Читать книгу Глассические стопки - Владимир Гандельсман - Страница 2

Варенье варится в саду.

Ещё я вижу череду

высоких сосен.

Гамак. На золотистый сон

узор горячий нанесён

наствольных оспин.

Чудесный миг до мысли— как предместье,

которым едешь,—

ещё не весть, ещё предвестье

(кого там встретишь?),

в пустой автобус с заоконным садом

заходит человек, садится рядом.

Он входит, лет шестидесяти, Пьер,

сосед. Энн режет мясо, например.

Он чуть не плачет, толст и слаб.

– Что, если бы тогда я с жару, с пыла…

Она смеётся: «Я бы уступила».

И кровь стекает с пальцев. Кап. Кап-кап.

Чтоб в слова облечь

голую жизнь,

стисни зубы, речь,

а вернее— стиснь.

Так волны бросок

вшёптывает соль в песок.

К сердцу прислушивался, закрыв глаза,

ожидая последнего раза.

Мучила жажда. В одно из утр

августа, в пять пятьдесят пять,

провалившись в колодец себя, он умер.

И ему расхотелось пить.

У неё младенец с соской,

просит клерка с шеей и причёской

поменяться с ней местами,

тот краснеет, свет слепит над облаками,

улыбается, краснеет, непоколебимо

смотрит на неё в упор и мимо.

Рыбу из ведёрка в море

выпускает, рыба притворилась мёртвой—

не плывёт, не хочет.

Девочка её подталкивает и хохочет.

Рыба поплыла.

Налетела чайка— унесла.

вижу гравюру Доре

зэки кругами в тюремном дворе

март в закутке у кирпичных стен

ожил их тлен

ветра невидимый кнут

листья по кругу бегут

утром воскресным

будет окно

чем-то небесным

освещено

листья улягутся штиль

музыка тихая мать вытирает пыль

Подруга изменила мне.

Я не знал, привиделось во сне.

В золотящийся музей вошёл растерянно:

над столом рос Иисус, как дерево,

а вокруг одиннадцать голов, как вишен.

Я ещё подумал: кто-то вышел.

Снится умерший брат.

– Я ещё жив,– говорит.– Ты рад?

Тень его на стене.

– Смерть,– говорит он из темноты,—

не тогда, когда снишься ты не себе,

а когда не себе не ты.

Студент весь в чёрном, аккуратен,

как из витрины краден,

вдруг студентку в розовом шумящую,

всю громокипящую,

осадил, швырнул в неё бумаги ком.

Из окна мне виден похоронный дом.

тело к ночи просто тряпочка

постирай и отожми

где-то гамма до ре ми

гаснет отдыхает лампочка

левая прильнула тапочка

к правой тихо не шуми

Чёрно-жёлтого вечера свет.

Ветхий с дерева слетает завет.

Тянется ли оно к родству

с человеком, пространство

обживая, весной облачась в листву

и приняв христианство…

О, голос, сплющенный от слёз,

стыда и лжи, о, это лепетанье…

В тот миг, казалось мне, оборвалось

не только бывшее, но и о нём

когда-нибудь воспоминанье…

Выходит, мы не отдохнём…

умер надо б вещи выбросить

не могу не знаю мне не выразить

его атомы-молекулы в них теплятся

медлят ни мычат ни телятся

прежде надо б в стирку сдать и пятна вывести