Читать книгу Одиночество волка - Владимир Колычев - Страница 5

Информация – путь к сейфу, а страх – ключ к нему. Пантелей знал, чем дышит его жертва, над чем в этой жизни трясется, поэтому и нанес удар под самый дых. Дочку похитили прямо на глазах у отца. Подъехали, впихнули в машину и увезли.

К мужику тут же подошли Жила и Каин и сделали предложение. Он гонит бабло, или они пускают девку сперва на круг, а потом и в расход. Для пущей убедительности Жила ткнул ему в нос стволом. Банкир шутить с пацанами не рискнул, распахнул сейф и выгреб оттуда всю наличность. Семьдесят восемь штук зеленью.

– А где еще две штуки? – спросил Пантелей.

– Как это где? – Каин оторопело глянул на него.

– Было восемьдесят, стало семьдесят восемь.

Пантелей сам на дело не ходил, но ждал пацанов на выходе из банка. Они сели в одну машину, а он поехал за ними на другой. Чисто для подстраховки, мало ли, вдруг хвост. Но банкир, похоже, реально шуганулся. Ни ментов, ни чужой братвы.

Пантелей сопроводил пацанов до самой хаты, которую они сняли сразу за Москвой. Убогая халупа с запущенным двором. Деревья разрослись, трава по шею, как раз то, что нужно. Там он и пересчитал деньги, на глазах у пацанов.

– Было семьдесят восемь! – заявил Жила и мотнул головой. – Я же говорю, он из сейфа зелень выгреб. Что было, то и отдал.

– А там только деньги были?

– Нет. Еще котлы, золотые «Ролексы».

– Где котлы?

Каин и Жила переглянулись.

Пантелей кивнул, вынул из-за пояса ствол, передернул затвор. За крысятничество у него разговор был короткий, пуля в лоб, и все дела. Туго ему придется без Каина и Жилы, но закон есть закон.

– Так мы не взяли их! – сказал Каин и нервно дернулся.

– Почему?

– Так ты же сказал, только бабки.

– Не брали мы котлы, – подтвердил Жила и посмотрел на Пантелея.

Он просто не мог поверить, что тот сейчас пристрелит его. А надо было заставить его в это поверить.

– Только бабки, – сказал Жила.

– Узнаю, закопаю живьем! – пригрозил Пантелей, вернул ствол на место и спросил: – Девка где? – Он тяжело глянул на широконосого Жадика, который на пару с лысым Гривой охранял заложницу.

– Привести?.. – Жадик повел головой через плечо, показывая на запертую дверь.

– Пользовали ее?

– Нет.

– Я спрошу. Если да!.. – Пантелей перевел взгляд на Каина.

Тот кивнул. Да, он готов исполнить любой приговор. Но нормального пацана нельзя убивать из-за бабы. А вот если сперва опустить, то потом можно и грохнуть.

– Пантелей, ты же сказал, что нельзя! – Грива испуганно мотнул головой.

– Девку на бочку!

Банкирская дочка красотой не блистала, и формы так себе. Но платье на ней короткое, в обтяжку. Было в этом что-то волнующее. Волосы растрепаны, тушь размазана вокруг глаз. Но слез уже нет. Выплакала все или смирилась. А может, и на эротическую волну настроилась.

– Я смотрю, пацаны мои тебя утешили, – сказал Пантелей и кивнул на Жадика. – Или нет?

Девка смотрела на него угрюмо, исподлобья.

– Может, я тебя утешу?

Она повела головой.

– А чем я тебе не нравлюсь?

Девушка ничего не сказала, но из глаз ее потекли слезы.

– Расслабься. Сейчас домой поедешь. Мы тебя отпускаем. А знаешь почему? Потому что ничего не боимся. Если ты заявишь на нас, мы тебя сюда вернем. Тогда ты пожалеешь о том, что мама тебя на свет родила. Ты меня понимаешь?

Барышня кивнула, соглашаясь на его условия.

– И папе своему скажи.

– Я все поняла. Никому ничего…

Пантелей глянул на чернявого Гасана и приказал:

– Отвезешь домой!

Тот кивнул и позвал девушку за собой. Она осторожно стронулась с места. Эта бедняжка не могла поверить в то, что бандиты ее отпускают.

– Может, все-таки задержишься? – спросил Пантелей. – На чашку чая?

Она мотнула головой и ускорила ход.

– И мы сваливаем, – сказал Пантелей, когда закрылась дверь. – Тухло здесь.

– А куда? – спросил ушастый Пентюх.

– Я разрешил задавать вопросы? – Пантелей вонзил в него взгляд, прямо как нож под ребро.

– Нет. – Пентюх шарахнулся от него.

– Бабки по карманам раскидаем. На общак только штука. С твоей доли. – Пантелей продолжал смотреть на Пентюха.

– А почему с моей?

– А потому и с твоей, что вопросов много задаешь. Две штуки с тебя.

Пентюх собрался было открыть рот, но Грива тряхнул его за плечо. Тот все понял, заткнул фонтан и правильно сделал, потому как лучше потерять две штуки, чем все три. А на большее Пентюх претендовать не мог. Он еще сявка, рано ему на равных с нормальными пацанами.

Деньги поделили. Пантелей назначил место для сбора и распустил пацанов. Пусть отдыхают, заслужили. А завтра уже будут ставить сети в другой заводи. Есть у Пантелея один вариант. Но сначала Марина.

К ней он подъехал без охраны. Остановил машину на краю двора, выждал четверть часа, присматриваясь, принюхиваясь. Чутье молчало, и Пантелей зашел в подъезд.

Марина открыла дверь сразу, но с цепочки ее не сняла.

– Нехилая у тебя дверь, – сказал он.

– А ты не видел?

– Видел. Но не открывал. Ну, так чего стоишь, принимай гостя.

– Незваный гость хуже татарина, – заявила она, нехотя открывая дверь.

– А я и есть татарин, – переступая порог, проговорил он.

– Мамаево нашествие.

Время вечернее. Люди готовятся ко сну, а не на выход. А Марина в платье. Косметика, духи. Она ждала Пантелея, какие уж тут сомнения.

– Нападаю, граблю, насилую! – заявил Пантелей и обнял ее за талию.

Она дернулась, пытаясь отстраниться, но Пантелей легко удержал ее, прижал к стене, носом зарылся во вкусные волосы.

– Уходи! – выкрикнула она, закрыла глаза и мотнула головой.

– Шутишь? Я так долго шел к тебе.

– Я тебя ненавижу.

– Я тоже тебя люблю.

Он мог бы задрать подол ее платья, но это было бы очень уж пошло. Лучше поступить грубо, разорвать платье. Но Пантелей сдержался и всего лишь расстегнул молнию на спине. Платье располовинилось, Марина попыталась удержать его, но Пантелей стянул бретели с ее плеч. Платье сползло к ногам.

– Не надо! – Она попыталась оттолкнуть его.

Но Пантелей подхватил ее на руки, затащил в спальню, уложил на кровать.

– Откуда ты такой взялся? – Она застонала, раздвигая под его натиском ноги.

– Ты ждала, я вернулся.

– Не ждала.

– И ждала. И хотела.

– Не хотела!

– А сейчас?

Она приняла его движение, даже настроилась на предложенный ритм, но мотнула головой.

– Не хочу! Сволочь!

Сначала Марина, как бревно, плыла по течению, но затем у нее за спиной раскрылся парус. Она приняла в него ветер, подняла волну. Ее закружило, понесло, от восторга из груди вырвался крик. Потом бурное течение выбросило их в тихую гавань, и они оба поплыли медленно, спокойно, рука об руку. Пантелей понял, что именно о таком финише он мечтал весь последний год.

– Почему тебя не убили? – не открывая глаз, спросила Марина.

– Меня нельзя убить. Я заговоренный, – ответил он.

– Почему ты не потерялся?

– Потому что мы связаны с тобой невидимой нитью. Где бы ты от меня ни спряталась, я везде тебя найду.

– Я это уже поняла.

– Так что расслабься и получай удовольствие.

– Это не удовольствие. Но все равно хорошо, – сказала она и улыбнулась.

– Тебе ни с кем не будет хорошо. Только со мной. Или были эксперименты? – Он приподнялся на локте, приложил к ее щеке два пальца и заставил посмотреть на себя.

– Не было. Но это не твоя заслуга.

– А чья?

– Траур по мужу.

– Было трудно?

– Представь себе, нет.

– Это хорошо, что ты умеешь меня ждать.

– Меня сегодня ограбили.

– Да, ты говорила.

– Может, спросишь, что да как? Или ты все знаешь?

Пантелей обжал пальцами обе ее щеки.

– Не надо так говорить, – жестко сказал он, пристально глядя ей в глаза.

Марина испугалась и даже запоздало мотнула головой, освобождаясь от захвата.

– Я бы не посмел тебя ограбить. И ты не смей меня обвинять.

– Никогда так больше не делай, – сказала она, села, приложила пальцы к щекам, поморщилась.

Пантелей понимал, что сделал ей больно, но раскаяния не было. Женщина должна знать свое место. Даже если она любимая.

– Мне здесь решать, что можно делать, а что нет.

– Вообще-то это мой дом.

– Жила бы ты сейчас на Арбате со своим стариком, – заявил он.

– Не вижу ничего в этом плохого.

– Я же знаю, что ты его терпеть не могла.

– Лучше с ним, чем без него.

– Ты уже так привыкла говорить эти слова, что и сама в них поверила. У тебя перекусить есть? – спросил он, поднимаясь.

– Для тебя ничего нет.

Пантелей прошел на кухню, открыл холодильник, а там оливье в закрытой стеклянной посуде, отбивные, колбаса, сыр. И две бутылки пятизвездочного армянского коньяка. Марина, конечно же, ждала его.

– Это у тебя называется ничего?

– Это называется держи карман шире! – ответила она, прошла в ванную, минут через пять вернулась, открыла холодильник, недовольно махнула рукой и заявила: – У меня не курят.

– У нас не курят, – сказал он, выбрасывая окурок в форточку.

– Я тебя здесь не пропишу.

– Не надо меня прописывать. Я птица вольная. Сегодня здесь, завтра там. Но душой всегда рядом с тобой.

– Выпить хочешь?

– Нет.

Марина удивленно глянула на него.

– Цирроз печени боюсь заработать, – совершенно серьезно сказал он.

– Значит, шутишь. – Она вынула из холодильника бутылку, передала ему и встала к плите.

– Значит, ограбили тебя, говоришь, да? – скрутив крышку с бутылки и наполнив рюмки, спросил он.

– Девять килограммов золота увели.

– Неслабо!

– Наследство от Игоря.

– Там много чего было.

– Я все продала. Оставила только золото и деньги.

– Много денег? – Пантелей не должен был задавать этот вопрос, но удержаться не смог.

Игорь Львович жил кучеряво. Потому как работал с размахом, не боялся рисковать. Целая сеть подпольных стоматологических кабинетов с импортным оборудованием – дело нешуточное. Золотом он занимался с присущим ему энтузиазмом. Не боялся, что его посадят или ограбят. А зря. Его не только ограбили, но и положили. Так ему и надо! Нечего было на молодой и красивой жениться.

Марина унаследовала все состояние старика. А там и квартиры, и картины, и личные сбережения.

– Деньги в банке.

– В стеклянной?

– В стеклянном. Но в долларах.

– Думаешь, на доллары не кинут?

– Доллары не обесцениваются. Они, напротив, постоянно растут в цене.

– Вернутся коммунисты, запретят доллар.

– Не вернутся.

Пантелей внимательно посмотрел на Марину. Не смог он испугать ее коммунистами.

«Значит, говоришь, что деньги у тебя в банке? Может, еще тайник какой-то есть?» – подумал Пантелей.

Она разогрела отбивные, подала салат и с удовольствием подняла рюмку с коньяком.

– За нашу любовь! – сказал Пантелей и подмигнул ей.

– Не чокаясь, – заявила она и залпом выпила.

– Что-то я не понял! – Он резко глянул на нее и этим вогнал ее в ступор.

– За любовь потом, – пролепетала Марина. – Я сегодня столько пережила. И золото ушло. Как будто умер кто-то.

– Считай, что дешево отделалась, – сказал Пантелей и усмехнулся.

– Не надо со мной так. Я не какая-то там дешевка.

– А кто ты?

– Что?! – Она встрепенулась.

– Все продала и сбежала. Как крыса с тонущего корабля.

Марина резко поднялась и рванула прочь с кухни. Но Пантелей схватил ее за руку, потянул на себя, усадил на колени и запустил руку под халат.

– Шуток не понимаешь?

– Твои шутки дурно пахнут!

– Поэтому ты от меня и сбежала?

– Я с тобой как на пороховой бочке.

– Я всю жизнь так живу. И ничего.

– Ты по-другому не можешь.

– Мне нравится риск. Я без этого жить не могу.

– Вот и жил бы с ним, а меня оставил бы в покое.

– А кто найдет твое золото? – спросил он.

– А кто его найдет? – оживилась Марина.

– Думаешь, не смогу?

– Не знаю.

– Не буду говорить «гоп», пока не перепрыгну. Но я сделаю все, что можно. Так что, за любовь? – Пантелей потянулся к бутылке, наполнил рюмки.

На этот раз Марина чокнулась с ним.

Когда горит дом, его нужно тушить. Если на воре горит шапка, нужно прятаться. Леня Вахмистров так и сделал. Круча нашел его у матери. Для этого пришлось ехать в Балашиху на ночь глядя, но Степану не привыкать к таким визитам.

Мать Вахмистрова жила в хрущевке, на первом этаже. Окна закрывали решетки. Степан не поленился заглянуть на кухню. Подпрыгнул, зацепился за решетку, подтянулся.

Леня сидел за столом, обхватив голову, и о чем-то сокрушенно думал. В пальцах дымилась сигарета. Он давно не стряхивал с нее пепел.

Дверь Степану открыла маленькая полная женщина, чем-то напоминающая колобка. Глаза у нее сказочные, ждущие чуда.

– Старший лейтенант Круча, детская комната милиции, – тихо сказал он, раскрывая удостоверение.

– Детская комната милиции? – Женщина недоуменно повела бровью.

– Жалоба поступила на Леню Вахмистрова. – Степан вынул из кармана блокнот, открыл его на середине, сделал вид, что заглянул в записи. – Да, так его и зовут. Леня Вахмистров, шестой «Б» класс.

– Какой шестой «Б» класс? Когда жалоба поступила?

– Сегодня. А он в каком классе?

– Он уже давно работает! Тридцать два года парню! – Женщина не удержалась, хлопнула в ладоши.

– Быть такого не может! А можно на него глянуть?

– Леня!

Степан не стал ждать, когда Вахмистров выйдет к нему. Он шагнул на женщину, она попятилась, пропуская его. Опер увидел мужчину с простецким лицом.

– Леня, тут из детской комнаты милиции… – начала было женщина, но глянула на сына и замолчала.

Леня и так был мрачнее тучи, а сейчас он еще и разозлился. Даже нижняя челюсть мелко задрожала.

– Детская комната – детский срок, – с улыбкой сказал Степан. – Два-три года, не больше.

– Какой срок? – Вахмистров попятился назад.

– Возможно, даже условно. Но это если будет явка с повинной.

– За что? За то, что крышу на гараже сломал? – возмущенно протянула женщина. – Это ж когда было!

– Мама! – Вахмистров глянул на нее, умоляя не смешить людей.

– Ну так что? Будет явка с повинной? – спросил Степан и пристально посмотрел на него.

– А что я такого сделал? – Леня повел головой так, будто собирался глянуть по сторонам.

– Любы здесь нет, – заявил Степан.

– Любы?! – Женщина всплеснула руками. – Я ж тебе говорила!..

– Мама!

– Леня, не кричи на маму. Я все правильно говорила. Любовь с уголовницей до добра не доводит.

– С какой еще уголовницей?

– Ее так и зовут, Любовь. Любка-уголовница, – подсказал ему Степан.

– Она завязала.

– Пробовала. Не получилось. Потому и пришла к нам с покаянием.

– С каким еще покаянием? – Леня стал белым как мел.

– На тебя все валит. И знаешь, гладко так стелет. Это же ты про сейф узнал.

– Какой еще сейф?

– Который ты к стене приварил, а сегодня ночью отодрал от нее. Дрель для этого взял. Молодец, догадался. И на хозяйку квартиры вы мешок надели. А Люба как будто бы и ни при чем.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Ну да, ты же поссорился с Любой, – сказал Степан.

– Да, поссорился.

– Это для отвода глаз. На самом деле ты очень крепко с ней подружился. Настолько, что стал соучастником преступления.

– Какого преступления? Мама, не слушай, это все неправда! – завопил Вахмистров.

– Люба показывает на тебя как на организатора. Но я ей не верю. Ты всего лишь соучастник и наводчик. Но ты же просто так про сейф ей сказал, даже не думал, что у Любы возникнет корыстный умысел, правда?

– Я не понимаю.

– Все ты понимаешь, – сказал Степан, вынимая из кармана наручники.

– Я ничего не знаю.

– Это Люба тебя так научила. Все правильно. Но она уже у нас. Собирайся, поехали, тебя ждет очная ставка.

– Какая ставка? – Вахмистров затрясся.

– Собирайся.

– Вы не имеете права! – Женщина крепко схватила Степана за руку и с неожиданной силой рванула на себя.

Он не удержался, повернулся к ней. В этот момент Вахмистров проскользнул мимо него.

Степан протянул руку, но было уже поздно.

– Мой сын ни в чем не виноват! – крикнула женщина.

Степан вырвался и погнался за беглецом. Но тот показал завидную прыть. Очень скоро опер понял, что проигрывает ему в скорости.

– Стой! Стрелять буду! – крикнул он.

Но Вахмистров не реагировал и не сбавлял ход. Он выскочил со двора на улицу, побежал по прямой вдоль многоэтажек.

Степан отставал, но продолжал бежать. Он уже был на последнем издыхании, когда Вахмистров вдруг упал, попытался подняться, но снова растянулся на земле и застыл.

Степан подбежал к нему, приложил пальцы к шее. Пульса не было. Похоже, сердце не выдержало бешеной нагрузки и остановилось.

Степан почему-то вспомнил Сафрона. Это было зимой. Сафрон уже тогда вовсю изображал хозяина положения. Его пропустили в изолятор к Агнессе, а он решил заглянуть в камеру к своему лютому врагу. На Ската тогда надели наручники, но он боднул Сафрона головой. Да так, что у того остановилось сердце. А тут Степан. Он ударил его кулаком в грудь, и мотор запустился. Может, зря он это сделал? Не надо было воскрешать Сафрона?

Но сейчас Степан просто обязан был вернуть Вахмистрова к жизни. Без него на похищенное золото не выйти. Он ударил его в грудь обеими ладонями, но бесполезно. Тогда опер стал давить на грудь в ритме бьющегося сердца. Он подавил в себе брезгливость, сделал дыхание рот в рот.

Сердце не работало, но Степан руки не опускал. Массаж сердца, затем искусственное дыхание, снова массаж. Он уже потерял надежду, когда Вахмистров дернулся, хватнул ртом воздух.

Степан оторвался от него, брезгливо сплюнул, вытер губы.

– Ну и как? Кайф? – донеслось вдруг сзади.

Он повернулся и увидел двух сержантов патрульно-постовой службы. Оба смотрели на него как на законченное ничтожество. О причине этого легко можно было догадаться.

Степан полез в карман за удостоверением. Но парни набросились на него, схватили за руки, попытались заломить их за спину. А Вахмистров стал подниматься, собрался убегать.