Читать книгу Идет охота на волков - Владимир Колычев - Страница 6

Семен брезгливо скривился: в нос ударила тошнотворная вонь – желудочные выхлопы, смрад от немытых тел, слезоточивые миазмы от унитаза. По сравнению со всем этим запах кислой капусты из ведра с мусором мог показаться чуть ли не ароматом женских духов. Вдобавок в камере было сыро – влажность такая, что капало с потолка. И еще напрягала жуткая теснота. На клочок пространства в пятнадцать-двадцать квадратных метров тюремное начальство умудрилось втиснуть пять или даже шесть трехъярусных шконок. И людей человек тридцать, не меньше. Семену казалось, что арестанты сидят друг у друга на головах.

– Что за хрень? – взвыл он с досады.

Как чувствовал, что именно такая камера его и ждет. Менты продолжали мстить ему...

В больничке, куда он попал после ранения, лечить ему приходилось не только ногу, но и множественные ушибы по всему телу. Менты били его со знанием дела, так, чтобы не оставлять синяков. Но кровью он мочился дня три, не меньше... Да и лечили его недолго. Рана еще толком не затянулась, а его уже выдернули в общую камеру. Предъявили обвинение из целого букета статей и сунули в потроха к негру...

– А тебе что-то не нравится? – также взвинченно донеслось из глубины камеры.

Липкая нервная масса изрыгнула мордастого амбала с голым и мокрым от пота торсом. И своей комплекцией, и поведением он чем-то напоминал гориллу, страдающую от злющих блох и оттого готовую крушить все, что попадется под руку. Видимо, теснота так раздражала его, что у него начался нервный зуд – не зря его грудь и живот были расчесаны до красноты, а местами до крови. И без того не продохнуть от скопления людей, а тут еще и новичок пожаловал. Неудивительно, что амбал смотрел на Семена как на бездушную блоху, которую следовало немедленно прихлопнуть.

– Ша! – не очень громко прозвучал из гудящей толпы чей-то властный голос.

– Анаша! – передразнил его абмал. И осатанело заорал: – Пошли все на хер!

– Бурят, харэ!

Из хаоса вращающихся голов, змеящихся рук и колыхающихся туловищ вылез низкорослый и худощавый паренек с острым, словно мордочка крысы, лицом. Он взял амбала за руку, но тот ударил его локтем в нос и заставил с воем исчезнуть в толпе.

– Дубак, падла, тормоза открывай! – еще громче заорал он. – Убери эту падлу или я его щас порву!

Амбал обращался к надзирателю за дверью, требовал, чтобы Семена вывели из камеры. Как будто тот был виноват в том, что здесь оказался.

Но надзиратель не реагировал на истерические вопли. Поэтому амбал бросился на новичка. Дыхнул на него сероводородной вонью и попытался схватить за грудки. Но Семен не собирался становиться жертвой. И сам шагнул на сближение с противником. Руки у него были заняты, но это не помешало ему выбросить вперед голову. Точный и мощный удар лбом в переносицу сразил амбала наповал.

– Кто еще? – наступив ногой на голову поверженного врага, грозно рыкнул Семен.

Он и сам уже начал чесаться от безысходности, тяжестью которой давила на него камера. И сам с удовольствием вышвырнул бы отсюда с дюжину сидельцев.

Из толпы снова вынырнул крысорылый паренек. В глазах засохшие слезы, под носом размазанная кровь. Семен агрессивно зыркнул на него. И этого уроет, если он начнет качать права.

Но паренек и не пытался давить на него.

– С тобой смотрящий поговорить хочет, – заискивающе сказал он.

На шконке в углу камеры, под окном, лежал немолодой уже мужчина с изможденным желтушным лицом и красными воспаленными глазами. Семен досадливо поморщился. Не хватало ему еще желтуху здесь подцепить... А может, это и к лучшему? В инфекционном изоляторе больнички, пожалуй, будет комфортней, чем здесь... Но в то же время смотрящий здесь, а не в санчасти. Или он здоров, или менты бросили его сюда околевать...

Мужчина и сам скривился, но не от брезгливости, а от боли. По тому, как он держался руками за живот, по выражению лица, можно было судить, как он страдает. Но Семен и в лучшие свои времена не отличался милосердием, а сейчас он и вовсе готов был удушить этого чахлика.

Не проронив и звука, смотрящий медленно поднялся, сел на шконку. Кивком головы показал на освободившееся место.

Это могло показаться честью – сидеть на одном шестке с тюремным авторитетом, но Семен лишь презрительно скривился. Но приглашением воспользовался. Потому что лучше было сидеть на шконке рядом с желтушником, нежели толкаться в зудящей массе потных вонючих тел.

– Ты кто такой? – не глядя на Семена, спросил смотрящий.

– Да я-то Кафтан...

– На блатного ты не похож...

– А чо, здесь надо блатным быть?

– Здесь надо человеком быть. Правильных людей уважать и слушать...

Смотрящий говорил так тихо, что Семен хотел уже гаркнуть на него, чтобы он прибавил громкости. Но мужчина назвал свое имя, и всякое желание хамить ему отпало.

– Налим?! – еще недоверчиво, но уже благоговейно протянул Семен.

Он был далек от воровского мира, но все же слышал про законника по кличке Налим. Он был из местных, но, говорят, его имя звучало громко на всей территории бывшего Союза. Еще им пугали «спортивную» братву, к которой принадлежал Семен. Дескать, Налим сейчас в Москве, но скоро вернется, и тогда всем «новым» настанет амба. Правда, одни уверяли, что вор сейчас доматывает срок, но скоро откинется... В любом случае Налима боялись. И о нем слагались легенды...

– Удивлен? – горестно усмехнулся вор.

– Э-э... Ну да... Ты... Вы, и в таком гадюшнике, не понимаю!

– Сам-то ты как в этот гадюшник попал?

– Я-то?.. Да мента задушить хотел. Еще б чуть-чуть – и все... – гордо расправил плечи Семен. – Менты потом за мной гнались, а у меня волына, я давай шмалять... Вот, ногу мне прострелили...

Он задрал штанину и продемонстрировал повязку на голени. Не очень приятное зрелище – коричневые разводы на бинтах, запах гноя. Но это было почетно – показать рану от ментовской пули. В глазах знатного вора это также круто, как Звезда Героя в понимании обычного человека.

– Тебе в больницу надо, – покачал головой Налим.

– А тебе?.. То есть вам?

– Мне тоже... Но менты меня нарочно гноят...

– За что?

– А это не твоего ума...

– Ясно.

– Кто ты, если у тебя волына была?

– Да мы из «новых»... Про Колоба слышали?

Налим ответил не сразу. Какое-то время он неторопливо и озадаченно чесал за ухом, потом сказал:

– Колоба твоего скоро сожрут.

– Кто?

– Узнаешь... Потом узнаешь... Колоб – дело прошлое...

– Да ладно.

– Я сказал!

Налим, как и прежде, говорил тихо, но эти слова прозвучали громко. И как приговор Колобу.

– Да ты не переживай, парень, – усмехнулся вор. – Если менты на тебя злятся, то выйдешь ты отсюда не скоро... Если вообще выйдешь...

– А-а... А что может случиться?

– Потолок на голову может обрушиться. Или Бурят... Обидел ты его сильно.

– А я на обиженных кладу!

– Это правильно... У этого беспредельщика с головой не все в порядке.

– Да я это уже понял...

Именно Налим пытался остановить беспредельного амбала, но тот, вместо того чтобы подчиниться законному вору, послал его далеко-далеко, и не важно, что вместе со всеми... Такое не прощается. Может, потому вор и задабривал новичка. Чтобы его руками свести с ним счеты...

– Если ты понял, Кафтан, то проблемы у меня, – сказал Налим. – Хворь скрутила, сил совсем нет... Да и тебя гноить будут. И всех, кто здесь... Сколько мне осталось, не знаю... Может, и выкарабкаюсь еще. А нет – рекомендацию тебе дам. Нормально в зону пойдешь, там тебя как человека встретят...

– А что делать нужно?

– Бурят.

Семену пришлось наклонить голову, чтобы расслышать произнесенное слово... Так и есть, вор хотел ответить беспредельщику на оскорбление, и он должен был стать орудием возмездия.

Семен кивнул. Он еще не был уверен в том, что человек, выдающий себя за Налима, таковым является. Но их интересы со смотрящим совпадали. Бурят враг не только вору, но и ему самому. И чтобы выжить в такой ситуации, он должен был первым зажмурить отморозка...

* * *

Чугунок находился по ту сторону решетки, но нервничал так, будто после свидания с заключенным ему самому предстояло идти в камеру.

– Ты чего такой дерганый? – сжимая в руке телефонную трубку, сердито спросил Семен. – Совесть мучает?

Они разговаривали через бронированное стекло. В комнате для свиданий было светло и просторно. На сорок-пятьдесят квадратных метров один только заключенный и надзиратель. Хотел бы Семен остаться здесь. Сидеть, развалившись на стуле, дышать воздухом, который казался ему чистым и свежим, как горный ветерок. Даже кровать ему не нужна. Просто бы сидеть и наслаждаться покоем... Но, увы, после свидания его уведут обратно в нестерпимые теснины тюремной геены.

– Совесть? – кисло спросил Чугунок.

– Я тебе говорил, что к универу надо подъехать. Где ты был?

Чугунок сильно подвел его. Если бы Макс вырубил его при нем, Семен бы не нарвался на ментов. И ствол бы у него не забрали. И стрелять бы не пришлось... И зажигал бы он сейчас где-нибудь в парилке с потными, но аппетитно пахнущими девочками. И хлестал бы их... Ох, как он отхлестал бы их всех дубовым веничком по сочным упругим попкам.

– Да дела были, – уныло вздохнул Чугунок.

– Чугунные у тебя дела, брат. И сам ты чугунный с ног до головы... Подвел ты меня сильно. Очень-очень сильно...

– Извини, я же не хотел.

– Да пошел ты!

– Извини... Мы тебе тут грев шлем. Нормально все?

– Какой грев у негра в жопе? Не доходит ничего... Менты меня прессуют... Даже не знаю, как на свиданку выдернули. Хоть в чем-то от тебя польза... – натужно улыбнулся Семен.

– Братва передает, чтобы держался.

– Братва... Что Гурий говорит? Почему его не слышно?

– Так это, я же здесь... – неуверенно сказал Чугунок.

– Он, что ли, послал?

– Да нет, он сейчас в больнице...

– Где?

– Э-э, Матрос не хотел, чтобы я говорил, но раз такое дело... Проблемы у нас.

– Чего?

– Да северные навалились. Гурия подстрелили...

– Ничего себе! – похолодел Семен.

Налим говорил, что Колобу скоро крышка. Значит, была у него информация о грядущей войне. Значит, знает он, что будет дальше. Если так, то дело дрянь. Только Колоб мог вытянуть Семена из тюрьмы, и если с боссом что-то случится, то будет суд, приговор и этап на зону. А у Колоба, выходит, уже проблемы. Потому ему сейчас не до какого-то там звеньевого...

– Там такие силы! – с какой-то даже обреченностью махнул рукой Чугунок. – Вся братва на шухере!

– Ничего, отобьетесь. Не впервой.

– Матрос тоже так говорит... Мы ему верим, но... Муторно, короче...

– Лучше муторно там, на воле, чем муторно здесь, в полном дерьме.

– Да я-то не спорю.

– Я понимаю, Матросу сейчас не до меня. Но ты же мой друг.

– Да я-то чем тебе помогу? Ни денег у меня, ни связей... – еще сильней загрустил Чугунок.

– Сам знаю, что ты не вытащишь меня отсюда. Но с одним козлом ты разобраться можешь?

– С каким козлом?

– С Максом... Рога надо ему обломать, – тихонько сказал Семен, чтобы не слышал надзиратель.

– Как?

– А чтобы копыта отлетели!

– Ты в этом уверен? – нахмурился Чугунок.

Он понял, что Семен сватает его на мокрое дело. А ему не хочется марать руки в крови...

– Уверен!

Мысль о том, что Майя живет с Максом, не давала Семену покоя. И еще хотелось наказать этого гада за то, что фактически из-за него пришлось оказаться за решеткой... Семь бед за Максом, так пусть будет один ответ. Если уж не суждено Семену быть с Майей, то пусть она не достанется его врагу...

* * *

Ночь. Большая стрелка часов слилась с черточкой напротив цифры «III». Очень поздно, и все же в камере неспокойно. Тихо, но спят не все. Да и как можно уснуть, когда не у всех есть место для того, чтобы просто сидеть на шконке. Пучеглазый толстяк с прокисшим лицом дремал, как лошадь в стойле – стоя, руками опираясь о шконку. Белобрысый паренек, наплевав на гордость, залез под нижний ярус. Расстелил матрас на сыром полу и спит, как опущенный. Он уже морально сломлен, ему все равно...

Но Семен держался стойко. Он думал не только о том, чтобы вырваться живым из этой душегубки. Он думал и о своем тюремном будущем, которое связывал с Налимом. Поэтому он тихонько приблизился к спящему Буряту.

Отморозок почувствовал крадущуюся опасность. Открыл глаза, спросонья попытался соскочить со своей шконки. Но ему помешал носатый грузин с пугливыми глазками. Парень просто сидел на шконке, и, пока Бурят сталкивал его, Семен смог приложиться к его голове ножкой от табуретки. Удар, еще удар...

Беспредельщик бесчувственно затих. Но снова открыл глаза, едва на его шее затянулась петля из полотенца. Он задергался, пытаясь избавиться от удушающих объятий, но Семен крепко стягивал удавку, не позволяя ему вырваться.

Сначала у Бурята покраснело лицо, затем из орбит вылезли глаза, на висках вздулись вены... Он задохнулся, несколько раз конвульсивно дернул ногой и затих.

Семен злобно глянул на перепуганного грузина.

– Ну, чего пялишься, морда? – свистящим от натуги шепотом спросил он.

– Я... Я ничего не видел!

– Видел... Как эта мразь повесилась, видел!

Один конец полотенца Семен скрутил в петлю, набросил ее на шею покойника, другой – привязал к прутьям шконки на верхнем втором ярусе. И затем уже сбросил вниз мертвое тело...

Он понимал, что свидетелей убийства много. Но ему ничего не оставалось делать, как надеяться на страх в душах этих людей. Если кто-то вдруг из них расколется на допросе у тюремного опера, то до суда не доживет. Потому как за спиной у Семена стоял Налим, который через него же и доказал, что даже в безвыходном, казалось бы, положении способен жестоко наказывать своих врагов.

Семен исполнил свою миссию. Но теперь и ему самому предстояло доказать себе, что сила его слова тоже что-то значит в этой жизни. Он хотел верить, что Чугунок станет оружием его возмездия.