Читать книгу Эх, Люба, Любонька! - Владимир Колычев - Страница 6

Уже начинало темнеть, когда к дому подъехал еще один автобус. И не изящный «Мерседес», на котором раскатывал «Бара-Бас», а старый перекошенный «Пазик». Из машины выгрузилась очередная партия музыкантов. Группа «Бургомистр». С Фимом Речным во главе.

Рэм подал знак, и охранник вырубил музыкальный центр. Ошалевшая от удивления Люба потянулась к Фиму, но Рэм взял ее за руку и потащил за стол. И все остальные направились вслед за ними.

– Откуда они взялись? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Да так, случайно мимо вашего клуба проезжал, – пренебрежительно поморщился Рэм. – Дай, думаю, зайду... Зашел, заплатил. Пусть поют, а что?

– Да ничего...

– Это, конечно, не «Бара-Бас». Но так и стоят копейки... – с упором на последнее слово сказал Рэм.

Неужели он нарочно заказал Фима, чтобы показать, насколько он ничтожен по сравнению с теми же «барабасами»?..

«Бургомистр» готовился к концерту более обстоятельно. И ударник, и гитары, и синтезатор, и громоздкие колонки. Оборудование явно устаревшее. Зато ожидался живой звук... А живой Фим так уже находился в поле зрения. Люба завороженно наблюдала за ним. Рэм же, казалось, этого не замечал. И на Фима он старался не смотреть. Всем видом показывал, что он для него пустое место. И к столу не думал приглашать, хотя Люба очень того хотела...

В конце концов «Бургомистр» развернулся в «боевой» порядок. Ухнули барабаны, заскрежетали гитары... Звук ужасный. Настоящий громовой сумбур. К тому же музыканты нещадно фальшивили. Но Люба знала: стоит Фиму запеть, как все изменится, и кошмар бешеных децибелов превратиться в музыкальную сказку...

Но, как это ни странно, ничего не изменилось. Или с аппаратурой что-то случилось, или Фим сорвал голос, но он не в силах был переорать ревущие гитары и воющий синтезатор... Да и сам Фим почему-то не производил должного впечатления. Люба привыкла видеть в нем лихого самоуверенного парня, а сейчас у нее на глазах с трудом выдавливал ноты растерянный, если не сказать, подавленный неудачник... Но все же это был тот самый Фим, перед которым она преклонялась. Тот самый Фим, которому она бы отдалась, не задумываясь...

– Не хочу... бум-бум, вжи-вжи...

– Не хочу... вжи-вжи, бум-бум...

Ничего не понятно, о чем он поет. Хорошо, что слова этой песни Люба знала наизусть. Плохо, что пение Фима сопровождала кошмарная какофония, по сравнению с которой визг бензопилы казался сюитой Моцарта.

Люба поймала себя на мысли, что нет у нее никакого желания влиться в эти отнюдь не стройные ряды музыкантов, как это было с группой «Бара-Бас»... Один только Фим из этого сборища по-прежнему волновал ее воображения. Но и он казался ей сейчас простым смертным...

«Бургомистр» гнал примитивную попсу. Не в том смысле, что попса, по мнению особо умных, сама по себе примитивна. Нет, песни, которые исполнял Фим, были дрянь. И как ни хотела признаваться себе в этом Люба, так оно и было... Об этом свидетельствовали кислые лица слушателей. Даже Тонька с Аськой были далеки от проявления восторга. И на площадку танцевать никого не выкидывало.

Все облегченно вздохнули, когда «какоконцерт» наконец закончился. Но хлопать в ладоши никто не собирался. Одна только Люба поднялась со своего места и в порыве наигранного восторга замахала руками. Но Фим взглянул на нее пустыми глазами. Ни малейших признаков живого интереса. Даже сейчас она была для него пустым местом...

Рэм тоже махнул рукой. Но это был барский жест. Дескать, собирайтесь, лабухи, и убирайтесь... Но попрощаться с ними он все же вышел. С высокомерным великодушием похлопал Фима по плечу, на глазах у всех сунул ему в карман стодолларовую купюру и, не дожидаясь, когда он выйдет за ворота, повернулся к нему спиной. В свой автобус музыканты садились под присмотром охранников. И у этих кислые лица...

– Шняга, – опускаясь в свое кресло, презрительно поморщился Рэм.

– Фуфло! – поддакнул Генка.

– А Любка тащится! – как бы невзначай сообщила Тонька.

– Глупость тащится по твоим извилинам, – огрызнулась Люба.

Как это ни странно, но ей вдруг стало стыдно оттого, что Фим со своей группой был ее кумиром.

– Это тебе показалось, – насмешливо глянул на Тоньку Рэм. – Люба от «Бара-Баса» тащится...

В отличие от всех он называл ее по имени без всяких уменьшительных суффиксов. Но сленговых словечек и не думал стесняться.

– У «барабасов» напряги, им завтра на гастроли на Черное море лететь, – продолжал Рэм. – Чес у них. Поэтому они обратно в Москву спешили. А так бы с нами оттянулись... Ничего, мы с Любой тоже в Сочи сгоняем. На пару недель. Она с «барабасами» поближе познакомится. Может, и споет с ними... А что, слабо?

– Что, слабо? В Сочи с тобой?! – удивленно и в то же время с одобрением глянула на него Люба.

От Сочи она бы не отказалась. Море, чайки, пальмы, шезлонги... Может, потому он столько купальников ей купил, что собирался взять ее с собой на море?.. Да, с ним не соскучишься...

– Да море само собой, – махнул рукой Рэм. – Я на счет спеть с «барабасами»...

– Гонишь?

– Да нет, я дело говорю. Голос у тебя красивый. Ну, когда говоришь. Из глубины откуда-то... Мне кажется, ты и спеть можешь. И уж получше этого Бима... Или Фима?.. Хотя какая разница!.. А давай проверим, а?

– А гитара есть? – спросил Серега.

Находившийся под кайфом Серега был уже в таком состоянии, когда гитара и три аккорда, которые он умел на ней брать, казались ему как минимум симфоническим оркестром.

– Да какая гитара? – поморщился Рэм. – Караоке есть... В дом пошли, а!

В холле у него стоял больших размеров телевизор. И музыкальный центр до кучи. Откуда-то из ящика он достал шнур с микрофоном, подсоединил его к центру. Вставил диск, включил телевизор, разобрался с меню.

– Во, Успенская, «Люба-Любонька». Это как раз про тебя... Держи!

Люба взяла протянутый микрофон. Какое-то время смотрела на него. Затем глянула на экран. Любовь Успенская на сцене, рот открывает, но слов не слышно. Только музыка. А слова внизу экрана, строчками тянутся... Аккомпанемент есть, а петь самой нужно. И она запела:

– Люба-Любонька... Целую тебя в губоньки... За то, что ты поешь, как соловей...

Ни в лад, ни впопад... Ерунда какая-то на постном масле... Люба вернула микрофон Рэму.

– Не издевайся, ладно?

– Кто издевается? Я – издеваюсь?!.. Шутишь, да! Клево же!..

– А можно мне!

Аська выдернула у него микрофон и припала к нему так, как будто в рот собиралась целиком засунуть.

– ЛюбаЛюбонькацелуютебявгубоньки...

Словесно-музыкальный понос под высоким давлением. Слушать невозможно...

– Дай сюда!

Но и у Тоньки мало что получалось. Хотя песню отвыла до последней нотки...

– Любе «тройка», остальным «двойка»! – объявил результаты Рэм. – Повторим урок!

Он снова запустил ту же песню. И снова отдал микрофон Любе.

Но и в этот раз она в ноты не попадала. Единственное, что уверенности было побольше. И голос держала поровней...

– Уже «три с плюсом», – приободрил ее Рэм. – А теперь по новой... А как ты думала? С первого раза даже у кошек не всегда получается...

– Это ты о чем? – усмехнулась она.

– О песне... А ты о чем подумала?

– Я не думаю, я пою...

– Вот и пой... Честное слово, неплохо получается...

Третья попытка принесла ей «четверку», по оценке самозваного жюри. Да Люба и сама поняла, что песня в ее исполнении звучала не так чтобы уж совсем безнадежно. И в такт попадала, и ноты тянула. Даже модуляции удавались, хоть и неверно, но все же...

– Вот так, сегодня ты, Любонька, по Брайтону гуляешь, а завтра, может, выйдешь на Бродвей, – расплылся в улыбке Рэм.

– Да я в общем-то и до Москвы еще не доросла...

– Какие твои годы... Может, повторим?

Люба кивнула. Она уже вошла во вкус. И была уверена, что на четвертом круге песня в ее исполнении хоть на чуть-чуть, но приблизится к правильному исполнению.

И в самом деле, получилось лучше. Но на втором припеве Рэм забрал у нее микрофон.

– Люба-Любонька, целую тебя в губоньки!..

Пропел он и вдруг потянулся к Любе, обнял ее одной рукой за шею и крепко припал ее губам. И она даже не попыталась вырваться... Не дикая же она в конце концов.

Жаркий поцелуй не вызвал в ней бурный всплеск головокружительных чувств. Но и отторжения не было. Омерзения, тем более... Обыкновенный парень, обыкновенный поцелуй. Даже приятно...

Рэм отпустил ее. Снова растянул рот до ушей.

– Это за то, что ты поешь, как соловей...

– Я может, и соловей, – усмехнулась она. – Но баснями меня кормить не надо...

Ей вдруг остро захотелось выпить. Душа требовала. И Рэм, похоже, понял, чего она хочет.

Но коньяка на столе не было. Только шампанское и ром. И официантки куда-то подевались...

– Я их всех отпустил, – сказал Рэм. – Поздно уже...

Люба удивленно подняла на его глаза. Он что, мысли умеет читать? Или она мысленный вопрос озвучила?.. Впрочем, неважно. Плевать ей на официанток и на охранников тоже. Было бы хуже, если бы Рэм исчез. Привыкла она к нему, что ли...

Генка схватился за бутылку. Но Рэм его остановил.

– Не надо мешать. Сейчас коней с яками пригоню...

Он сам лично сходил на кухню. Вернулся минут через десять. Две бутылки коньяка принес.

– Может, винта замутим? – предложил Серега. – У тебя колеса есть?

– Завязал, – мотнул головой Рэм. – И тебе советую... А зачем винт, тебе что, так плохо?

– Да как-то не очень...

– Сейчас еще коньяку выпьем и станет получше...

– Да это вряд ли... Но выпить надо!

А ведь прав оказался Рэм. Коньяк оказался крепким. В какой-то момент Любе показалось, что у нее крылья за спиной разворачиваются. А низ живота вдруг налился приятно зудящей тяжестью. Но она не помешала ей как бы воспарить. Казалось, тело осталось в кресле, а сознание зависло над столом. Странное ощущение.

– И зачем ты халдеек этих отпустил? – обращаясь к Рэму, спросил Генка.

Он сидел рядом с Любой, но голос его доносился откуда-то снизу. Как будто она в самом деле парила над столом, как ангел с крылышками. Да и самого Генку она видела как будто сверху. Но тянуло ее к Рэму. Он смотрел на нее, и такое ощущение, будто в глазах у него магнит. Неведомая сила жаркой рукой хватала ее за низ живота, тащила к нему. И вовсе не хотелось сопротивляться...

– Так до десяти договор был, – откуда-то издалека донесся голос Рэма. – А уже третий час...

В это трудно было поверить. Вечеринка началась в седьмом часу вечера. Вроде бы совсем недавно это было, а уже третий час ночи. Или время так быстро пронеслось. Или Рэм путает... На часы Люба смотреть не стала. Желания не было. Да и часов тоже... Может, Рэм как-нибудь догадается часики ей подарить. Она даже знает, как его отблагодарить...

– Жаль, клевые девки... – сокрушенно вздохнул Генка.

– И стоят клево, – кивнул Рэм. – Пятьдесят баксов в час...

– Они что, проститутки?

– Ну, может, быть. Только я у них не спрашивал, сколько они за этоберут. Я им за работу платил. Пятьдесят в час...

– Аську надо было взять. Она бы забесплатно, да, Аська? – усмехнулся Генка.

– А это смотря что? Если официанткой, то да, можно и за «спасибо», а если ноги раздвинуть...

– А если просто стриптиз?

– Да не вопрос!

Аська осталась сидеть, зато Тонька, как ужаленная, сорвалась со своего места. Глаза горят, на губах шальная улыбка. Она рукой смела посуду, прыгнула на стол. И как резаная заорала:

– Музыку!!!

Рэм тут же включил аппарат. И Тоньку закружило-понесло. В такт музыке она не попадала, но танцевала, как заведенная. Сорвала с себя футболку, лифчик. Но с джинсами справиться не смогла. Стала стаскивать их вместе с трусами, запуталась, потеряла равновесие и рухнула прямо на руки к Генке. А тот, как зверь, набросился на нее. Схватил в охапку и с ревом возбужденного неандертальца потащил ее в темноту двора. Люба захохотала, наблюдая за ними. Но тут же осеклась. И не потому, что стыдно стало. А потому, как поняла, что завидует Тоньке. С ней сейчас такое будут вытворять... Ужасные мысли. Но как заводят!

– Серега, айда купаться! – с безумными глазами вскочила со своего места Аська.

Ее трясло, как в лихорадке. Но это не помешало ей сорвать с себя футболку, под которой не было никакого лифчика. Серега пришел в такой же безумный восторг, сгреб Аську в охапку и потащил к бассейну.

– Что это с ними? – спросила Люба, глядя на Рэма широко раскрытыми глазами.

– А что с тобой?

Он не просто смотрел на нее. Он раздевал ее взглядом.

– Да я бы тоже искупалась...

Ей тоже вдруг захотелось стащить с себя футболку, джинсы. Пусть Рэм любуется ею. Пусть... Пусть, что хочет, то и делает... Пусть делает, что хочет она...

– Так пошли!

Люба взвизгнула от радости, когда Рэм подхватил ее на руки, взгромоздил на плечи и потащил к бассейну. Но на полпути он остановился, развернулся на сто восемьдесят градусов и галопом понесся к дому. На всех парах взбежал вверх по лестнице на второй этаж, сгрузил Любу на кровать в своей спальне...

Майку снимать не пришлось. Девушка умудрилась избавиться от нее в пути. А с джинсами он справился без проблем. Ноги она раздвинула сама...