Читать книгу Обитель Чёрной Черепахи - Владимир Фёдорович Власов - Страница 1

Эпиграф

«Порой разум и добродетель свисали с головы поэта, как непомерно большой парик, а наивная гениальность задыхалась в тисках чопорности, возникшей из стремления к осознанности и самообузданию.

Более того, Гёте, видимо, не удалось утвердить в жизни свой образец человека и оставить после себя настоящую школу или учение. Даже те поэты и писатели, которые изо всех сил старались следовать этому образцу, не смогли достичь желанного единства, они остались позади своего предшественника. Один из многих тому примеров – Штифтер, весьма любимый мной писатель первого ряда, который в своём замечательном романе «Бабье лето», совсем как маленький Гёте произносит деревянным языком избитые филистерские фразы об искусстве и жизни – натыкаешься на них и пугаешься: как они могут стоять так близко к волшебным красотам? Образец просматривается вполне явственно, и поневоле вспоминаешь: в «Вильгельме Мейстере» тоже дивные поэтические страницы соседствовали с подобной безнадёжной сушью.

Нет! Гёте не так уж удалась его попытка, и поэтому он становился мне порой неприятен и вызывал досаду. В конце концов, не был ли он и вправду, как полагали некоторые, его не читавшие, всего лишь героем восходящего бюргерства, одним из творцов второстепенной, недолговечной, давно уж отжившей сегодня идеологии»?

Герман Гессе

Из статьи «Благодарность Гёте»

Я плыл в потоке холодной воды, обжигающей моё тело, удаляясь от Дворца Лазурного Дракона, и приближался к Обители Чёрной Черепахи, обвитой змеёй. В этой воде я сам становился Черепахой и Чёрным Воином. Я думал:

– Нет! Гёте хоть и является великим поэтом, но Поэзию нельзя понимать в узком смысле этого слова, как создание стихов и само мастерство стихосложения. Нет! Поэзия – это нечто большее. Поэт – это тот, кто открыл для себя новый язык. Он подобен живописцу, чьи краски отражают всю красоту мира, или музыканту, который пользуется самыми прекрасными звуками, одухотворяющими всё неживое. Одно его слово уже похоже на многоголосый оркестр, открывающий увертюрой начало волшебной оперы, в котором сокрыта вся палитра звучания от трубы до кларнета, от скрипки до арфы. И этот оркестр отражает ритм сердца поэта, передающий трепетную живейшую суть его души со всеми её откровеннейшими свойствами и слабостями, передающими то непосредственное дыхание жизни, выраженное в очарование тем миром, в котором он живёт и ощущает себя, купаясь в естестве своего блаженства. Поэт – это свидетель того, что происходит в тот кратчайший миг его жизни, и участник тех переживаний, что пронизывает ту действительность, где он присутствует, и где эта самая действительность выходит за рамки самой этой действительности, так как в неё вкрадывается нечто теологическое, разрушающие границы жизни и смерти.

Я попытался почувствовать эту границу жизни и смерти, поэтому нырнул в глубину реки и поплыл, стараясь перейти на утробное дыхание, как это делают черепахи и даосы, и тут же почувствовал, что передо мной открываются Водяные Врата 坎门 (каньмэнь), врата зарождения любой жизни. И у дверей этих врат стоял Юань Мэй, приветствующий меня улыбкой.

Он сказал мне:

– Водная стихия – это самая необычная и мистическая среда во всей Вселенной, которая даёт начало всему живому. Поэтому через воду можно познать многое и приобщиться к таинствам самой жизни. И он рассказал мне о способе гадания на воде: