Читать книгу Лживый роман (сборник) - Владимир Гой - Страница 12

Нормунд Иванов работал сантехником в небольшой конторе по обслуживанию предприятий общепита. Он был человек от политики далекий, телевизор не смотрел и радио не слушал, чтобы не портить нервную систему, поскольку точно знал, что никак не может помочь голодающим Зимбабве и поддержать слабеющий доллар.

В одном он был абсолютно уверен: пока люди пьют, едят, гадят и моются, у него всегда будет кусок хлеба. Внешне он значительно отличался от собратьев по профессии – всегда был аккуратен, хорошо подстрижен, из-под комбинезона выглядывал белоснежный воротничок, а начищенные ботинки говорили о том, что этот человек не всю свою жизнь прикручивал раковины и прочищал унитазы.

Семнадцать лет назад он окончил высшее военное училище и мечтал встать на защиту рубежей своей тогда еще большой родины под названием Советский Союз. Но неожиданно все изменилось, и его родина съежилась до удивительно маленьких размеров. Нормунд об этом ничуть не сожалел, ведь в его жилах текла кровь практичных латышских крестьян, и он просто поменял погоны на разводной ключ, паклю и уплотнительные резинки для труб и кранов. Но родина начала опять увеличиваться и стала называться Евросоюз.

От этих перемен кружилась голова и слегка подташнивало, как в болтающемся самолете, на пути которого попадаются воздушные ямы. В начале этого удивительного «междусоюзного» периода он встретил женщину, которая разделяла его взгляды на жизнь и вскоре стала разделять с ним и постель, став его женой.

Как настоящий мужчина и в душе истинный офицер, он попытался оградить свою жену от социальных потрясений и взял на себя полное материальное обеспечение своей семьи. Его рабочий день начинался в шесть часов утра, а заканчивался с последним звонком клиента. Иногда приходилось выезжать вечерами и даже по ночам, но в этом тоже был свой плюс, выражавшийся в двукратном и трехкратном тарифе.

В тот злополучный вечер ему позвонили из конторы и попросили срочно выехать на вызов в Старую Ригу.

Нормунд долго не мог припарковать машину – все стоянки вдоль дороги были забиты до отказа. В конце концов он пристроил свой маленький «фордик» недалеко от «Макдоналдса», заехав одним колесом на тротуар.

К его удивлению, народу на улицах было словно на День независимости. Он вытащил из багажника сумку с инструментами, накинул на плечи теплую рабочую куртку с логотипом фирмы на рукаве и отправился разыскивать кафе, которое находилось где-то рядом с Домской площадью.

Чем ближе он подходил к центру Старого города, тем людей становилось больше. Уже у самой площади он увидел перевернутые полицейские машины, вывороченные из мостовой камни, толпу народа с одной стороны и выстроенных в ряд полицейских с другой. Стражи порядка методично стучали по прозрачным щитам черными полицейскими дубинками, у некоторых в руках были помповые ружья.

– Ну, ни хрена себе, какое-то кино снимают! – подумал он, приближаясь этой странной массовке. – Народу нагнали, и ведь это каждому заплатить надо! Я бы тоже хотел так на халяву денег получить!

И, ничего не подозревая, он спокойно пошел в образовавшийся проход между массовкой и полицейскими, по ходу набирая номер своего шефа. И тут, как по команде, прямо над его головой в сторону полицейских полетели булыжники. Тут только до него и дошло, что это совсем не кино, а что-то другое. Пригнувшись, он добежал до ближайшего дома и втиснулся в проем в стене. В это время к нему подскочили полицейские, один дубинкой прижал его горло к стенке, двое других стали заламывать руки.

– А-а! Мужики, вы что, обалдели?! Я на работу иду!

Но его никто не слушал.

Полицейская машина не была рассчитана на то количество человек, что в нее умудрились запихать. Нормунд стоял возле самого входа, скрючившись от боли в ребрах, которые ему успели намять. Он только сейчас сообразил, что ящик с инструментом у него вырвали и бросили там, где его начали крутить, а выпавший из руки телефон был раздавлен чьей-то ногой.

Вокруг все ругались по-латышски и по-русски. Мысли ошалело вертелись в голове: «Во бля, попал! Зараза! Что же делать?!» Но выхода из положения не находил.

В это время с улицы послышались выстрелы, в машине испуганно замолчали и сжались. Потом шум толпы стал еще громче, кто-то снаружи начал раскачивать машину, она наклонилась и упала набок. От удара открылась дверь, и все, кто там был, выскочили на улицу и бросились врассыпную, смешавшись с толпой. Нормунд бежал что было сил к своей машине, слыша за спиной звон бьющихся стекол и торжествующий рев толпы.

Он не хотел пугать своим видом жену и собирался открыть дверь сам, но ключей в карманах не было – их, видимо, вытащили во время обыска, и он нажал на дверной звонок.

По испуганному выражению ее лица Нормунд сразу определил – потрепали его здорово.

– Хулиганы напали?! – выдохнула она и почему-то заплакала.

– Да не бойся ты! – стал он ее успокаивать. – Не хулиганы, менты!

Но от этого она еще сильнее заплакала.

– И зачем ты с ними связался!

– Ну что ты говоришь, стал бы я с ними связываться! Не виноват я!

И Нормунд подробно рассказал, как все было. Ему стало жалко испуганную жену и приятно от того, как она за него переживает.

– Утром схожу в больницу, не волнуйся! – пообещал он и поцеловал ее в щеку.

Более-менее приведя себя в порядок, он лег в постель и попытался заснуть. Но вместо сна перед глазами мелькал какой-то хаос: камни, полиция, вопли, толпа.

Проснулся он поздно, около десяти утра, из-за того, что на улице уже вовсю сновали автомобили. Он еле встал с постели и включил телевизор, к которому не подходил неделями. Передавали новости.

После короткого сообщения о вчерашнем митинге, организованном какой-то новой политической партией, стали показывать кадры с просьбой помочь опознать человека. Как полагают компетентные органы, этот человек по телефону дал демонстрантам команду начинать атаку на полицию.

На экране Нормунд увидел самого себя, идущего между полицией и митингующими. К уху он прижимал мобильник.

Жена долго его уговаривала, умоляя уехать из страны: не дай бог примут за террориста.

– Нормунд, пойми, у них в генах течет коммунистическая кровь, тут у половины предки были красными латышскими стрелками! Тебя или пожизненно посадят, или сошлют куда-нибудь! Это все капиталистами прикидываются, чтобы украсть было легче, а чуть что – красные банты нацепят, чтобы опять к власти!

– Ну, если они красные банты нацепят, я тогда национальным героем буду, – попытался пошутить Нормунд, а сам мысленно стал собирать чемодан. Радовало только одно – он почувствовал, как сильно его любит жена.

В аэропорту Вильнюса они были уже на следующий день. Нормунд ни за что не хотел лететь один, и она полетела с ним. Дешевые билеты смогли достать только на Крит, да и с недорогими отелями там не было проблем.