Читать книгу В Америку с черного входа… Приключенческо-криминальная повесть - Владимир Иванович Баранов - Страница 10

***

Три дня я кайфовал, валяясь возле бассейна и загорая. А на четвёртый позвонил Тадеуш и сказал, что есть работа в ресторане «Виндоуз». Правда почему-то требовался не директор, а обыкновенный мойщик посуды. Но, решать надо было быстро – или- или. Я согласился, резонно рассудив, что уйти никогда не поздно, а деньги есть деньги. Как везде за 8 часов – 50 долларов. Правда в дальнейшем оказалось, что это в этом богоугодном заведении, посудомойщики работают в две смены. Первая с 8 утра до 17, а вторая с 17 до 01 часа ночи. А мне предстояло работать во вторую. И всё бы ничего, но от дома, где я имел честь проживать, нужно было ехать до работы автобусом, платя 1,5 доллара в одну сторону. И Бог бы с этими долларами, но как оказалось в воскресение эти автобусы ходили только до 22 часов, а как добираться до дому, я не имел никакого представления. Правда Тадеуш пообещал, что эта работа будет для меня временной и недолгой, но и сроки не уточнил. Так что я пошел на эту работу шипя и брызгая слюной. В кармане лежал русско – английский разговорник. Подразумевалось, что, пользуясь оным, я вскоре начну сначала понимать, а затем и болтать по- английски. Мечты, мечты, где ваша сладость…

В общем я вставил в уши наушники, от маленького карманного кассетника, включил кассету Михаила Круга и поехал на работу. На часах было 16—25 местного времени. Автобус останавливался прямо напротив ресторана, поэтому уже без пяти минут пять, меня встретил какой-то мужичок, который согласно заверениям Тадеуша меня ознакомит с местными обычаями. Вся встреча свелась к тому, что меня проводили на камбуз местной харчевни, одобрительно похлопав по плечу, и перепоручив меня двум черномазым работникам общепита.

– Здорово обезьяны! —поприветствовал я местных укротителей злых посудомоечных машин.

– И тебе не хворать! – радостно скалясь, протянул мне ладошку для пожатия, тот что повыше и потолще. Ладошка была сверху чёрная, а внутри розовая, как и положено иметь обезьянам.

– Да ты брателло никак по -нашему шпрехаешь? – восхитился я.

– А, то! – сказал неправильный негр и оскалился.

– Учился в России что ли? – полюбопытствовал я

– Не, я там родился! – заржал черномазый и сбацал на мокрой рифлёной плитке чечётку.

– Уважаю! – порадовался я за талантливого негра. – Как сейчас помню – Хижина дяди Тома! Это про твоего деда?

– Не, это про его! – прыснул юморист, указав на второго черномазого и сказал: – А, меня зовут Иван.

Ну, после его выступления на чисто русском языке, ожидать, что его зовут как-то иначе, было бы глупо.

– Давай брат работать! «Не то придёт шеф-повар и нам с тобой надерёт задницу», – сказал озабоченно Ваня и стал меня обучать великому искусству мытья тарелок.

Вообще-то сие было не сложно. С тележек, которые привозили официанты из зала, мы с Ваней снимали стопки тарелок, руками в резиновых перчатках скидывали остатки еды в большой бак и расставляли по пластмассовым ящикам. А второй негритос, которого звали Юта, эти ящики запихивал в посудомоечную машину и принимал, с другой стороны, чистыми и сухими. Вообще-то, его звали хрен знает как, а в штате Юта он только родился, но коли Иван называл его так, то и я не стал возражать, против такого погоняла. Юта был заядлым курильщиком и как только заканчивалась очередная партия посуды, уходил во внутренний дворик ресторана пыхнуть. А мы с Иваном присаживались на узкую скамеечку и начинали болтать, как говориться, за жизнь.

Иван действительно родился в России. Вернее, на Украине, в славном городе Одесса. Он говорил на русском, английском, украинском и греческом языках.

В 1998 году, его родители погибли в автокатастрофе, сестёр и братьев, как и прочей родни не наблюдалось и Ванька пустился во все тяжкие. Связался с нехорошей компанией, начал приторговывать наркотой и даже как-то участвовал в налёте на пункт обмена валюты. Но, пункт оказался не совсем государственный, а под крылом какого-то крутого мэна. Поэтому налётчиков в момент вычислили и объявили на них охоту. Ванёк продал что мог, быстро назанимал денег и свалил, причём вовремя, в страну великих возможностей. Потому как всех его подельников просто утопили в самом красивом из всех морей – Чёрном. И вот он уже год как находится здесь и ждёт что ему дадут «грин карту», мечту всех сваливших за бугор. А пока доказывает свою лояльность, ударной работой, на благо развивающегося капитализма. Я, в свою очередь поделился фрагментами своей личной жизни, на что неправильный негр махнул рукой и сказал, как и я, сначала – Уважаю! А затем: -Не ссы в компот, прорвёмся! И я его зауважал ещё больше.

А работа наша продолжалась и скоро все эти тарелки – кастрюли – блюдца, зарябили в моих глазах. К вечеру поток посетителей увеличился и посуды стало значительно больше. Нам с Иваном стало не до разговоров, надо было крутиться быстрее. Я снова воткнул себе в уши наушники, врубил Розенбаума и продолжал изображать Ихтиандра, обдаваемый изредка горячими брызгами пенистой воды. Но, вот кто-то положил мне на плечо руку. Я обернулся. Предо мною стоял полный светлый мужчина в ослепительной белой поварской куртке и в не менее ослепительном колпаке. Он что-то говорил по-английски, тыкая пальцами в мои наушники. Я снял перчатки, вынул наушники и спросил непрошенного гостя: -Чо надо?!

И опешил, когда в ответ прилетело по-русски: – Шоколада! Во время работы я запрещаю слушать здесь музыку!

– Да ты кто такой, чепушило несчастное? А ну, обзовись?! – гаркнул я, примериваясь, как бы вломить ему по ушам.

– Я шеф-повар Клаус Геринг! И я здесь главный! – ответствовал толстяк на весьма хорошем русском языке, но с немецким акцентом.

– А, ху-ху не хо-хо? – не успев врубиться в ситуацию, гаркнул я.

– Не хо-хо! – рявкнул потомок рейхсмаршала. – И не смейте мне перечить!

Оп-паньки, приехали! – мелькнуло в голове, и я понизил голос до очень нормального. – Так я же это… английский изучаю.

– Английский будете изучать в нерабочее время – буркнул Геринг и чинно развернувшись, поплыл к выходу. М-да, бюрократы американские ничем не отличались от русских.

Ко мне подошёл Иван: – Извини Володя, забыл тебе сказать, что шеф по -русски говорит. Он нас всех тут ненавидит, особенно негров. Мы же его прозвали Наци.

– Эх, Ваня – вздохнул я. – Кажись Нюрнбергский суд, маленько опоздал и семя, посеянное Герингом, пышно расцвело.

И глядя на удивлённые Ванькины глаза, буркнул: – Это я так… о своём, о девичьем!

Остаток рабочего времени был проведён в занимательной, творческой работе среди грязной посуды, и я еле успел на последний автобус.