Читать книгу Санитар - Владимир Гриньков - Страница 7

Утром, едва проснувшись, Паша увидел Самсонова. Виталик улыбался ему с фотографии. Накануне Паша повесил снимок на стену и теперь разглядывал его, лежа на кровати.

«Вот так, оказывается, все просто в этой жизни. Как дела, Виталик? „Мерседес“, бабы на выбор, Канары. Нормально, а? Наслаждаешься жизнью?» Паша отвернулся лениво, прикрыл глаза. Почти сразу зазвенел поставленный на без четверти семь будильник, но он даже руку не протянул, дождался, пока будильник сам захлебнется, и только после этого поднялся.

Он обнаружил вдруг, что все иначе сегодня выглядит. Будто солнце светит по-другому. Предметы вокруг были все те же, и он сам как будто не изменился – но уже был другим. Темно и неуютно, мерзость жизни липнет, пачкая душу, и просвета не видно; он, Паша, не жил все последнее время, а медленно и неотвратимо умирал. Врачи яйцеголовые называют это депрессией и еще какими-то словами заумными, но что они понимают? Как одним или парой слов можно все происходящее с человеком объяснить? Всю эту боль, когда ни одного доброго лица вокруг, когда кровью плакать хочется, и не веришь уже, что нужен хоть кому-то, и трудно понять, надо ли жить вообще.

И вдруг сегодня, когда уже и не верилось, что такое возможно, – необыкновенная легкость. Паша к снимку самсоновскому подошел и долго в него всматривался, поигрывая мускулами.

«Я просто раскис немного, – подумал, – расслабился и едва не был раздавлен. Чушь все собачья».

В него входила новая энергия. Физически он почти ощущал, как наливаются силой мышцы. Укололо на мгновение воспоминание о Валентине, но Паша жалость задавил, она и должна была погибнуть, если уж оказалась в самсоновской квартире.

Петр Семенович ждал у подъезда. Поздоровались, побежали неспешно к стадиону. У самсоновского подъезда Паша головы даже не повернул, пробежал мимо с равнодушным видом.

– Свежо, – прокряхтел Семенович.

– Угу.

Больше ни словом не перекинулись. Паша был молчалив и даже угрюм на вид. На стадионе бегал рассеянно и свои занятия закончил на пять минут раньше обычного. Семеновича дожидаться не стал, прощально махнул рукой и побежал к дому. На этот раз не выдержал, у самсоновского подъезда убавил шаг и даже позволил себе голову повернуть. Из-за двери вышла баба Даша, подслеповато прищурилась.

– Здравствуйте, – сказал Барсуков.

Баба Даша узнала его по голосу, закивала торопливо с блаженной улыбкой. Никто не знает еще, что Самсонов убит. Все тихо.

Он поймал себя на мысли, что совершенно не тревожится. Собран и строг. Когда он так подумал о себе, ему стало хорошо. Вот таким он себе нравился.

Ехал в троллейбусе и был задумчив. Из этого состояния его уже на складе вывел Дегтярев. Увидел Пашу, крикнул из-за стеллажей:

– Привет, каратист! Как здоровье?

– Нормально.

– А душевное состояние? Что говорят врачи?

– Какие врачи? – спросил Паша, насторожившись.

– Светила психиатрии.

Паша посмотрел на разбитый накануне шкаф, вздохнул:

– Ты из-за этого, да?

– Ага. Оно бы все ничего, да я опасаюсь, что ты после шкафа за мою черепную коробку примешься.

– Ты не заедайся, – буркнул Паша почти добродушно. – И тогда можешь ничего не бояться.

– Дури в тебе много, – сказал Дегтярев печально. – И чего ты при такой силе в грузчиках прозябаешь? Пошел бы в охрану.

– В какую охрану?

– Телохранителем.

– Прислуживать?! – вскинулся Паша. – Этим тварям?!

– Каким тварям? – вежливо поинтересовался Дегтярев.

– Которые рожи поотъедали и в свои красные пиджаки уже не влазят.

– Секунду, гордый ты наш. А на кого ты сейчас работаешь?

– Ни на кого! – огрызнулся Паша, все больше мрачнея.

– Нет, шалишь. И у нашего склада есть хозяин – такая же краснопиджачная сволочь. Но просто он далеко от нас с тобой…

– Вот именно! Далеко! – вскрикнул Паша. – Я здесь деньги зарабатываю своим горбом и никому ничем не обязан.

Дегтярев вздохнул и ушел за стеллажи.

– Живи проще! – сказал он оттуда. – Меньше взвинченности. Больше любви к ближним.

– Я ненавижу их! – не сдержался Паша. – Я их давить, гадов, готов! Я этих жлобов…

Он замолчал, потому что Дегтярев демонстративно загремел пустыми ведрами – не хотел слушать. Паша дышал тяжело, душила злоба. Ему понадобилось время, чтобы успокоиться.

Подкатил грузовик. Экспедитор выложил на стол платежные документы. Дегтярев перебрал бумаги, сказал вполголоса:

– Сорок восемь выписано.

– До обеда управимся? – спросил экспедитор.

– А это смотря как работать.

– А если ударно?

– А сколько?

– Соточку.

– Я пожалуюсь, – пригрозил экспедитор.

– Кому? – якобы озаботился Дегтярев.

– Начальству вашему.

– Ага, – уяснил Дегтярев. – А наше начальство нам нормы выработки определило.

Он показал на лежащий под стеклом лист с лиловой печатью:

– Читать умеете? Так вот до вечера с вашим грузом провозимся.

Дегтярев этот листочек сам сфабриковал, и еще ни разу не было осечки.

– Я думаю, договоримся, ребята, – сдался экспедитор и расстегнул портмоне.

Получив деньги, Дегтярев пошел за стеллажи, отсчитал половину, протянул Паше. Паша взял деньги.

– Вот я не пойму тебя, – признался Дегтярев. – Такой правильный на словах, а деньги сверху берешь.

– Я эти деньги своим потом зарабатываю!

– Своим потом ты зарплату зарабатываешь, – пояснил Дегтярев будто маленькому. – А все, что сверху, – это как называется?

– Как?

Дегтярев не ответил, ушел.