Читать книгу Легендарный финал 1972 года. СССР и США - Владимир Гомельский - Страница 2

Я начну издалека. Страна, в которой существовал спорт, не называвшийся профессиональным, носила название Союз Советских Социалистических Республик. А в этой стране было плановое хозяйство: плановая экономика, плановая культура. Ну и плановый спорт тоже. Между прочим, существовала и такая организация, как Госплан – в этом здании теперь находится Государственная дума Российской Федерации.

Планирование в спорте осуществлялось по принципу олимпийского цикла: заканчиваются одни Олимпийские игры, начинается следующее олимпийское четырехлетие. Таким образом, подготовка сборных Советского Союза по всем видам спорта к Олимпиаде в Мюнхене началась после окончания Олимпийских игр в Мехико в 1968 году. Планировалось все: например, тренер сборной СССР вместе с руководителем комплексной научной группы должен был расписывать четырехлетний план подготовки. В связи с тем, что однажды – а именно в ноябре-декабре 1968 года – этот план расписывался у нас дома и практически на моих глазах, я представляю объем этого планирования достаточно хорошо: все-таки юношеская память – достаточно цепкая штука.

Главным тренером сборной, даже несмотря на неудачу на Олимпиаде 1968 года (а бронзовая медаль в мужском баскетболе рассматривалась как неудача), был мой папа, Александр Яковлевич Гомельский. А руководителем комплексной научной группы при сборных командах СССР по баскетболу являлся профессор Игорь Николаевич Преображенский – удивительный человек и невероятной талантливости ученый. Так вот, они вдвоем и расписывали это четырехлетие. Не скажу, что по минутам, однако в этом плане, с моей точки зрения, они старались предусмотреть все.

Кстати говоря – почему третье место в Мехико было рассмотрено как неудача? Просто это несоответствие плану! Потому что в плане – утвержденном, между прочим, коллегией Госкомспорта СССР, место для мужской сборной по баскетболу планировалось первое-второе и уж никак не третье. Полуфинальный матч СССР – Югославия я смотрел: его транслировали на отечественном телевидении. Штрафные, которые Владимир Цветкович забил в наше кольцо на последней минуте матча и которые стали победными, – ну в общем-то это горе и несчастье. Хотя фолили на Цветковиче откровенно, это не фантазия арбитра.

После возвращения из Мехико состоялся отчет главного тренера сборной перед конференцией Федерации баскетбола, на которой приняли решение признать выступление неудачным. Однако тренеров не сняли, что бывало крайне редко – тем более что в 1968 году сменилось руководство Госкомспорта: председателем вместо Юрия Дмитриевича Машина стал Сергей Павлович Павлов.

Итак, папа вместе с профессором Преображенским составил план подготовки и начал его выполнять. Если брать планирование самих мест, то вот это я запомнил очень хорошо, потому что это броская такая вещь. Чемпионат Европы 1969 года в Италии – 1—2-е места, чемпионат мира 1970 года в Югославии – 1-е— места, чемпионат Европы 1971 года в Германии – 1—2-е место, и, наконец, Олимпиада 1972 года в Мюнхене – 1—3-е места. Таков был план. Кстати говоря, он был выполнен.

Планировались и такие вещи, как количество учебно-тренировочных сборов, их продолжительность, место проведения, число участников сборов. Между прочим, этот план очень сильно влиял и на календарь проведения чемпионата страны по баскетболу: тренеры сборной решали, когда и насколько они хотят собрать вместе всех кандидатов в сборную СССР, какие и где товарищеские игры при подготовке к каждому официальному соревнованию им нужно проводить.

В связи с этим принимались, с моей точки зрения, совершенно несправедливые решения: например, в год проведения чемпионата мира и Олимпиады клубным командам СССР запрещалось участвовать в европейских клубных турнирах. Вот тут уж точно интересы клубов и сборной входили в противоречие. Ну никак ЦСКА не хотел смириться с тем, что сильнейшему клубу страны, неоднократному обладателю Кубка европейских чемпионов, по воле тренера сборной запрещали участвовать в таком классном соревновании, как КЕЧ. А второй команде – тогда ей был ленинградский «Спартак» Владимира Петровича Кондрашина – точно так же запрещалось участвовать в Кубке обладателей кубков.

Кроме того, продолжалась традиция, при которой в ноябре сборная СССР отправлялась в турне по США – на это время в чемпионате страны объявлялся перерыв. То есть ритмичность игр в чемпионате зависела от планов подготовки сборной. В итоге у тренеров сборной возникали конфликты с тренерами клубов.

Сама по себе картина составления плана подготовки была похожа на работу бухгалтеров: зарылись в бумагах, каждый что-то пишет и одновременно обменивается определенного рода замечаниями, а иногда дело доходит до спора. Но до рукопашной – не могло: Преображенский и Гомельский все-таки были друзьями.

Интересная вещь: впервые в истории сборных команд в этом четырехлетии в генеральный план подготовки к Олимпиаде-72 были включены модельные показатели баскетболистов по амплуа. Причем эти показатели учитывали не только антропометрические данные, то есть рост, вес, скорость, быстроту, прыгучесть. Планировались и технико-тактические показатели.

Возьмем, например, разыгрывающих защитников сборной СССР. Могу назвать всех по именам; в списке на конец 1968 года было шесть защитников: Зураб Саканделидзе, Юрий Селихов, молодой тогда Иван Иванович Едешко (смешно молодого называть по имени-отчеству, но у меня это автоматически получается: когда я попал в команду ЦСКА к олимпийским чемпионам и заслуженным мастерам спорта, то молодые могли обращаться к ним только так даже во время игровых занятий), так и не попавший в сборную Владимир Брянцев, Александр Большаков и Александр Кульков.

Этим баскетболистам планировались следующие вещи. Скоростные показатели: за 2,2 секунды пробегать 20 метров (интересно, что из всех шестерых это мог выполнить только Саканделидзе). Прыгучесть: порядка 65 сантиметров по Абалакову (прибор, который измерял абсолютную прыгучесть). Самое интересное с моей точки зрения заключалось в том, что этим игрокам планировалось определенное количество очков, набранных за 20-минутный в сумме отрезок на площадке. За этот же промежуток закладывалось количество передач, перехватов, активных агрессивных действий в защите (на момент составления плана основной формой обороны планировался личный прессинг по всей площадке – другими словами, перехват засчитывался как такое же технико-тактическое действие, которое характеризует агрессивность и умение игрока действовать в обороне лично).

Тут следует держать в голове очень интересный факт. На тот момент сборная СССР – сильнейшая команда Европы и вторая в мире, и то иногда обыгрывающая США. И такие ТТД в матче против США или Югославии – одно дело: против сложного соперника тяжело выйти на данные, которые были внесены в эти планы. Другое дело – ТТД игрока, который встречается на предварительном этапе группового турнира с такими командами, как Венгрия, Бельгия, Польша или Болгария. Понятное дело, чем сильнее соперник, тем сложнее выйти на заданные показатели. Поэтому, если честно: все, что планировали для игроков сборной СССР главный тренер и руководитель комплексной научной группы, было неким компромиссом: игрокам этими показателями голову не заморачивали.

Да, в тренировочном процессе и товарищеских играх от них требовали агрессивности, количества перехватов, количества участия в различных агрессивных действиях в обороне; для высокорослых – количества поставленных заслонов, после которых происходила результативная атака кольца; для третьих номеров планировалось количество подборов как на своем, так и на чужом щите. Однако после того как сборная в каком-нибудь матче – официальном или товарищеском – добивалась победы и анализировались реально существующие показатели, то особых придирок не было.

Естественно, после проигранных матчей, которых случалось крайне мало (в тот период сборная практически не уступала, если не брать игры заокеанского турне против сильнейших университетских команд США или встречи, например, на ЧЕ-1969 с Югославией), устраивались разборы полетов и предъявлялись претензии: вот ты недовыполнил, не показал. Но и здесь тренерский состав, стоящий ногами на земле, не придирался, если, скажем, центровой недобрал 2–3 подбора на чужом щите – ну не было такой возможности, хорошо играли центровые соперника: четко ставили спину, не было шанса добраться до мяча. Скорее предъявлялись претензии по поводу реализации бросков с игры. Уж если центровой не выполнял поставленный показатель, скажем, в 55–56 % реализованных бросков с игры (учитываем, что центровой бросает с близкой дистанции), а такое случалось против сильных соперников даже с нашими основными на тот период центровыми Владимиром Андреевым и Сергеем Коваленко, вот тогда могли высказать претензии. В частности, по поводу недостаточно агрессивной борьбы за позицию, где центровой должен получать мяч и затем атаковать кольцо.

Количество дней учебно-тренировочных сборов по годам – вполне реальная вещь, ее можно и нужно было планировать. Не могу сказать, занимаются ли таким планированием тренеры наших лучших клубных команд, но вот тренер сборной России по баскетболу, какой бы ни была его фамилия, обязательно подобные планы составляет.

Вряд ли кто понимает, что в то время перед сезоном сборная собиралась на первый сбор раньше, чем собирали игроков клубные команды. На первом сборе закладывалась база общефизической подготовки. Затем игроки разъезжались в свои клубы, и следующий сбор в специальные каникулы в календаре чемпионата СССР игроки сборной занимались уже технико-тактической подготовкой. Преимущественно, конечно, тактикой: тренеры объясняли и показывали, какие основные комбинации, взаимодействия они ожидают увидеть от своих игроков на площадке в тех или иных играх. Заниматься в это время общей или специальной физической подготовкой уже просто не было бы времени.

ЕСЛИ ЧЕСТНО: ВСЕ, ЧТО ПЛАНИРОВАЛИ ДЛЯ ИГРОКОВ СБОРНОЙ СССР ГЛАВНЫЙ ТРЕНЕР И РУКОВОДИТЕЛЬ КОМПЛЕКСНОЙ НАУЧНОЙ ГРУППЫ, БЫЛО НЕКИМ КОМПРОМИССОМ: ИГРОКАМ ЭТИМИ ПОКАЗАТЕЛЯМИ ГОЛОВУ НЕ ЗАМОРАЧИВАЛИ

Планировалось и количество товарищеских игр. Это тоже обязательный показатель: если сборная готовится, готовится и не проверяет качество того, что было наработано на сборах, то как определить, кто вписался в команду, а кто – нет? Кто лидер в этой сборной, а кто – подносчик снарядов? Ладно, если бы на сбор вызывалось 15 человек и тренеру оставалось просто определить троих лишних. Нет – бывало совсем по-другому и у Гомельского, и у сменившего его затем Кондрашина.

Бывало ведь и так, что игрок в своем клубе не демонстрирует высокой результативности, да и в защите не очень отрабатывает, а вот в играх за сборную – особенно когда ее начал тренировать Владимир Петрович Кондрашин – баскетболист оказывается очень полезен. Например, именно так себя проявлял Александр Большаков, который в сборной становился одним из лидеров. Не по результативности, а именно по настрою команды на победу.

Надеюсь, столь подробное объяснение позволит вам, уважаемый читатель, представить себе не только последовательность работы в сборной команде СССР того временного периода, но и ее интенсивность, а также психологическое состояние игроков, вызванных на сборы. Гарантии места в сборной СССР ни при одном тренере, ни при другом не получал никто. Это было просто невозможно. Конкуренция по позициям в сборной была очень высокая. Хотя и говорят, что с того момента, как в 1969 году дебютировал Александр Белов, двумя годами ранее – Анатолий Поливода, а в 1966-м – Сергей Белов, у этих игроков не было конкуренции по позициям. Это неправда: конкуренция была и у Александра, и у Сергея, и у Анатолия. Уровень подготовленности их конкурентов по различным показателям был разным, однако мотивация у всех была совершенно невероятной.

Я бы хотел обратить ваше внимание и на еще одну составную часть работы тренера. Начиная с декабря 1970 года, когда тренером сборной был назначен великий Кондрашин, восстановилось то, что было до 1965 года: тренер одной из сильнейших клубных команд (в данном случае – ленинградского «Спартака») одновременно являлся тренером сборной. Таким образом, у тренера появлялось гораздо больше возможностей создать для себя представление, как выглядит в деле тот или иной кандидат в сборную СССР. Это очень важный момент в работе тренера сборной: знать, на что способен кандидат, какие у него сильнейшие стороны в игре, какие – слабейшие.

Попадание в сборную СССР Александра Болошева было основано именно на этих качествах: играя сначала за волгоградское, а потом за московское «Динамо», Александр в играх чемпионата СССР показывал невероятно высокий тактический уровень, пусть даже обе его команды не являлись претендентами на золотые медали. Болошев был лучшим высокорослым пасующим в советском баскетболе тех лет. Не взять его в сборную СССР было бы просто преступно! Он мог в определенные моменты продемонстрировать на площадке свои лучшие качества. Его умение отдать голевую передачу центровым – сам Болошев играл на позиции тяжелого форварда – очень сильно разнообразило игру команды. Именно поэтому он и был приглашен, хотя особой результативностью или активностью в борьбе за отскок на чужом щите никогда в жизни не выделялся.

Каждое индивидуальное задание для игрока сборной расписывалось очень подробно. Эти индивидуальные задания – например, поднять прыгучесть на 2–3 сантиметра или на метр увеличить полезный радиус броска – рассылались по клубам, причем ответственность за выполнение подобных заданий лежала не только на самом игроке, но и на клубном тренере.

Трехочковых тогда не было, однако игроки, обладавшие хорошим дальним броском, все равно очень ценились. Все-таки баскетбол тогда был несколько другой, команды начинали активно защищаться где-то в 5–5,5 метра от своего кольца. Так что если человек стабильно бросал с 6–6,5 метра, то у него имелось дополнительное время, чтобы подготовить такой бросок и забить. За это и ценились и Сергей Белов, и Владимир Арзамасков, и Александр Сальников: они били до того, как защита успевала к ним подходить.

Хочу похвастаться: один из этих индивидуальных планов у меня сохранился. После того как родители развелись, папа почему-то забрал не все бумаги, и у меня остался план подготовки на олимпийский цикл Зураба Саканделидзе. Я его наизусть выучил, ведь сам был разыгрывающим защитником, и мне очень хотелось соответствовать этому плану. Правда, никогда не получалось.

В 1975 году часть бумаг перекочевала уже в мой архив, и я им пользовался – особенно тогда, когда планировал свои тренерские действия, а тренером я работал с 1977-го по 1985 год. Наиболее интересно мне было сравнивать модельные показатели команд, которые тренировал я, и сборной СССР того периода. Уверяю вас, что по большинству показателей мои команды, несмотря на то, что прошло практически 10 лет, не могли достичь того уровня, который планировался в сборной СССР.

Например, по ОФП. Я уже говорил, что 20 метров с ходу надо было пробежать за 2,2 секунды. У меня таких защитников в команде было всего двое. А если мы берем «тест Купера» (гладкий 12-минутный бег по 400-метровому легкоатлетическому кругу), то для «пятерки» за него нужно было пробежать 2800–3000 метров. Откровенно скажу, что баскетболисты ростом два метра и больше практически никогда на «пятерку» не бежали – тут бы на «четверку» выступить, пробежав 2500–2800 метров. Многие защитники, особенно с переизбытком мышечной массы, и в такой норматив укладывались крайне редко.

Или возьмем технико-тактические действия для разыгрывающего защитника. За 20 минут закладывалось 5–6 результативных передач – для такого действительно нужно было быть Едешко или Саканделидзе! В 20-минутный период времени влезает 40 атак, и за такое число атак отдать 5–6 передач нелегко. Здесь нужно иметь не только великолепную технику, но и чутье на партнера: не просто видеть открытого игрока, а чувствовать, что сейчас он пойдет в нужную точку и не будет закрыт защитой, и отдать ему передачу. Это очень сложно!

За те же 20 минут разыгрывающий должен был совершать 7–8 бросков по кольцу. И ведь также был модельный показатель по реализации таких бросков! Тут нужно понимать, что разыгрывающий защитник находится на острие быстрого прорыва, а потому из этих 7–8 бросков как минимум три, а то и четыре – это броски из-под кольца, остальное – броски с дистанции. Раз половина из-под кольца – то есть тех, что игрок должен забивать с закрытыми глазами, – то планировался очень высокий показатель: 52–55 %. И вот до этого показателя, поверьте мне, и через 10 лет, и через 20, и даже сейчас добираются в каждой игре очень немногие разыгрывающие.

Также задавалась планка в 1–2 перехвата. Здесь я бы уже связал этот показатель с показателями по общей и специальной физической подготовке. Чем быстрее игрок и чем выше у него стартовая скорость и реакция, тем больше шансов, что он сумеет перехватить мяч, что передача, адресованная противнику, будет им перехвачена. Успех также зависит от того, насколько человек тактически грамотный, обладает ли он даром предвидения, чтобы оказаться именно в той области площадки, где эта передача пойдет и будет удобна для перехвата.

Не могу не вспомнить игрока сборной СССР, настоящего мастера перехвата Станислава Еремина. Он проявил себя ярче всех в этом компоненте за всю историю баскетбола в нашей стране. Кандидатом на участие в Олимпиаде в Мюнхене он не являлся, так как был 1951 года рождения: Еремин попал в сборную через цикл – после Олимпиады-76. Но то, как Станислав на тренировках готовил себя… Скорость – фантастическая от природы, но он продолжал над ней работать, реакция уникальная – лучше, чем у многих хоккейных вратарей. А тактическое мышление, умение предвидеть развитие ситуации… Когда разыгрывающий с мячом в руках руководит атакой – это один дар, когда защищается – совсем иной. При этом Бог не дал Еремину роста, при котором он чувствовал бы, что способен помешать броску высокого соперника, и поэтому было очень важно тактическое предвидение.

Многие игроки, в разные годы выступавшие за сборную СССР, обладали таким мышлением, и все-таки мне кажется, что Александр Белов и Станислав Еремин – самые яркие примеры того, как тактические грамотность и подготовленность позволяли им при игре в обороне думать не только за себя и опекаемого ими игрока, но и за своих партнеров, и за своих соперников.

Белов и Еремин предвидели, как будет развиваться атака соперника, и оказывались в нужное время в нужном месте раньше, чем туда приходил оппонент, чтобы завершить атаку. Это качество до сих пор вызывает у меня восхищение. Думаю, именно поэтому Александр Белов еще тогда, в самом раннем возрасте (за «Спартак» он дебютировал в 15 лет, а уже в 18 участвовал в играх за сборную и стал с ней чемпионом Европы 1969 года), выделялся нестандартным мышлением и даром предвидения. Его умение накрывать соперника – так же, как умение Станислава Еремина перехватывать передачи – шло не от того, что Белов был самым быстрым нападающим, а Еремин – самым быстрым разыгрывающим своего времени: просто они знали, где и когда занять позицию, когда именно выпрыгнуть, чтобы точно накрыть бросок.