Читать книгу Поздний гость: Стихотворения и поэмы - Владимир Корвин-Пиотровский - Страница 54

Не спится мне. Не знаю почему —

Лежу всю ночь и комкаю подушки,

Всю ночь гляжу в изменчивую тьму

И вот – из тьмы ко мне приходит Пушкин.

– Скакал всю ночь, цыганская судьба.

Он бросил плащ и улыбнулся хмуро.

– На сорок верст случайная изба,

– Но даже в ней жандармы и цензура.

О, легкий взлет горячечной мечты, —

Мне сладостно в жестокой лихорадке

Запоминать и смуглые черты,

И разговор, текущий в беспорядке.

– Берлин? Еще бы; так и в старину,

– Российской музе странствовать не внове,

– И я свершил прогулку не одну,

– Был и Кавказ, и служба в Кишиневе. —

Стучат часы. Бессонница и бред,

Ползет рассвет, медлительный и скучный —

Уж колокольчик замер однозвучный,

И в коридоре топает сосед.

Шарлоттенбург, Курфюрстендам, – не верю, —

Я выдумал, проснусь и не пойму. —

Спой песенку, задумчивая Мэри,

Как пела Дженни другу своему. —

Блестит асфальт. Бессонница как птица,

Во мглу витрин закинула крыло, —

Вон, в зеркале, бледнеет и томится

Еще одно поникшее чело.

За ним – другой. Насмешливый повеса,

Иль призрак ночи, иль убийца? Что ж,

Когда поэт на Пушкина похож,

То тень его похожа на Дантеса.

Немудрено. Ведь рифма не в фаворе,

На почтовых и думай, и строчи – —

В фельдъегеря поэта! Поскачи, —

В Сибирь, к цыганам, к немцам, – что за горе?

Так исстари. Такая участь наша,

И умереть спокойно не дадут;

Лет через сто – потомков правый суд,

А в настоящем – ссылки да Наташа.

Гони, ямщик. Добраться б до корчмы,

Лучину вздуть и переправить строки.

Уже метель запела о Пророке,

И ветер жжет лобзанием Чумы.

Час замыслов. Работа бьет ключом.

Час поздний муз. Скрипят тихонько двери.

Косая тень склонилась над плечом, —

Он снова здесь, задумчивый Сальери.

Вошел – и замер. Чопорный сюртук

Без пятнышка, перчатки без изъяна;

В глазах – зима. Но в нервном взлете рук

Вся музыка, все ритмы Дон Жуана. —

– Поймете ль Вы?

– О, знаю, он поймет,

Но не простит. Плотней задернет шторы

И с нежностью, с отчаяньем вольет

В напиток мой последний дар Изоры.

Да, им легко. Одна забота —

На сердце наложить печать,

В минуту гнева промолчать,

Друг в друге вызывать зевоту.

Несложный круг, пустое дело,

И даже солью клеветы

Не сдобрить пресной пустоты,

Что этим миром овладела.

Но если изредка, случайно,

К ним ветер гостя занесет,

Чья речь звучит необычайно,

Чей взор глядит с иных высот,

Чей путь проходит стороною,

Поближе к безднам и звездам, —

Какая ненависть волною

Вскипает по его следам!

И если он слегка запнется,

Смутится яростной молвой, —

Какая буря пронесется

Над обреченной головой!

Поэт. Клонясь над водопадом,

Не пей обманчивой струи,

Но утоли змеиным ядом

Уста засохшие твои.

От колыбели до могилы

К горчайшим ядам привыкай

И все, что лживым взорам мило,

Правдивым взором не ласкай.

Беги людей. Не их судьбою

Живет твой одинокий стих;

Лохмотья жалких риз твоих

Пусть делят музы меж собою.

Гляжу на смуглые черты,

На чуть приплюснутые губы – —

Быть может, север слишком грубо

Не ценит южной красоты.

О, как пленительно глядят

Глаза из-под бровей широких,

Какой живой и умный яд

Обжег морщинистые щеки —

Должно быть, правда, тяжело

Стремиться к тропику родному,

Склоняя жаркое чело

Навстречу ветру ледяному.

Любовь двойная жестока,

Кто вынесет любовь двойную?

Нева прекрасна, но близка, —

Мечта творит Неву иную.

Сердцам ленивым красота

И не нужна, и не доступна,

Затем – высокая мечта

Всегда чужда, всегда преступна.

Они дарят свою любовь

Лишь мертвецам, и нет им дела,

Что ими пролитая кровь

Давно к любви их охладела.

Все те же мы. И так же лгут

Уста холодные и злые,

И так же мало сердце жгут

Нам осуждения былые.

Мы не прощаем, не простим,

Нам ненавистен лик поэта,

Мы из притворства погрустим,

Но не опустим пистолета.