Читать книгу Золярия - Владимир Хан - Страница 5

Лев Яковлевич Сахаров, Генеральный секретарь Демократической партии Золярии, торжествующе посмотрел на своего коллегу, Джона Конвея, Генерального секретаря Либеральной партии Золярии, и, не сумев скрыть ехидства, продолжил:

– Вот видите, коллега, я ведь предупреждал, что ваше чрезмерное самомнение до добра не доведёт! С чего вы взяли, что консерваторы будут вечно придерживаться правил, которые мы с вами когда-то сумели им навязать? Неужели было трудно учесть, что любое миролюбие и терпение – даже такое, как у наших оппонентов – непременно перерождаются в агрессию и решительность, когда человека припирают к стенке. Особенно – у этих проклятых славян! Неужели вы, господин Конвей, с вашим блестящим образованием, не смогли до сих пор понять, что наше крошечное поселение на Золярии – это не многомиллиардное людское стадо, которое было в распоряжении наших предков на Земле? Зачем надо было лезть на рожон, пока мы ещё не успели переформатировать девяносто процентов молодёжи? Сейчас нам удалось запудрить мозги только шестидесяти процентам населения, но этого мало для решительного удара! Да, шестьдесят процентов – уже большинство, но не забывайте, что это большинство у нас на двоих, а я не собираюсь до конца своих дней плясать под вашу дудку! Да-с… Не собираюсь! – закончил главный демократ и потянулся к своему стакану.

– Вы абсолютно правы, мой уважаемый коллега, – через небольшую паузу ответил главный либерал – несмотря на грубые обвинения, только что выслушанные им, ни одна чёрточка на холённом высокомерном лице не дрогнула. – Мы с вами несколько поспешили.

– Несколько поспешили? – опять съехидничал его не такой хладнокровный подельник. – Очнитесь! Да мы на грани провала! Вот какого чёрта, Джон, вы влезли с этим дурацким обращением «господин»?! Разве нельзя было ещё потерпеть и не спешить с его внедрением в обиход? Зачем надо было напрасно дразнить консерваторов? Глядишь, у нас бы ещё остался лишний десяток лет для спокойной и незаметной работы.

– Не паникуйте, мой любезнейший друг. Это вам свойственна привычка терпеть и выжидать. А мы привыкли идти к благородным целям прямо и решительно. Уверяю вас, любезнейший, всё не так плохо, как вам представляется, – Конвей специально ещё раз повторил «любезнейший», зная, что Сахаров воспринимает такое обращение, как попытку указать ему место, и это сильно его злит.

Тем не менее Лев Яковлевич был человеком не гордым, хотя и очень тщеславным. Он сумел сдержать вспыхнувшую ярость и спокойно продолжил беседу.

– Что конкретно вы можете сейчас предложить, Конвей? Нам необходимо выработать новую тактику, пока этот молодой Стрелецкий налаживает и укрепляет свою Службу безопасности. Не забывайте, мой друг, что по существующей Конституции высшим органом власти является Конгресс Золярии, в котором у нас уже больше половины голосов. Как нам с вами договориться о слаженном использовании этого преимущества? Неужели вы и сейчас, в такой ответственный момент, продолжите тянуть одеяло на себя, надеясь заполучить преимущество над моей партией?

– Что вы, любезнейший, мне вовсе не надо заполучать преимущество над демократами – оно уже существует.

– Перестаньте, Джон! – Лев Яковлевич опять сумел взять свои эмоции под контроль. – Вы сами отлично понимаете, что перевес либералов над демократами в одиннадцать процентов недостаточен для проведения самостоятельной игры. Мы сильнее консерваторов только вместе. Вот давайте так и будем действовать дальше, сообща, а не делить шкуру, всё ещё принадлежащую медведю. Займёмся этим, когда медведь будет уже мёртв.

– Сомневаюсь, господин Сахаров, что мы с вами переживём медведя. Это не получилось и у моих предков ещё в XV веке, когда они осознали, что самый главный наш враг – это Русь во главе с Иоанном Третьим.

– Вот и замечательно, уважаемый господин Конвей, что вы понимаете всю сложность стоящей перед нами задачи… – Лев Яковлевич решил использовать своё преимущество перед оппонентом в гибкости, перед человеком более молодым, чем он, и не таким искушённым переговорщиком, каким Сахаров считал себя. – Давайте позаимствуем терпение и выдержку у ваших великих предков. Слава Генриху VII Тюдору, который первый понял опасность, исходящую от русичей!

Два государственных мужа встали и выпили.

– Итак… – Джон Конвей решил перейти к делу. – Что вы предлагаете?

Лев Яковлевич поставил стакан на стол и, придав лицу невозмутимость, продолжил:

– Давайте, мой друг, протащим в Конгрессе закон, запрещающий создавать какие-либо службы охранной или разведывательной направленности. Это будет выглядеть вполне логичным, ведь у Золярии нет внешних врагов, а создание подобных структур против собственного народа будет противоречить уже провозглашённому принципу свободы личности.

– Но ведь такие службы у нас с вами уже имеются?

– Верно. Но противник пока этого не знает. Только вчера мне донесли мои агенты, что старший Стрелецкий дал добро сыну на создание собственной Службы безопасности. Пока её создадут, пока наладят работу, пока раскопают сведения о наших Службах… Уйдёт много времени, а наличие запрещающего закона значительно затруднит подобную деятельность этой упёртой семейки. Вполне возможно, что старый Стрелецкий и вовсе откажется от этой затеи – уж больно он трепетно относится к порядку, законности, морали и другой белиберде. Это ведь для нас с вами законы никогда не были большими препятствиями. А вот для представителей неполноценной расы законы всегда представляли собой некое табу. Нарушить однажды данное слово для них кажется неприемлемым, поступить несправедливо – непозволительным, а обмануть партнёра – аморальным. Для них мораль имеет большое значение, потому они и неполноценные. Потому и представляют для нас смертельную опасность, – заключил глава Демократической партии.