Читать книгу Гражданское правоотношение: социально-психологический аспект - Владимир Камышанский - Страница 3

Цивилистическая наука, являясь одной из наиболее развитых из всех отраслей юридических наук, не может обходиться без общетеоретических положений, которые разрабатываются общей теорией права. Вопрос об отраслях права имеет самое непосредственное отношение к пониманию юридической сущности правоотношения в современной науке о праве. Это обусловлено тем, что традиционно отрасль права характеризуется как система правовых норм, имеющая однородный предмет, а в качестве предмета выступает определенная группа общественных отношений. Иначе говоря, предмет отрасли права представляет собой общественную (социальную) действительность, характеризующуюся однородностью. В свою очередь, право в собственном смысле представляется как модель возможного или должного поведения, т. е. не действительность, а возможность или необходимость.

Несложно заметить, что логическая связь между правом и действительностью обусловлена функциональным делением рассудочных суждений человека путем использования критериев модальности. Право соответствует суждениям о возможности и необходимости, а общественные отношения отвечают суждению действительности. И. Кант называл эти суждения проблематическими, аподиктическими и ассерторическими соответственно[6]. Между тем в понимании И. Канта суждения представляют собой функциональное назначение рассудка.

Следует признать, что применительно к праву и общественным отношениям в науке гражданского права наблюдается пробел между рассудочными суждениями, существующими в психике человека, и действительностью. Связано это с тем, что, по нашему мнению, последователями традиционной правовой науки упускается из виду тот факт, что право является продуктом психической деятельности людей. Таким же образом продуктом психической деятельности человека является сама деятельность человека и любые общественные отношения, в которых человек участвует. На этот момент обратил внимание Л. И. Петражицкий, разрабатывая психологическую школу права[7]. Л. И. Петражицкий понимал само право, в том числе правовые нормы, как императивно-атрибутивные переживания в психике человека. Этот подход вызван тем, что в своей теории Л. И. Петражицкий использовал методы внутреннего и внешнего наблюдения. Между тем при использовании более прогрессивного диалектического метода уже можно различать сами психические процессы от права и общественной действительности.

Объективное право имеет своим предназначением регулировать прежде всего психическую деятельность человека. Человек с больной психикой, признанный в установленном законе порядке недееспособным, не может выступать самостоятельным субъектом гражданских правоотношений. Именно переживания человека относительно тех или иных существующих объективно и независимо от его воли правовых норм, выраженные вовне, становятся правоотношением и связывают его с другими субъектами права. Таким образом, поведение человека, как общественное отношение, становится результатом его психической деятельности.

Именно психика человека заполняет тот самый пробел, который образуется между общественными отношениями и объективным правом. Для удобства все же принято считать, что право непосредственно регулирует общественные отношения. Однако в практической плоскости не может быть и речи о непосредственном регулировании путем воздействия норм объективного права на общественные отношения.

Любое взаимодействие с человеком в силу разумности человеческих существ является взаимодействием с психикой человека прежде всего. Право воздействует на человека различными способами. В этом смысле Л. И. Петражицкий указывал на императивные переживания, возникающие у человека, когда на него возлагаются обязанности, и атрибутивные, когда человек чувствовал себя обладателем субъективного права[8].

В этом смысле психологическая теория права выглядит предпочтительной теорией для замещения пробела между поведением (общественными отношениями) и правовой нормой (объективным правом).

В правоприменительной сфере можно наблюдать вначале воздействие правовых норм на психику человека, а затем определенное направление общественной деятельности человека, сформированное правовым воздействием на его психику. При этом совершенно не обязательно знание конкретных правовых норм, описанных в праве, потому что зачастую это незнание заполняется названным Л. И. Петражицким интуитивным правом, что на самом деле является не чем иным, как собственным пониманием справедливости.

Воздействие правовых норм (объективного права) на психику совершенно различно. Нормы права могут либо запрещать, либо дозволять, либо предписывать, вызывая соответствующие переживания у человека. С этих позиций переживания у человека могут быть негативными и позитивными, в зависимости от норм, воздействующих на психику. В этой связи совершенно оправданно выделяют метод правового регулирования какой-либо отрасли права в качестве ее квалифицирующего признака. В современной науке распространено мнение, согласно которому отрасль права должна характеризовать однородностью предмета и единством метода правового регулирования. Такое мнение поддерживается, к примеру, А. В. Мелехиным[9]. При этом автор указывает, что метод правового регулирования является вспомогательным критерием по отношению к предмету.

Некоторые авторы вообще не упоминают метод правового регулирования как критерий выделения отраслей права[10].

С точки зрения воздействия правовых норм, имеющих качественно однородный предмет, на психику человека, исключение метода правового регулирования в качестве квалифицирующего признака отрасли права лишает ее целостности и замкнутости. Отрасль права в этом смысле может восприниматься только как некоторое аморфное образование. Отнесение имущественных отношений к одной отрасли и констатация того, что они являются предметом гражданского права, позволили бы считать, что отрасль гражданского права включает в себя также и нормы, регулирующие отношения по распределению материальных благ, носящие в советский период преимущественно административно-командный, властный характер.

Отсутствие строгого следования двум критериям выделения отраслей сформировало в юридической науке теорию, согласно которой допускается возможность существования комплексных отраслей права. Например, профессор С. С. Алексеев писал о существовании комплексных отраслей права. При этом сам автор испытывал некоторые затруднения при выделении комплексных отраслей права, указывая, что им не присущ собственный метод и механизм регулирования, что существование комплексных отраслей права носит переходный характер[11]. С. С. Алексеев выделял комплексные отрасли права прежде всего для того, чтобы создать возможности для развития той или иной отрасли законодательства, которые так или иначе могут носить комплексный характер.

Статья 2 ГК РФ также указывает на то, что гражданское законодательство регулирует отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность. На этот счет в науке также не существует единообразного подхода. Некоторые авторы понимают предпринимательское право как самостоятельную отрасль частного права наряду с гражданским[12]. В учебнике по предпринимательскому праву под редакцией Т. А. Скворцовой приведены основные точки зрения по предпринимательскому праву[13]. Первая точка зрения сводится к признанию предпринимательского права самостоятельной отраслью права, вторая – к непризнанию предпринимательского права отраслью вообще, а третья – к признанию предпринимательского права комплексной отраслью права.

Теория комплексных отраслей права разрабатывалась С. С. Алексеевым. Он, придавая первоочередное значение методу правового регулирования, пытался найти единообразный метод правового регулирования в комплексных отраслях права[14]. Между тем это не могло закончиться успешно. Комплексная отрасль права в лучшем случае может иметь свой предмет регулирования, при пристальном внимании на который, можно делать вывод о его составном характере, заимствованном из других отраслей права. Мы не склонны придерживаться взгляда, признающего существование комплексных отраслей, потому что в них никогда не будет достигнуто единство метода правового регулирования, воздействие на психику субъектов будет различным. Если достигнуто такого рода единство, то речь идет не о комплексной, а о самостоятельной отрасли права.

Относительно предпринимательского права думается, что точка зрения, не признающая предпринимательское право самостоятельной отраслью права, является наиболее приемлемой. Ее придерживается Е. А. Суханов, говоря о том, что признание предпринимательского права отраслью является пережитком признания существования хозяйственного права в советское время. В советское время категорически отвергалось деление права на частное и публичное. Хозяйственное право возникло в связи с таким опровержением деления[15]. В настоящее время нет ни единой идеологической предпосылки отвергать деление права на частное и публичное. Более того, деление права на частное и публичное приобретает свой качественный оттенок. Частное право призвано удовлетворять частные интересы, публичное – общественные. При этом в условиях современной экономики частные интересы, как правило, резко противостоят публичным, именно поэтому важна сбалансированность систем частного (гражданского) и публичного права, а не отрицание их существования.

Предпринимательское право является по своему существу скорее доктринальным явлением, название которого не в полной мере соответствует характеру регулируемых им отношений. С одной стороны, предпринимательское право – это скорее отрасль законодательства, в которую включены нормы гражданского и административного права. Нормы отраслей гражданского и административного права тесно взаимодействуют, содержат взаимные отсылочные нормы, но это вовсе не означает слияния названных отраслей. С другой стороны, система законодательства в части предпринимательского права хотя и позволяет говорить о комплексности предпринимательского законодательства, тем не менее не позволяет даже признать существование отдельной отрасли законодательства. В истории России никогда законодательно не было оснований признавать дуализм существования торгового (в настоящее время предпринимательского) и гражданского права. Не было и нет отдельных кодифицированных нормативных актов, отраслевых законов – законодательство о предпринимательской деятельности состоит из множества разрозненных законов и нормативных актов.

На наш взгляд, отрасль права должна обладать определенной «чистотой» и обособленностью.

В отличие от С. С. Алексеева, который признавал существование комплексных отраслей права, Ю. К. Толстой, полемизируя с С. С. Алексеевым, утверждал, что комплексные отрасли по своему существу являются приемом классификации правовых норм, но структурным элементом системы права являться не могут[16]. А. В. Мицкевич использовал термин «комплексы правовых норм», говоря о том, что нормы различной отраслевой принадлежности могут и часто располагаются в единых массивах законодательства[17].

Сугубо юридически само по себе признание отсутствия в комплексных отраслях права единого метода правового регулирования уже означает не что иное, как отсутствие единства. Единство метода и предмета являются необходимыми и достаточными признаками отрасли права. Этот постулат не может являться определяющим для законодательства, поскольку законодательство формируется прежде всего исходя из предмета регулирования, а также из практического удобства его применения. В российской правовой действительности вряд ли удастся найти пример законодательства, которое использует нормы только одной отрасли права. Исключением может, пожалуй, являться только уголовное право в силу того, что замысел законодателя прежде всего состоит в том, чтобы отрасль уголовного права совпадала с соответствующей отраслью законодательства. Применительно к гражданскому законодательству такая задача не стоит.

Единство предмета правового регулирования и метода правового регулирования не означает их тождества и не означает того, что метод заложен в самом предмете правового регулирования. Сторонником следования метода за предметом правового регулирования выступил С. Ф. Кечекьян, который предполагал, что метод правового регулирования заложен в самом предмете правового регулирования, говоря об общественных отношениях, имеется в виду специфический метод, присущий им[18].

Однако это не совсем так в силу противоречия данной теории правовой и социальной логике. Мы понимаем предмет правового регулирования опосредованно как некие общественные отношения, характеризующиеся качественной однородностью, получившие отражение в психике человека (людей), как психическое отношение к конкретной сфере общественной жизни (общественных отношений). Это означает, что предмет сам по себе отстранен от объективного права, от правовых норм.

Объективное право представляет собой систему общеобязательных, обеспеченных публичной властью, общеизвестных правил поведения, получивших объективную форму в мире явлений.

Такое определение права не уходит в философию права. Оно представляет собой функциональное определение права, подчеркивает содержание понятия метода правового регулирования, заложенного в самом объективном праве. Здесь нет движения от права к метафизическим сущностям о том, что есть право (свободная воля, проявление высшего разума и т. д.). Изложенная дефиниция есть определение объективного права с точки зрения его назначения.

Определив метод в качестве основного критерия отграничения отраслей права, а также установив, что метод должен быть единым в рамках одной отрасли права, следует рассмотреть еще один вопрос, анализ которого необходим для исследования гражданского правоотношения с психо-эмоциональной стороны. Это вопрос о соотношении понятий объективного права и законодательства.

Законодательство является формой выражения объективного права. То есть определяя объективное право как совокупность правил поведения, имеющих объективное выражение, мы показываем, что наличие самой по себе действительной формы для права необходимо. Объективное право является содержанием, наполняющим законодательство. Психика человека такова, что улавливание содержания без предварительного улавливания формы невозможно. Это, как указывал И. Кант, связано с существованием априорных форм познания действительности – пространства и времени[19]. Поскольку право существует формально определенно, объективно, то мы воспринимаем право только через одну из существующих форм, в качестве одной из которых выступает законодательство.

Некоторые авторы это не вполне четко учитывают. Так, А. В. Малько, Н. И. Матузов, раскрывая в главе учебника под названием «Система права и система законодательства» структурные элементы системы права, упускают структурные элементы системы законодательства[20]. Несмотря на то, что законодательство является основной и достаточно обширной формой выражения объективного права, не следует отрицать наличие других форм существования объективного права.

В настоящее время обычное право уже не играет той роли, которое играло больше века назад, но тем не менее все же оно может быть признано формой существования права. Хотя само по себе применение термина «форма» здесь вряд ли уместно, потому что обычное право предполагает общеизвестность не в связи с его опубликованием, а в силу знания людей о тех или иных обычаях. Обстоятельный анализ юридической литературы по обычному праву произведен А. С. Добровым[21]. В итоге анализа получен интересный вывод, который заключается в том, что обычное право имеет два элемента: внешний – поведенческий и внутренний – психологический. Внешний элемент является, пожалуй, единственно возможной формой существования обычного права в действительности. Систематичность и длительность однообразного поведения позволяет судить о существовании обычая.

Разграничение обычного права от правоотношения может быть проведено только по количественному критерию. Раскрывая сущность обычного права (обычая как источника, формы права), мы говорим о присущей ему длительности, системности и множественности случаев единообразного поведения. Для правоотношения такой совокупности признаков не требуется. Путем анализа и установления указанного перечня признаков обычного права в поведении лиц мы можем говорить о сложившемся обычном праве (обычае). Внутренний психологический элемент обычного права состоит в том, что психика лица согласна и признает существующее поведение в качестве необходимого. Это обстоятельство вызывает повторность поведения и следование сложившейся линии поведения.

При этом А. С. Добров все же приходит к довольно неожиданному выводу, полагая что обычному праву присуще только психическое принуждение ввиду ошибочного представления о возможности физического принуждения со стороны государства, в то время как законодательство, помимо психического принуждения к исполнению, обладает и свойством обеспеченности физическим принуждением[22]. Однако такое мнение не выглядит убедительным по той причине, что признает ошибочность суждения о возможности физического принуждения. Ошибочность суждения приводит к тому, что обычное право не признается объективным правом. Но это неверно, поскольку нормы обычного права также подлежат применению, и в случае признания законодательством обычая в качестве формы права так же подкрепляются принудительной силой государства.

Следующей формой права (источником права) по факту можно признать судебную практику. В настоящее время нет оснований не признавать судебную практику источником права[23]. При этом взгляд противников такого признания сводится к тому, что судебная практика, в частности, постановления высших судебных инстанций, являются только актами толкования норм права. В связи с этим следует отметить, что толкование норм права невозможно без толкования содержания правовой нормы, т. е. толкуется то описание регулируемого поведения, которое содержится в правовой норме, а этот логический прием возможен только в форме аналитических или синтетических суждений[24] (в вышеуказанном значении).

В случае если при толковании норм к содержанию правил поведения, закрепленных в норме, добавляется то, что судами признается верным (логический прием синтетических суждений), то есть указание на конкретные случаи, область применения и т. д., то это означает увеличение или уменьшение (ограничение) объема содержания правовой нормы. В результате такого толкования мы получаем правовую норму с новым содержанием, что логически означает необходимость признания судебной практики формой объективного права по факту.

Особенность деятельности судебной системы в Российской Федерации заключается в том, что суды низших инстанций обязаны неукоснительно руководствоваться в своей практической деятельности при отправления правосудия теми позициями, которые занимают суды более высокой инстанции. В противном случае «инакомыслие» может быть расценено как покушение на единообразие судебной практики, дело будет возвращено на дополнительное рассмотрение, а судья, руководствовавшийся при принятии отмененного постановления исключительно законом, будет занесен в список «бракоделов» с последующими оргвыводами. Нельзя не признать очевидного факта в том, что юристы-практики в своей деятельности уже давно утратили интерес к научно-практическим постатейным комментариям ГК РФ, подготовленным ведущими цивилистами и научными школами России, и сосредоточили свое внимание при выборе линии защиты на усвоении правовых позиций судебных инстанций. Это обстоятельство говорит о многом.

В случае если описание поведения, регулируемого нормой, производится с помощью аналитических суждений, т. е. если к объему суждения (описания поведения) не добавляется ничего (дается определение понятия, например), то такую деятельность судов нельзя признать правотворчеством. Это будет означать отсутствие правовых норм в актах высших судебных инстанций. Но поскольку такой логический подход реже встречается, чем первый, а также в силу самого существования первого подхода, общим выводом будет необходимость признания по факту судебной практики формой объективного права.

Анализ различных форм объективного права позволяет показать несоответствие понятий «право» и «законодательство». Например, ГК РФ признает согласно ст. 5 ГК РФ существование обычаев как источников права. Норма гражданского права может быть закреплена в законодательном акте, который не является строго отраслевым, гражданско-правовым источником. Область гражданского права может быть расширена за счет существования обычаев, а также сужена за счет исключения из текста ГК РФ тех норм, которые не являются строго гражданско-правовыми по своему содержанию как не соответствующие предмету и (или) методу гражданско-правового регулирования.

Законодательство формируется прежде всего по принципу удобства применения и по предметному единству, однако единство метода, присущего отрасли права, не всегда выдерживается в отдельных законодательных актах.

В некоторых учебниках законодательство отождествляется с позитивным правом. При этом указывается, что законодательство в основном строится по отраслевому признаку[25]. Этот подход, основанный на позитивистской школе права, не может быть признан приемлемым для настоящего исследования по причине того, что нами принимается подход психологической школы права, а также в силу признания объективного права содержанием норм законодательства как формы и иных форм существования права.

Некоторые авторы право и законодательство не отождествляют. Так Р. З. Лившиц понимает право как нормативно закрепленную справедливость, при этом отвергая взгляд на право как на систему норм[26]. Такой взгляд приводит к такого рода суждениям, что «закон может быть несправедлив, в то время как право всегда справедливо», «закон может быть неправовым». Однако такой подход содержит внутреннее противоречие. Во-первых, автор пишет о том, что справедливость является нормативно закрепленной, что очевидно исключает возможность появления несправедливых неправовых законов, а также рассмотрение права вне системы норм. Во-вторых, как бы не хотелось дать точное определение справедливости, такое определение невозможно. Справедливость трансцендентна и находится за пределами эмпирического человеческого познания. Поэтому попытки осознать, что есть справедливое, а что нет для одного человека, могут оказаться полной противоположностью для другого человека.

Думается, не поэтому объективное право не отождествляется с законом – не потому что закон может быть несправедлив, а право всегда справедливо, а потому, что объективное право может существовать не только в форме закона. Наглядный тому пример с гражданским правом, где существуют и обычаи, и судебная практика. Объективное право нельзя отождествлять с законом не потому, что закон может быть несправедливым, а право всегда справедливо, а потому, что объективное право это не форма, а содержание, оно может наполнять своим содержанием такие формы права, как закон, обычай, правовая позиция суда.

Признание объективным правом закона подрывает целое учение теоретиков права об источниках права. В этой связи примечательна точка зрения Я. М. Магазинера. Автор следует концепции Л. И. Петражицкого относительно положительного и интуитивного права и, несмотря на негативное отношение Л. И. Петражицкого к термину «источник права»[27], указывает прямо, что источник права есть общеобязательная форма выражения права[28]. Этот подход принят в монографическом исследовании, однако не указывается на признак общеобязательности, потому что он содержится в понятии правовой нормы. Источник права является формой выражения права, а общеобязательность – это признак любой правовой нормы объективного права, что исключает необходимость использования предиката «общеобязательная» вместе с понятием правовой нормы.

Право и законодательство существуют в рамках систем. Система права и система законодательства имеют разные цели своего существования. Систематизация законодательства осуществляется с целью удобства пользованием нормативного материала, а также с целью простейшего совершенствования законодательства. Система права прежде всего существует в целях разработки правовой доктрины, которая, в свою очередь, также приводит к совершенствованию права. Совершенствование права не уровне доктрины происходит более качественно, поскольку построение системы права происходит исходя из общих методологических основоположений конкретного научного подхода. Исходя из этого строится вся система и выявляются звенья (конкретные правовые нормы), которые этой системе не отвечают, на основании чего делается вывод о принадлежности этих звеньев другой системе. Система законодательства строится совершенно по-другому. Некоторый конгломерат правовых норм консолидируется или кодифицируется в нормативно-правовой акт, т. е. объединение норм происходит как бы снизу. По принципу однородности. Это означает прежде всего то, что законодательство формируется по принципу предметного единства, а право по принципу единства предмета и метода.