Читать книгу От репрессий к свету - Владимир Ильич Титомиров - Страница 23

Скажу сразу, я не запомнил бы своё прошлое так детально и не представлял бы его так выпукло, если бы не было блокады, если бы моё прошлое не было одновременно довоенным прошлым моей Родины – России, моего города – Петербурга. А это потому, что в тяжёлое блокадное время мы по сути жили памятью об этом прошлом, – вспоминали, сидя вечерами в холодной комнате, отапливаемой металлической печуркой – времянкой, и при свете коптилки – фитилька, плававшего в масле, всё делали, чтобы его сохранить, вернуть… С другой стороны, я рад, что могу рассказать вам по личным впечатлениям о нашей жизни не только в Петербурге, а несколько больше… Не с Петербурга и начинается рассказ о нас, а потому, что мои родители родились не в нём.

Родина моих родителей – в 2000 километров на юг от Петербурга, у самого Чёрного моря.

Далёкие предки отца, как говорили, были греками, матери, по-видимому, – украинцами. Но по другим сведениям, предки отца когда-то бежали из России и взяли новую для себя фамилию, характерную для тех мест, а потом, как вы уже понимаете, опять превратившуюся в русскую… Девичья фамилия моей матери – Чебан, что по-украински означает – пастух. Эти оговорки объясняются тем, что мои родственники мало знали о своём роде, и соответственно, мало о нём говорили.

Моих дедушек я не застал, а бабушек знал не долго, и уже глубокими старушками. И мог ли мой дед подозревать, что мой отец станет жителем Петербурга, – «ленинградцем», да ещё и выпускником университета?! Невероятно! Невероятно и всё дальнейшее.

Но вернёмся к началу, – к тому времени, о котором так или иначе я знаю, помню.

Когда начался XX век, мой отец был полугодовалым младенцем; мать родилась двумя годами позже. Иными словами, мои родители, без всякой натяжки, – ровесники XX века, о котором в той или иной мере я собрался здесь рассказывать.