Читать книгу 1986 - Владимир Козлов - Страница 2

31 марта, понедельник

Оглавление

За зарешеченным окном прокуратуры были видны черные голые деревья и красно-белый лозунг на перилах пешеходного моста: «Решения XXVI съезда КПСС – в жизнь!» К грязному стеклу прилипли дохлые мухи. Бумага, которой были залеплены рамы, местами отклеилась, из-под нее вылезли клочья ваты. На подоконнике стояла банка от «Кофейного напитка», набитая бычками.

За ободранным письменным столом сидел начальник следственного отдела Сергеич: за пятьдесят, в поношенном темно-сером костюме, под пиджаком – пуловер и мятая синяя рубашка.

На придвинутых к столу Сергеича стульях сидели следователи Сергей и Юра.

– …Личность убитой установлена, – сказал Сергеич. Он провел ладонью по своим слегка курчавым, седым, редким надо лбом волосам. – Фотографию утром сегодня показали в школах, которые поблизости… В семнадцатой опознали. Десятиклассница… – Сергеич посмотрел на листок бумаги на столе. – Смирнова Светлана Петровна. Шестьдесят девятого года… Двадцатого мая. Сколько ей было бы? Семнадцать. Да, точно, семнадцать… В голове не укладывается…

Сергеич отвернулся, посмотрел в окно. На стене в углу бормотал радиоприемник «Сож» – белая коробка с черной ручкой громкости. Передавали выступление Горбачева:

– …Перестройка – назревшая необходимость, выросшая из глубинных процессов развития нашего социалистического общества. Оно созрело для перемен, можно сказать, оно выстрадало их…

– Изнасиловали ее? – спросил Сергей.

– Судмедэксперт даст заключение вечером. Но, похоже, что да… Трусы, колготки спущены…

– А что родители? – Юра – среднего роста, светловолосый, в черном свитере и потертых джинсах – глянул на Сергеича. – Почему не заявляли? Она ж, получается, больше суток, как дома не появлялась…

– Кто их там знает… – Сергеич махнул рукой. – Может, сама еще та штучка, а может быть – пьяницы. Ну, это уж вы будете разбираться. В общем, поручаю вам это дело. Сергей – старший. А ты, Юрка, раз с убийствами дела еще не имел… В общем, пора и тебе, так сказать, приобщаться. Почти год работаешь все-таки…

Сергей – невысокий, черноволосый, коротко стриженный, – сморщившись, поглядел на начальника.

– А почему транспортная не возьмет? Рядом же с железной дорогой…

– Я разговаривал с Волковым – по расстоянию получается вроде их территория… Но Волков уперся рогом: сотрудников нет, заняты все, зашиваются… Позвонил специально в республиканскую – там говорят: отдавайте в районную…

– Козлы, ну, козлы…

– Пацанов тех задержали? – спросил Юра.

– Задержали одного, но отпустили, записали имя, адрес… Ладно, хлопцы, давайте, как говорится, дерзайте… Если честно, не завидую вам… Ой, не завидую… – Сергеич покачал головой. – Самый плохой район во всем городе. Хуже одно только Гребенёво… Ну, про Гребенёво разговор особый – там цыгане живут, а среди них, ясное дело, всякого элемента хватает… Спекулянты, тунеядцы, люди без постоянного места жительства и работы… Одно хорошо, что не к нашему относится, а к Ленинскому…

Сергеич посмотрел на Юру.

– Ну а ты когда постригешься? Что за цирк тут устраиваешь?

– Разве это длинные волосы, Степан Сергеич?

– А что, короткие? По-твоему, так должен выглядеть следователь прокуратуры? На Сергея посмотри, вот с кого надо брать пример… Ну, это ладно… А что касаемо убийства, здесь все серьезно. Вчера на место выезжал начальник УВД, утром обо всем доложено в обком… Поэтому на время расследования этого дела освобождаю вас от всей остальной…

Дверь открылась, зашел Шимчук – высокий, нескладный, сутулый дядька за пятьдесят, с толстыми губами, поздоровался со всеми за руку.

– Ну што, хто футбол сматрэл у субботу? Апять дваццать пять, да?

– Хорошо, что только ноль – один, – сказал Юра. – Могли и все три пропустить…

– А ты молчи, – перебил Сергей. – Ты за свое «Динамо» (Киев) болей, а мы будем за наше…

– На будущий год – будете в первой лиге с такой игрой.

– Ну, это мы еще посмотрим. Может, чемпионами и не будем, но в призах – точно. Скажи, Петрович?

Шимчук снял шляпу, бросил на стол, пригладил ладонью редкие волосы.

– Вот если б у камандзе был Малафееу, то не было б пьяниц и ратазееу…

* * *

За железной дорогой виднелись деревенские дома, громоотводы, силосные башни. По дороге катился синий трактор «Беларусь». К переезду свернул оранжевый «Икарус» с грязными боками. За кирпичным забором ремзавода что-то ревело и визжало. На серой стене заводского корпуса висели облезлые красные буквы: «Соблюдайте технику безопасности!» Кусок лесополосы между заводом и железной дорогой был засыпан прошлогодними листьями, осколками бутылок, мусором.

Сергей, сидя на корточках, измерял рулеткой расстояние. Криминалист щелкал затвором «Зенита-Е». Юра, положив лист бумаги на дипломат, писал протокол. Мужчина и женщина под пятьдесят – понятые – переминались с ноги на ногу.

У «Могилы неизвестного солдата» – ржавого металлического обелиска с облупившейся красной звездой – невысокий худой мужик в телогрейке поднимал с земли пустые бутылки, складывал в мешок.

Из-за деревьев выглянули два пацана лет по десять. Сергей заметил их, пошел в их сторону. Пацаны бросились бежать.

– Э, ну-ка стоять! – крикнул Сергей, погнался за ними.

Он догнал одного, схватил за куртку. Пацан попытался вырваться. Молния куртки разошлась, он едва не выскользнул, но Сергей схватил его за свитер. Второй пацан остановился метрах в трех, поглядел на приятеля, на Сергея. Сергей пальцем поманил его к себе.

– Что вы сразу так сцыканули, а? Что я вам сделал? Я вас трогать не собирался, только спросить…

Пацаны пожали плечами.

– Вы тут близко живете?

– Да, на Моторной – вун там, – сказал один, показав грязным пальцем на частный сектор.

– Днем здесь часто гуляете?

– Часто.

– А вечером?

– Редко… Тут неинтересно, тут не ебутся…

– А где?

– Там, за линией… Тольки не сейчас… Летом.

– Счас холодно, хуй к пизде примерзнеть, – сказал второй пацан. Оба загоготали. – А что, там девку забили?

– Откуда вы знаете?

– Вася сказау.

– А кто этот Вася?

– Пацан один.

– А он откуда знает?

– Вася усе знаеть. Он мужыка забиу…

– Чего ж он тогда не на зоне?

– А его не посадили. Сказали тольки два раза узять у рот. – Пацаны, глядя друг на друга, заржали.

– Ладно, все. Валите отсюда. Чтоб я вас больше не видел!

* * *

– …Ну и, короче, мы идем назад к машине, ведем этого гуся… – рассказывал сержант. – А тех уже нет, смылись… Ну, и мы, короче…

– А чего вы их не поискали? – перебил Сергей.

Он, Юра, патрульные старлей и сержант сидели на стульях в опорном пункте. Участковый лейтенант сидел за столом, заваленном бумагами. На стене над столом висел черно-белый портрет Дзержинского. За окном, на другой стороне улицы, у пивбара тусовалась компания алкашей.

– А зачем искать? – Старлей посмотрел на Сергея, наморщил лоб. – Они вообще не при делах. Ехали в «двадцать девятом» домой, а эти гаврики их отработали…

– А вдруг и при делах? Откуда ты знаешь?

– Слушай, не надо мне мозги компостировать, ладно? – Старлей снял фуражку, положил на стол, снова надел. – Здесь коню понятно: эти пацаны к убийству отношения не имеют. Или…

– Ты делай свое дело, а я буду делать свое, понял? – Сергей посмотрел на старлея. – И это – твой проёб, что ты не задержал людей на месте преступления. Если не знаешь, почитай инструкцию…

– Ладно, его проёб, ну и дальше что? – сказал участковый. – Что сейчас про это говорить? – Он взял со стола пачку «Гродно», вытащил сигарету. Остальные достали свои сигареты, закурили.

– Не надо из нас дураков делать, ладно? – Старлей хмуро глянул на Сергея. – Мы все делали, как надо. Сразу сообщили, вызвали второй наряд… Ничего не трогали…

– Точно не трогали? – Сергей оскалился, показав желтые зубы и коронку «под золото» в верхней челюсти. – Судмедэксперт сказал, что сперму обнаружили… Может, ваша, а? Пока второй наряд приехал… Баба вроде молодая, сохранилась хорошо…

Старлей вскочил со стула, кинулся на Сергея. Сергей уклонился от его кулака. Юра встал между ними. Участковый сморщился.

– Вы что, охуели, пацаны?

Старлей сел, Юра – тоже.

– Ну, короче, все мы рассказали… – Сержант потушил бычок о край стола, бросил его в доверху набитую пепельницу.

Сержант и старлей встали и вышли. Дверь захлопнулась.

– Хули ты так на них? – спросил участковый. – Нормальные пацаны… Или ты не с той ноги встал?

Сергей махнул рукой.

– Ладно, по-любому, ситуация говняная. Место нелюдное вообще. В смысле, поздно вечером. А убийство – судмедэксперт сказал – было от одиннадцати до двенадцати. Значит, лесополоса. С одной стороны – железная дорога, с другой – забор ремзавода. Днем в обед там работяги бухают, люди по дорожке ходят с Ямницкого и на Ямницкий… А вечером там пусто…

– А дежурный на переезде? – спросил Юра.

– Сняли дежурного год назад. Теперь автоматический шлагбаум…

– Жители домов окрестных…

– Это – далеко. Частный сектор дальше начинается, за заводом…

– Все равно опросить надо. – Сергей поерзал на стуле, стул скрипнул. – Видеть могли машинисты и водилы автобуса. Какой там автобус – на Ямницкий?

– Двадцать девятый.

– А до которого он ходит – до двенадцати?

– Не знаю точно…

– Ладно, это сделаем. Свяжемся с вокзалом, с парком. Объявление дадим в газету и на радио… Это все само собой. А пока надо все узнать про эту бабу – все контакты, связи и тэ дэ…

– Эти гаврики сейчас должны прийти – мы их к часу вызвали.

– Это правильно. Поговорим. А кто они вообще такие?

– Так, пацаны как пацаны. Ты таких знаешь – выходят кажный вечер, ищут на свою жопу приключений. Два стояли раньше на учете в детской комнате. Учатся в училищах – один в тридцать четвертом, два – в восьмом.

– А книжки записной или блокнота с телефонами не было при ней? – спросил Юра.

Участковый, вылупив глаза, посмотрел на Юру.

– Кинься ты – какой блокнот, какие телефоны? Тут на всем районе, может, у десятка человек есть дома телефон…

* * *

На стульях у стены сидели Половчук и два других пацана, у стола – Сергей и Юра.

– Короче, лучше сразу вам колоться. – Сергей вынул сигареты, закурил, сделал затяжку. – Если это вы, то вам – жопа. Изнасилование плюс убийство. Групповое. Высшая мера, короче… А чистосердечное признание – по пятнадцать отсидите и домой. Сколько вам будет, по тридцать с хером? Вся жизнь впереди, надейся и жди… – Сергей улыбнулся, затянулся, сбросил пепел на пол.

– Только нам не надо это вешать, – сказал Половчук. Он исподлобья глянул на Сергея. – Мы там ни при чем. Мы гуляли, увидели менжинских на двадцать девятом… Дали им пиздюлей. Вот это – правда. Насчет бабы – здесь мы не при делах…

Сергей бросил бычок в угол комнаты. Он ударился о стену, покрашенную в синий цвет, упал на пол.

– Как ты со старшим разговариваешь, ты, щенок?

Сергей встал из-за стола, схватил пацана за ворот куртки, поднял, встряхнул и оттолкнул.

– Можешь меня бить, сколько хочешь, – тихо сказал пацан. – Нас там не было, мы ничего не знаем…

– А вдруг это вы, а? Захотелось, может, бабе засадить, а? Поздно, никого нигде уже не снять, а тут сама идет навстречу…

Кто-то из пацанов негромко свистнул в дырку в зубе.

– Тихо! Слушать и молчать, вы поняли? Может, скажете, у вас у всех есть алиби?

– Что?

– Ну, можете доказать, что тогда там не были, что были в другом месте… – сказал Юра. – В субботу, в одиннадцать вечера. И чтобы кто-то подтвердил.

– Можем… Я был дома.

– А кто подтвердит?

– Мамаша. И сеструха.

– А ты где был?

– Я тоже дома.

– А ты?

– И я дома. Кино смотрел. «Особо важное задание».

Сергей отошел к окну, Юра со стулом придвинулся поближе к пацанам.

– Давайте так. Никто не говорит, что это вы. Но если вы там сидите все время – на остановке у ремзавода, – может, вы что-то видели…

– Не, не были мы там… – сказал Половчук. – И вообще мы там не сидим… Мы обычно всегда на Рабочем…

– А тогда чего сидели?

– Так, гулять ходили – на Ямницкий к одному пацану зашли… Потом сели посидеть, покурить… Тут – двадцать девятый, и в нем эти… Мы их наглядно знали – недавно махались возле ДК…

* * *

Юра и Сергей вышли на крыльцо опорного, вынули сигареты: Юра – «Космос», Сергей – «Астру». Юра зажигалкой прикурил обоим.

– Ну, что думаешь? – спросил Сергей.

– Пацаны тут ни при чем.

– Я знаю.

– А чего тогда ты их?

– Пусть знают свое место. Они еще щенки, ты понял? И нечего передо мной выпендриваться… У меня у самого братан такой же. Восемнадцать стукнуло, хабзу кончает. Осенью у армию пойдет, а после армии – я говорю ему – в военное пусть поступает. У Вильнюсе есть специальное училище – на надзирателей, короче… Это ж, ты прикинь – вообще нормально. Зарплата ничего, и зэки все тебе, там, сделают за водку или сигареты… Ладно, поехали опять на место. Пока светло… Посмотрим, что там рядом…

Парни подошли к красному мотоциклу «Урал» без коляски, стоящему рядом с ментовским «козлом». Юра выбросил сигарету, взял шлем, завел мотоцикл. Сергей сел сзади.

* * *

Сергей и Юра ехали по лесополосе. Слева жители окрестных домов устроили свалку: там валялась картофельная кожура, бело-красно-синие пакеты из-под молока, зеленая обшарпанная рама трехколесного велосипеда, деревянный игрушечный грузовик без колес с цифрами «69» на кузове. Справа тянулся забор ремзавода, сверху из цемента торчали осколки стекла. Где-то гавкнула собака. По рельсам катился пассажирский поезд. Мелькали зеленые вагоны с белыми табличками «Ленинград – Одесса».

Юра остановил мотоцикл у калитки крайнего дома. Он и Сергей слезли с мотоцикла, Юра приоткрыл калитку.

– Есть кто-нибудь?

Дом был покрашен в красно-коричневый цвет. У крыльца валялся топор. Возле собачьей будки стоял чугунок с объедками. Гремя металлической цепью, из будки выскочил пес, загавкал. Цепь была короткой, до калитки не доставала. Пес, пытаясь дотянуться до Сергея с Юрой, встал на задние лапы, продолжал злобно рычать и гавкать.

– Ладно, пошли отсюда, – сказал Сергей. – Пусть их всех участковый опросит.

* * *

Ржавые металлические гаражи почти примыкали к стене завода. Юра и Сергей прошли в щель между двумя. За гаражами валялся старый матрац с вылезшими пружинами, на нем сидели три пацана лет по семнадцать – восемнадцать, пили «Жигулевское» из бутылок с желтыми этикетками. У соседнего гаража болтался на куске проволоки, привязанной к двум деревьям, повешенный кот.

Пацаны, продолжая пить пиво, молча глядели на следователей.

– Ваша работа? – Сергей кивнул на кота.

– А какое пизде дело? – сказал один, рыжий, веснушчатый, со шрамом на лбу. Остальные захохотали.

Сергей резко схватил его за руку. Бутылка упала на землю, пиво разлилось по сухой траве, вспенилось. Заломив пацану руку, Сергей швырнул его на землю, коленом надавил на спину.

Другой пацан разбил бутылку о гараж, прыгнул на Юру с «розочкой». Юра уклонился, поймал его за запястье. Пацан разжал пальцы. «Розочка» упала в траву. Юра сбил парня с ног. Третий пацан молча смотрел, продолжая потягивать пиво. Сергей несколько раз ударил «своего» пацана кулаками, поднял глаза на третьего:

– Ты тоже хочешь?

– Не, спасибо…

* * *

Пацан, которого отдубасил Сергей, сидел на корточках, прижавшись к забору.

– Думаешь, я не найду, как до тебя доколупаться? – спросил Сергей. – Думаешь, я не найду?

Пацан пожал плечами.

– В каком, ты сказал, училе, в тридцать восьмом? «Мастаков» бил? Смотри на меня и отвечай. «Мастаков» бил? Нет?

Пацан молчал.

– Еще раз спрашиваю: бил?

– Ну, может, один раз…

– А ты понимаешь, что это значит? Я сейчас могу пойти к нему, он заяву пишет, и все – ты садишься. На год или два. Секешь?

Пацан растянул разбитые губы в улыбке.

– А на понт меня брать не надо. Я знаю эту бодягу. Побои он не снимал, так что ни хера не докажешь. И мастаков бьют все, никто никаких тебе заяв писать не будет. Им жизнь дорога…

Пацан опять улыбнулся. Сергей ударил его кулаком в живот. Пацан сполз по забору еще ниже, сел на кучу засохшего говна.

Рядом Юра разговаривал с остальными.

– …Я не говорю, что это вы. Я вообще вас про другое спрашиваю. Вдруг вы слышали, что кто-то хвастался на районе – мы, типа, бабу… Вечером, шла одна с Ямницкого…

– Нет, не говорил никто такого… Я не слышал.

– Ну что? – Сергей повернулся к Юре.

– Ничего.

– Ладно, пошли отсюда. Бесполезно с ними говорить…

Сергей и Юра вышли из-за гаражей. Вокруг «Урала» сгрудились пацаны по восемь – десять лет. Один пытался открутить зеркало. Увидев Сергея и Юру, пацаны разбежались.

* * *

«Урал» ехал по неасфальтированной улице в частном секторе. Впереди из калитки вышла старуха с растрепанными седыми патлами, в грязном фланелевом халате, выплеснула помои из таза на середину улицы.

– Старая манда, – прокомментировал Сергей.

– Какой номер дома, не помнишь? – спросил Юра.

– Девятнадцатый.

Юра остановил мотоцикл. У соседнего дома на лавке сидел дед в кепке, армейских галифе и сапогах, с беломориной в зубах.

Юра и Сергей сняли шлемы. Дед покосился на длинноватые волосы Юры, пробурчал под нос:

– Сход усех папоу, етить твою господа бога мать…

Юра и Сергей зашли в калитку.

* * *

– Ой ты господи божа мой, ой голубка ты моя! – причитала мать убитой девушки, сидя на диване.

На столе стояла бутылка мутной самогонки, тарелка с нарезанным водянистым соленым огурцом и еще одна с кусками сала.

– Выпьете? – спросил отец. Он был в голубой облезлой майке с пятнами, из разреза торчали седые волосы.

Юра и Сергей, сидящие на стульях у двери, покачали головами.

– Расскажите, что вы знали про Свету, – сказал Сергей. – Про подруг, про парней – если с кем-то ходила…

– Вы знаете что? Я на лентоткацкой работаю. У меня работа такая тяжелая, что я даже в туалет отойти не могу, вы знаете что? Ой ты господи божа, ой ты голубка моя… – Она опять стала плакать.

Сергей повернулся к отцу.

– А вы знали ее подруг? С кем дружила, с кем училась вместе – в школе там, в одном классе?

Отец тупо глянул на Сергея стеклянными глазами, взял рюмку, налил самогонки.

– Ну, за упокой твою душу…

Он поднял рюмку, она выскользнула из пальцев, упала на стол. Водка разлилась по клеенке, прорезанной в нескольких местах.

– Блядь… – Отец снова потянулся к бутылке.

– С Танькой она дружила, – сказала мать. – С двадцать второго дома, через дорогу… С первого класса в одном классе…

– А на Ямницком был кто-то у нее? – спросил Сергей. – Она ж с Ямницкого шла…

– На Ямницком – Ленка Карпович… Но они не особо дружили, только класса с девятого или с десятого… Ой ты голубка моя, ой ласточка моя, ой ты божа, забрал у меня дочечку мою родную…

Мать продолжала плакать. Отец выпил рюмку, взял с тарелки кусок огурца, начал жевать. Рассол стекал по подбородку.

* * *

Таня из двадцать второго дома – веснушчатая, с длинной русой косой – была одета в синие спортивные штаны с белой полосой и красный свитер. Большую часть комнаты занимала печь, под побелкой видны были трещины и заплатки.

– …Мы уже сейчас особо не дружили. У нее ну вроде интересы свои, у меня – свои… Я в институт готовлюсь, хочу в наш пед, на филфак, а она… Ну, в общем, после восьмого она не училась особо. До восьмого была хорошистка, а потом – одни тройки, редко – четверка…

– А что тогда ей было интересно, если не учеба? – спросил Сергей. – Пацаны?

Таня пожала плечами.

– Ты понимаешь, что случилось? – Сергей взял Таню за руку, глянул ей в глаза. – Ты понимаешь, что ее убили? Изнасиловали и убили. И если ты сейчас нам сможешь что-то рассказать – с кем она встречалась, с какими пацанами, с кем ходила, с кем спала… Ты ж не малая, в десятом классе, все должна понимать… Мы тут не в игрушки играем. Если б не это, если б не убийство, нас все это бы не волновало, поняла? Нам до жопы, с кем кто ходит, кто кого… Ты, в общем, поняла. И тебе не десять лет, не надо притворяться, что не понимаешь…

По Таниной веснушчатой щеке стекла слеза. Она вытерла ее рукавом.

– Ну, я сказала, мы не были уже такие близкие подруги… Можно сказать, вообще не подруги, я ж говорю… Так, соседи, иногда ходили вместе в школу и из школы…

– Но она хоть что-нибудь тебе рассказывала? – спросил Юра. – Сколько вам идти до школы? Минут двадцать?

– Да, пятнадцать – двадцать…

– И вы что, всегда молчали? Или говорили только про учебу? Ты ж сказала, что учеба ей была до лампочки…

– Про учебу в основном… Ну, про одежду – что себе купили или сшили… Ну, рассказывала что-то иногда…

– Отвечай конкретно на вопрос, – перебил Сергей. – С кем она ходила, с какими пацанами?

– Точно она не говорила. Знаю, с Ямницкого был пацан. И с Рабочего – один или два. Но они старше, чем мы, года на три-четыре… Я не помню точно, как зовут…

– А наглядно знаешь?

– Может, одного… Я ее с ним видела… Давно еще, зимой.

– Ты попробуй вспомнить лучше, ладно? Может, надо нам с тобой поездить по району, чтобы ты его нам показала…

* * *

– Ну, дурила мандаватая… – Сергей покачал головой, надул губы. – Ничога не знаю, ничога не знаю…

– Не расстраивайся. Завтра, может, в школе что-нибудь узнаем…

– Завтра будет завтрашнее. А сегодня надо еще к судмедэксперту успеть…

Юра ударил ногой по педали стартера. Сергей сел сзади. Мотоцикл отъехал. Из-за заборов на него глазели пацаны, расхристанные тетки в халатах, дед в телогрейке и шапке-ушанке.

* * *

В кабинете судмедэксперта – без окон, два на два метра – уместились только стол, стул и застекленный шкаф. На столе валялись бумажки, стояли подставки с пробирками. Юра с Сергеем втиснулись между столом и шкафом. На полках тоже были бумажки, пробирки, книги с закладками и сувенир – крейсер «Аврора» на деревянной подставке.

Судмедэксперт – маленький, в съехавших на нос, забрызганных чем-то белым очках, с зачесанными на лысину волосами – монотонно читал по бумажке:

– …Смерть наступила в результате удушения, предположительно – при помощи косынки. На теле обнаружены следы побоев… – Он остановился, взял из пачки «Гродно» сигарету, хлопнул ладонью по бумагам, нащупывая зажигалку. – Курить будете?

– У нас свои, – ответил Юра.

Судмедэксперт кивнул, взял зажигалку, прикурил. Его пальцы слегка дрожали.

– …Гематомы в области головы и лица, – продолжал он читать. – Во влагалище обнаружена сперма…

* * *

В окне кухни светились окна соседних девятиэтажек. Юра и его отец – среднего роста, лысоватый, в синем спортивном костюме – сидели за столом. Мать – невысокая, с короткой стрижкой, в темно-красном атласном халате – стояла у плиты, накладывая на тарелки котлеты.

– …Грустно как-то все это, – сказал Юра. – И убого. Люди живут, как пятьдесят лет назад…

– Ничего удивительного. – Отец рисовал вилкой линии на столе. – Ситуация сложилась такая, что в одной стране – множество разных укладов жизни. Кто-то живет в девятнадцатом веке, кто-то – в пятидесятых годах, кто-то – в семидесятых…

– А в восьмидесятых живет только Запад. – Юра хмыкнул. – И нам до них еще долго…

– Да, увы… Как говорили в пятидесятые годы «Догоним и перегоним Америку», так и сейчас…

Мать поставила тарелки на стол.

– Хватит философствовать. Налетайте!

* * *

Мать налила заварку в три чашки, взяла с плиты белый чайник с красным цветком на боку, добавила в чашки кипятку.

– Нет, я не говорю, что руки опускаются, ничего подобного… – Юра взял чашку, сделал глоток. – Один ведь только день. Но если объективно посмотреть, большая вероятность, что раскрыть не сможем… И будет еще один «висяк»…

– Да, обидно было бы… – Отец глянул на Юру. – Первое серьезное дело – и сразу, как ты говоришь, «висяк»…

– А что напарник твой, вернее, командир? – Мать села к столу, сделала глоток из своей чашки, положила в блюдце вишневого варенья из банки. – Или как там у вас называется?

– Скажешь тоже – командир… Это ж не армия. Сергеич поставил его старшим по этому делу, я у него в подчинении… Понятно почему – я еще таких дел не расследовал… – Юра отпил чаю, взял ложку, зачерпнул варенья. Красная капля упала на белый пластик стола.

– Ну что ты делаешь? – спросила мать. – Поставила же блюдца… Нет, надо обязательно… Как ребенок, ей-богу…

– …Я с ним не работал, но говорят, что следователь он хороший. Помните, я рассказывал про дело Остаповича? Так это он его размотал… Ладно, все, спасибо…

Юра отодвинул табуретку, встал из-за стола, вышел из кухни, открыл дверь в свою комнату. Над диваном и письменным столом висели коллажи из газетных и журнальных фотографий: Федерико Феллини, «Машина времени», футболисты в майках с буквами «СССР», плакаты групп «Deep Purple» и «Led Zeppelin» из иностранных журналов. На стене напротив висели полки с пластинками и бобинами в коробках. Каждая бобина была аккуратно подписана фломастером: Pink Floyd (1977) «Animals», Deep Purple (1970) «Deep Purple In Rock». На тумбочке стояли магнитофон «Олимп-003» и «вертушка» «Арктур-006».

Юра подошел к полке, взял коробку с катушкой Pink Floyd (1979) «The Wall», вынул бобину, заправил ленту, включил. Еле слышно вступили клавиши, потом резко – ударные, зазвучала основная тема «In the Flesh».

Юра подошел к окну. Светились окна однотипных девятиэтажек. По далекому проспекту двигались машины с зажженными фарами. Юра взял с полки книгу в красной обложке с позолоченным листиком в правом нижнем углу – Мигель Анхель Астуриас.

1986

Подняться наверх