Читать книгу Напряжение растет - Владимир Ильин - Страница 3

Спустя тринадцать лет после открытия тайника

Бледно-розовая вода стекала по эмали раковины, унося вместе с прохладой грязь и боль, затаившуюся в разбитых пальцах. Из зеркала хмуро поглядывало отражение – растрепанное, в порванном костюме, без пуговицы на воротничке рубашки, со сбившейся набок алой бабочкой.

– Как первое сентября? – бесшумно появился за спиной старик.

– Было интересно, – поделился я впечатлениями.

– Познакомился с классом? – без особых эмоций спросил он, доставая из шкафа справа от зеркала две стерильные упаковки и антисептик.

– Кое с кем.

Мои руки легли на предложенное им полотенце и были аккуратно освобождены от влаги.

– Как они тебе? – Наставник сноровисто наложил мазь и теперь бинтовал правую. – Вот тут придержи, вот так.

– Дружные, – поморщился я от прикосновения ткани.

– Один за всех? – поднял взгляд мой учитель, домоправитель, а теперь еще и врач.

– Все за одного, – пожал я плечами, подставляя другую руку.

– О чем спорили?

– О различиях между людьми. Вот тут немного давит.

– Сейчас лучше? – поправил он узел.

– Да, спасибо. – С искренней признательностью я посмотрел на плотные, похожие на варежки, повязки.

– Хоть не на уроке спорили? – Старик строго глянул на меня.

– В парке спорить удобней.

– Тогда ладно, – вздохнул он спокойно. – И что, отличаются люди?

– Если очень сильно настаивают на своем, то да.

– Чем же? – поинтересовался учитель, складывая перевязочные материалы обратно в шкаф.

– Разбитым носом. Хотя они что-то говорили про происхождение и право приказывать.

– Вот как, – старик досадливо пожевал губами. – Впрочем, я примерно так и представлял. Час назад к воротам подъехали две машины, постояли, полюбовались на княжий щит над калиткой и усвистали по своим делам. Почему-то сразу на тебя подумал.

– Чуть что – сразу я?! – искренне возмутился, покидая ванную комнату.

– Потому что все остальные уже были дома, – назидательно поднял наставник палец вверх, выходя следом. – А потом приехала машина из школы и забрала твоего отца. В связи с этим у меня два вопроса.

– А покормить?

– Переоденься в чистое и пойдем, – покладисто согласился домоправитель, помогая снять костюм. Перевязанные руки не добавляли ловкости. – А пока переодеваешься, ответь мне, отрок, где была твоя голова?! – звенящим от еле сдерживаемой ярости голосом сказал он прямо в ухо.

– Била в переносицу главному, – буркнул я, отводя в сторону взгляд.

В таком состоянии с ним лучше не спорить. Все-таки заслуженный преподаватель, сорок лет стажа – ему такие, как я, на один зуб.

– Головой надо думать, а не бить! Хоть иногда! Они живы?!

– Дышали, когда уходил, – неохотно ответил, кутаясь в расстегнутую рубашку и не торопясь из нее вылезать.

Так отчего-то было легче – прямо как под одеялом в детстве.

– Ты должен был уйти два часа назад! – Меня силком вытащили из моего ненадежного укрытия.

– Так я и ушел. – Настал черед майки обеспечивать мою безопасность. Ее-то я надежно держал руками, потому что знал, какой последует вопрос.

– И где ты был все это время?!

– Гулял.

Материя не выдержала и с треском разорвалась по шву. На меня грозно смотрели синие глаза.

– В таком состоянии? Ты понимаешь, что в раны могла попасть инфекция?! О чем ты вообще думал!

– Об алиби, – тяжело вздохнув, признался, поднимая взгляд.

Все-таки не чужой человек. Хотя месяца два назад был вполне себе чужой – сидел с коробками, заполненными учебниками и одеждой, дожидаясь транспорта для переезда. Тут-то его папа и заметил, заинтересовавшись обилием школьной литературы. Нам как раз нужен был репетитор – для меня, а дедушка смотрелся если не как бывший директор, то как заслуженный учитель. Вот и поговорили они о погоде, о делах. А прибывшая через десять минут машина отвезла все добро старика не на вокзал, как до этого планировалось, а к нам в дом.

Отец прямо светился от радости – в чужом городе найти хорошего специалиста очень сложно. Тут знакомства нужны, а где их взять? Да и хорошие люди – они без дела не сидят, все на своих местах. Иначе какие они хорошие? Так что столкнуться прямо на улице с нужным человеком, имеющим кучу рекомендаций, а потом еще убедить его отложить поездку на юг ради моего обучения – серьезный повод для радости! Для всех, кроме меня. Потому что учитель оказался страшным человеком с тяжелым нравом и металлической линейкой, которой умел громко стучать по столу. Меня он бить не мог, хотя наверняка хотел – я ведь ничего толком не знал по огромному числу предметов. А не мог он этого делать по договору с нашей семьей – оказывается, личные учителя, они как врачи. И, как врачи, не имеют права вредить подопечным, а также рассказывать о том, что услышали или увидели во время своей работы. Потому наставника легко пускали за общий стол, обсуждали вместе с ним самые разные вопросы, частенько получали дельные советы, а через две недели как-то и вовсе стали считать членом семьи. Опять же – все, кроме меня. Я взрослым не особо верю, а уж бывшим школьным директорам – тем более.

Мое отношение изменил Федор, мой новый брат. Новый – не потому, что новорожденный, а из-за того, что старого никогда не было, как и семьи. Месяц назад появилась – то ли они меня нашли, то ли я их. Просто там, в руинах полуразрушенного города, среди толп беженцев, которых записывали в добровольное рабство, я был нужен им, а они – мне. Потом оказалось, что мы действительно нужны друг другу – осиротевшая на маму семья из брата, двух сестер и отца нуждалась в ком-то, кто сможет отвлечь от не затянувшейся раны, а я всю жизнь мечтал услышать слова «сын» и «брат».

В общем, брат сказал, что я зря боюсь старика. Был бы Федор просто добрым и умным парнем, которым и является, я бы просто потрепал его по волосам (а я и не удержался!), а потом делал по-своему. Но Федор, как и вся семья, не совсем обычные – они видят «Искру Создателя» внутри вещей. Не знаю, что это такое, – так и не разглядел ни разу. Дар помогает создавать волшебные предметы, собирая самоцветы с «искрой» в красивые украшения, способные защитить и уничтожить, ободрить и ослабить. Говорят, в нашей империи всего шесть семей, способных делать такое, и не всякому их работа по карману.

У меня тоже есть своя «искра» – между пальцев, обрадовавшись, что о нем вспомнили, незаметно крутанулся крохотный электрический огонек. Есть свой талант, доставшийся от родителей, которых я никогда не знал, но обязательно найду… Но все это – видимое остальным людям.

А Федор вдобавок различал «искры» в людях, и, как он признался по секрету, те «искры» тоже бывают очень разными, у хороших и плохих, сильных и слабых. Потому меня легко приняли в семью, буквально через полчаса после встречи. И потому, наверное, мне не следовало бояться нового учителя. Федор сказал, что внутри у него сияет суровое пламя – почти белое, с легким алым отливом, сжатое в тугой ком красными и желтыми лентами. Но когда старик смотрит на меня, его «искра» наливается нежно-зеленым и стихает, как шторм внутри векового леса. Брат умеет красиво говорить, хоть и вдвое младше меня.

Для меня все это было настолько необычно, что я перенял отношение семьи к старику и с осторожностью принял его в друзья. Сразу стало легче учиться – другу можно признаться в своем незнании или попросить еще раз все повторить. С учителем так вроде бы нельзя… Наверное… Никогда не учился.

В интернате, где я жил до этого, мое имя упоминалось только в медкарте донора, спрятанной там же, где и изъятое из архива личное дело. Меня как бы не было, а значит, и учить было незачем. Все мое существование сводилось к тому, что я должен был подарить еще несколько лет жизни очень богатому человеку. Но я учился им назло, только не химии и литературе, а сложным процентам, с помощью которых управлял должниками, прикладной химией для производства товара, экономикой подпольной продажи – в интернате много свободных рук, а у меня были много свободного времени и воля. Наверное, поэтому я выжил, а мои враги – нет. Только моих знаний недостаточно, чтобы пойти в школу, как и положено нормальному человеку в нормальной семье. Чтобы это исправить, как раз и требовался учитель.

За пару месяцев сложно усвоить достаточно для того, чтобы не смотреться странно в новом классе, но я очень старался и занимался с перерывами только на сон и еду. Получалось, что со стариком я виделся и разговаривал гораздо чаще, чем с семьей, и вскоре дружба переросла в доверие – достаточное, чтобы предупредить, что ничем хорошим этот восьмой класс для меня не кончится. Не поверил.

– Так, – тяжело вздохнул учитель, откидывая обрывок майки на пол и падая в кресло. – Ты побил… Сколько там их было?

– Трое. – Я повернулся к шкафу за одеждой.

– Побил троих одноклассников. А затем ушел создавать себе алиби, я верно понимаю? Ты их, случайно, дубиной по голове не треснул, чтобы им память отбило?

– А что, так можно? – заинтересовался я, повернувшись.

– Максим! – рыкнул наставник тем самым голосом, после которого всегда хотелось сесть прямо и усиленно решать задачи. – Зачем тебе алиби, если они прекрасно помнят твое лицо?!

– Да мне не для них, – отмахнулся я.

– Очень интересно, – сардонически хмыкнул старик. – А для кого же?

– Я имею право хранить молчание!

– Предлагаю сделку – ты говоришь мне чистую правду.

– И? – Я настороженно ожидал продолжения.

– На этом сделка заканчивается.

– Так себе предложение. – Подыскав в гардеробе целую майку, шустро натянул ее на себя, накинул рубашку.

– Зато я всем скажу, что ты был все это время в саду, в этой деревянной коробке на дереве.

– Это штаб!

– Хорошо-хорошо! – поднял он руки вверх.

– Да говорите, что хотите, – буркнул я, застегивая пуговицы на рубашке. – Я вам сразу сказал, не мое это – школа.

– Школа необходима, – ввернул старик поучительный тоном. – Как и высшее учебное заведение. Они дают навыки общения и социализации, плюс знания.

– А морды бить – это общение или социализация?

– Скорее, второе, – осторожно произнес он.

– Так директору и скажу, – качнул я головой.

– Но школа как раз учит искать способы решения конфликтов без драки. Доказывать свое мнение в дискуссии, а не на кулаках!

– Да понял я, – вздохнул, надевая домашние брюки.

– Так для чего тебе нужно было алиби?

– Да этот, Пашка, хвастал, какой у него отец крутой. И корабли у него большие. – Я поправил штанину и застегнул ремень. – Богатые они. И охрана его встречает-провожает каждый день.

– Просто так хвастал? – уточнил старик. – Ты ничего ему не говорил?

– Угу. Я же пешком пришел и пешком собрался уходить. Он ведь не знал, что мы в трех минутах от школы живем, думал, на остановку иду. Вот и начал друзьям рассказывать, что вот такие будут ему служить и трюмы, когда вырастут, драить на его корабле. Мы поспорили. Я сломал ему нос. Потом я сломал носы его друзьям. Потом я сходил в порт и затопил его корабль.

– Нет, в целом ты прав… Что?! К-какой корабль?!

– Там на борту герб, как у Пашки на лацкане формы. Большой такой корабль, – очертил я руками силуэт. – С кучей контейнеров.

– Так, – закрыл учитель глаза.

– Да никто не видел, – пожал я плечами.

– Как. Можно. Не. Заметить. Тонущую. Баржу?! – отчеканил он фразу.

– Так там нефтяной танкер горел, ничего же не видно.

– Максим!!!

– … А танкер врезался в баржу. Там людей уже не было – рулить некому, все на берег ушли.

– Еще что-нибудь ценное пострадало? – Старик начал массировать себе виски.

– Бабочка моя, – вздохнув, я погладил чуть потемневший алый лепесток ткани. – Но вроде еще можно отстирать. Пара нитей, правда, совсем закоптилась. Или мне кажется?

– Максим!!! Ладно. Стоп. – Он с силой провел ладонями по лицу. – Я тебя разве не учил, что нельзя топить и сжигать корабли?

– Нет, – честно попытался припомнить все уроки. – Зато мы разбирали основы пожарной безопасности. Представляете, они их совершенно не соблюдают!

Из-под ладоней донесся тихий стон.

– Если тебя узнают… Ты хоть понимаешь, что будет? С тобой, с твоей семьей? Если бы сегодня не было над воротами княжьей защиты, нас всех уже могли сжечь!

– То есть им можно сжечь нас, а мне нельзя топить их корабли? – напрягся я.

– Мы живем в мире, где нельзя доводить дело до драки, до пожаров и смерти, до утонувших кораблей!

– Где простолюдины служат, а аристократы правят?

– Не так! Это детские слова, слова мальчишки, который совсем ничего не понимает! И ваша драка – детская ссора, которая должна таковой и остаться!

– Но в наш дом приехали до того, как я добрался до порта, – холодно заметил в ответ. – Значит, не все детские дела остаются детскими.

– Поэтому старайся разрешать все конфликты на словах, – обескураженно отвернулся учитель. – У тебя странная школа. Там не должно быть таких детей. И таких родителей. Они обычно сходят с ума, если жизнь ребенка под угрозой. Но могут простить обидчика, если поединок велся честно. Только прощение иногда приходит после глупого и жестокого поступка.

– То-то я Пашку уже полчаса как простил.

Старик жег меня хмурым взглядом.

– Забудь этот момент своей жизни. Даже не вспоминай, что это случилось из-за тебя! Заруби себе на носу – оно само, ты тут ни при чем!

– Это мое жизненное кредо, – важно отозвался я, но предпочел притихнуть, учуяв очередную волну гнева.

– Скорее всего, твой Пашка больше к тебе не полезет, – успокоился учитель.

– Из-за боли?

– Из-за герба над нашими воротами, – отрицательно качнул наставник головой. – Отец ему запретит. А сегодня еще директор предупредит других родителей. В произошедшем был и его просчет.

– Главное, чтобы к мелким не лезли, – вздохнул, вспомнив Федора и сестер – как прошел их день, я пока не знал.

– Но даже не мечтай, что все для тебя этим закончится! Если отец Пашки мелковат душой, он постарается тебе тайно отомстить. Сейчас вряд ли, ты ему создал проблемы… Но потом, когда он со всем разберется…

– Ну, у него еще много кораблей, – рассудительно заметил я.

– Максим! Даже думать не смей!

– То думай, то не думай… – заворчал я для порядка, бросая испорченную одежду в корзину.

И вообще, надо прибраться. Скоро отец придет из школы, а ведь каждый знает: чистая комната – это первое смягчающее обстоятельство.

– Думай! – хлопнул старик ладонью по колену. – О последствиях в первую очередь. Следи, что у тебя за спиной! А еще лучше – устрой новую драку и проиграй Пашке.

– Исключено.

– Тогда подружись с ним! Найди в нем хорошее. Ведь не бывает совсем плохих людей, верно? – вкрадчиво спросил учитель и просительно посмотрел мне в глаза.

– Бывают, – припомнил я свое прошлое.

– Пойми, работая кулаками, ты наживешь себе только врагов, – с напором произнес он. – У этих врагов будет могущественная родня. Если о себе не думаешь, о семье вспомни – месть, она ведь не только по тебе ударить может.

– И как подружиться? – без энтузиазма спросил я. – Там уже свои компании, группы по интересам. Я пришел чужим сегодня утром и таким же ушел.

– Ни с кем не поговорил? Ну, кроме этих троих.

– Говорил. Но они странные, скучные. Все как будто собрались жить не сейчас, а года через четыре, когда окончат школу.

– Значит, попробуй увлечь их теми делами, которые интересны тебе! Тяни за собой, становись лидером!

– Как? – вздохнул я, не зная, каким способом это осуществить. – Как мне им понравиться?

– Даже не думай! – вскинулся учитель. – То есть, я хотел сказать, не вздумай стараться нравиться! Не лебези. Будь самим собой и не ломай себя ради других! Они такого совсем не поймут, просто раздавят и перестанут с тобой считаться.

– Тогда вообще не вижу вариантов, – покачал я головой.

Мои старые друзья сделались друзьями безо всяких ухищрений – просто однажды мы стали плечом к плечу.

– Будь источником их побед. Это самый лучший способ, – произнес старик и даже подошел, чтобы положить руку мне на плечо. – За победу тебе простят все и станут лучшими товарищами.

– И где ту победу найти? – поискал я ответ в его повеселевшем взгляде.

– Я тебе дал подсказку, остальное делай сам. И вот что, идем есть, второй раз греть я не стану.

Победу, значит. Я на ходу почесал затылок. Хм!

– Я на минутку! – под укоризненным взглядом домоправителя свернул по лестнице направо.

Под ногами заскрипели старые половицы. Отец давно грозился все тут починить, но каждый раз откладывал, просиживал ночами в мастерской над княжеским заказом. Дело не в деньгах, работа на хозяина этого города и окрестных земель давала нам защиту – ту самую прямоугольную дощечку над калиткой. Папа посчитал это важным. Ремонт дома он тоже считал важным, как считал важным не делать два важных дела одновременно. Потому паркет на втором этаже скрипел под ногами, стены украшали портреты незнакомых людей, а в подвале пахло сыростью. И неведомо было, когда на ремонт появится время – заказ огромен, отец занят с утра до ночи. Он частенько призывал на помощь брата и сестер. Я тоже рад бы помочь, но ювелирное дело моей новой семьи передается по наследству, как цвет глаз или волос, поэтому меня не звали, хоть и глядели каждый раз виновато и даже приглашали иногда посмотреть на работу.

– Федор, говорят, ты лучший мастер в своем классе? – начал я с лести, предварительно постучав в дверь к брату.

Комната Федора выглядела точной копией отцовской – тот же огромный зал, разделенный рядом шкафов на кабинет и мастерскую, тот же стол – только чуть ниже, для удобства. И такое же черное кожаное кресло, в котором брат сидел, как на троне, настолько оно было велико.

– Пожалуй, да, – с важным видом сцепил он руки на животе и откинулся на спинку кресла. – Хотя во втором «Б» Женька делает отличные самолетики.

– Не важно, – отмахнулся я от пока не нужной авиации. – Сделаешь мне огромного робота-убийцу?

– З-зачем? – замешкался брат, удивленно округлив глаза.

– Чтобы он держал в ужасе весь город, а потом я пришел бы и его победил? Ну, не один победил, – тут же исправился, вспомнив о главной цели задумки. – Со мной еще трое будут.

– Это ведь робот должен быть размером с дом. – Брат задумчиво почесал подбородок и пододвинул к себе блокнот и ручку. – Нет, слишком тяжелый, проваливаться станет.

– Так, а если для нападения только на школу? – упростил я задание.

– Это можно, – великодушно согласился он и нацарапал на листке что-то паукообразное. – Вооружение?

– Зубы и хвост, – навис я над его плечом и с интересом наблюдал, как к рисунку добавилось несколько штрихов. – А это зубы или хвост?

– Это зубы на хвосте! – весомо заявил брат. – Подвижные части в одном узле! Легко менять.

– Да для одноразового пойдет, – отмахнулся я. – Мне главное его победить красиво.

– С жертвами, без? – деловито уточнил Федор.

– Лучше бы, конечно, с жертвами, но пойдет и сломанная рука. Можно ведь?

– Это задача, – цокнул брат. – Может, руку до нападения сломаем?

– Хотелось бы не мне, – честно признался я.

– Что-нибудь придумаем, – к рисунку добавилась запись мелким почерком: «Ломатель руки! Срочно!»

– И чтобы рычал грозно и гонялся за всеми по коридорам.

– С искусственным интеллектом сложно, – покачал брат головой. – Его еще не изобрели. Только радиоуправление!

– А если посадить внутрь собаку? – задумался я. – У меня Лайка есть. Знаешь, как рычит? И меня точно не обидит.

– Хм… – Федор парой штрихов добавил кабину для хвостатого пилота и четыре рычажных привода для лап. – А ты точно сможешь победить? – засомневался он, поглядывая то на получившуюся конструкцию, то на меня.

– Конечно! – возмутился я. – Это ерундовое дело – одна котлета, и мир спасен.

– А если у кого-то другого найдется котлета?

– Ой, да кто в школе носит с собой котлеты! – отмахнулся я. – Кстати, будешь?

– Тогда может сработать, – признал Федор, отмахнулся от упаковки с бутербродом и дважды подчеркнул результаты предварительного планирования. – Только я сразу все сделать не смогу, мне подучиться надо.

– Время есть, – похлопал я его по плечу. – Месяца два точно.

– А, нормально, – успокоился брат, вывалил на стол толстенный справочник по электронике и открыл его на первой странице.

Одной проблемой меньше.

– Спасибо! Обедать пойдешь?

– Нет, я уже ел, – задумчиво пробормотал он, погружаясь в текст.

Тихонько, чтобы не мешать, я покинул его кабинет, прикрыл за собой дверь и вновь заскрипел по паркету, направляясь на кухню.

– Максим, я в город, – окликнул учитель, когда я проходил мимо. – Уроки сделай, приду – проверю.

Тут же хлопнула дверь, оставив меня наедине со звенящей тишиной дома – верный признак того, что сестры в мастерской у отца. Потом к ним зайду – потому как не тронь лихо и не придется снова переодеваться в чистое. Мелкие сестры унаследовали от Федора привычку забираться на плечи, используя ноги и зубы, а я надеялся предстать перед отцом в приличном виде.

На обед сегодня была разогретая манная каша, щедро политая маслом. Наверное, вкусная – оценил я, однако проверять не решился, отодвинул от себя. Но тут за окном резко затормозила машина, выпуская из задней дверцы разозленного отца, и я с энтузиазмом взялся за ложку. Потому что пока человек ест, его трогать нельзя, это каждый знает.

Раздраженно хлопнула входная дверь, на кухню быстро прошагал папа, нацелился на кувшин с водой. Замер, глядя на меня, увидел замотанные бинтами руки, нахмурился, но так ничего и не сказал, молча взял воду и стакан.

– Зайди ко мне, после того как поешь, – донеслось из коридора.

Резко захотелось добавки этой чудесной и волшебной каши – эдак порции на четыре, чтобы есть маленькой ложкой, дотянуть до ночи и тихонечко просочиться к себе в комнату, а утром улизнуть из дома, пока никто не проснулся. Но это для трусов. Так что, поковырявшись без аппетита и даже кое-что съев (отчего чувствовал себя уже наказанным – если не за танкер, то за драку точно), через полчаса отправился к отцу.

– Ты все сделал правильно, – молча пободавшись со мной взглядами, все-таки выдохнул папа, положив сцепленные замком руки на стол.

Я тихонько сидел напротив, положив руки на колени и выпрямив спину. По бокам адвокатами пристроились Катя с Тоней и сурово поглядывали на отца.

– Но драться – плохо, – скорее для сестер, а не для меня упрямо сообщил он. – Хотя иногда нужно, не спорю. Но делать это лучше по правилам!

– То есть их должно было быть четверо? – удивился я.

Рядом в тон мне хмыкнула Тоня, а Катя осуждающе покачала головой.

– Нет, – сощурившись, словно от головной боли, произнес отец. – Девочки, я вас прошу, погуляйте во дворе полчаса.

Сестры синхронно скрестили руки на груди.

– Да не буду я его ругать! – Не уловив ни единого движения, отец достал ключ из верхнего ящика и отправил его по поверхности стола в нашу сторону. – Можете покататься на машине.

– Ю-ху! – Сестры вихрем слетели с подлокотников, смахнули со стола ключ и мигом испарились из комнаты.

– Только вокруг дома! – обратился отец к закрытой двери.

– Хана машине, – спокойным тоном вынес я вердикт, расстроившись как из-за симпатичного внедорожника, так и из-за двух плиток шоколада, отданных этим легкомысленным существам за защиту.

– Нет, это ключи от гаража, – отмахнулся папа, слабо улыбнувшись. – Пока разберутся, пока вернутся обратно, у нас с тобой будет минут пять… – замялся он, не зная, как продолжить.

– Что там с правилами? – помог я ему, поудобней устраиваясь в кресле.

– Правила, точно. – Отец потер подбородок, скользнул взглядом по поверхности стола и привычным жестом пододвинул к себе блокнот с карандашом. – Вот смотри, мы все – ты, я, Катя, Тоня, Федор живем в обществе. Как и твои одноклассники. Как и все люди.

Карандаш очертил большой круг посередине листка и остановился в его центре.

– У этого общества есть правила, – продолжил отец, заключая круг в квадрат. – Пока мы придерживаемся этих правил, общество соблюдает их относительно нас. Если мы правила нарушаем, то выходим за грань круга.

– Я понимаю, – кивнул терпеливо.

– Думаю, не совсем, – отрицательно покачал он головой. – Вышел ты за рамки или нет, решаешь не ты. Решают те, кто видит тебя и может свидетельствовать о мотивах твоих поступков. Когда ты побил этих троих в парке, рядом с тобой не было никого, кроме обидчиков.

– И они сказали, что это я все начал? – приподнял я бровь.

– Именно так. – Отец согласно кивнул. – Один из трех детей, Ян, сказал, что ты первый ударил Пашу Зубова. Головой в нос. Я, разумеется, не поверил. – Он поднял руки, пресекая мои справедливые возражения.

– Ссориться надо при свидетелях, – хмуро озвучил я результаты урока.

– Верно, – чуть улыбнулся папа. – Но лучше вообще не ссориться. А если решишься, то при ссорах в вашей школе тоже существуют правила – дуэльные. Оказывается, для этих дел на территории школы есть отдельный полигон.

– И там можно бить друг другу лица? – не поверил я.

– Не все так просто – для начала вас выслушают преподаватель и психолог, попытаются примирить, и уже потом деритесь под присмотром врача.

– А там надо перчатку в лицо кидать, да? – деловито поинтересовался я, представив толстое лицо Яна – точно не промахнусь. – А можно сразу железную и с размаха?

– Для вызова хватит просто слов.

– А если откажется?

– Это дуэль! Никто, уважающий себя, не может от нее отказаться без урона чести! Разумеется, для вызова должна быть причина, понятная окружающим, иначе все вновь обернется истерикой охраны и надуманными обвинениями. Не вынуждай меня снова звонить князю! То есть я хотел сказать… – осекся он и с досадой притих.

– Все так плохо, да?

– Нормально, – чуть раздраженно отмахнулся папа. – Отец этого Павла на особом счету. Почти все речные перевозки под его рукой, одних только кораблей сорок восемь.

– Сорок шесть.

– Ну, может, и сорок шесть, – пожал папа плечами. – Но у него привилегия на беспошлинную торговлю во всех княжествах вдоль реки, тем он и ценен. Перед ним, конечно, не лебезят, но то, что ребенок его в нашем городе, налагает на князя определенные обязанности по его защите.

– А тут ему нос разбили, – виновато продолжил я. – Что теперь будет?

– От князя – ничего. Ребенок жив, а на дальнейшее князю плевать, – махнул папа рукой. – Не забивай голову, не станет он суетиться из-за обычного дворянчика. Но вот сам Пашин отец…

– Смотреть, что происходит за спиной. Желательно подружиться с Пашей, – озвучил я рецепт, за что удостоился удивленного взгляда отца. – Учитель подсказал.

– Умнейший человек, – согласно качнул он головой. – Повезло нам с ним.

– А вот насчет общества, – заерзал я на месте, глядя на пространство блокнота за чертой круга. – Что будет, если рядом со мной и врагами опять не окажется свидетелей?

– Старайся этого не допускать и иди к людям… – протянул он, поймав мой терпеливый ожидающий взгляд, хмыкнул и одним движением широко распахнул верхний ящик стола. – Верно, не от всего можно просто убежать, и далеко не все согласны соблюдать правила.

Он достал несколько предметов из ящика и положил первый из них на стол. На меня глянул блеклый прозрачный камень в навершии небольшого кольца.

– Это поможет тебе убежать. Закроешь глаза, добавишь Силы, будет очень яркая вспышка. Работает один раз, после чего можно выкидывать. – Он перевел взгляд с кольца на меня. – Бери.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я, принимая подарок.

– На палец не надевай, храни в кармане, – проинструктировали меня, одновременно выкладывая в ладонь новое кольцо – простое, серебряное и без камней, хотя и толстое.

– Камни запечатаны в металл, – пояснил папа. – Эта вещь защитит в радиусе метра, но лучше предварительно присядь, а лучше прижми ноги руками и постарайся откатиться в сторону. Действует в зависимости от силы удара, но десяток секунд у тебя будет наверняка. Его носи всегда.

– Здорово!

– Да и сам ты вроде как не промах, – подмигнул он мне, пряча последнюю вещицу в кулаке и намереваясь положить ее на место.

Хм, интересно! Я задумчиво проводил его руку взглядом, пытаясь найти подходящую причину, чтобы заполучить кольцо.

– А если бежать никак не получится? И враги сильнее?

– Тогда… да. – Он посмотрел на свою руку, хлопнул сжатым кулаком по столу, но все-таки разжал его и дал еще одному колечку украсить собой стол. Необычное, с десятком желтых камней и черным ободом, оно напоминало многоглазого паука, сжавшего лапки. – Тогда используй вот это.

– Оно убьет врагов? – полюбопытствовал я, с опаской касаясь обода подушечками пальцев.

– Оно убьет тебя, – устало улыбнулся отец. – Совсем, на один день. А через день ты проснешься здоровым, целым и невредимым. Подгадай к вражеской атаке, используй кольцо с защитой, а потом и это. Будет немного больно, зато кольцо не оставит после себя следов и исчезнет. Не носи напоказ, но всегда держи при себе. В жизни… все бывает. Вот у меня было такое кольцо, у Федора, Тони, Кати, – зажмурил он глаза. – Поэтому мы живы. Извините…

– Папа, мне нужно килограмм сто авиационного алюминия, – деловитой стрелой влетел в комнату Федор, пронесся мимо книжных полок, по пути нагружая себя различными справочниками.

– Тебе зачем? – удивленно спросил отец, наблюдая, как сын складывает поверх солидной стопки свежий каталог по сервомоторам.

– Для Бруно!

– Какого Бруно? – настороженно уточнил он.

– Боевого робота-убийцы номер один.

– Федор, немедленно объясни!

– Да это не для меня, это Максим просил.

– Максим! – рыкнул папа.

– Да я хотел сделать робота, чтобы тот напал на школу.

– Какой хороший у меня сын, вы посмотрите!

– А потом бы мы вместе с Пашей его победили и помирились, – протараторил я, не давая вставить очередное едкое замечание.

– Ну… не лишено смысла, – подавился заготовленной фразой папа. – Хорошая идея.

– Правда?

– Нет!!! Никаких роботов-убийц!

– А если просто робот? – просительно уточнил я.

– Ма-аленький… – тихо пискнул Федор. – Со щеночком.

– Каким еще щеночком?!

– Ну, роботу нужен пилот, – важно заметил я.

– Так, стоп! Тишина! Все из-за щенка, да? Хорошо! Будет тебе щенок, но следить будешь сам!

– Ю-ху! – подпрыгнул Федор, тут же ойкнул и завилял по комнате, стараясь не уронить всю стопку с книгами.

– Но никаких роботов-убийц!

– Ладно, – выдохнули мы с братом.

– Удачи! Я в штаб! – протараторил брат, скрывшись с книгами за дверью.

– Максим, – с осуждением, будто мое имя – уже проступок, произнес папа. – Я рад, что ты подогреваешь интерес Федора к технике и нашему ремеслу. Я даже дам материалы для небольшого робота-игрушки… Но пожалуйста…

– Все понял, никаких роботов-убийц, – поднял я руки. – Придумаю что-нибудь еще.

– Мирное! Без жертв!

– Мирное, без больших жертв, – со вздохом согласился, оставив себе небольшую лазейку.

Папа хотел было тут же меня поправить, но в этот миг со двора донесся азартный рык мотора, резкий взвизг шин и глухой удар бампера о дерево.

– Девочки! – изменился папа в лице и мигом вылетел из комнаты.

– Какая разница, что у них нет ключей, если у Федора они есть! – мудро заметил я, глядя из окна на покосившуюся яблоню, подпертую белым внедорожником. А затем вернулся к столу, подхватил черное колечко, поднес к глазам. – Надеюсь, до тебя дело никогда не дойдет. – Положил его в нагрудный карман.