Читать книгу Синдром защитника - Владимир Кельт - Страница 8

Фрегат «Пламя», координаты неизвестны

Лиса не знала наверняка, сколько провела на борту «Пламени». Умом она понимала, что после рейда работорговцев вряд ли прошло больше пяти дней, но заточение все равно походило на вечность. Дни слились в нечто серое, горькое и страшное. Где начиналось завтра и заканчивалось вчера – она давно перестала различать; куда ее везли – тоже оставалось загадкой. Скорее всего, корабль зайдет на посадку в порту ближайшей колониальной планеты, где служители Ордена отправят заключенных в казематы и проведут очередной допрос.

Последнего Лиса боялась. В допросной «Пламени» с ней уже говорил инквизитор Хиото: сначала любезно просил обратиться к лику Творца и признаться, а когда отказалась – избил. Врала она отвратно, но желание жить было столь сильным, что на допросе Лиса превращалась в искусную лицедейку. Стойко терпела унижения и боль, бормотала наспех выдуманную легенду и не признавала вины. Возможно, ей удалось обвести вокруг пальца Хиото, но удастся ли сделать тоже самое, когда за допрос примется кто-то из Магистрата? Если она сломается, если проиграет, то умрет.

Системы корабля монотонно гудели – тихий, едва уловимый гул, будто в обшивке кто-то спрятал улей с пчелами. В тесной камере не было ни матраса, ни хотя бы простыни. Вместо кушетки кусок вмонтированного в стену затертого пластика, на котором почти невозможно лежать, не отдавив себе бока. Кругом металлические холодные стены – грязные, с пятнами ржавчины вокруг шурупов.

В надежде заснуть, Лиса свернулась калачиком. Только минуте спокойствия было не суждено превратиться в нечто большее – приступ кашля заставил легкие сжаться. Лиса прикрыла рот рукой, кашляла и харкала, пока на глаза не навернулись слезы. Горло драло так, будто она проглотила горсть битого стекла. Щеки пылали, а лоб оказался горячим. Не мудрено простудиться: в камере чуть больше десяти градусов, а на ней лишь длинная белая рубаха из тонкого хлопка.

Лиса провела рукой по волосам, которые оказались жирными на ощупь. Некогда шелковистые медные локоны за время заключения превратились в грязные сосульки. Заплетя косу, она принялась растирать плечи, потом помассировала ступни. Теплее не стало. Чтобы согреться, нужно двигаться, ведь нельзя сутками лежать, словно мертвец в склепе.

Она соскочила на ноги. Цепь, что тянулась от кольца в стене к браслету на щиколотке, с грохотом ударилась об пол. Подняв подол рубашки, Лиса нагнулась к цепи, ухватили пальцами массивные звенья и дернула. Железная змея поддалась, теперь можно сделать несколько шагов.

Цепь монотонно звенела. Постепенно звон превратился в мелодию, напоминающую одну из тех песен, что в детстве ей напевала няня.

Лиса замерла и прислушалась – не показалось, это действительно песня. Та самая! Неужели за стеной кто-то есть? Она прильнула к перегородке, пытаясь разобрать слова. Приятный женский голос устало напевал:

Недослушав песни, Лиса затарабанила по стене:

– Эй! Вы меня слышите? Эй!

– Слышу, не ори, – изможденно протянула женщина.

– Простите. У меня из-за простуды ухо заложило. Как вас зовут?

– Никак. Твое имя мне тоже не интересно, – раздалось за стеной. – Даже если бы я и спросила, ты ведь все равно не скажешь.

– Хорошо, не хотите знакомиться – не надо. Вы случайно не знаете, куда нас везут?

Ответом был хриплый смех с нотками издевки.

– Куда? Трибунал, эшафот, аутодафе. Выбирай! Если не выберешь, то инквизиторы решат за тебя. Но ведь ты уже решила, верно? За себя решила и за всех нас решила, – женщина снова рассмеялась, писклявый хохот походил на лай гиены. – Только не делай вид, будто не понимаешь, лгунья. Из-за таких, как ты, за нами охотятся служители Ордена. Из-за тебя. Ты необычная, но ты им врешь. Скажи правду. Признайся. Нас освободят, подарят спасение… Зачем ты врешь, отступница? Зачем мучаешь?

Лиса отпрянула от стены, словно та вдруг оказалась увита колючей проволокой.

– Никакая я не отступница! Хватит нести чушь!

– Чушь… Не чушь… Правда или неправда… Кто знает? – бормотала незнакомка. – Никто не знает, где заканчивается глупость и начинается интуиция. А я знаю. Я все слышу.

Лиса разочарованно вздохнула. Единственной собеседницей оказалась сумасшедшая.

– Тогда ты должна знать, что сошла с ума.

Раздался душераздирающий стук – умалишенная тарабанила по стене и дико вопила:

– Ты! Это все из-за таких, как ты! Молчишь?! Я тебя не слышу, отступница. Я слышу, как цепь звенит, кашель твой противный слышу и как орешь на допросе слышу. А нутро твое не слышу! Кто ты?! Что ты?!

– Заткнись! – выкрикнула Лиса и вдруг закашлялась.

Как только приступ закончился, в камере повисла тишина, а через секунду за стеной снова затянули:

Не обращая внимания на безумные напевы, Лиса села на гладкий пластик кушетки, поджав ноги. Откуда эта сумасшедшая знает, что она скрывает свое настоящее имя? Перебрав в памяти все, что выдала на допросах, Лиса решила, что женщина появилась здесь неспроста. Инквизитор Хиото ничего не добился и прислал свою ручную ведьму. Это слухачка. Эспиритуал-менталист, способная проникнуть в чужой разум и заставить говорить правду. Таких называют «правдолюбами».

Осознав, насколько ужасно положение, Лиса зябко повела плечами. Если слухачка успела проникнуть в ее сознание, то скоро все закончится. Узнав, кто она на самом деле и какими способностями обладает, Хиото никогда не даст ей свободы; сгноит в каком-нибудь Центре парапсихологии.

С другой стороны, выясни слухачка хоть толику правды, то не стала бы орать, а позвала бы охрану.

В памяти Лисы один за другим всплыли способы защиты от ментальных атак, самый действенный из них – побег от реальности.

Системы «Пламени» все так же гудели. За стеной слышались завывания о небесах и Творце. Лиса закрыла глаза. Медленно, словно входя в ледяную реку, она погружалась в воспоминания. Это далекое время казалось ненастоящим. Выдумкой, сказкой, сном…

* * *

…Теплая весенняя ночь опустилась на студгородок, что раскинулся близ побережья Алонского моря. Воздух сделался липким от аромата цветов, трав и соли. В сиреневом небе подмигивали звезды, будто подбадривая крохотных светлячков и цикад, которые с наступлением сумерек заполонили аллеи. Такие красивые ночи бывали только на Терра-Нова.

В общежитии Академии Психеи стояла тишина. После полуночи студентам запрещалось выходить из комнат – правило. Но не секрет, что на каждый запрет находился смельчаки, конечно, не тайна, что за нарушением всегда следовало наказание.

К правилам эспиритуалов приучали с детства. Это неизбежно. «Эспиритуал» – клеймо, способное дать будущее или уничтожить, возможно, и вовсе отобрать жизнь. Всех новорожденных в ОСП тестировали на пси-ген, и если дитя оказывалось носителем, то судьба была предопределена. В тело вшивали микрочип, с помощью которого Орден Святой инквизиции следил за каждым шагом, решая: кто достоин стать частью общества, а кто нет. Конечно, инквизиция не всемогуща, и для особо упертых избавиться от чипа не составляло труда. В любой колонии полно подпольных клиник, где за огромную плату паранормальным давали второй шанс; однако жить в бегах и страхе – слишком сложное испытание, которое не каждому под силу.

В судьбу Лиса не верила и правил не любила, но знала: от нее почти ничего не зависит. Она обладала даром, а значит, специальное обучение – долг, и Академия Психеи самое престижное место в ОСП для таких, как она. Выпускники получали работу в гильдии, СГБ или крупной корпорации, даже инквизиторы не брезговали их услугами. Лиса не сомневалась, что ей уготовлено светлое будущее.

Той далекой ночью было не до сна. Она ворочалась с боку на бок, снедаемая любопытством. Сегодня в академию привезли контейнер с древними артефактами, среди которых оказались книги. Не какие-то цифровые потоки данных, а настоящие: с шершавой бумагой, твердым и хрустящим переплетом.

В саду пели цикады, превратив заросли кустарника в театральный помост. В распахнутое окно украдкой скользнул теплый ветер, потревожив ловца снов. Лиса встала с постели и принялась одеваться, стараясь не разбудить Шарманову, мирно посапывающую на соседней койке. Створка шкафа предательски скрипнула.

– Василиса, ты чего? – сонно буркнула Евгения. – Хватит бродить. Ложись.

– Спи, – прошептала Лиса.

– Угу, поспишь тут. Дала Психея соседушку…

Евгения встала и потерла глаза. Короткие черные волосы торчали по сторонам, будто шипы. Пригладив непослушные пряди, на которые утром снова изведет галлон стайлера, подруга потянулась за шелковой накидкой. Набросила на плечи и недовольно буркнула:

– Что на этот раз? Опять свидание?

– Нет. Лучше!

– Не выдумывай. Если ректор узнает, тебе конец.

– Она ничего мне не сделает, – с уверенностью бросила Лиса, натягивая черные штаны.

– Василиса, ты должна рассказать, куда собралась. Мы ведь подруги. Ну-у-у… – Шарманова глянула так, что ни один инквизитор не смог бы отказать.

– Ладно. Но только никому ни слова, – Лиса села рядом и, отобрав край накидки, укутала плечи. – Сегодня в Психею привезли книги. Древние, очень древние. Наверное, года эдак пятисотого. Времен, когда парапсихология начала делать первые шаги в качестве науки и эспиритуалов перестали жечь на кострах.

От удивления Евгения приоткрыла рот, сон как рукой сняло.

– Быть не может! Уверена? Действительно книги? Или энергетические потоки тебе разум затуманили?

– Вот уже отступница неверующая, – хмыкнула Лиса. – Это точно книги. Я прочла переписку ректора.

– Ты что, рылась в ее файлах? Если госпожа де Воль узнает…

– Да не рылась я, – возразила Лиса, на щеках вспыхнул румянец. Сдерживать любопытство она никогда не умела. – На прошлой неделе я готовилась к докладу. Ректор разрешила посидеть в кабинете и воспользоваться ее материалами. Сообщение попалось на глаза случайно.

– Что за сообщение?

– От Марка Полянского. Понятия не имею, кто он такой, – пресекла Лиса вопрос. – Так вот, в сообщении был список удивительных вещей, и среди них книги. А сегодня ректор получила странный контейнер. На нем стояло имя этого Полянского, я видела. Потом она отменила лекции, закрылась у себя в кабинете и до вечера не выходила.

– Я с тобой, – Евгения мигом слетела с кровати и принялась одеваться.

Лиса заглянула в нутро шкафа и, поковырявшись среди коробок, достала маленький бокс со снаряжением. Покрутив в руках, пристегнула к поясу.

– Ничего себе! Откуда?! – удивилась подруга.

– Фрэнк подарил.

– Хм, – нахмурилась Шарманова. – Лучше бы он кольцо подарил или букет цветов. Или что там нормальные парни дарят?

Лиса сделала вид, будто не заметила колкости:

– Лезь в окно.

С обреченным вздохом Евгения поплелась к окну. Нарушать правил подруга не любила, а иногда вовсе выдумывала собственные, усложняя жизнь. Лиса собрала длинные медные локоны в пучок и накинула легкую куртку. Заскочила на подоконник и ловко скользнула вниз. Не первый раз она карабкалась по стенам и прыгала по балконам. Спуститься с четвертого этажа было все равно, что прогуляться по центральной аллее, но сейчас спуск дался тяжело. Приходилось останавливаться, подавать Евгении руку, придерживать и помогать балансировать на балюстрадах.

Оказавшись на земле, они пробрались к пестрящей фонарями аллее. Размашистые кроны клера усыпала зелень. Стояла весна, и нежно-голубые цветки источали тягучий, слащавый аромат.

– Пройдем через аллею к сектору «Зэт», – предложила Лиса. – Комендантский час не для выпускников. Так что…

– К нему идешь? – возмутилась Евгения, заслышав о секторе «Зэт». – С ума сошла? Фрэнк. Только о нем и говоришь. Совсем тебе голову заморочил.

– У нас все серьезно.

– Это не может быть серьезно. Разве не понимаешь? Лиса, ему двадцать, – не унималась подруга, голос зазвучал наставнически. Читать мораль – любимое занятие Шармановой, не считая зубрежки трактатов. – Скоро он окончит академию и… вуаля! Орден ему распределение в ОСН выдал. Ты хоть понимаешь, что это значит? Фрэнк пройдет спецподготовку и сделает блестящую карьеру, при его-то способностях. А тебе еще два года учиться. Думаешь, он станет ждать, пока ты дипломом радостно помашешь? Да он имя твое забудет, как только за порог шагнет!

Лиса не ответила. Душу кольнула обида, слова Евгении прошлись по чувствам, точно плеть по обнаженному телу. Только на правду вряд ли стоило обижаться.

Остаток пути шли молча. Настроение и азарт бесследно испарились.

За очередным поворотом показался сектор «Зэт» – закрытая часть студгородка. Двухметровая кованая ограда тянулась вдоль периметра. Свет фонарей играл бликами на изящных вензелях, цвета расплавленного олова. Ворота были закрыты. Заслышав грубые мужские голоса, Лиса дернула подругу за руку, потянув к парапету. Не хотелось попасться на глаза патрульным.

Евгения прошептала:

– Блин, патруль… Все, идем обратно в общежитие. Если попадемся, тогда все как обычно: штрафные баллы, отработка где-нибудь на кухне, или вообще отчислят. И не будет ни карьеры, ни денег. Станем отступницами и будем прятаться от Ордена до конца дней. Я не хочу проблем.

– Нельзя быть такой пессимисткой, – прошептала Лиса. – Используй свой дар. Сможешь приказать им уйти?

– Я не буду одурманивать охрану. Это уже слишком.

– И что? Может, мне воспользоваться способностями? – сощурилась Лиса, испытующе глядя на подругу.

Евгения подняла ворот куртки и поежилась.

– Ладно, – выдохнула она. – Только знай, что поступаешь некрасиво. У тебя запрет на использование способностей, а ты пытаешься давить на жалость и заставляешь меня помогать. Василиса, запомни: я делаю это только ради книг.

Коснувшись рукой идеально гладкого ствола клера, подруга прикрыла глаза. Лицо сделалось сосредоточенным, аккуратный лоб прорезала морщинка.

Патрульный включил фонарь на шлеме и потянулся в карман куртки за сигаретами.

– Погода портится, – нахмурился второй. – Может, ну его? Давай вернемся в караулку, чаю попьем.

Напарник кивнул, глядя в одну точку, и сунул пачку обратно в карман. Высокие силуэты развернулись, будто по команде, и чеканной походкой зашагали в темноту.

Площадь Будущего – пафосное название пятачка перед главным корпусом. Рядом с фонтаном на большом постаменте застыла Психея – нежное создание, выточенное из сапфира, найденного на Кавире. За спиной девушки мерцали крылья бабочки, в руке она держала хрустальное сердце, объятое синим пламенем. Созданный неизвестным скульптором образ окружали легенды. Студенты верили: если прикоснуться к сердцу и не обжечься, то желание обязательно исполнится, а в день экзаменов ритуал принесет удачу. В детстве Лиса часто трогала хрустальную глыбу, надеясь, что произойдет нечто особенное. Ни чуда, ни ожога. Мать сказала, что огонь ненастоящий – голограмма, а местная легенда – надежда для лентяев. В жизни всего нужно добиваться, а не надеяться на благосклонность судьбы.

Миновав площадь, девушки подошли к неприметной двери. «Служебный вход» – предупредила табличка. Лиса приложила к сканеру пропуск, который еще вечером стащила у ректора, и преграда послушно скользнула в сторону. Темень беспросветная. Евгения включила фонарик, белый луч выхватил разноцветную мозаику на стене.

Попасть в кабинет ректора оказалось несложно. Лиса воспользовалась пропуском, и глупый сканер принял ее за Рэйчел де Воль. Шмыгнув внутрь, она заблокировала дверь.

Посреди кабинета стоял стеклянный стол, а рядом неприметный серый ящик. Стальной бок контейнера блестел при свете фонаря, прося разгадать его тайну. Лиса включила тусклую настольную лампу. Евгения принялась читать надписи на крышке, но разобрала лишь имена: «Марк Полянский» и «Рэйчел де Воль».

– Похоже на аларский, – резюмировала она. – У тебя нет с собой портативного переводчика?

– Зачем усложнять? Давай просто откроем.

Замок глухо щелкнул, массивная крышка со скрипом поднялась. В контейнере, бережно завернутые в красный бархат, лежали удивительные, древние вещи.

– О, Психея! Это не возможно! – Евгения запрыгала, хлопая в ладоши. – Только посмотри! – она достала сверток с карточками. – Интересно, что это? С обратной стороны рисунки. Чаши нарисованы, целых шесть штук. Ой, смотри! Женщина в черном платье! Красивая, на твою маму похожа. А этот скелет с косой я знаю, так смерть раньше представляли. Для чего они? Нарисованы вручную… Плотные. Только плесенью воняют.

Евгения щебетала, не умолкая, а Василиса рассматривала артефакты. Взгляд приковал откинувшийся кусок ткани, под которым виднелся угол книги. Она достала сверток, осторожно сняла ткань. Внутри оказалась толстая, увесистая рукопись в грубой обложке из потертой кожи. Лиса открыла фолиант.

Подруга продолжала что-то рассказывать, доставая свертки из контейнера, но Лиса не слушала. Окружающий мир перестал существовать, голос Евгении поблек, краски слились воедино. Значение имела только книга и слова, что ее наполняли. Лиса не понимала языка, на котором та написана, но продолжала жадно поглощать строки. Страница. Другая. Она словно провалилась в книгу, стала ее частью, потеряла счет времени и связь с реальностью. Она сама не заметила, как из ладоней вырвалось пламя.

– Лиса! – испуганно выкрикнула Евгения и выронила статуэтку. Со звоном фарфоровая древность разлетелась на осколки.

Словно завороженная, Лиса стояла с горящей книгой в руках. Языки пламени бесновались, швыряя на пол обгоревшие страницы. Евгения подскочила и дернула ее за плечо. Обожглась и вскрикнула.

Крик вывел из оцепенения, Лиса бросила горящий фолиант. Занялась стоящая рядом банкетка, голограф оплавился.

– О, Психея, что я наделала?

Сработала система безопасности, вода хлынула стеной. Ледяные струи летели с потолка, беспощадно заливая древнюю рукопись, банкетку и стеклянный стол, а заодно и Лису с контейнером.

– Ты в порядке? – дрожащим голосом спросила Шарманова, подставляя обожженную ладонь под воду.

– Я… не знаю…

За дверью послышались торопливые шаги и резкие мужские голоса. Решительным басом выделялся господин Вирту – начальник службы безопасности академии.

– Взламывайте.

Раздалось характерное шипенье лазерного резака. Еще немного и дверь поддастся, их поймают и тогда избежать наказания не выйдет. Лиса замерла. Стояла, будто Психея на постаменте – такая же неживая. И сердца нет. Оно скользнуло к пяткам и сорвалось куда-то в темноту.

– Быстро в окно! – Евгения схватила оцепеневшую Лису за руку и потащила.

Едва Шарманова открыла створку, как за спиной послышался гневный возглас:

– Не смей!

Заслышав знакомый голос, Лиса побледнела.

В кабинет вошла ректор Рэйчел де Воль в сопровождении господина Вирту и охраны.

Сколько Лиса себя помнила, Рэйчел всегда была идеалом. Примером, недосягаемым эталоном. Парни тайно бросали влюбленные взгляды, а девушки красили волосы в смоляно-черный и малевали губы красной помадой, чтобы походить на ректора. Перенимали ее безупречные манеры, вырабатывали строгие нотки в голосе, копировали походку. Лиса же, напротив, пыталась подчеркнуть различия. Гордилась копной медных волос, не носила платьев и не боялась показаться невоспитанной, за что выслушивала лекции на тему: «Как подобает вести себя девушке».

И вот идеал стоит за спиной. Лекцией на этот раз не отделаться.

– Василиса де Воль! Как?! – выпалила Рэйчел. – Да как только ума хватило?! Всего могла ожидать, но не такой подлости! Как после этого тебя называть адепткой Психеи?! Ты не адепт. Ты – мое разочарование.

Лиса вздрогнула. Слова ранили, но куда хуже оказался взгляд: в зеленых глазах матери читался укор. Хотелось испариться, распасться на молекулы или выпрыгнуть в окно, лишь бы не видеть этого взгляда.

Евгения попыталась возразить:

– Госпожа де Воль, мы…

– Молчи! Я не с тобой разговариваю! – глаза Рэйчел сверкнули. – Василиса, как ты додумалась до такого?

– Мама, я только… Мы не хотели, – ком подступил к горлу.

– Глупые девчонки! – Рэйчел повернулась к охране: – Увести и запереть в комнате. Приставить сопровождающих. Выпустите, когда скажу.

Лиса поплелась к выходу. Мокрая одежда липла к телу, с волос стекали капли воды, что не так уж плохо – слез никто не заметит. Евгения шла рядом и шмыгала носом. Двое здоровенных охранников беспрекословно выполнили приказ ректора: отвели в общежитие и заперли в комнате.

Тогда Лиса не знала, что Рэйчел попросила господина Вирту умолчать о случившемся; не догадывалась, что одурманенный чувствами, он согласился и не выдаст этой тайны даже под угрозой смерти. Она не подозревала, что той же ночью ректор удалила все видеозаписи, стерла личные файлы, подделала документы. После чего подала заявление о бессрочном отпуске, сославшись на недомогание. Лисе было невдомек, что эта ночь изменит ее жизнь.

Не успел первый луч солнца проскользнуть сквозь занавески, как дверь комнаты открылась. Пришла Рэйчел не одна – двое амбалов из охраны стояли за спиной.

– Собирайся, – Рэйчел бросила дорожную сумку Лисе под ноги. – Возьми только необходимое, остальное купим на месте.

– Я никуда не поеду, – раздраженно фыркнула Лиса и подошла к окну. Шарманова делала вид, будто спит, накрывшись одеялом с головой.

– Евгения, выйди, – приказала Рэйчел.

Шарманова соскочила с кровати и пошаркала к двери, не поднимая глаз. Рэйчел скрестила руки на груди и принялась мерить шагами комнату. Каблуки звонко стучали по полу, длинное черное платье шелестело при каждом шаге. Наконец она остановилась.

– Василиса, мое терпение на исходе. Собирайся.

– Я же сказала, что никуда не поеду!

– Тогда увезу силой. Приступайте.

Лиса хотела закричать, но не успела. Охранник крепко схватил, зажав рот рукой, и сколько она ни пыталась вырваться – тщетно. В руках второго Лиса заметила медицинский пистолет и протяжно замычала, округлив глаза. Он дернул ее за руку, закатал рукав и приложил дуло к вене. Через несколько секунд тело обмякло, разум затуманился, и Лиса перестала сопротивляться.

В тот же день они покинули академию. Безымянный частный корабль уносил к звездам. Терра-Нова постепенно превращалась в маленький шар, затерявшийся во тьме космической дали. Лиса смотрела в иллюминатор и плакала. Рэйчел пыталась объяснить, что все ради ее же блага. Говорила, что ей нужно скрыться и научиться управлять способностями, ведь столь редкий дар – пирокинез – источник опасности. Если об этом узнают служители Ордена, то на нее объявят охоту и казнят. Не будет даже трибунала. Долг матери оберегать и защищать, но против инквизиции она бессильна.

Доводы Лису не тронули. Всю дорогу она рыдала и обвиняла мать во всех горестях. Рэйчел забрала друзей и любовь, лишила будущего. Позже Лиса пожалела о гадких словах, что подобно иглам вонзала в любящее сердце, но так об этом и не сказала.

Через неделю корабль зашел в док космической станции Ориваль. Казалось, во вселенной нет места хуже, а если есть, то оно существует в параллельной реальности. На фоне роскошных мегаполисов Терра-Нова станция была отголоском прошлого. Временем, когда люди думали, что невозможное действительно невозможно.

Спустя месяц Рэйчел вернулась в академию, оставив дочь на попечение семье Полянских. Три года Лиса провела на станции, продолжив обучение. Только лекции были другими. Вместо парапсихологии стрельба в симуляторе, а нудные трактаты сменили рукопашный бой и основы пилотирования.

Но теперь это далекое время обернулось пеплом.

Блуждать по лабиринтам памяти можно бесконечно, воспоминания – единственное сокровище, что стоит беречь. Но нельзя средь россыпи золотых монет не иметь ржавой. Нельзя насладиться бликами самоцветов, когда знаешь, что часть из них подделка. О своем возвращении на Терра-Нова Лиса старалась не вспоминать. Попросту вычеркнула из прошлого. Но ту злополучную ночь, что семь лет назад изменила жизнь, она не забудет, как бы ни старалась…

* * *

Корабль вздрогнул. Спросонья Лиса не сразу поняла, где находится, и теперь бестолково обводила взглядом камеру. Осознание случившегося приходило медленно, болезненно. Толчок повторился, окончательно вернув в реальность. Должно быть, фрегат попал в зону с осколками астероидов, которые безжалостно лупили обшивку «Пламени».

Лиса прислонилась спиной к холодной стене и закрыла глаза. Сталь все так же мелко дрожала, и эта дрожь передалась телу: прошла по коже, обдала льдом. На сердце плотнее прежнего затянулся узел из страха и отчаяния. Пугал инквизитор Хиото. Пугала собственная слабость. С горечью Лиса признала, что как только корабль зайдет на посадку и с ней встретится один из магистров – все кончится. Не будет больше нужды скрываться, лгать и терпеть боль. Ничего не будет. Какая-то мазохистская часть подсознания видела в этом смысл. Искупление. Очищение. Смерть.

Но другая ее часть отчаянно жаждала мести. Убийство матери и Евгении не должно сойти инквизиции с рук, а для этого нужно выжить.