Читать книгу Мидгард. Часть 1 - Владимир Колосков, Владимир Владимирович Колосков - Страница 4

Едва сэр Кормак с подозрительно юным и светловолосым оруженосцем скрылись за холмами в облаке дорожной пыли, Уитби сделал первые распоряжения в новой должности: Джона перенесли в церковь, чтобы похоронить по обряду, внука сэра Кормака снесли туда же, окрестили и внесли в метрику под именем Ричарда. На этом срочные дела были управляющим закончены, и Уитби с теплом в теле и душе воцарился на мягких овечьих шкурах, на которых нашел смерть Джон. Но он не собирался оставаться один. На любимом резном стуле хозяина замка расселся сельский священник отец Салливан, ровесник и главный приятель Уитби и в добродетелях, и в пороках.

Они посудачили о вопросах малозначительных, воздали хвалу отбывшему хозяину, поблагодарили судьбу и Бога за благополучие, обрушившееся на них так же неожиданно, как рухнула ночью колокольня, и скоро меж ними встал важные вопрос: с чего же начать управление замком?

Знавший свои удовольствия Уитби предложил перво-наперво устроить смотр деревенским девицам, чтобы отобрать двух-трех златовласок, не обремененных стеснительностью и готовых сменить деревенские домишки на каменные хоромы, но уставший от хлопот с крикливым Ричардом и уж навсегда теперь молчаливым Джоном отец Салливан заметил, что день его выдался под последний час забит трудами, как сундук скряги под крышку полон мелких денег, и предложил начать смотр богатств не с женских прелестей, а с хозяйских погребов, что Уитби тоже пришлось по душе.

Им было известно, что на зиму сэр Кормак выписал из Галлии пятнадцать бочек неплохого вина прошлогоднего урожая. В погребах выяснилось, что бочек осталось тринадцать: одну осенними вечерами прикончил Джон, вторую за ночь опустошил Мерлин. Отец Салливан заметил, что будет дурным знаком оставлять в подвале чертову дюжину бочек, ведь число тринадцать хотя и, по утверждению математики, самое что ни на есть простое, поскольку ни на что кроме себя и единицы не делится, но зовется по черту неспроста, а Уитби нашел, что как никогда согласен со святым отцом по этому вопросу, и лишняя тринадцатая бочка в тот же миг была поднята слугами в каминный зал.

За кубками терпкого рубинового они обсудили, стоит ли все простые числа считать связанными с чертом, потом незаметно перешли к обсуждению задачи о кроликах, которую прочитал Уитби в труде «Книга абака» некоего Фибоначчи. Самой книги у него не было, он не мог позволить такую роскошь, но где-то у сэра Кормака имелся рукописный список, по которому Уитби познакомился с содержанием.

Задача итальянца спрашивала, сколько пар кроликов будет в загоне через год, если вначале там была одна пара, а каждая пара производит за месяц еще пару кроликов, при условии, что в загоне всегда имеется равное количество крольчих и кролов. Они удостоверились, что число в тринадцать пар является частью кроличьего размножения, а численность пар кроликов, взятая после каждого приплода, образует последовательность, названную в честь вышеназванного мудреца последовательностью Фибоначчи. Основываясь на этом, приятели почему-то порешили считать чертовыми только те числа, которые являются неделимыми, содержатся в последовательности кроличьих пар и превосходят или равны тринадцати одновременно.

Следующим чертовым числом, посчитали они, оказалось непримечательное восемьдесят девять, а вот до третьего чертова числа они посчитать уже не смогли, потому что, по замечанию отца Салливана, кролики должны когда-то и умирать, а по мнению Уитби, в математике дохлыми кроликами можно пренебрегать без нарушения общности. Когда точка зрения Уитби одержала верх путем «божьего суда», произведенного подбрасыванием монеты, приятели в своих изысканиях решили прикинуть «гиперчертово» число2, определенное отцом Салливаном как тринадцатое в последовательности чертовых чисел, начинаемых с тринадцати, но оно, по беглым прикидкам, показалось им таким огромным, что, верно, человечеству таких больших чисел еще не известно, а как будет оно сочтено, так и наступит конец света. На этой эсхатологической ноте приятелей сразил глубокий сон, какой бывает только у людей, засыпающих с чувством отлично выполненной работы.

Остаток ночи прошел тихо, как старость отшельника. Умиротворенный вином и умной беседой Уитби разнежился в шкурах, и спал он слаще, чем Ричард, непробудней, чем Джон, и спать бы ему до полуденного часа, однако с утра в ворота требовательно постучали. Уитби не открыл глаз от этого яростного стука. Еще чего?! Когда он так сладко спит. Он проснулся минутами позже оттого, что слуга вместе с отцом Салливаном трясли его за плечи. Поверх их «просыпайтесь скорее» продолжал бить по вискам дьявольский стук железных кулаков, долетавший вместе со сквозняком из незанавешанного окна.