Читать книгу Святая вода. повесть и рассказы - Владимир Ковтонюк - Страница 3

– Сергей, скажи техникам, пусть поставят дополнительные топливные баки на задние кресла. Чтоб заправили и подключили шланги. Только проверь правильность установки. Коннов мужик решительный. Вот, лёгок на помине! – Ракитский включил мобильный телефон и отошёл от вертолёта.

– Дмитрий Александрович, с комсомольским приветом! – сказал мобильный телефон голосом Коннова. – Ты уже на аэродроме? Как вы там, готовы? Мы вас ждём! Только заправьтесь под завязку, может, погодка наладится, полетаем.

– Мы-то на аэродроме, – вспомнил Ракитский тот непростой путь, что пришлось ему проделать сегодня ранним утром на автомобиле от Бронниц до Истры. – Но погода очень плохая, – Ракитский взглянул на тёмно-синие плотные облака, стелившиеся над самой землёю, из которых атлантический циклон временами то сеял влажный снег, то поливал мелким, всепроникающим дождём. Такие дожди бывают только глубокой осенью, а тут – тринадцатого января.

Если бы предполагался полёт на самолёте, то Ракитский однозначно отменил бы его. А на вертолёте…

Ракитский колебался. Конечно, всё, что зависело от него, он уже сделал. Он так привык – если много вопросов, он решал те, чьи решения были в его силах.

Так и теперь – он приехал на аэродром, вертолёт подготовлен к полёту. Приехал на аэродром и молодой лётчик, Сергей Анпилов, которого Ракитский вводил на вертолёте Робинсон-44, и которого сегодня ожидала лётная практика.

Но погода… Погода находилась в распоряжении тех сил, на которые невозможно повлиять и, как все пилоты, Ракитский готов был включить некий внутренний режим ожидания.

– Может, перенесём? – предложил он неуверенно Коннову.

Но Коннов напористо настаивал:

– Дима, в твоей неуверенности нет логики. Во-первых, ты уже приехал на аэродром, во-вторых, ты летишь не на самолёте, а на вертолёте. И что? Всё это напрасно? Вы попробуйте низенько! Пока вы сюда долетите, она точно улучшится! Вот посмотришь. К тому же, у меня сегодня есть время потренироваться, и когда ещё будет такая возможность, не могу даже предположить.

– Хорошо, – сдался Ракитский. – Минут через пятнадцать вылетаем. – Ну что, Сергей, – обратился Ракитский к Анпилову. – Садись, наверное, справа. Будем двигаться.

Так, утром 13 января 2007 года, едва забрезжил рассвет, пилот-инструктор Дмитрий Александрович Ракитский и Сергей Борисович Анпилов сняли куртки и бросили их на задние кресла, прямо поверх дополнительных топливных баков, заняли места пилотов в кабине вертолета Робинсон-44, запустили и прогрели мотор. Ракитский, пощёлкав клавишами, ввёл в навигатор, закреплённый на его левом бедре, координаты площадки «Сорочаны».

Анпилов запросил своего руководителя полётами разрешения на взлет. Получив его, Анпилов под контролем Ракитского установил требуемые обороты несущего винта и движением ручки шаг-газа поднял вертолет в воздух.

– Взлетает всё увереннее, – мысленно похвалил Анпилова Ракитский. – Ещё недавно раскачивал вертолёт, как это бывает в системах управления без обратной связи. Вертолёт болтался из стороны в сторону, как прокурор в проруби. – Докладывай диспетчеру Шереметьево, – подсказал он Сергею.

– «Шереметьево-подход», борт ноль четыре триста… взлетел с площадки «Крючково» в девять ноль, ноль; высота двести метров, курс …, площадка «Сорочаны»

– Ноль четыре триста…, – ответил диспетчер, – сообщение принял, доложите прохождение Зеленограда. В районе Зеленограда высота не более двухсот.

Ракитский и Анпилов переглянулись. В самом деле, о каких двухстах метрах может идти речь, если лыжи «Робинсона» едва не сшибают шишки с елей, в то время, как нависшее небо создаёт ощущение, будто вот-вот ударишься головой о потолок.

Но они понимали, что диспетчер аэропорта Шереметьево подстраховывается: над Зеленоградом и Сходней – глиссада самолётов, идущих на посадку. Поэтому, указание диспетчера комментировать не стали, Сергей нажал кнопку радиостанции и коротко произнёс:

– Вас понял.

– Зима в этом году какая-то шальная, – сказал Ракитский. – Температура ноль градусов, и это тринадцатого января.

– Такие зимы в народе называют почему-то «сиротскими», – согласился Сергей.

– Правда, что ли, глобальное потепление наступает так стремительно, или на этом греют руки шарлатаны? Так же, как на вредных выхлопах из автомобилей. Одной рукой шустрые ребята устанавливают на выхлопные трубы дорогостоящие катализаторы, а другой – вырубают леса рядом с Амазонкой. А ведь эти леса как раз и вырабатывают основную массу кислорода.

Внизу проплывала едва прикрытая снегом земля, прозрачные, чёрные перелески казались беспомощными без листвы и невольно открывали тайны выживающего в них зверья.

Вот в небольшом буреломе стоят три лося. Услышав звук подлетающего вертолёта, лоси бегут в сторону плотного леса.

– Говорят, будто они каким-то образом чувствуют характер земной поверхности под снегом. Разные там кочки, ямы. Они и ещё лошади, – произнёс Сергей.

– Да, удивительно, – согласился Ракитский. И тут же добавил: – А там, видишь, блюстители законности выехали на охоту. На служебном автомобиле.

– Хорошо, что лоси убежали в другую сторону, – сказал Сергей. – Надо быть совершенно безжалостным человеком, чтобы убивать таких животных, как лоси. Ладно, там, где-то в тайге, а тут всего лишь тридцать километров от Москвы, и губить такую красоту! Не понимаю!

На лесной просеке в нескольких километрах от кольцевой дороги действительно стоял автомобиль с милицейской символикой и синим фонарём на крыше. На нетронутом снегу лесной просеки отпечаталась единственная колея. Рядом с машиной группа вооружённых людей настороженно наблюдают за вертолётом.

– Напряглись блюстители законности. Даже на расстоянии видно, с какой опаской они наблюдают за нами. Не знают, чего можно ожидать от вертолёта. Вдруг, это милицейское начальство летит.

По дорогам, волоча за собою облака разбитой в пыль жидкой грязи, спешили ранние автомобили.

– Шереметьево – подход, борт ноль четыре триста… Прошли Зеленоград, связь с точкой имею, – отпустил Сергей кнопку передатчика.

По сравнению с ездой по дороге с бесконечными обгонами, постоянно заливаемым просоленной грязью лобовым стеклом, наглой дурью обгоняющих или едва плетущихся водителей, полет на вертолете представлялся настоящим отдыхом. Конечно, было бы намного приятнее, если бы в лобовое панорамное остекление неслась голубая и зеленая даль, а не так, как теперь – свинцово-черное до самой земли небо.

– Дмитрий Александрович, а как вы относитесь к тринадцатым числам? – нарушил паузу в разговоре Сергей.

Ракитский взглянул на него:

– Да никак. Совершенно спокойно отношусь. Как к тринадцатым числам, так и к понедельникам, и к чёрным пятницам. Если остерегаться всех этих суеверий, то и летать будет некогда. Особенно это касается гражданской авиации. Там у них расписание полётов, и его надо соблюдать без оглядки на народные поверья. А почему ты вдруг спросил?

– Только лишь потому, что сегодня тринадцатое января, – спокойно ответил Сергей.

– Вообще-то, по тринадцатым числам действительно много ярких событий происходит, – задумчиво, словно что-то вспоминая, сказал Ракитский. – Может, действительно, тринадцатое число не совсем удобное для полетов. Ребята рассказывали, как в девяностом первом году они летали на Як-18Т в Борках. Помнишь, это где Савёлово. Этот самолёт называют ещё «тэшкой». Тогда почти такая же погода была, только чуть-чуть холоднее. А сторож, бывший летчик, воевавший в Отечественную войну на штурмовике, все просился полетать. Посадили его рядом с инструктором, причём, слева, дали поуправлять. Когда этот матерый воздушный волк, держась за «рога» штурвала, летел над черной незамёрзшей Волгой, все, кто сидел в самолёте, видели, как из его правого глаза катилась слеза.

Немного позже, в крайнем полёте, инструктору пришлось садиться в сумерках на припорошенный снегом аэродром, и он в рассеянном свете не смог точно определить высоту выравнивания и разложил самолет. И тогда, глядя на деформированный центроплан, через обшивку которого проскочили головки заклепок, старый пилот, только что от восторга перед полетом ронявший скупую мужскую слезу, вспомнил летные традиции боевой молодости и с укоризной произнес:

– Ну, кто же сегодня летает? Понедельник, тринадцатое число, Новый год…

Для выдерживания высоты и направления полета Анпилов уверенно слегка придерживал ручку управления большим и указательным пальцами. На вертолете «Робинсон» отсутствуют загрузочные пружинные механизмы, сопровождавшие авиацию во времена перехода на управление с бустерными системами (с гидроусилителями). Для управления вертолетом «Робинсон» от пилота требуется усилие только для перемещения золотника в гидросистеме, а дальше система управления сама установит автомат перекоса в положение, заданное пилотом.

– В таких случаях сразу же возникает мысль: не дай Бог, чтобы нечто подобное произошло со мною. И всё-таки, со мною произошёл случай тринадцатого числа, только не января, а в июне, – вспомнил Анпилов. – Я тогда учился в Калужском лётно-техническом училище…