Читать книгу Повесть палёных лет - Владимир Хотилов - Страница 5

У себя в квартире Кузьминична выглядела расстроенной.

– С глазами беда или померещилось, что ли? – проговорила она.

Однако разглядывая из угла комнаты старые фотографии на стене, убедилась – дела со зрением у неё не так уж плохи, а странное лицо соседки, увиденное сейчас в подъезде, похоже, всего лишь зрительный обман от причудливой игры света.

Кузьминична немного успокоилась. На неприветливую пастушку, потерявшую собственное лицо, не обиделась, а, наоборот, стала жалеть её ещё больше.

«Да на ней лица нет!.. Ей просто стыдно – отсюда и лицо такое, – переживала старуха за пастушку. – Она прибитая жизнью… нечеловеческой… с этим упырём!»

Тот случай Кузьминична запомнила ещё и потому, что через день нашла Ваську – бездомного кота, которого потом приютила.

Она возвращалась с покупками из магазина и увидела кота дымчатого цвета. Застенчивый котик, с хрустом вращая своей головкой, несколько раз чихнул и внимательно посмотрел в её сторону. По его заинтересованному и трогательному взгляду становилось ясно, что он одинок и ищет друга на предстоящую осень и зиму.

– Вася… Вася! – непроизвольно вырвалось у Кузьминичны, и котик подбежал к ней.

Что-то защемило от жалости в душе у Кузьминичны и она, погладив котика, сказала:

– Пойдём, милый… Пойдём со мной, Вася!

И котик, изредка мяукая, отправился за ней следом; сначала шел до самого дома, а у подъезда остановился в нерешительности.

«Что про людей говорить?!.. Коты и те разные: один вежливый – никому дорогу не перебежит, другой вроде ноль внимания, а близко подойдёшь, так и норовит, как назло, перед носом твоим проскочить!.. И неприятно, если он чёрный, – рассуждала Кузьминична, стоя у двери. – А этот котик воспитанный!.. Вася… Василёк!»

Кузьминична ласково поманила котика. Он юркнул в подъезд за старухой следом и с того дня стал у неё жить.

Младшая дочь, услышав впервые, как мать кличет котика, с удивлением взглянула на Кузьминичну и спросила:

– А ты чего так его назвала?

– Что – плохо?! – ответила она, поглаживая котика.

– Да как-то… не очень… – неуверенно произнесла дочь – ей вдруг показалось, что имя умершего брата не совсем подходит для домашнего кота. Кузьминична догадалась, о чём могла сейчас думать её дочь и, тяжело вздохнув, выпустила котика из рук, приговаривая:

– Иди, Вася… гуляй, милый!

После этого она замолчала, будто задумалась о чем-то своем, а затем произнесла тихим, чуть виноватым голосом:

– Для меня сызмальства все коты Васьками были… А этого я на улице… нечаянно так кликнула – он отозвался… И приглянулся мне. Что ж делать, видно, судьба так теперь его кликать.

– Да ничего… – ободрила Кузьминичну дочь. – Всё нормально, мама. Если откликается, так и называй!

Кузьминична продолжала звать дымчатого кота Васькой, а он стал у неё настоящим любимцем и скрашивал ей не слишком радостную жизнь.

Васька оказался самостоятельным котом. Кузьминична выпускала его с весны по осень на улицу, иногда даже на ночь. Утром или в полдень она выходила на балкон, медленно и протяжно его окликая:

– Ва-ся… Ва-ся… Ва-ся…

Дисциплинированный кот появлялся чаще из подвала. Тогда Кузьминична спускалась во двор и там, рядышком с Васькой, отдыхала на скамеечке, а после возвращалась с ним домой.

В одну ночь шёл дождь. Гулко постукивали капли по карнизам и отливам, где-то рядом жалобно мяукал котёнок, часто и настойчиво. Послышались соседские шаги над головой. Кузьминична ещё не спала, поэтому заволновалась, но вспомнив, что Васька остался дома, успокоилась.

Дождь стучал монотонно, а котёнок продолжал мяучить, почти без пауз.

С верхнего балкона раздался грубый мужской голос:

– Пошел на хер!.. Будешь мне мя́укать!

Ругань соседа Кузьминичну не удивила, зато последнее слово, произнесённое с ударением на первом слоге, прозвучало для неё непривычно.

Ночной дождь не утихал и старухе не спалось. Поблизости, с резким шумом от тормозов, остановились автомобили; захлопали двери, загалдели молодые голоса и в них потонули все прежние звуки, включая монотонный перестук дождя и мяуканье котёнка. Галдели долго и непонятно о чем, мешая ругань с придурковатым смехом. Звучащие в ночи голоса казались Кузьминичне громкими и неприятными.

«Когда-то люди здесь по ночам пели, – вспоминала старуха, – а сейчас один мат да визг стоит…»

Незаметно стало стихать и Кузьминична заснула.

Погасли ночные фонари – приближался рассвет; где-то прошла пьяная компания, пытаясь затянуть какую-то песенку, однако сил на неё уже, видимо, не оставалось – она у них заглохла и вскоре настала предрассветная тишина, которая успокоила улицы, бродячих пьяных и бездомного, продрогшего от дождя котёнка.

Проснулась Кузьминична от шума. Сверху доносилось топанье ног от беготни по комнатам и раздавались голоса. Она быстро смекнула, что там происходит: сосед громко домогался пастушки, а та ему не давалась.

– Тьфу, вас к бесу!.. Спать старухи не дают!.. Уж не знаю, куда от вас скрыться… – ворчала она, вынужденная выслушивать сумеречные приставания соседа к жене.

И Кузьминична вдруг вспомнила как сосед, ещё не так давно, громко беседуя по телефону с мамашей-торговкой, упрашивал её с мольбой в голосе прихватить с собой что-нибудь вкусненького: «Мам, колбаски хочу… Колбаски!.. Привези хорошей колбаски, мамуля!»

«Паскудник!.. Колбасу у мамаши с лаской просил, – подумала Кузьминична, – а с женой, как с потаскухой обращается…»

– Дай… дай сиську!.. Так не хочешь?! – слышался голос соседа. – Дай, кому говорю… Сиську хочу!.. В грудь, сука!

Соседская парочка ещё некоторое время бегала по квартире и шумно возилась, а затем всё-таки утихомирилась на брачном ложе. Кузьминична вздохнула с облегчением, но сон расстроился, и она бормотала, ворочаясь в постели:

– Истинное слово – распутник… скотина…

Так Кузьминична и жила, слыша надоедливый топот соседских ног, брань и ссоры, где водка и интим были главными катализаторами бурных семейных процессов.

– Весь в папу пошёл… – обычно говорила в таких случаях Кузьминична, вспоминая слова своего сына. – Одно на уме – нажраться, а с похмелья над пастушкой поизмываться да понасильничать.

Иногда становилось тихо – соседи, словно куда-то исчезали, но таких дней, когда она могла отдохнуть от шума, было не так много.

Телевизор Кузьминичне разонравился, а когда-то любимые сериалы давно её не привлекали.

– Одни хихоньки да хаханьки кругом, – недовольно замечала она. – Только глаза устают и душа стынет от убийств этих… и срамоты одной!

Теперь она больше любила своего Ваську и радовалась, что у неё есть такой умный и ласковый кот. Но однажды весной, после прогулки, кот не вернулся домой и Кузьминична забеспокоилась: «Неужто сбёг?!.. Не может быть – Васька у меня ни такой!.. А, может, кака сладка кошечка его к себе приманила, а?»

Прошёл ещё день, но кот всё не появлялся. И Кузьминична уже устала звать его, уныло повторяя с балкона:

– Ва-ся… Ва-ся… Ва-ся…

А ближе к вечеру, выйдя во двор, узнала от знакомой тётки, что в соседнем дворе лежит мёртвый котик. Кузьминична тут же отправилась на то место и обнаружила там своего пропавшего Ваську с пробитой головой.

Погоревала она по погибшему котика, а затем положила его в пакет и отнесла к себе домой. Там Кузьминична нашла большую картонную коробку из-под обуви, уложила в неё Ваську, перевязала коробку лентой и собралась хоронить любимого кота.

Она позвонила младшей дочери и попросила внучка занести ей небольшую лопатку.

Внук принёс детскую металлическую лопатку, которая хранилась у них дома со времен его недалёкого и беззаботного детства.

– Бабуля, ты, что в детский сад собралась?! – пытался подшутить над ней внучок. – В песочнице поиграть захотелось?

У дочерей Кузьминичны были только сыновья. Этот, самый молодой её внук, вниманием бабушку не баловал, впрочем, как и остальные. Навещал бабушку редко и ей бы радоваться, что он к ней заглянул, но старуха выглядела насупленной.

– Кота собралась хоронить, – сурово проговорила Кузьминична.

– Какого кота?! – с улыбкой спросил внучок.

– Кота моего – Ваську… Забыл, что ль?! – пробурчала старуха. – Вон, в коробке лежит!

– Сдох?!

– Убили, убили котика… радость мою… Негодники! – жалостливо и одновременно с недовольством произнесла Кузьминична, а затем спросила внучка: – Пойдёшь со мной котика хоронить?

– А чего его хоронить?! – удивился внучок. – Взяла да отнесла на мусорку… Хочешь, я коробку прихвачу?

Кузьминична обиделась на внучка, но вида не показала, лишь проговорив:

– Ладно, иди уж… Без вас справлюсь.

– А лопата зачем? – непонимающе спросил внучок.

– Зачем… зачем, – продолжала бурчать Кузьминична с серьёзным выражением на лице. – Червей копать… На рыбалку собралась – вот зачем!

Внучок юмор понял, но только скривил губы и ушёл.

– Правильно старики говорили – дай, Бог, детей да в них толк!.. А толку нет – не жди ничего хорошего! – произнесла она, когда внучок удалился.

После этих слов Кузьминична умолкла. Она присела и о чем-то задумалась, но размышляла недолго. Перед тем как встать с кресла, усмехаясь, сказала невесело:

– Разболталась ты сегодня, старуха… Разошлась… разошлась, будто молодуха!