Читать книгу Шустрик - Владимир Григорьевич Эстеркин - Страница 4

Но не всегда было так. Прогулки во дворе были редкими, в основном в моей жизни был вид из окна во двор, с бегающей детворой или совсем пустой, во время дождей или учебы в школе. В такие времена было очень скучно.

Однажды дедушка вечером принес сверток, который изменил всю мою жизнь, и, кажется, не только мою. Положив сверток мне на колени, попросил его развернуть. Я даже не мог догадаться, что там может находиться. Развернув его, увидел очень маленького грязного щенка, который тут же уперся своим холодным носиком мне в руку, ища тепло и защиту.

– Деда, это кто? Почему он такой грязный?

– Это щенок, он не грязный, это у него такой окрас. У Петровича неделю назад ощетинилась Лайка. Вот он пообещал отдать одного, если останется. Отдал мне последнего, его никто не захотел забирать, бракованный. А я забрал, ничего, что бракованный, еще всем он покажет, когда подрастет!

Эти слова впоследствии оказались верными. Достав маленькую бутылочку, налил туда молока и надел на горлышко соску.

– Вот, держи и корми его, теперь это твой друг, и ты за него ответственный. Спать он будет пока вот на этом коврике, возле твоей кровати, пусть привыкает к своему хозяину.

Мой папа ничего не сказал, только покачал головой.

– Ну, ты даешь, даже меня не спросил.

– Так, что парню всю жизнь у окна сидеть? Надо, чтобы и у него был друг, о котором он будет заботиться.

– Ладно, что сделано, то сделано.

– А это кто, девочка или мальчик?

– Мальчик.

– Как его зовут?

– Пока никак, подумаем и позже назовем, а ты сам придумай ему имя, он теперь твой друг.

Вот так в нашем доме появилась собака. Я три раза в день его кормил, сам мыл бутылочку, наливал туда молока и одевал соску. Дедушка стирал, менял его коврик. И действительно, щенок был не грязный, просто его шерсть состояла из пяти цветов, основной был цвета грязи. Так постепенно я к нему привык, он ко мне, к моему голосу. Мы стали большими друзьями. Щенки быстро подрастают, не так, как у нас людей, дети. Он уже научился сам ходить и даже бегать. Бегал очень смешно, на поворотах его просто заносило, даже переворачивало. Ему надо было всегда, везде быть сразу. Он бежал на любой ему незнакомый звук.

– Дедушка, смотри, как он смешно и шустро бегает!

– Вот и назови его так.

– Как?

– Шустрик!

Вот с этого вечера он и получил свое имя Шустрик. Сначала он на него не откликался, но со временем привык и бежал на каждый свой оклик. Когда мне исполнилось пять лет, дедушка решил учить меня буквам алфавита, потом читать. Шустрик во время уроков садился рядом и все внимательно, как и я, слушал и запоминал.

– Это буква Ч, это чайник, он с этой буквы начинается, видишь яблоко, оно на Я начинается. И так далее. Так не только я знал, что это за вещи, с каких они букв начинаются, но и Шустрик.

Однажды утром дедушка стал искать свои очки. Он часто забывал, где их оставил.

– Виктор, ты не видел моих очков, я вчера не помню, куда положил.

Мы даже не подозревали, что через минуту их увидим в пасти у Шустрика. Где он их нашел? Дедушка очень этому обрадовался. И решил проверить Шустрика, понимает он нас или нет.

– Шустрик, принеси Вите его букварь.

И знаете, он принес.

Вот так он стал запоминать слова, предметы, с каких начальных слов они пишутся. Таким образом, он у нас стал в доме первым, где, что находится или потерялось. Постепенно я уже мог читать книги, правда, по слогам. Шустрик читать не мог, но слушать это очень любил. Я часто с кубиков стал складывать слова, которые дедушка писал печатными буквами на доске. Вскоре это занятие понравилось и Шустрику. И он вместе со мной научился и стал складывать слова, правда, не очень большие.

Напротив нашего окна, во дворе, росло высокое дерево. Так вот, на него очень часто прилетала и садилась старая ворона, при этом громко каркала. Мы уже к этому привыкли и не замечали всего этого. Но нашему Шустрику это не нравилось: то ли сама ворона, а может, ее карканье. Он злился, прыгал, лаял на нее.

– Ты посмотри, никак долететь до нее хочет и прогнать ее с дерева.

Он много раз с Шустриком разговаривал, что все животные не могут летать, им это не дано природой, но все безрезультатно. Кончилось все тем, что мы все-таки сделали ему бумажные крылья. При виде их он радовался, бегал вокруг нас. Наконец мы ему надели их и посадили на стол.

Понял, наверное, что это его крылья, и он может полететь. Он прыгнул со стола, махая передними лапами. Полет был удачным и трагичным, так как он сильно ударился о пол.

Наверняка понял, что летать ему не дано. Поскуливая от боли, пошел и лег на свой коврик. Даже от еды в этот день отказался. С этого дня он больше на карканье вороны не обращал никакого внимания.

Он подрос и в холке уже доставал до колена дедушки. Лишняя шерсть выпала, уши стояли почти как у овчарки. Часто мы его одного выпускали на улицу по собачьим делам. На улице он кошек не гонял и не лаял на них, как обычно делают собаки, даже выносил им часть своей еды. И они за это его уважали, но встречаться с ним напрямую боялись. В благодарность за это они прогнали ворону с дерева, она во дворе больше не появлялась. И по утрам наступила блаженная тишина, особенно это чувствовалось по выходным, когда утром хочется еще немного понежиться в постели.