Читать книгу Убойное лето - Владимир Колычев - Страница 3

Лето, жара, дверь в подъезд распахнута настежь, консьержка прохлаждается непонятно где, каморка ее пустует. Прокофьев прошел в дом, не представляясь, не показывая удостоверения. И девушка, ожидавшая лифт, не знала, что присоединиться к ней собирается не абы кто, а представитель закона. Не знала и приняла Прокофьева за маньяка. Стоит, смотрит на него испуганно, голову в плечи вжала. Совсем еще юная, худенькая и жалкая, как воробушек, небольшой рюкзачок за спиной казался слишком тяжелым для нее. И без того бледная, она стала белой как мел.

Прокофьев понял, что лучше уйти. Подниматься по лестнице на двенадцатый этаж высоковато, но можно просто отойти в сторонку. Девушка уедет, и тогда он вызовет лифт.

Но девушку вдруг затрясло, она стала падать, из горла хлынула пена. Прокофьев не растерялся, подхватил бедняжку и уложил на пол. Девушку затрясло еще сильней, и если бы Прокофьев не подставил руку, она бы ударилась о пол головой.

Это был самый настоящий приступ эпилепсии, и Прокофьев знал, что нужно делать. Первым делом подложить что-нибудь под голову. Он мог снять с себя пиджак, но лучше подложить рюкзак, его все равно придется стаскивать с девушки, потому что он мешал ей лежать. С рюкзака Прокофьев и начал. И уже снял его, когда послышался истошный вопль:

– Люди добрые! Грабят!

Толстая женщина со слоновьими ногами не стала разбираться, что происходит, и с воем выскочила на улицу.

– Помогите, грабят! – донесся из-за двери ее крик.

Прокофьев лишь цокнул языком, не реагируя на паникершу. Он подсунул рюкзак девушке под голову, положил ее на бок, чтобы она не захлебнулась пеной, вынул из кармана чистый носовой платок и, свернув в жгут, просунул его между зубов незнакомки. Раньше он думал, что в подобных случаях больному нужно всовывать ложку или что-то такое же твердое в рот, но знакомый врач ему объяснил, что это делать вовсе не обязательно. Если врач не ошибался.

И в «Скорую» он позвонил. Коротко объяснил ситуацию, назвал адрес и, конечно же, представился, чтобы придать ускорение процессу прибытия «Скорой помощи».

Он уже заканчивал разговор, когда приступ прекратился. Девушка еще не пришла в чувство, но уже прекратила биться в конвульсиях, а в подъезд с ревом влетела женщина. Маленькая, худенькая, но в первый момент Прокофьеву показалось, что на него несется гиппопотам.

К счастью, защищаться не пришлось: женщина еще на подлете разобралась что к чему и резко остановилась. И плечом, оттолкнув Прокофьева, склонилась над девушкой.

– Дашка! Дашка!

– «Скорая» сейчас подъедет, – сказал Прокофьев.

– Кто вы? – Женщина глянула на него агрессивно, но без злобы.

– Подполковник полиции. – Прокофьев произнес это нарочно громко, чтобы услышала женщина со слоновьими ногами, которая стояла в дверях.

– Да? А то мне сказали…

– Да я откуда знала! Смотрю, хватает! Рюкзак срывает!.. А что это с дочкой?

– Ничего! – отрезала женщина, по всей видимости, мать девушки.

В это время остановился грузовой лифт, открылись двери, вышел мужчина, освободив кабину. Прокофьев поднял Дашу на руки, занес в лифт, женщина взяла рюкзак.

– Обычный обморок, ничего особенного! – обращаясь к толстухе, сказала она.

– Да-да, просто обморок, – подтвердил Прокофьев и повернулся к матери девушки. – Какой этаж?

– Двенадцатый. – Женщина стукнула пальцем по кнопке лифта. – Спасибо вам. И за обморок тоже… Сами знаете, какой у нас народ. Как начнут болтать!

– Может, я зря Дашу потревожил?

– Вы все правильно сделали, приступ уже прошел. У нее быстро проходит.

Лифт остановился, Даша зашевелилась, мать тронула Прокофьева, чтобы он опустил ее дочь на пол. И когда девушка встала на ноги, отдала следователю платок. И вдруг спохватилась.

– Или сначала постирать?

– Ничего, я сам. – Он спокойно положил в карман мокрый платок.

– Вы точно из полиции?

– Подполковник Прокофьев, – кивнул он. – Егор Ильич.

– Листьева Татьяна Максимовна. Если это вам интересно.

– Очень интересно. – Егор смотрел на бронированную дверь под номером тридцать четыре, в то время как Листьева открывала дверь в соседнюю квартиру. – Я так понимаю, Вельяминова Людмила Владиславовна ваша соседка?

– Так вы к ней? – немного разочарованно и насмешливо спросила женщина.

От волнения она даже забыла о дочери, которая не совсем еще оправилась от недавнего приступа. Впрочем, Даша вошла в квартиру без ее помощи. Взгляд у девушки вполне осознанный, но сонный, ей очень хотелось спать.

– А что, ее муж против? – улыбнулся Прокофьев.

– Муж… Муж к другой ушел.

– Людмила, наверное, очень переживала.

– Переживала, – усмехнулась Листьева. – Помогали ей переживать.

– Кто?

– Да такие, как вы!

– Кто, например?

Прокофьев не торопился, вот-вот должен был подъехать майор Ярыгин, без него осмотр квартиры начинать не стоит. Хоть какой-то свидетель нужен, а то пропадет что-то ценное, придется отписываться. И понятых неплохо бы пригласить, а то вдруг найдется что-нибудь интересное, доказывай потом, что не подбросили.

– Ну-у… А почему вы спрашиваете?

– А если это служебный интерес?

– Служебный? Что-то случилось?

– Мама! – донесся из глубины квартиры голос.

– Я сейчас! – сказала Листьева и, немного подумав, спросила: – Может быть, чаю?

Прокофьев кивнул, она провела его на кухню, поставила чайник и занялась дочерью. Уложила в кровать, дала лекарство и отменила вызов «Скорой помощи».

– Заснула, пусть спит. Беда с этими детьми, – наливая чай, вздохнула она.

– Насколько я знаю, у Вельяминовых детей не было.

– Может, потому он и ушел. К женщине с двумя детьми.

– А что муж этой женщины?

– А у нее был муж?

– Почему был? Есть.

Прокофьев вывел на экран смартфона фотографию Сарычева и показал женщине.

– Не видели никогда?

– Что-то знакомое… – Листьева близоруко сощурилась, глядя на снимок.

– Видели?

– Да, видела. – Женщина повела головой в сторону соседней квартиры. – Но не скажу!

– Почему?

– А зачем я буду портить отношения с Людмилой?

– Никто не сможет испортить ваши с ней отношения, даже я. Людмила погибла.

– Как погибла? – Листьева удержала в руках сахарницу, но у нее сдали ноги, и она опустилась на стул.

– Ведется розыск преступника.

– Вы серьезно?

– Татьяна Максимовна, вы видели этого человека? – Прокофьев еще раз показал фотографию Сарычева.

– Не скажу точно, но очень похож.

– Когда вы его видели?

– На прошлой неделе. Слышу, дверь открылась, я в глазок смотреть не стала, к домофону, который на лестничную площадку выходит, подошла. А этот к лифту вышел и оглянулся, прямо в глазок домофона посмотрел. Спокойно посмотрел, я думала, он мне сейчас подмигнет. Но не подмигнул.

– Не подмигнул. Но посмотрел.

– Посмотрел. Как будто знать хотел… – Листьева пожала плечами, раздумывая, продолжать свою мысль или промолчать.

– Что хотел знать?

– Что видеокамера есть.

– А видеокамера у вас на запись работает?

– Да. Но только если нам звонят! Но он же не звонил! Другой звонил! – вспомнила женщина. – Квартирой ошибся. У Людмилы тридцать четвертая, у нас тридцать пятая.

– Мужчина звонил?

– Мужчина. Людмила ему сама открыла.

– А запись сохранилась?

– Я не знаю, это давно было.

– Когда давно?

– Еще в мае… Или даже в апреле. А что тут такого? Людмила – женщина интересная, мужчинам нравится, ей что, в монастырь уходить, если муж бросил?

– И много было таких мужчин?

– Мне кажется, вопрос не совсем корректный, – качнула головой Листьева. – Я не слежу за Людмилой, я не считаю ее мужчин. Но мужчины были, двоих я точно видела.

У Прокофьева зазвонил телефон, это подъехал Савелий Ярыгин.

Вельяминова жила в четырехкомнатной квартире, роскошный ремонт и обстановка, два санузла, и везде порядок, близкий к идеальному.

– И что мы здесь ищем? – осматривая спальню, спросил Ярыгин.

Мощный он парень, на вид задиристый и разбитной, но на поверку сама сдержанность и продуманность. Правда, мог и сорваться, особенно если имел дело с явными представителями криминального мира. Бандиты Карамболя Савелия побаивались, обходили стороной. А темных дел хватало. Карамболь старался не светиться, подпольным бизнесом напрямую не занимался, но наркота по городу гуляла не без его участия, а проституция, нелегальный игорный бизнес – там дилеры, сутенеры, у многих из них стволы и отбитые мозги. К тому же у Карамболя личная охрана, а в ней цепные псы, в основном двуногие, что им скажут, то и сделают.

– Ну, труп здесь мы точно не найдем, – пожал плечами Прокофьев.

В квартире Вельяминовой также был установлен домофон с камерой, выходящей на лестничную площадку. И срабатывать на запись видеокамера должна была при малейшем движении в зоне ее действия. Но, как оказалось, не срабатывала. Изображение на монитор поступало исправно, однако записывающий блок отказывался его фиксировать. Возможно, домофон повредили умышленно.

Прокофьев не поленился, спустился вниз. Консьержка так и не появилась, а видеокамера над подъездом его разочаровала. Хорошая видеокамера, но установлена высоко, и объектив почему-то направлен был не на пятачок перед входом, а на стоянку с машинами на ней. Возможно, кто-то из жителей дома таким образом обезопасил свой автомобиль. Чтобы обмануть камеру, достаточно было зайти в подъезд по отмостке вокруг дома, и делали так многие, не только преступники. Кто-то просто сокращал таким образом путь к своему подъезду.

Прокофьев вернулся в квартиру Вельяминовой, и Ярыгин его огорошил.

– Егор Ильич! – бодро улыбнулся он, разжимая ладонь.

В ней уже в пленке лежал самодельный «жучок» – микрофон, транзистор, катушка, резисторы и конденсатор на крошечной плате в комплекте с мизинчиковой батарейкой.

– Под кроватью нашел! Еле снял, хорошо было закреплено.

– Не надо было снимать, – покачал головой Прокофьев.

– Да я осторожно, если пальчики были, там и остались, – не очень уверенно проговорил Ярыгин. – Да и к батарейке я не прикасался. В целлофан вот все как положено запаковал.

– Странно все это, очень странно. Отмычка, химия от собак, теперь вот «жучок». И камера на запись не работает.

– Неужели все-таки подстава?

– И Сарычева здесь видели. Был он в гостях у Вельяминовой. И на камеру домофона смотрел с умыслом.

– И мотив у него был. Подставить Вельяминова.

– В том-то и дело. Значит так, эксперта сюда, пусть пальчики снимут. А потом еще раз квартиру обыскать. Ну и с микросхемы пальчики, само собой, снять… А я пока к Сарычеву съезжу, – решил Прокофьев.

– Ну так и я поеду. Вдруг у него ствол!

Прокофьев кивнул. Очень многое указывало на Сарычева, и орудие убийства могло находиться у него, как бы он отстреливаться не стал. Надо бы взять с собой Ярыгина, а радиомикрофон доставить в отдел по пути к Сарычеву, снять с него отпечатки пальцев, если это возможно, идентифицировать пальчики, а затем отправить эксперта и кого-нибудь из оперов на квартиру к Вельяминовой.

Так Прокофьев и поступил. Но «пальчики» с «жучка» снять не удалось – за их отсутствием. А жаль, хотелось бы предъявить Сарычеву заключение экспертизы, но нет, пришлось ехать с пустыми руками и предположениями.

Сарычев жил на окраине города, в новом квартале, где количество недостроенных домов превышало число уже готовых. И справа от Сарычева незаконченная новостройка, и слева, это позволяло ему тайком покидать свой дом и уходить от наблюдения. Одна сторона его улицы выходила в чистое поле, за ней лес. В начале улицы находилась площадка для мусорных контейнеров, два года назад Сарычев избавился там от одежды, в которой грабил банк, а Прокофьев ее нашел. И этим прижал его к стенке. Но сейчас, увы, Егор Ильич не располагал уликами против него. И в мусорные баки заглядывать бесполезно. Сарычев не идиот, чтобы повторить грубую ошибку. Тем не менее в мусорные баки Прокофьев заглянул, но ничего похожего на пакет с одеждой не нашел.

Осмотр мусорных баков не занял много времени, но все же Прокофьев чуть не опоздал. Сарычев собирался уезжать, когда они с Ярыгиным прибыли к его месту жительства, перехватили Аркадия в воротах дома. В позапрошлом году дело было иначе. Сарычев не уезжал, а, напротив, возвращался домой, Прокофьев и Ярыгин зашли во двор и приперли его к стенке. Тогда Сарычев упрямиться не стал, признал свою вину и без возражений позволил надеть на себя наручники. Но тогда против него имелись весьма серьезные улики.

Прокофьев перегородил выезд, и раздраженный Сарычев вышел из своего внедорожника.

– Ну что вам еще? – скривился он, глядя на Прокофьева.

Брутальной он внешности мужик, довольно-таки высокий, плотный, массивные надбровья, тяжелый взгляд маленьких глаз, крепкий, с горбинкой нос, чугунный подбородок. Черты лица грубые, но внешность неотталкивающая. Солнцезащитные очки очень ему шли. Белая сорочка, заправленная в зауженные брюки, лакированные туфли блестят на солнце. Лицо свежее, загорелое, ни ссадин, ни порезов.

– Как поживаем, Аркадий Васильевич?

– Да вашими молитвами хреново. Отмечаться вот еду.

Сарычев заставил себя подобреть, даже снял очки, чтобы Прокофьев мог видеть его глаза. Условно-досрочное освобождение у него, нельзя ему дерзить представителям закона, а то можно и обратно по этапу отправиться.

– А вчера не отметились? – спросил Прокофьев.

– О чем это ты, начальник?

– На базе отдыха «Вереск».

– Вчера?

– А когда?

– Ну бывал я там. В прошлой жизни…

– С кем бывал?

– С женой.

– С чьей женой?

– Не понял!

– Вы же не станете отрицать, что знакомы с женой Вельяминова.

– С Людмилой?

Жена Сарычева незаметно подошла к машине.

– Что-то случилось? – спросила она, и с тревогой, и с надеждой глядя на Прокофьева.

И не хотела она терять Сарычева, но в то же время совсем не прочь была избавиться от него и вернуться к спокойной комфортной жизни с Вельяминовым. Красивая она женщина, с изюминкой, не зря Вельяминов потерял от нее голову.

– Да вот господа полицейские в нашу постель с ногами залезли, – ухмыльнулся Сарычев.

– Что ты такое говоришь? – Лариса с укором глянула на него.

– А то и говорю, что постель у нас большая: ты, я, Вильям… Его жена.

Ярыгин фыркнул, с презрением глядя на Сарычева, не мужик он, если грязное белье на глазах у жены выкладывает.

– С ума сошел? – Лариса чуть ли не умоляюще посмотрел на Прокофьева, призывая его не верить сумасшедшему мужу.

Но Егор и так не верил. В сумасшествие Сарычева. Возможно, гнилая суть нарочно выставлялась напоказ. За одно только скотское отношение к жене ведь не сажают. А ни в чем другом Сарычев не виноват. У него же все на виду, что было, то и говорит. А если не сказал, то ничего и не было. Именно так и следовало его понимать.

– Мы с Людкой, правда, по отдельности, – с ухмылкой сказал тот.

– Что по отдельности?

– Трахнул я ее по отдельности!

– Что?! – изменилась в лице Сарычева.

– Ну тебе же можно, почему мне нельзя?

– Лариса Ивановна, вы бы шли в дом, зачем вам слушать эти гадости… – сказал Прокофьев.

– Гадости, – глядя на мужа, согласилась женщина.

– Соберите на всякий случай вещи в дорогу, – усмехнулся Ярыгин.

– В какую дорогу? – встрепенулась Лариса.

– В дальнюю. Дальняя дорога, казенный дом.

– Это что, из-за Людки?! – У Сарычева вытянулось лицо.

– Лариса Ивановна, идите. – Прокофьев показал в сторону дома. – Смену белья приготовьте, спортивный костюм, зубную щетку, почтовые конверты.

– Ну, хорошо, – со слезами на глазах кивнула женщина и скрылась за машиной.

– Это у вас шутки такие? – спросил Сарычев.

– Где вы находились сегодня ночью?

– А вы что, за мной не следите?

– Вы не ответили на вопрос.

– Значит, не следите, – усмехнулся Сарычев. – Дома я ночью был, жена подтвердит. Я ей всю ночь спать не давал. И дети слышали…

– Что слышали?

– Сложный период у меня, начальник. Нажраться могу. Вчера вот не сдержался… У меня, согласно приговору суда, трезвый образ не прописан! И гулять можно всю ночь.

– Выпивали где?

– Да где… Сидел в машине и пил. Тоска вдруг накатила.

– Когда приехали домой?

– В районе одиннадцати… В начале двенадцатого… У меня видео, можно глянуть. – Сарычев кивком указал на панорамную камеру, установленную на фонарном столбе. – За свой счет, между прочим, ставил!

– А деньги откуда?

– Вельяминов одолжил. Не веришь, спроси.

– И часто он вам одалживает?

– Часто. Как потребуется, так и одалживает.

– Ему это не нравится.

– От радости он, честно сказать, не пищит, – усмехнулся Сарычев.

– Не пищит, но деньги дает. Для этого ты его и подставил, – перешел на «ты» Прокофьев.

– И как это я его подставил?

– Убил его жену, а ему подбросил орудие убийства.

– То деньги у меня ищите, то орудие… Какое такое орудие? – всколыхнулся Сарычев.

Прокофьев смотрел ему в глаза так, будто пытался прочесть в них, притворяется Сарычев, что ничего не понимает, или нет. Но глаза выдавали только тревогу и удивление и ничего больше.

– Орудие убийства.

– Что-то я не догоняю, я уже убил жену Вильяма или только собирался?

– Вы убили его жену? – спросил Ярыгин.

– Так, постойте! Давайте вы не будете путать меня! – Сарычев выставил перед собой руки, будто собирался хлопнуть в ладоши. – Что с Людмилой?

– А ты не знаешь?

– Или вы сейчас мне обо всем расскажете, или я отказываюсь от разговора.

– Убили Людмилу.

– Так! – Сарычев сделал над собой усилие, призывая на помощь всю свою выдержку и самообладание.

Но в его положении такое поведение казалось вполне естественным. Его фактически уже обвинили в убийстве, он просто был обязан собраться с мыслями и дать правильный ответ. А по поводу чьей-то гибели он не сокрушался. Такой уж он человек, личное благополучие для него гораздо важней чьей-то жизни.

– Людмилу Вельяминову убили?

– Вельяминову.

– Когда?

– Вчера. В районе девяти-десяти вечера.

– А при чем здесь база отдыха «Вереск»? – тщательно взвешивая каждое слово, спросил Сарычев.

– Там Вельяминову и убили. База недалеко от города, до вашего дома минут сорок езды. – Прокофьев снова вернулся к официальному тону. – Как раз в начале двенадцатого вы и приехали. – Он выразительно глянул на камеру, которая сейчас наблюдала за ними.

– Значит, я убил?

– Вы знали Людмилу Вельяминову?

– Более того, я спал с ней, – кивнул Сарычев.

– Когда вы виделись с ней в последний раз?

– Сегодня у нас что, пятница?..

– Двадцать шестое июня, – кивнул Ярыгин.

– В последний раз я был с нею в понедельник. Все, больше я ее не видел.

– И вчера на базе отдыха «Вереск» вас не было?

– Кто-то меня там видел? – резко спросил Сарычев.

– Вы знаете, кто здесь задает вопросы.

– Не видели меня там! И не могли видеть!.. Я там не был!..

– Вам знаком этот предмет? – Прокофьев вынул из кармана смартфон и вывел на экран снимок «жучка», обнаруженного в квартире Вельяминовой.

– «Пальчики» сняли? – усмехнулся Сарычев.

– Допустим.

– Не было там «пальчиков», я тщательно все протер.

– Ваша работа?

– И я бы никогда вам в этом не признался. Если бы Людмилу не убили… Это слишком серьезно, да?

– Зачем вы установили прослушивающее устройство?

– И не одно, там еще на кухне стоит, под столом, так сразу не найти…

– И все-таки, зачем?

– Зачем… Если скажу, не поверите. – Сарычев хлопнул себя по карману, вынул пачку сигарету. – Вильяма она хотела заказать.

Прокофьев уловил фальшь и в словах Сарычева, и в его поведении. Разволновался Аркадий, и это чувствовалось. Слишком уж большой кусок он ставил на кон, как бы не подавиться.

– Так хотела или заказала?

– Ситуацию пробивала, типа, и ей выгодно, если Вильям умрет, и я свои проблемы решу. На деньги намекала… Я сразу ей сказал, что на меня рассчитывать не надо… Не веришь мне, подполковник? – Сарычев смотрел Прокофьеву прямо в глаза.

– А если я ввел вас в заблуждение? Если Вельяминова жива, а вы ее сейчас оговариваете?

– Жива?.. – с обидой спросил Сарычев и сощурился. – А мне бояться нечего! Что было, то и сказал.

– Значит, Вельяминова заказала вам своего мужа?

– Скажем так, наводила мосты.

– А «жучки» зачем?

– Да затем… Я отказался, а кто-то согласился.

– Кто согласился?

– Я не знаю, но кто-то ей позвонил, она обрадовалась. И мне дала понять, что в моих услугах больше не нуждается. А я понял, что кто-то другой должен решить этот вопрос.

– Кто именно?

– Не знаю, но хотел узнать. А у меня «жучки» дома среди хлама завалялись, я когда-то электроникой увлекался, на всякий случай поставил…

– Зачем?

– А затем, что глупая она баба, эта Людмила Вельяминова. А хотела казаться слишком умной. Вот я и подумал, вдруг Вильяма убьют, а меня подставят. Мотив у меня есть? Есть! Что еще надо?!

– Ну и что, выявили заговор?

– Не знаю, может, и было что-то, но я же не мог все время с помощью «жучков» прослушку вести, они всего на сто метров бьют, это круглые сутки возле дома стоять надо. Но какое-то время стоял.

– А в полицию обратиться не пробовали?

– А вы мне верите?

– Сейчас нет, – честно признался Прокофьев. – Потому что Людмила Вельяминова действительно мертва. И убить ее могли вы.

– А мотив?

– Подставить Вельяминова.

– Я его подставил?

– Вельяминов задержан по подозрению в убийстве, – кивнул Ярыгин.

– Так, может, он и убил… Может быть, Людмила его все-таки заказала, а он узнал.

– Гражданин Сарычев, где вы находились вчера в промежутке времени между двадцатью одним и двадцатью двумя? – строгим, официальным тоном спросил Прокофьев.

– Я же говорю, сидел в машине и выпивал. Тоска заела.

– Боюсь, что вам придется проехать с нами. – Прокофьев кивком указал на свою машину.

Сарычев признался во многом, и свою связь с Вельяминовой отрицать не стал, и от «жучков» не открещивался, а все-таки Прокофьев ему не верил. Мутный он тип, этот Сарычев, хитрый, увертливый. Он утверждал, что грабить банк его заставили, посадили за руль, велели ехать. А тот же Карамболь не так давно намекнул, что Сарычев мог организовать нападение на инкассаторов. И еще Сарычев утверждал, что не брал деньги, а недавние события показали обратное. Искал он деньги, искал. Из двух им же потерянных сумок к нему вернулась только одна, но ведь деньги он брал! И сейчас он мог врать.

Возможно, Вельяминова действительно заказала своего мужа Сарычеву, но ведь он мог и согласиться. А квартиру на прослушку он поставил из соображений безопасности: вдруг Вельяминова втягивает его в какую-то западню? Возможно, с помощью «жучков» он и узнал что-то такое, из-за чего и приехал вчера к Вельяминовой. И убил ее, хотя должен был застрелить мужа.

Разбираться надо, выяснять, в чем тут дело. Обыск в доме у Сарычева провести, одежду его осмотреть, соскобы с рук взять, машину обследовать. А его самого в камеру, нечего с ним церемониться.