Читать книгу Будущее России после Covid-19 - Владимир Коровкин - Страница 4

Какой бы ни была скорость экономического восстановления, оно в любом случае будет происходить в изменившемся мире. Кризисы сами по себе обычно не создают новых тенденций – у них на это просто нет времени – однако выводят на передний план давно намечавшиеся подвижки в социально-экономическом устройстве. В результате общество оказывается на новом уровне развития.

С экономической точки зрения каждый кризис приводил к новому «контракту» между обществом и государством в демократических странах. Так, Великая депрессия узаконила участие государства в капиталистической экономике на основе идей Дж. М. Кейнса о необходимости «накачки спроса» для выхода из ловушки падающего производства при низком потреблении и системной безработицы. После десятилетия стагфляции (общего экономического застоя при высоком росте цен) 1970-х гг. экономика «рейганизма» сделала нормой высокие уровни государственного долга, поддерживающего промышленный рост через оборонные расходы. Экономический кризис 2007–2008 гг. привнес политику «количественного смягчения», результатом которой стало кратное увеличение денежной массы – как ни странно, не сопровождавшееся инфляцией.

Каждый из кризисов также означал «пересборку» международных отношений. С конца XIX в. волны глобализации (нынешний глобальный мир во многом стал результатом «рейганомики») сменялись периодами выстраивания защитных барьеров вокруг национальных экономик, таких как решение США отказаться от свободного обмена долларов на золото в 1934 г. или замедление глобальной интеграции в 2010-х гг.

Наконец, кризисы ведут к масштабным изменениям на уровне микроэкономики, ускоряя рост отдельных индустрий и компаний и принятие новых технологических платформ. В результате Великой депрессии сформировались современные западные корпорации, «поднялись» производители массовых дешевых потребительских товаров (FMCG, Fast Moving Consumer Goods) и сетевые продовольственные магазины. Выход из стагфляции 1970-х гг. поставил финансовый сектор во главе экономики вместо производства и запустил постиндустриальную эпоху. Кризис 2007–2008 гг. совпал с началом эпохи «единорогов» – стремительно растущих цифровых компаний, вроде Google, Facebook, Amazon, Netflix.