Читать книгу Теорема Нёттер - Владимир Голубев - Страница 2

Студент третьего курса Курочкин вошел в комнату общежития, швырнул с размаха конспекты на стол, подошел, не раздеваясь, к окну, и стал смотреть на медленно падающий снег. Он готов был плакать от досады и злости. Опять пролетел с зачетом по антеннам. Все, стипуха накрылась. Ну, или почти накрылась. Потому что спихнуть экзамен по усилителям с первой попытки вряд ли получится. Д. Попов говорят, совсем озверел: в параллельной группе половину двоек наставил. Так что надежды мало. И тут еще эти проклятые антенны. Курсовой кое-как с «костыля»[5] содрал, а он, тоже, видать, откуда-то содранный был. Весь расчет – сплошная липа, «фонарь»[6] на «фонаре» сидит, и «фонарем» подгоняет. Но искать другой «костыль» времени уже не было, не говоря уж о том, чтобы честно считать самому. Пришлось сдирать то, что есть. Свои цифры подставил – полный мрак. Одна надежда, что у Морозова тоже времени нет: посмотрит мельком. Так и вышло, но препод все понял, тройку поставил, сказав:

– На зачете компенсируешь…

И вот, уже второй раз, отправил.

«Зар-р-р-раза! Чтоб ты сдох! Все планы к черту! Длинный весенний семестр без стипендии! Сволочь!»

За спиной раздался стук в дверь, и в комнату, не дожидаясь ответа, впорхнула Иринка. Она хотела, как обычно, броситься Володе на шею, но увидела валявшиеся на полу конспекты; Курочкин швырнул их на стол так, что они слетели на пол. Иринкино настроение вмиг улетучилось. Она подняла тетради и полуутвердительно спросила:

– Нет?

Володя молчал, уставившись в окно. Руки в карманах пальто сжались в кулаки.

– Убил бы гада этого…

– Вов, пошли в столовую. Тебе поесть надо. И успокоиться.

– Угу.

«Пулю ему подброшу, гаду». Пуля у Володи была. Вернее, сначала был патрон от автомата. Откуда он взялся – обитатели комнаты не знали. Патрон уже валялся в тумбочке, когда Курочкин вселился в эту комнату. Потом пуля была осторожно вытащена, порох сожжен на столе (осталось черная ямка), капсюль пробит (напугал Иринку), из гильзы сделана красивая, «здоровская» авторучка, неудобная в пальцах, и совершенно не пригодная для интенсивной институтской работы. А пуля брошена в ящик тумбочки, где благополучно лежала и по сей день. Володя где-то слышал, что врагу подбрасывают пулю, и он, якобы, после этого чахнет и умирает. Глупости, конечно. Полная ерундистика.

Курочкин вынул пулю из ящика, повертел в пальцах, и… опустил ее в карман пиджака. «Вооружился», усмехнулся он.

Антенно-фидерные устройства надоели до рвоты.

– Ну, что, товарищ Курочкин, опять не знаете? Это же тема вашего курсового! Как же вы его делали? Придется вам еще поучить.

– И когда теперь… приходить?

– Послезавтра.

Окончательно убитый горем Володя взял неподписанную зачетку, положил в карман. «Послезавтра!» А через два дня экзамен по усилителям! Пальцы наткнулись на пулю. Желтый портфель Морозова стоял на другом столе, у выхода из лаборатории, загороженный от преподавателя стойкой приборов. Решение созрело мгновенно. Володя, проходя мимо портфеля, бросил пулю в его кожаное нутро. Выйдя в коридор, подумал: «мальчишка ты, Кура. Тюфяк. Козер[7]. Надо науку грызть. Какая уж теперь стипендия – как бы не выгнали, вот что».

Зачет он все-таки сдал. Все. «АФУ» можно забыть, потому что голова не резиновая. Других наук полно. И Володя забыл. И про пулю тоже. Не до того. Сессия уже идет. Эх, проскочить бы усилители! Дальше будет легче. Не может же невезение длиться вечно!

И чудо произошло. На экзамене по усилителям Курочкин вытащил тот единственный билет, который хорошо знал. Он вышел из аудитории, обалдело смотря в зачетку, где беспощадной рукой Д. Попова было выведено нереальное «отлично». Теперь не оплошать на оставшихся трех испытаниях, и «стёпа» в кармане! Володя воспрянул духом, «уперся рогом», и успешно сдал сессию. Весной немного подработает, и к лету купит, наконец, вожделенный магнитофон!

Пуля провалялась в портфеле Морозова до начала весеннего семестра. Игорь Евгеньевич обнаружил ее на первой лекции, после каникул. Он вошел в аудиторию, поздоровался со студентами, открыл портфель с учебными материалами, увидел пулю. Усмехнулся. «Дети, – подумал он, – и шутки детские».

Вынул книги, поставил портфель на стул и начал:

– Товарищи студенты, мы продолжаем изучать курс «Антенно-фидерные устройства», рассчитанный на два семестра. Вот список учебников, которые вам необходимо взять в библиотеке. Они будут хорошим дополнением к вашему конспекту лекций.

Игорь Евгеньевич читал привычную лекцию. Студенты записывали. До конца первого часа осталось пять минут, когда раздался негромкий хлопок, будто нетерпеливый студент уже убрал конспект и захлопнул кожаную папку. Преподаватель, писавший формулы, вдруг замолчал на полуслове, оперся двумя руками на доску, и медленно сполз на пол, пачкая мелом рукава костюма.

Студенты замерли. Девичий голос с «галерки» крикнул:

– Чего сидите! Ему плохо!

Курочкин и еще несколько студентов с первых рядов бросились к Морозову. Тот лежал около доски; его сердце последними судорожными движениями выталкивало кровь под светлую рубашку. Курочкин склонился над преподавателем и боковым зрением увидел небольшую рваную дырку в желтом боку его портфеля.

Началась суматоха. Побежали в деканат, на кафедру. Несколько человек хотели уйти, но прибежавший первым Д. Попов властным голосом приказал:

– Всем сидеть на местах!

Люди в черных костюмах прибыли через десять минут. Милиция чуть позже. Последними появились врачи. Милицейский фотограф сделал снимки лежащего у доски человека, и его сразу унесли.

Старосты групп подали списки присутствующих и отсутствующих. Фотограф отснял полную юношей и девушек аудиторию с разных ракурсов, чтобы следствие знало, кто где сидел.

«Господи, это же моя пуля… но как… это же был просто дурацкий розыгрыш…» Лоб покрылся испариной. В голове студента Курочкина билась и дрожала одна фраза:

– Я не виноват! Я же не виноват! Не виноват!

Он краснел и бледнел от страха, что, конечно, не скрылось от опытных глаз работников госбезопасности.

Выпускали из аудитории бесконечно медленно, проводя досмотры личных вещей и одежды. Из спортзала принесли фанерную ширму, за которой досматривала девушек строгая женщина в форме капитана милиции.

Все было очень серьезно. У выходящих проверяли студенческие билеты; несколько раздолбаев, забывших документы дома и неизвестно как проскочившие мимо институтского вахтера, дожидались своей участи в сторонке. Человек в черном костюме сверял фотографии с лицами и тщательно записывал каждого. Следственные действия растянулась почти на три часа. Выпущенные на волю студенты пулей неслись в туалет.

Потом милиционеры облазили каждый уголок поточной аудитории, этого большого помещения, где столы располагались ступенями, как ряды в цирке. Они сняли грифельную доску, осторожно вынули застрявшую в штукатурке сплющеную пулю.

– Невероятно, – пробормотал эксперт.

Приехали еще несколько человек. Один из них, пожилой и седой, с непроницаемым лицом, тихо спросил:

– Ствол нашли? Нет? Почему?! Ищите!

Володя Курочкин бежал в общежитие со всех ног. Надо скорее избавиться от гильзы! Ведь «здоровская» авторучка так и валяется в верхнем ящике его тумбочки. Когда он, запыхавшись, влетел в комнату, понял, что опоздал. Два человека в черных костюмах сидели за столом.

– А вот и товарищ Курочкин, – сказал один из них, – я же говорил, что он прибежит.

– Я не виноват, – только и смог пролепетать Володя, – я ни в чем не виноват…

Второй человек поднял к свету целлофановый пакетик с авторучкой и весело сказал:

– Спорим, экспертиза покажет, что пулю вытащили из вот этой вот гильзы, а?

Он вдруг стал серьезным, даже злым.

– Где ствол, Курочкин? А? У тебя были все основания отомстить Морозову за прошлую сессию! Что скажешь? Правду, Курочкин! Правду!

Страх вызвал у Володи словесный понос. Он торопливо говорил, захлебываясь словами, боясь что-то пропустить, сбиваясь, повторяя одно и то же, забывая главное, возвращаясь назад.

– Отомстить? Какая месть? Я же сдал! У нас нет никакой мести. Мы говорим: три «З»: зубрил-сдал-забыл. Да, да, конечно, слово «сдал» пишется через «с», но какая разница, ведь мы произносим «здал», так красивей, да и понятней, так что… У нас есть такой вот принцип, и не только у нас, во всех институтах, уж поверьте, а месть… в ней нет смысла, ведь нам еще… ведь у нас АФУ еще семестр будет, нам Морозову экзамен весной сдавать, зачем же портить отношения, а если бы и не было экзамена, то и подавно, зачем это, ведь сдал – забыл, зачем без смысла рисковать и время тратить, так никто не делает, это глупо, потому что других предметов полно, и курсовые, и вообще… Студенты никогда не думают о сданном экзамене, а если и говорят о нем, то лишь за стаканом «доброго бургундского Агдама». Ну да, так мы шутим… А пулю, да, это я ему в портфель бросил, я, да, признаюсь, это мальчишество и козерожество, поддался эмоциям, я ведь сразу пожалел об этом, но обратно из портфеля пулю не вынешь, она на дно упала, а в какое отделение, я не заметил. Это же копаться в портфеле надо, во всех отделениях, а вдруг кто увидит? Что я у препода в вещах роюсь! Так вот и ушел, а пуля в портфеле осталась. Ну, думал, придет домой, найдет пулю и выбросит. Пожмет плечами, посмеется да и все дела. Жене покажет: вот какие дети учатся… это же не преступление, я не стрелял, я не виноват, что кто-то этой пулей стрелял, да и не стрелял никто, не было громкого звука, а был хлопок, тихий, так в тире воздушки хлопают, как…

– Откуда вы знаете, что в Морозова стреляли?

– Так я же за первым столом сидел, мне надо у него за первым столом сидеть, ну, чтобы он понял, что я стараюсь, что я его предмет теперь уважаю, что я… чтобы сдать ему с первого раза, я же не дурак, ошибки повторять, он увидит, что я за первым…

– Стоп. Вы сидели за первым столом. Так? И что видели?

– Хлопнуло что-то. Я подумал: «народ папки закрывает», и на часы посмотрел – пять минут осталось. А потом на доску глянул – Игорь Евгенич на полу. Девчонки закричали, я, и еще кто-то, с первых столов, подбежали к нему. А у него кровь под рубашкой пульсирует. Как вроде через дырку выталкивается. И портфель его желтый у стола стоит. Я, как портфель увидел, сразу про пулю вспомнил. И подумал, что это пулей его. Чем же еще? Ведь он у всех на виду был. Человек сто сидело. Ну да, весь поток, четыре группы… От первого стола до доски верных метров шесть, ну не могли же его ножом, к примеру… А в портфеле, я заметил, дырка была…

– Ишь, какой глазастый! А что такое «АФУ»?

– Антенно-фидерные устройства. То, что Морозов преподавал.

– А «козерожество»?

– Ну, когда детство… играет…

– Понятно. Теперь главное: откуда у вас, Курочкин, взялся патрон? Ведь он целый был? Порох вы вот тут сожгли, – следователь отогнул край клеенки и показал выжженую ямку на поверхности стола, – да и капсюль пробит явно не бойком автомата.

– Откуда патрон – не знаю. Он уже валялся в тумбочке, когда я в общагу вселился. Он давно тут был. Можете у Юрки спросить, он дольше меня здесь живет.

– У кого чего спрашивать, мы знаем без ваших указаний, – жестко ответил следователь, – а ваше дело – отвечать на вопросы.

– П-простите…

– Так что мы имеем? У вас в тумбочке валялся патрон. Вы его разобрали. Порох сожгли на столе. Капсюль пробили… чем? Гвоздем? Ясно. Из гильзы сделали авторучку. А пулю бросили в портфель Морозова. Это все? Прочитайте. Распишитесь вот здесь.

– Я вспомнил еще, – сказал Володя. Когда мы порох жгли, запах был. Такой… кислый. А там запаха не было. То есть в аудитории. Точно.

Люди в черном переглянулись. Один сказал:

– Где твой паспорт, Курочкин?

– Зд-д-д-есь, в чемодане.

– Давай сюда.

Володя достал из-под кровати пыльный чемодан, подал паспорт.

Человек в черном костюме раскрыл его:

– Курочкин Владимир Сергеевич.

Листая страницы и не глядя на студента, человек равнодушно бросил:

– Одевайся, ГРАЖДАНИН Курочкин.

А второй добавил:

– Что это ты побледнел? На тебе как минимум незаконное хранение боеприпасов! Как минимум! Шевелись быстрее!

В одном из кабинетов областного управления КГБ проходило оперативное совещание.

– Судебно-медицинское исследование показало, что пуля вошла в тело пострадавшего плашмя, что характерно для самодельного оружия с гладким стволом.

– Иного я и не ждал.

– Но баллистическая экспертиза…

– Что? Читайте!

– Судя по степени деформации, начальная скорость пули была никак не меньше тысячи метров в секунду. Ведь она пробила доску и штукатурку и расплющилась о кирпич уже после выхода из тела…

– Сколько? Да вы в своем уме? Это наверняка ошибка.

– Товарищ полковник, мы проверили все десять раз…

– Значит, проверьте одиннадцатый.

– Есть! Но тут еще момент… пуля, конечно, сильно деформирована и частично расплавлена, и нельзя сказать наверняка, но на ней нет продольных царапин. Хотя следы от плоскогубцев обнаружить удалось.

– Вы хотите сказать, что ствола вообще не было?

– Так оно и получается…

– Во-первых, такую скорость не придаст пуле даже ее родной автомат. Во-вторых, ствол вы просто прозевали. Прошляпили. Не из рогатки же он стрелял! Просто убийца оказался умнее нас. Все проверить и перепроверить. Еще раз опросить свидетелей. На все даю сутки. Все свободны.