Читать книгу Песня о погибших пилотах - Владимир Хотилов - Страница 2

Тату

Оглавление

Рассказ

О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды.

(Хилон из Спарты, VI век до н. э.)

Мимо Жмуркина прошли два зачуханных типа в тёмных бейсболках и почти одинаковой одежде, больше напоминающей ему обычную строительную робу. Один из них вёз за собой двухколёсную тележку, а другой семенил за ним и, приплясывая, дурашливо потрясывал головёнкой, напевая какие-то слова, что явно выдавало в нём придурка.

У своего подъезда Жмуркин, в недалёком прошлом кандидат в мастера спорта по боксу, задержался, беседуя со знакомыми парнями с их двора. Они посторонились, когда мимо них проехал автобус с широкой чёрной полосой на всю длину белого и уже замызганного кузова.

– «Афганец», из крайнего подъезда, – сказал один парень, оценив вопросительное выражение на лице Жмуркина.

– Тёща с женой задолбали мужика – он и удавился! – бодро пояснил другой.

– Безработный, давно уж… прозябал, – добавил третий сокрушённо. – Жалко… пацанчик у него остался – и о чём эти бабы думают?!

Жмуркин, как и эти парни, толком «афганца» не знал и даже не мог припомнить его физиономию, но сочувственно кивал головой, сожалея о смерти бывшего воина-интернационалиста. Разговор у них дальше не клеился, и он попрощался с парнями, услышав вдогонку чей-то уважительный голос:

– Держись, Жмур… удачи тебе!

Жмуркин тоже был безработным, жил с женой в квартире тёщи, папашей ещё не стал, но и его, как и «афганца», регулярно и очень часто беспричинно пилили проживающие с ним женщины. Напутствие дворовых приятелей оказалось кстати. Вечером, после очередного женского натиска, который он выдержал вполне достойно, не позволив ему перейти в семейную ссору, Жмуркин надумал искать жизненную удачу в другом городе.

Утром, прихватив документы, с одной лишь спортивной сумкой через плечо, он налегке отправился в те места, где когда-то появился на божий свет…

Зябликов был холост, но к своим двадцати шести годам уже пережил три несчастные любви. От второй и не самой болезненной у него осталась особая примета – татуировка «Наташа» на левом запястье.

Школу Зябликов не закончил и после девятого класса поступил в местный лесотехникум, в котором доучился до конца и с грехом пополам получил диплом техника-лесовода. Из своего провинциального городка он впервые отправился в столицу в конце восьмидесятых.

Впечатлений было много и очень разных, но самым ярким оказалось то, как Зябликов спустил две сотни рублей в толкучке у «напёрсточников», недалеко от Ленинского проспекта, где находилась скульптурная композиция с фигурой первооткрывателя космоса Юрия Гагарина, устремлённой ввысь.

Однако крепче всего Зябликов почему-то запомнил синеватые тату на пальцах снующих рук у ловкого «напёрсточника» да ещё впридачу импортные сапожки с точёными ножками одной зрительницы, соблазнительно уходящие вверх под её короткую клетчатую юбку.

Тогда ему едва хватило денег на один день проживания в белокаменной и обратный билет домой. Во второй свой визит Зябликов был уже умнее и подготовился к нему основательно. В столице он купил подходящий себе вузовский диплом и в настоящее время работал в областном министерстве. Зябликов числился перспективным чиновником и не без оснований рассчитывал в скором будущем на должность заместителя начальника одного департамента.

После приобретения фальшивого диплома и особенно после последней и наиболее злосчастной любви, Зябликова почему-то больше тянуло к уединению на природе, и на это его новое увлечение, наверное, повлияли годы учебы в лесотехникуме. И в самом начале календарной зимы, в то время ещё совсем не лютой, он отправился в малоснежный, но сказочно заиндевелый лес…

Жмуркин доехал на рейсовом автобусе до первого поворота на автотрассу. Ещё раньше он решил, что будет добираться до намеченной цели автостопом, но две машины проскочили мимо, не обратив на него никакого внимания. Жмуркин задумался, поглядывая на пустующую и враждебную дорогу, которую окружал молчаливый лес, сверкающий своим зимним нарядом. Лес притягивал и манил к себе, и Жмуркин, приметив в придорожном мелколесье тропку, ведущую в глубины лесного царства, направился не спеша по едва заметной узкой дорожке.

Когда Жмуркин углубился в дубовую рощу, за которой протекала река, то он, чтоб отвлечься от грустных мыслей, включил карманный радиоприёмник. Покручивая диск настройки, Жмуркин продолжал думать, пока не наткнулся в радиоэфире на весёлые голоса ведущих какого-то канала. Они дурачились и шутили по поводу древнего крокодила, который жил в гордом одиночестве в большом пруду на землях одного поселения в далёкой и загадочной Индии.

Крокодил был удивительно мирным и даже ласковым существом, и никогда не нападал на людей. Радиошуты смеялись над миролюбивым крокодилом, называя его самым странным вегетарианцем из всех рептилий, предположив, что именно он послужил писателю Эдуарду Успенскому прообразом обаятельного крокодила Гены.

Сквозь пошловатый юмор болтливых и шумных ведущих Жмуркину вроде бы послышался короткий человеческий крик. Он выключил радиоприёмник и стал прислушиваться, но в лесу стояла тишина, зато Жмуркин впервые почувствовал запах дыма. Он продвинулся ещё немного и вскоре заприметил костёр, недалеко от лесной тропки, а впереди, за деревьями, уже виднелся крутой спуск к реке. Через несколько минут он находился на берегу и осматривал окрестности. Жмуркин обратил внимание на довольно большую полынью с обломанными краями льда. Она находилась поблизости от берега, и у него сразу же возникло подозрение, что кто-то совсем недавно мог здесь провалиться под лёд. Река покрылась им недавно, лёд был не совсем прочный и местами ещё зияли тёмные промоины и полыньи.

Жмуркин прошёлся по берегу вдоль русла реки, но ничего подозрительного не увидел и вернулся к тому месту, где догорал костёр. Там, около старого дуба, он обнаружил небольшой, разборный мангал, несколько коротких шампуров из нержавейки и рюкзак. В нём Жмуркин нашёл литровую банку с мясом в рассоле, видимо, для шашлыка, краюху хлеба, несколько луковиц и четвертушку водки. Когда он увидел в эмалированной кружке маленькую пачку индийского чая в полиэтиленовом пакете, то уже не сомневался, что на берегу реки произошла трагедия.

«Направился за водой на речку… и провалился у ближней полыньи, приняв её за прорубь, – тоскливо размышлял Жмуркин. – Течение на этой стороне приличное… Несчастного затянуло под лёд и теперь, и теперь он будет кормить раков…»

За дубом, среди валежника, приготовленного, похоже, ещё осенью, Жмуркин увидел маленький туристский топорик и захотел прихватить его с собой, но в последний момент передумал. Он притушил остатки костра, с минуту постоял под раскидистым дубом, а потом отправился в обратный путь.

Настроение у Жмуркина было паршивым, когда он снова оказался рядом с автотрассой. «Если сейчас никто не посадит, то вернусь домой!» – решил он и поднял руку, увидев на дороге белую фуру, которая притормозив, остановилась на небольшой площадке, в метрах пятидесяти от него.

Жмуркин успел лишь разглядеть на фуре нарисованного пингвина и прочитать самую крупную надпись на ней, как из кабины вывалился водитель и тут же начал мочиться под колёса. Когда он закончил, то обернулся к Жмуркину и заорал:

– А ты, чего стоишь?!.. Хочешь ехать – полезай!

– Считай, что тебе повезло! – уже в кабине заговорил молодой водитель. – Если б не нужда, то мимо проскочил!

По авторадио те же ведущие продолжали хохмить, но уже по поводу российской приватизации.

– Этот… рыжий чёрт! – слушая их, рассуждал водитель. – Две «волги» на ваучер обещает… Если надует – народ его удавит!

– Не удавит… – зло усмехнулся Жмуркин. – Народ сам давится… от житухи такой!

Водитель скосил взгляд на кисть попутчика с татуировкой «Юра» и спросил:

– Как звать?

– Юрий, – ответил Жмуркин.

Водитель закурил и протянул ему пачку сигарет: – Кури, Юрок!

– Не курю…

– И то правильно… Как говорят, кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт! – шутил водитель, улыбаясь Жмуркину. А тот даже не подозревал, что слова ещё молодого, но уже тёртого жизнью мужика, не пустая болтовня, а настоящее пророчество.

Жмуркин не доехал до намеченной им цели – до того места, где появился на божий свет, и не вернулся обратно домой, где его ждали жена с тёщей, которым оставил на кухонном столе лишь записку и свои последние деньги…

В общем, пропал Юра Жмуркин, канул с тех пор, как в воду… Зябликов тоже канул в воду, вернее, в речку, но через полгода всплыл – отдала речка утопшего любителя уединённого отдыха на природе, а опознали молодого и перспективного чиновника, в том числе по татуировке «Наташа» на левом запястье.

Это сейчас, в эпоху всемирного информационного потопа, люди могут узнать, что в Мордовии грозой убило четырех молодых быков, а в канадском зоопарке семь пингвинов утонули от страха… А что с пацанчиком от «афганца»?

Пацанчику от «афганца» повезло. Его мать быстро вышла замуж второй раз, и у него появился отчим – очень хороший человек. Пацанчик ни стал пьяницей, ни наркоманом, ни уголовником… ни стал он экономистом, ни юристом и ни чиновником. Пацанчик превратился в рослого, интересного мужчину и работал сейчас автомехаником, как и его отчим.

Ещё пацанчик женился и жил с женой в квартире тёщи, которая вскоре умерла. Говорили, что от неизлечимой болезни, а, может, от недофинасирования бесплатной системы здравоохранения – поди, теперь разберись… И ныне пацанчик от «афганца» уже не следил за курсами иностранных валют и процентной ставкой кредита на ипотеку – им с женой и младенцем вполне хватало тёщиной квартиры.

Малыш рос и первым словом изрёк:

– Мамя… мамя…

Отца он стал почему-то называть то «татя», то «тятя», радостно хлопая в ладоши.

Пацанчик от «афганца» на это ничуть не обижался, но как-то поинтересовался у жены, почему малыш так говорит.

Жена мило улыбалась, а её ангельские голубые глаза светились любовью.

– Это что-то генетическое, на уровне подсознания… Ведь папа, что по-русски, что по-украински – это тато, тату, тятя, – говорила она молодому мужу и отцу, – или батько, батя – понятно?

– Понятно, – отвечал он и верил любимой жене: по образованию она была филологом, но в настоящее время работала продавцом-консультантом в мебельном салоне.

Сегодня у пацанчика от «афганца» был выходной, и уже с утра его развеселило радио. Оказывается, в Индии умер крокодил, которому было сто тридцать лет. Он жил в гордом одиночестве в местном пруду, был очень миролюбивым и таким добрым, что дети играли и плавали вместе с ним в этом водоёме. Благодарные жители поселения, рядом с которым прожил свою долгую жизнь этот уникальный крокодил, решили воздвигнуть около пруда памятник в его честь.

Весёлое настроение пацанчику не испортили даже истошные голоса каких-то отчаянных девок, которые орали на балконе в соседнем подъезде:

– Нас не догонят!.. Нас не догонят!

«Да кому вы нахрен нужны…» – подумал он с усмешкой.

Мимо него прошли два зачуханных типа в изрядно полинявших бейсболках и незатейливой, почти одинаковой одежде, больше напоминающей ему строительную робу. Один из них вёз за собой двухколёсную тележку, а другой семенил за ним и, приплясывая, дурашливо потрясывал головёнкой и напевал:

– Прошла зима, настало лето – спасибо Путину за это!.. Прошла зима, настало лето…

«Шизик, что ли?» – удивился пацанчик от «афганца» вслед напевающему мужичку, который был похож на вертлявого дятла, особенно общительного в период размножения, а затем негромко произнёс с нескрываемой горечью:

– Прошла зима, настало лето – спасибо маменьке… и тятеньке за это!

2018г.

Песня о погибших пилотах

Подняться наверх