Читать книгу Штурм Грозного. Анатомия истории терцев - Владимир Коломиец - Страница 11

1

Вскоре Степану Щедрину опять сообщили, что стал пропадать скот.

– Слышал, что по Тереку конокрады шалят, – задумчиво отвечал он. – Видели их и возле Курдюковской. – Он попытался расстегнуть ворот рубахи, но остановился.

– Что, и в Курдюковской? – вразнобой спросили его казаки.

– Да, видели их в терновой балке, что-то замышляют, подкрадываются.

– Ха-ха! Мы им подкрадемся, они у нас получат на орехи, – сказал один из станичников и засмеялся.

– А ржать тут нечего, поди, не чужие, чтобы радоваться, – осуждающе произнес атаман. – Чтобы не подкрались, надо принимать меры.

Стали решать, что же предпринять.

– А что, если наперед на их аул напасть, – предложил кто-то.

– Нет, не дело это – лезть со своим уставом в чужой монастырь. Мы же не знаем, откуда эти разбойники.

– Надо устроить засаду, – снова продолжил тот же казак.

– Это можно, – ответил Степан. – Помните, кунак так и сказал: «Надо бдительнее себя охранять». А повода к воровству ни в коем случае давать нельзя.

Хозяевам он посоветовал временно поночевать при лошадях.

– В случае тревоги стрелять из ружья без промедления, – инструктировал он. – Но лучше бы взять воров с поличным.

В ночь с субботы на воскресенье станица проснулась от шума. Заходились в лае собаки, срывались на визг. Во дворе казака Варлыги стучали и кричали. Степан пошел к куреню, понимая, что произошло что-то страшное. С неба лился лунный свет и освещал двор.

На базу крутились в белых рубахах. У плетня наготове стоял сосед с ружьем.

– Утяните его, – кричал кто-то в свалке. – Гришка, вяжи его.

Раздался выстрел вверх.

Атаман прошел на баз. Там лежал кто-то неподвижный, может быть мертвый. Хозяин двора вместе с сыном прижимали к земле другого бьющегося человека. А затем, отпустив его, стали бить ногами.

– Коней хотели увести! – кричал старик. – Убью!

– Степан, останови их, – прокричала, подбежав к атаману, хозяйка. – Не дай пролиться крови.

– Дай мне! – прокричал подбежавший к дерущимся сосед и хотел с размаху ударить ружьем лежащего на земле человека.

– Остановись! – твердо сказал Степан, подходя ближе. – Что там, конокрады?

– Они собрались уже увести коней, но мы не дозволили, – рассказывал в горячах старый казак Варлыга. – Двое успели сбежать.

Возле стены сарая Степан разглядывал лежащую фигуру с поджатыми ногами. Когда тело перевернули, из груди раздался прерывистый стон.

Атаман перекрестился.

– Да он живой, – сообщила хозяйка.

– Значит, парняга уже вытащил счастливый билет, – сказал он.

– Завтра отвезем их в аул, – распорядился Степан и пошел к себе.

А по станице понеслось:

– Там двоих воров прибили, – передавали друг другу спешившие на шум станичники.

На следующее утро казачья делегация выехала в чеченский аул. Небо совершенно потемнело. Черные тучи предвещали или грозу, или сильный дождь. Однако все обошлось благополучно. Уже в полдень казаки были на месте.

Узнав о причине приезда станичников, на аульскую площадь собралось почти все население.

– Милости просим в кунацкую, – пригласил чеченский староста.

– Благодарим за гостеприимство, – отвечал посланный старшим Гладков. – Если дело дойдет до угощения, мы не сомневаемся в вас. Но теперь не до него.

– Что вы хочете? – спросил старшина.

– Мы привезли двух ваших джигитов, захваченных на воровстве, – отвечал Гладков, – осудите их сами, по своим законам. А те, что убежали, пусть вернут украденное. – И он дал команду развязать пленников.

– Хоть мы и не родились между вами, но сделались соседями, а со многими и кунаками. Уже много лет живем мы вместе, и до сих пор никто, сколько нам известно, не проявлял к вам недовольства. Надеемся, и в ваших сердцах нет против нас ничего дурного.

– Верно, уважаемый, – почтительно отвечал старшина. – Живите себе на здоровье. Будем, как и прежде, добрыми соседями и кунаками.

– Тогда давайте удерживать свою молодежь от лихачества и разбоя, а то так и до крови недалеко, – продолжил Гладков.

– Правильно говоришь. Извините за наших джигитов, а с ними мы сами разберемся, – заверил старшина. – А за причиненный ущерб родственники грабителей вам заплатят.

– Верно я говорю, люди? – обратился он к толпе.

– Верно, верно! – раздалось из толпы и вновь потянулось молчание.

– Если так, медлить нечего. Давайте сразу разрешим этот вопрос. И мы оставим аул. К вечеру нам надо быть дома.

– Нет, так не пойдет, – сказал старшина. – Без обеда мы вас не отпустим, правда, люди?

– Правда, – ответила толпа.

– Что это? Неприятели или соседи приехали сюда? – шутили горцы. – Мы вас так не отпустим.

Гладков повернулся к товарищам.

– Отобедаем?

– А то, что тут зазорного, – ответили те.

– Да не будет обиды вашим очагам, – в сердцах произнес Гладков, обращаясь к чеченцам. – Мы всегда рады хорошему обхождению. Остаемся.

После трапезы казакам вернули награбленное, и они вернулись в станицу.

2

Вскоре в станице собрался сход.

– Что будем делать, братцы? – спросил у казаков атаман. – Как жить дальше?

Тишина и снова тот же вопрос.

– Для охраны своих поселений надо возрождать казачью службу, – предложил старый казак.

– Это как в Червленном Яру? – спросили его.

– Точно! Соорудим для своей защиты засеки, и будем поочередно нести охранную службу.

– Но это же будет далеко, придется отрываться от дома, – посыпались вопросы.

– Так по очереди.

– А работать когда?

– Мы засеки, братцы, со временем заселим, – вступил в разговор атаман. – Вон сколько людей прибывает на Терек. А без охраны нам нельзя!

– Верно говорит атаман, – высказалось большинство. И когда Степан поставил на голосование, раздалось дружное: – Любо!

Воистину человек предполагает, а судьба располагает. Разве мог подумать Степан Щедрин, что казаки вскоре займут такую обширную территорию. Уже через год выстроились по-над Тереком казачьи заставы, соединенные позже просеками в густых, непроходимых лесах. Скачи целый день – не обскачешь. Правда, куда скакать, только до Тюменя верст девяносто будет. Если же вверх по Тереку, то и вовсе версты не меряны.

– И, знать, все идет впрок, – размышлял Степан, – всякая наука поселяется в человеческом общежитье до своего времени и часу и незаметно оперяет человека и побуждает его к полету, к иным мыслям. Вроде ты прежний, но тебе-то не видно, как ты уже оброс крыльями и куда как высоко подымает тебя над землей.

Стараниями духа и мысли вовсе меняется человек не столько сердцем, но и обличьем. Прежде Степан был петушист, угловат, прям плечами и дерзок на язык, а нынче стал носат, глазами глубок, обочья потемнели и заголубели, и в тех колодцах глаза наполнились глубоким чувством и притяжением, а лицо стало суровее.

– Если мыслями прикинуть пространство, которое под твоею опекою, то невольно оторопь берет, – размышляет атаман. – А одумаешься, тут и возгордишься собою.

– Будет в сих местах жизнь невиданная, – говорит он собравшимся у него казакам. – Много охотников до той жизни, ой, много, да не всем приведется, – качают головами старики. – Намедни ехал наш дозор к Гладкову, а на них напала шайка разбойников, абреков, по-горски. Одного нашего подстрелили, другого ранили.

– А ведь клянутся в дружбе, когда у них бываем, – поддержал его другой.

– Не отчаивайтесь, казаки! Корни мы пустили, а крона, как известно, вырастет. Все будет хорошо, – ободряюще сказал Степан.

Во дворе залаяла собака. Сказал Степан, а у самого беспокойство душу травит. Не стерпел, накинул малахай, вышел во двор. Вышел и будто бы крышу дома приподнял, вынырнул, а кругом земля давит, темь злая взахлест, и куда хватает глаз, едва светятся снега. Терек под снегом не дышит. Сто домов без признака жизни, расположились улицами, а где-то караульные охраняют их покой.

Спит Гребенская у лешего за пазухой. Пораньше лег, пораньше встал, а все одно из ночи так и не выпал: до первого благословенного солнца царит в это время темень смоляного налива. Другим бы попасть сюда – волком вой от тоски: никакой утехи тебе, ни забав, ни престольной гульбы или гор-ледянок – покатушек. Кажется, не зовет это место к жизни, не высвечивает душу. Но Степану таково на сердце, будто из родины не выезжал. Жизнь налаживается, становится веселее. Холостые казаки, прибывшие с ним, давно уже поженились на горских бабах и детей уже нарожали смуглых, черноволосых, отзывчивых, но рискованных натурой.

– Весной решили казаки рубить еще одну станицу по Тереку, а о лесе нужно думать уже сейчас, – размышлял атаман, заходя снова в дом.