Читать книгу Огнев лог - Владимир Гораль - Страница 3

Справка первая.

Отчёты сводной группы дознавателей Тайной полевой полиции (Geheim Feldpolizei), а также следователей гестапо, CC и СД: «Vorfal in der «Klinik» («Инцидент на объекте «Клиника») строго секретно – уровень третий.

Показания главных свидетелей по делу «Vorfal in der «Klinik».

Личные показания обершарфюрера[4] СС Гюнтера Кленски.

27.08.1941 15 часов 33 минуты.

Я, Гюнтер Фриц Кленски, обершарфюрер первой роты в составе отдельного моторизованного батальона СС «Gespenst», находящейся до сего момента под командованием штурмбаннфюрера СС Генриха фон Бравена, докладываю:

После проведённой нашим подразделением акции по зачистке объекта от нежелательных элементов, в ночь на 13 августа 1942 года, я осуществлял руководство патрульно- караульной службой на территории занятого нашим подразделением объекта «Klinik».

По приказу допрашивающего меня в данный момент господина следователя, я, обершарфюрер СС Гюнтер Фриц Кленски, приступаю к изложению происшедших в ту ночь чрезвычайных обстоятельств в устной вольной форме.

Машинописная (устно-дословная) форма протокола допроса:

До сей поры ни в какую чертовщину, господин следователь, я не верил. Так не верил бы дальше, если бы своими глазами всякого этакого не увидал. В той треклятой «Клинике» не иначе самые бешеные бесы обосновались. В двадцать два часа семнадцать минут, тринадцатого августа этого года, закончили мы операцию по ликвидации тамошних психов и через четверть часа вернулись в расположение объекта для ночёвки. Вы не сомневайтесь, господин следователь.

Наши парни все опытные, работают по принципу:

«хорошо прожёванное почти переварено». Я после экзекуции сам проверял: психи эти, за редким исключением, мертвее мёртвых были. Ну, штук семь недобитков я лично упокоил. Последним тамошний главный мозгоправ оказался, полячишка очкастый. Живучий пшек оказался – у него полмакушки очередью из МГ[5] снесло, а он всё своими длинными ногами сучит, будто на велосипеде педали крутит. Смешно право, вы бы видели! Ну вот! Вернулись мы на ночёвку. Благо кроватей полно в больничных палатах. В подсобках даже чистые матрасы и простыни нашлись. Что ещё нужно солдату? Красота!

Парни поужинали. Я лично проследил, чтобы каждый взвод честно заслуженного спирта по пол-литра получил. После караул проверил, ну потом и сам спать наладился. А в два часа ночи будит меня Вольдемар, мой заместитель шарфюрер Шнитке. Мы с ним земляки, баварцы из одного села. Кельхайм это, неподалёку от Регенсбурга. Может вы слышали, а, господин следователь? Ох, и масло у нас сбивают! Душистое, пальчики оближешь, лучшее в Баварии.

Так точно, господин следователь! Яволь! Прошу прощения, что отвлёкся! Ну вот, будит меня Шнитке и говорит: так, мол, и так, Гюнт. Прими меры! Солдаты из второго взвода безобразничают. Нашли где-то в больнице ещё медицинского спирта и упились до невменяемости. А после и того хуже, притащили откуда-то полудохлую бабу и в данный конкретный момент с нею в конюшне развлекаются. Непорядок! Не по уставу! Заразятся всем взводом какой-нибудь гадостью, а нам потом отвечай.

Я спросонья разозлился на очкарика университетского Шнитке – нашёл из-за чего будить, профессор чёртов. Но деваться некуда. Оделся да и пошёл наводить порядок в подразделении. Подхожу к сараю, а оттуда пьяное ржание. Весело лошакам! Ну, думаю, сейчас задам вам перцу! Зашёл внутрь. Солдаты меня увидели – вскочили, кто сидел. Оправились, построились. Знают: я церемониться не буду.

И только один ничего не видит и не слышит. Разложил парень бабу на соломе, залез сверху, да и пашет, как глухой вол. Ну, я его болезного стеком по голому заду и огрел. Привёл, значит, в чувство. Через минуту стоял он передо мной, как огурец, по форме и навытяжку. А баба эта так и лежит себе молчком в соломе. На животе лежит, лицом вниз. Какая-то рваная тряпка ещё на ней, до шеи задранная, медицинский халат, похоже. Со спины-то баба эта вся из себя молодая и ладная.

Любопытно мне стало, я и приказал её на спину перевернуть. А там! Зрелище то ещё! Нас-то, «призраков», ничем таким не удивишь, оно и понятно при нашей работе. Но тут труп же истерзанный! Я проверил – она холодная! Ведь если кто узнает, что «призраки»[6] мёртвых баб насилуют, позора не оберёшься! Стыд на весь Рейх! Дойдёт до самого господина оберштурмбаннфюрера, тогда уж никому несдобровать!

Ну, выдал я, конечно, этим труположцам по первое число! Молчать приказал, как рыбам. Признаюсь, господин следователь, я всего лишь хотел сохранить честь батальона. А замкомвзвода оправдывается: мол, баба эта в начале дела ещё живая была, стонала даже. Она полька, Ванда, если не ошибаюсь. Врачиха по психам, жена того самого поляка очкастого, которого я парой часов раньше в овраге успокоил. Ну, я вам уже рассказывал, господин следователь про того, ха-ха, велосипедиста без макушки. Ох, простите, господин следователь, это у меня нервы ещё шалят. Ну, после того…

Её, полячку эту, дескать, в башенке, выше третьего этажа господа офицеры первыми приходовать начали. А как закончили, выползла она на крышу – и оттуда вниз головой. Да угодила на кучу старых матрасов, выброшенных из окон, потому до смерти не расшиблась. Тут-то её солдаты и подобрали… Короче говоря, приказал я эту польскую семейку, хе-хе, воссоединить. Труп Ванды унести к её мужу, в овраг, да прикопать там как следует, чтобы никакой антисанитарии.

Солдатам с утра добрую разборку с нарядами и гауптвахтами пообещал. После отправился досыпать, господин следователь. Проснулся, когда под утро пальба началась. Я вначале подумал, что это партизаны напали, или десант русских диверсантов высадился. Выскочил наружу – а там такой страх! У главного входа стоит и глядит на меня в упор упокоенный мной профессор, муж этой самой Ванды, затраханной нашими парнями. Стоит, господин следователь, этот чёртов пшек, весь землёй перепачканный, и смотрит. А у самого мало, что полголовы нет, так ещё и в переносице дырка от моей пули…

Справка вторая.

Личные показания шарфюрера СС Вольдемара Шнитке.

Машинописная (устно-дословная) форма протокола допроса.

Если позволите, господин следователь, я компактно изложу своё видение происшедшего в ту ночь. Так точно, господин следователь, очень компактно. Дело в том, что я был призван на фронт с четвёртого курса химико-биологического факультета Мюнхенского университета. Так вот, я полагаю: иначе, чем массовым кратковременным психическим расстройством всё происходившее в ту ночь объяснить невозможно. Причина произошедшего – редчайшее случайное сочетание двух и более факторов.

На этот счёт у меня имеется следующая гипотеза: после окончания операции по ликвидации группы неполноценных элементов на этом месте работали сапёры. Им было произведено шесть подрывов тротиловых зарядов средней мощности. Я предполагаю…

Так точно, господин следователь, всего лишь предполагаю, что был случайно разгерметизирован некий природный резервуар с неизвестным газом, скорее всего органического происхождения. На месте утечки газа в течение пары часов образовалось ядовитое облако. Сначала погода была практически безветренной, но впоследствии это облако было отнесено усилившимся ветром в расположение нашего подразделения. Личный состав батальона попросту отравился этими газами.

Мы на нашем химико-биологическом факультете как раз экспериментировали с подобными веществами. Не буду вдаваться в подробности, но имеется ряд неких сложно-органических газообразных соединений, которые способны вызвать у человека (а при достаточной концентрации и у группы лиц) кратковременное, но весьма острое психическое расстройство. Причём, как в нашем случае, с яркими зрительными и слуховыми галлюцинациями. Симптомы очень похожи на те, что возникают у алкоголиков в момент острой фазы делириума, «белой горячки».

Никак нет, господин следователь. Солдаты не перепились. Так точно, виноват, господин следователь. Пьяные присутствовали, но, смею доложить, делириум возникает исключительно у лиц, чья психика ослаблена регулярным и многомесячным, как правило, употреблением спиртного. Причём только у трезвых, и не ранее, чем на третьи сутки после прекращения принятия ими алкоголя.

Так точно! Я продолжаю, господин следователь. На момент начала инцидента я исполнял обязанности начальника караула. В три часа пятнадцать минут после полуночи всё и началось. Вначале я и мои караульные ощутили гул в ушах, а затем вибрацию почвы под ногами. Мне было изначально известно, что наше подразделение находится в сейсмоопасной зоне, а потому я расценил происходящее как начало землетрясения. Я приказал немедленно объявить тревогу, чтобы вывести людей из здания. Большая часть личного состава уже строилась на плацу у главного входа. До начала рассвета оставалось примерно полчаса, было совершенно темно. Электричества не было. Лишь луна вышла из-за облаков, вот и всё освещение. Подземная вибрация практически прекратилась.

Но в этот же момент из-за главного корпуса клиники показалось зарево пожара. Создавалось полное впечатление, что внезапно вспыхнула дубовая роща в низкой лощине за клиникой. Однако запаха гари совершенно не чувствовалось. Я с группой солдат бросился через арку на другую сторону корпуса – проверить, что же происходит. А там! Видимо, в этот момент предположительное облако ядовитого газа как раз достигло нашего расположения. Это газовое облако, я полагаю, и вызвало массовые галлюцинации среди солдат.

Да, господин следователь, я не был исключением. Открывшиеся видения были ужасающими. В синем свете луны к нам медленно приближалась толпа истерзанных пулями покойников. Мы все понимали: эти люди стали мертвы более четырёх часов назад, окончательно и бесповоротно. Возглавлял этот грязно-кровавый парад бывший директор клиники, кажется, Сташевич. Наши солдаты не паникёры, но при этих обстоятельствах никто бы не выдержал, поверьте, господин следователь. Началась паника, беспорядочная стрельба… Пули не причиняли мертвецам вреда, но это как раз понятно, галлюцинацию убить нельзя… Правда, это я сейчас такой умный. А в тот момент ни у меня, ни у кого из наших мозг как следует не функционировал. Были одни голые эмоции, первая из которых – ужас…

Как я узнал позднее, кроме зрительных у многих солдат наблюдались еще и слуховые галлюцинации. В частности, они слышали голоса своих умерших родственников. Голоса исходили от восставших покойников. Но что характерно, мертвецы при этом ртов не открывали. Агрессии «ожившие кадавры» тоже не проявляли. Более того, выказывали чрезмерное дружелюбие. Представьте, господин следователь, окровавленный, изрешечённый пулями мертвец стремится заключить вас в объятия. Согласитесь, в этом… мало приятного…

Солдаты пытались отбиваться, но покойники упорно продолжали их преследовать. Разумеется, такие моменты только усиливали панику среди личного состава. Всё прекратилось с первыми лучами рассвета, словно в страшной сказке из книжки братьев Гримм. Таким, наверное, было специфическое воздействие этого неведомого газа. Наши здоровенные парни упали на землю без чувств. Все разом, словно какие-нибудь гимназистки от солнечного удара на летней экскурсии.

Мы находились без сознания не менее четверти часа. Когда же пришли в себя, то обнаружили своих стонущих раненых и ещё, к несчастью, нескольких убитых. Все жертвы паники и галлюцинаторного безумия. К особому несчастью, погибли все офицеры подразделения. Трое застрелились, а ещё двое выбросились с высоты четвёртого этажа, из окна башни, которая располагается прямо над центральным входом в клинику. Все господа офицеры, как ни странно, были без одежды. В смысле, совершенно нагими, господин следователь.

Да-да, вы правы! Гауптштурмфюрер Миних действительно выжил, но смею заметить, лучше бы он тоже погиб! Мы нашли его совершенно невменяемым. Во флигеле той самой башенки. Там, где хранились старые матрасы. Миних лежал совершенно голый в углу, перепачканный собственными испражнениями. Несчастный плакал, пускал пузыри и звал маму…Что же касается штурмбаннфюрера фон Бравена, то он попросту исчез. Куда подевался наш командир? Сплошные загадки! Да, ещё одно! Паркетный пол в его комнате был весь испещрён засохшими кровавыми следами – то ли женщины, то ли ребёнка.

Так точно, господин следователь! Место захоронения трупов в той сухой песчаной балке, в дубовой роще позади корпусов клиники мы проверили первым делом. Всё, вернее все там были на месте. Никаких новых следов. Как мы оставили это место, так и нашли, без изменений.

Справка третья.

Личные показания Андрея Звана, десять лет, местного уроженца, бывшего разнорабочего на объекте «Klinik».

Машинописная (устно-дословная) форма протокола допроса.

Листы с показаниями отсутствуют.

Показания изъяты по личному распоряжению рейхскомиссара Украины Эриха Коха.

Резолюция от 01.01.1942-го года:

«Непрофессионализм и идейная незрелость некоторых следователей СД просто потрясает. В важнейшем и сложнейшем деле присовокупить в качестве показаний бредни какого-то детёныша из неполноценных славян! Это ли не верх идиотизма! Следователю СД гауптштурмфюреру Отто Грецки рекомендую поставить на вид, а в случае повторения подобных непростительных ошибок отправить ротным командиром на Восточный фронт! К свиньям собачим!!!»

Эрих Кох

Резолюция от 21.02.1942-го года:

«По вышеуказанному адресу может отправиться сам господин рейхскомиссар Украины, если только не прекратит глупо вмешиваться в неподконтрольные ему дела и заботы аппарата СС и СД».

Начальник штаба информационной службы НСДАП Мартин Борман