Читать книгу Солина купальня - Владимир Кремин - Страница 4

Долговязый Соля из ребят был выше всех ростом. Стало быть и шест ему подобрали самый длинный, чтобы на глубине до дна доставал. Его дружеское прозвище особо и выдумывать не приходилось: фамилия Массольд – значит будешь «Соля» и убеждать кого-либо в личной антипатии к такого рода обращению, было бесполезно. С ним согласились все дворовые друзья, а позже; хочешь не хочешь, пришлось свыкнуться и самому Соли.

В этот год весна, что река в половодье, была быстрой и влагою обильной. Заполненная талыми, снеговыми водами просторная луговина, к удовольствию ребят, разлилась неимоверно широко и представления о ее глубине совершенно путались в сравнении с прошлогодним разливом. Ранней весной, с первым теплом, друзья отправились в лес за сусликами и никто даже помыслить не мог, какими тревогами способен обернуться, неудержимый азарт, вовлекший друзей в опасное приключение, идея которого неожиданно пришла в юные изобретательные головы и, самими же, была спровоцирована.

Голый, безлистый березовый лес, раскинувшийся поодаль от села, соблазнял и манил неведомой далью, разметавшей просторы горизонта. Заливные луга, расстилавшиеся в непосредственной близости от него, и купавшиеся в теплом свете холмы, после долгой зимы, прогревались ярким солнцем в первую очередь. Сельским мальчишкам, нравились эти зеленые, бескрайние просторы, служившие прекрасным местом для игр и развлечений. Просохшие от недавно сошедшего снегового покрова поляны, свободные от леса и кустарника, в первую очередь порастали сочной, луговой травой, соблазняя едва проснувшихся сусликов и прочих грызунов, любивших погреть на теплом, весеннем солнышке худые бока, провалившиеся после затяжной, зимней спячки. В то далекое время практичный и дешевый мех пушных зверьков пользовался спросом, и предприимчивые Заготконторы охотно принимали его от населения. Кто-как, но иные находчивые сельчане могли на этом деле, частным образом, даже неплохо подрабатывать.

Однако ребят, в лесные, только-только пробуждавшиеся просторы, привлекал отнюдь не промысел, а радость ни с чем не сравнимого дружеского общения. И тут, неожиданная невидаль; открывшееся любопытным взорам, лесное озеро, возникшее из ниоткуда. Уж больно понравилась юным следопытам широта разлива водоема, неожиданно образовавшегося среди белоствольного леса. Талая вода, сходившая к нему бурливыми ручьями поглотила местами даже вершины рослого, пушившего почками ивняка и прибрежных, ждущих цветения акаций, ничуть не желавших быть затопленными. К лету, конечно же, уровень воды спадал, и озеро превращалось в грязную, подернутую тиной лужу, что никак не красило лес. В иной засушливый год широкая, заросшая осокой и изобиловавшая высокими кочками, луговина перевоплощалась в болото, где истошно вопили лягушки, пытаясь заглушить редкостное пение многочисленных пернатых птиц, слетавшихся отовсюду на водопой.

Увидев столь грандиозно разлитое «море», все ребята, без исключения, одновременно, представили себя моряками. Оставалось лишь соорудить сносное, способное держаться на воде, плавучее средство, вообразить его пиратским судном и спустить на воду. Ребром встал вопрос – из чего?..

Двое самых активных смельчаков, немедля, кинулись к брошенным с осени загонам для скота, которые на полную силу использовались лишь в летнее время, да и то не всегда. Хлипкие, подсобные строения, одиноко и сиротливо стояли в отдалении, зияя темными провалами оставленных на зиму подворотен, с незапертыми, трухлявыми дверьми нараспашку. Эти временные, сезонные постройки были сооружены из досок и жердей, местами прогнивших, но еще способных держаться на воде. Перезимовав после холодной и слякотной поры материал, хоть и отсырел, но был пригоден для сооружения плотов. На большее фантазии не хватило; потому как носить не представлявшие особой хозяйственной ценности остатки былых строений приходилось не издали. Понимая, что за бесхозно брошенное «добро», спроса не будет; все равно большая часть материала непригодна и в лучшем случае пойдет лишь на слом, ребят ничуть не тревожила опасная перспектива – быть наказанными за содеянное. Словом, все выдумывалось, вытворялось и быстро воплощалось в жизнь, одной лишь забавы ради…

Подтянули пару больших, но не тяжелых створ от слетевших с петель ворот, положили их поверх наста из жердей, бревен и досок так, что оба плота выглядели солидно и внушали твердую надежду на устойчивую плавучесть. Пришлось строить два пиратских судна, потому как ребят оказалось шестеро и никто не желал стать безучастным к акции или того хуже; быть оставленным на берегу в простом качестве наблюдателя. Надо выглядеть жалким трусом в глазах других, чтобы отказаться от такого увлекательного, многообещающего плавания. Таковых, увы, не оказалось, поэтому хорошо потрудившись, каждый определил себе место на плоту. Компания разделилась на два экипажа и вот уже готова была отправиться в необыкновенное, «морское» путешествие, стоило лишь бросить пиратский клич: «Ура! На абордаж!».

На каждом из плотов оказалось по три человека. Вовка со своим старшим братом и Солей, которому в руки и сунули тот самый, длинный шест, расположились на плоту, отчалившим первым. Выйдя в открытую воду он зарекомендовал себя неплохо, окончательно убеждая стоявших на нем ребят в своей непременной способности держаться на воде. Василий, самый старший из объединенных затеей друзей, оттолкнул наконец-то и свой плот от берега, горделиво возомнив себя капитаном отважного судна. Его плот оказался намного устойчивее и держался на воде даже лучше первого. В состав пиратской команды новоявленного капитана, взявшего в свои умелые руки бразды правления, входило два худых подростка, немного младше его по возрасту. Поэтому корабль и оказался плавучее, так как наверняка был легче, благодаря меньшему, общему весу всей команды. Василий, проворно работая недлинным веслом, быстро догнал передовой плот и его послушный «матрос» Сергей, сунув пальцы в рот, звучно просвистел. Дав тем самым понять, что их судно, следуя в кильватерном строю, первым проложит фарватер. Оглашая округу приветственным возгласом: «Даешь полный ход!..», команда вышла в открытые воды.

– Что-то мы тяжело идем? – заметил Вовка, обращаясь к повисшему на шесте Соли, который, что есть силы, «давил на газ». Однако длинный, осиновый шест уходил в топкий ил дна и тем самым при его высвобождении тормозил ход судна. Плот стал отставать и грузнуть в воде. Однажды, вытягивая длинный кол со дна, сторона плота вдруг стала медленно уходить под воду. Ребята с криком, в панике, бросились к другому его краю. Плот резко качнуло и накренило, а Соля в испуге выпустил шест. Только после этого плот выровнялся, но однако быстро пошел в сторону ближнего кустарника, грозя въехать в его густую, колючую крону. Друзья, оставшись без шеста, запаниковали, вызвав тем самым еще более хаотичное движение судна. Неосторожное действие капитана привело к печальным последствиям.

– Полундра! Идем на таран! – только и успел прокричать старший брат, когда Вовку всем корпусом бросило на куст.

Плот, упершись в водную преграду, остановился и зацепившись за густые ветви, затих. Снять его с такого рода «мели» оказалось невозможным. Вцепившись в крону куста ребята со страхом заметили, что их, с виду надежный корабль, успев пропитаться ледяной водой озера, стал медленно погружаться в воду. Никакого течения не было, однако, его словно затягивало под куст некой неведомой, адской силой. До берега было уже далеко и от чего-то все больше стала пугать неразведанная глубина мрачного водоема. Соля, чувствуя себя виновником нелепого происшествия завопил первым, взывая о помощи. Василий, капитан отдалившегося судна, получив сигнал SOS и быстро оценив сложившуюся ситуацию, принялся разворачивать свой плот и велел помощникам усиленно грести к терпящим бедствие. Мало-помалу, плоты пошли на сближение. Взору друзей идущих на спасение, предстала неутешительная картина. Резиновые сапоги ребят находящихся на тонущем плоту стали погружаться в холодную воду. Чувствуя себя совсем неуютно Вовка готов был от ужаса прыгнуть на вершину куста, но понимая, что она его не выдержит, стал кричать Василию, чтобы тот поскорее вытянул их из под погибельного куста, иначе они потонут.

– Сними хотя бы одного, тогда мы всплывем!.. – в тревоге предлагал он. Однако Василий, понимая, что четверых его перегруженный «Боливар» не вынесет, с решением не спешил.

– Ты бы Соля спрыгнул с плота, глядишь и пацаны не потонут, – не к месту стал шутить Тринчик, с улыбкой глядя на паникующую компанию. – Тебе, долговязому, в этих широтах по шейку будет, как-нибудь и до берега добежишь, зато друзей спасешь. А то удумали, на плот прыгать… Так и нам недолго на дно пойти… Василий, не слушай их, а то вместе потонем…

– Ну я тебе бока намну, когда выберемся! Пожалеешь, что сказал! – Соли было не до шуток: вода на пол сапога, вот-вот через край перельет… А случись: тогда и вправду, только плыть останется. Но как плыть в ледяной то воде до берега, который далеко, да еще в демисезонном пальто с длинными полами? Тут либо прямой путь на дно, либо от холода окочуришься. А горе спасатели все рассуждают. Лоб Соли от волнения испариной покрылся, он в напряжении ждал решения от рассудительного Василия.

– Нет!.. Мы лучше вас на буксир возьмем и выгребем на веслах. Главное плот от ветвей освободить. Ничего с вами не случится, корабль надежный! Потом и до берега дотянем! Вы только не шевелитесь и за кусты не цепляйтесь! – окончательно предложил Василий; кому как не капитану решение принимать.

«Как тут не шевелиться, когда тонешь!?» – ни Вовка, ни его старший брат, понять не могли такого, попахивающего обреченностью, слабо оптимистичного призыва. Соля, видимо от волнения, явно не находил себе места, то и дело поторапливая Василия. Тот, как ему казалось, излишне осторожничал, затягивая крайне сложную операцию по спасению терпящего бедствие экипажа.

– Ты, Васька, только к ним не прыгни, что мы без капитана делать будем! – не унимался Тринчик, по прежнему всерьез не воспринимая сложившегося положения дел. Он был уверен; все обойдется и скоро они вновь продолжат увлекательное плавание. Однако капитан, хорошо просчитывая свои осторожные действия, приказным тоном велел двум своим незадачливым «матросам» усиленно начать грести воду от тонущего плота, как только Соля ухватится за весло, иначе столкновения не миновать.

Тем временем, спасительный плот наконец-то подплыл и суда плавно пошли на сближение. Василий уверенно сунул длинное весло в руки едва державшемуся на плоту горе-капитану. Соля ухватился, потянул плаху на себя. И тут случилось страшное…

Накренившись, тонущий плот начал медленно погружаться еще глубже и Соли сапоги обильно зачерпнули ледяную воду. Она в миг обожгла ноги холодом и побудила испугавшегося капитана к действиям. Он стремглав, даже не прыгнул, а скаканул на плот к Василию, с силой оттолкнувшись обеими ногами от своего судна. Прыжок не удался; помешало демисезонное пальто и, путаясь в его длинных полах, долговязый Соля, цепляясь изо всех сил руками за спасительный плот с воплями рухнул в глубокое, дышащее холодом зимы, болото. Не ожидавшего столь быстрых и решительных действий от своего приятеля, Вовку вновь отбросило на куст за который он продолжал держаться ничуть не ослабевая своей хватки. Брата вместе с ним тут же подняло на плоту. Лишившись тяжелого и беспокойного капитана, они оказались спасены, ощутив под ногами всплывшую твердь корабельной палубы. Однако в трагизм положения Соли, хоть и не хотелось верить, но он продолжил разыгрываться на их глазах, убеждая всех присутствующих в опрометчивости столь необдуманного поступка.

Их взорам представилась страшная и гибельная картина попавшего в беду товарища. Помочь ему хоть чем-то не представлялось возможным и при всем желании для любого из участников морского похода, этот мужественный порыв был бы чреват не весть какой драмой. Подобного рода купание, грозило обернуться непоправимой бедой. Нахмурили брови «морские» глубины, вцепившись мертвой хваткой в трепетное тело мальчишки ничуть не помышлявшего о суровости нравов неприветливого водоема.

Оттолкнув от себя спасительный плот своими же ногами, в неудачном прыжке, Соля глубоко ушел под воду. Плот Василия от толчка отнесло в сторону и он вновь, с еще большей скоростью, поплыл к фарватеру, едва удерживая на себе стоявшую на четвереньках команду. Стих гомон птиц и шумный всплеск озерной воды, вобрав в себя, казалось бы, последнюю надежду на спасение, поверг в шок легкомысленных участников трагедии…

Поверхность воды вдруг вздыбила пузырем, вздулась фонтаном выброшенного на поверхность протеста… Поднимая за собой муть болотной грязи, Соля вырвался наконец из колких объятий ледяного озера, неистово взревев буйволом, будучи укушенным хищным львом за самое нежное место. Лес содрогнулся, услышав боль неодолимого отчаяния и беды в схватке с непокорной, леденящей душу стихией…

Тяжело и невыносимо, нестерпимо больно смотреть на мучения гибнущего в ледяной пучине товарища. Но как поступить, как повести себя, когда твой друг в беде? Когда он тонет и замерзает в ледяных тисках обрушившейся на него стихии. Ну конечно же броситься на помощь! Это даже не обсуждалось, однако сдерживали обстоятельства. Плот Василия отнесло далеко и он мог лишь издали наблюдать за происходящим, не смотря на то, что вся команда, изо всех сил гребла веслами и руками к месту трагедии. Вовка, готовый прыгнуть в омут за другом, прекрасно понимал, что тогда придется спасать не друга, а его самого. В итоге, ребята в испуге растерялись от неожиданности произошедшего. А у долговязого Соли просто-напросто не осталось выбора. Холод и ужас погнал его протестующее тело к далекому берегу; туда где не было ужасающе, едкой хватки ледяной воды и вязкой грязи топкого дна, туда где теплилась слабая надежда на спасение, куда гнал инстинкт выживания, никогда не теряющий время на размышления.

Сильно мешало двигаться намокшее и отяжелевшее, демисезонное пальто. Но не смотря ни на что, Соля видел путь к спасительному берегу. Он маячил где-то вдали, но разобрать где, оказалось сложнее всего, потому как в ногах кучились и путались невидимые, затонувшие кочки. Спотыкаясь поочередно о каждую из них он вновь и вновь погружался в леденящий ужас воды и поднимаясь, лишь на время, в отчаянии находил в себе силы, чтобы рваться к пустому берегу, на котором не было никого, кто мог бы прийти на помощь. Криком ужаса наполнилось пространство, еще больше сжимая болью сердца друзей, вынужденных беспомощно взирать на страдания товарища.

Оказавшись со стихией один на один, Соля полагался лишь на собственные силы. Думать о помощи и ждать ее не было ни времени, ни возможности. Его промерзшее, деревенеющее с каждой секундой тело, липкой хваткой держало мерзкое болото и казалось нет больше сил для спасения. Но юноша изо всех сил боролся, с навалившейся на него напастью. Он натужно рвался к далекому берегу, а друзьям, оставшимся на плотах, казалось, что их попавший в беду товарищ, вовсе не спешит добраться до него, а движется медленной походкой. Они верили: он вот-вот выйдет и спасется… он должен, он сможет! Но очередная кочка, преграждая путь к спасению, вновь погружала и топила их товарища, почти с головой уходящего в ледяную пучину озера, не желавшего выпускать их друга из холодного плена, ввергая его в хаос отчаянной борьбы за жизнь.

Соля собирал последние силы и в очередной раз, крича от изнеможения, в конце концов вцепился скрюченными от холода руками в грязный берег лесного озера. Выполз и, скинув с себя столь ненавистное демисезонное пальто, дрожа телом, вздохнул с облегчением, радуясь берегу и едва ощутимому, но спасительному прикосновению теплого весеннего солнца, к которому изо всех сил рвались его страдающее, дрожащее тело и измученная, но непокоренная душа.

Шло время, а друзья все никак не могли прийти на помощь. Василий со слабосильными подростками старательно гребли к берегу, забыв про Вовку с братом, так и оставшимся стоять на запутавшемся в кустах плоту, не имея никакой возможности сняться с якоря и идти на выручку товарищу. В эти минуты о них забыли… Выбравшись на берег, глядя на трясущегося Солю, Василий принялся срочно разводить костер, спешно отправив подростков собирать сухие ветви. Тринчику было уже не до шуток и он первый снял с себя теплую одежду, чтобы хоть как-то согреть посиневшего, трясущегося телом товарища. Костер занялся быстро и видя как друг понемногу стал приходить в себя, Василий, в одиночку, отправился за оставшимися на плоту моряками. Предстояла нелегкая операция по спасению братьев, которая имела вполне реальный шанс обернуться еще одним купанием в ледяной воде. Поэтому Василий подошел к делу со всей ответственностью. Хорошо рассчитав план перехода на просторный и устойчивый плот попавших в западню друзей, он полностью возглавил операцию. Вовке предложено было, как и прежде, не выпускать из рук вершину кустарника, к которому, как показалось остальным, он прирос основательно. Старший брат, Анатолий, тем временем, умело и без лишней суеты, перешагнул на причаливший плот. Василий строго предупредил Анатолия делать плавные шаги, без прыжков, иначе им всем не избежать купания и тогда места у костра на всех желающих обогреться может не хватить. После успешного перехода старшего из братьев, плот Василия, на глазах у всех, значительно просел.

– Гляди, как погрузился! Это тебе не двух тощих шкетов на борту возить! Боюсь втроем мы потонем! – заволновался Вовка, не желая расставаться не только с плотом, но и с кустом, ставшим ему достаточно родным и привычным.

– Давай переходи, не глупи! Выдержит, а то и вправду не на чем тебя будет забрать. Останешься тут надолго.

– Нет! Василий, ты лучше нас как дед Мазай, по одному перевези! Втроем точно потонем, а у меня короткие сапоги и как Соля я бегать под водой не умею. Видел, как ему досталось? Мне такое представить страшно, а купаться тем более, рановато. Так что греби давай поскорей к берегу, я здесь обожду…

– Ну смотри, Вовка, ты свой выбор сделал! Была у тебя возможность спастись, но ты чувствую трусишь, далеко тебе еще до капитана. У меня учись! В общем сиди грифом на вершине и тихо жди попутного рейса, – уговаривать Василий более не стал; сомнение закралось, вдруг Вовка прав окажется? Тогда его капитанской карьере точно конец придет, а Тринчик с юмором всем будет рассказывать, как отважный капитан, не желая покидать судно, потонул вместе с ним, да еще и двух матросов с собой потянул, дабы не скучно было…

Анатолий, молча стоял на плоту, отчасти понимая, что в самом главном, наверное, его младший брат прав; не самое время пустить на дно единственный плот, да еще с экипажем. Друзья уплыли и Вовка, словно предчувствуя недоброе, ощутил себя одиноко: «До берега далеко, там костер полыхает, Солю греет и сушит после жуткого купания. А ведь могло быть куда хуже того, что есть…» – успокаивал он себя. Хотя и очень хотелось оказаться на спасительном берегу, но сейчас лучше было подождать, потеряв лишнее время. Его вон сколько – целое лето… И потом, не такой уж он невезучий, как Соля, ему ничего не грозит. Ну посидит на плоту, помечтает, а там и за ним приплывут, полагал Вовка, терпеливо ожидая очереди на спасение.

Тем временем, клонившееся к горизонту, остывающее светило, зашло за тучи и далекий, серый берег осветился яркими бликами играющего костра. Там, радуясь лучистому теплу огня, уютно устроились ждавшие возвращения плота, ребята.

На подходе к полыхающему кострищем берегу, Василий, увлекшись греблей, совсем не заметил едва торчащий из воды старый пень от срубленного по осени дерева. Он оказался настолько крепок, что при столкновении развалил едва державшийся на плаву геройский плот, которому до берега оставалось всего-то несколько метров. От неожиданного удара обоих ребят сильно качнуло и бросило вперед по ходу движения. Будучи не в состоянии удержаться на палубе от внезапно возникшей качки, оба приятеля, чувствуя что их отчасти ожидает участь Соли, оттолкнувшись от остатка прославленного судна, прыгнули в направлении берега, чтобы как можно скорее избавиться от сюрпризов, которые то и дело подбрасывало им смирное с виду озеро. Вода была уже не так глубока и провалившись по колено в ее стылый ад, друзья с воплями, шумно и быстро выскочили на берег. К их счастью он встретил очередных неудачников теплом и смехом уже отогревшегося Соли, окруженного участливой заботой друзей, которых обошла участь суровой «Солиной купальни»; так они окрестили его мужественное преодоление водных рубежей злосчастного, ледяного водоема.

Вновь прибывшие с шумом принялись стягивать друг с друга резиновые сапоги, чтобы теплом костра поскорее отогреть успевшие застыть, намокшие ноги. В стихийно возникшей суете и неразберихе, все увлеклись происходящим, смеялись над неудачей постигшей второго причалившего капитана, потерпевшего почти аналогичное бедствие, что и первого.

– Не капитаны вы, а мокрые курицы! – продолжил шутить Тринчик. – А кстати, где Вовка?.. Почему его нет с вами? Вы что забыли его с Тальника снять? – спросил, он вдруг. На некоторое время воцарилось молчание.

– А об этом ты его же и спроси. Не захотел плыть и все тут, побоялся потонуть, – отмежевался от серьезного вопроса Василий, сочувственно понимая, что в этом случае спрос только с него.

– Что значит, побоялся?.. И как же его теперь от туда доставать? – не унимался обеспокоенный случившимся приятель. – Кто за ним поплывет и самое главное; на чем?.. Смотри куда ваш плот унесло. – И действительно, остатки брошенного при прыжке в воду суденышка стремительно отдаляясь от берега, лишили оставленного посередине озера Вовку, последней надежды на возвращение.

Вскоре, увидев пущенное в свободное плавание, разломанное на две вполне самостоятельные части судно, с легкостью двигающееся мимо, брошенный всеми младший брат Анатолия принялся искать возможность высвободить свой плот самостоятельно и хоть как-то доплыть до берега. В противном случае ночь застанет его врасплох. Предположив, что случилось нелепое «кораблекрушение» и вероятно за ним в ближайшее время вовсе не приплывут, Вовка попытался докричаться до ребят. Но было далеко и звуки встревоженных голосов хоть и долетали до его ушей, однако были неразборчивы, и спешно терялись среди прочего хаоса происходящего. К тому же видимость далекого костра перекрывали кусты, мимо которых совсем недавно, утопая в ледяной воде, падая и поднимаясь вновь, бежал в спасительной надежде его друг. Он добежал, он спасся, и Вовка глубоко уважал его за мужество и стойкость: «Но почему за ним никто не приплыл? Почему Василий бросил плот, оставив его здесь одного? Как такое могло случиться? Как же он теперь выберется?..» – Тревожные мысли понемногу, стали проникать внутрь души, напоминая о себе въедливой прохладой близившегося вечера.

День подходил к концу. Ранней весной и смеркается рано, а там не только вода, но и воздух грозил наполниться ночным, жутким холодом. Понимая это, брошенный всеми «моряк» ставил перед собой всем известный, не простой вопрос; как быть? Что делать, если друзья не смогут прийти на помощь? В это не хотелось верить, но факт увиденного явно свидетельствовал об обратном. Однако, несмотря на волнения, он твердо знал; ребята рядом, они оказывают помощь пострадавшему товарищу и скоро обязательно вспомнят о нем, нужно набраться терпения и не паниковать. Но бездействие рождает лень и апатию, а это было никак не свойственно юной пытливой душе.

Безуспешная попытка снять плот с крепко державших ветвей, результата не дала. Видимо нижняя часть накрепко зацепилась за скрытый водой сук и он прочно сидел на острой вершине. Вовка принялся искать, хоть какую-то плаху, при помощи которой можно будет грести. Однако подходящую доску он так и не сумел отыскать; леса были сырыми, холодными и накрепко сколоченными. На удачу, одно из бревен, на которых лежал плотно сбитый остов ворот, оказалось свободно. Встав на колени, Вовка, не без усилий, но все же одолел его и шаг за шагом, покручивая стал вытягивать из под плота, погружая ствол рукой в болотную пучину. Однако в воде бревно казалось легким, а вот втащить его на плот не удалось: «Да и к чему?» – мелькнула мысль. Одержимый работой, он понял, что пригодиться оно могло лишь как плавучее средство. Придерживая бревно рядом с поверхностью плота, Вовка задумался: «А что если?..»

В это самое время, взволнованные произошедшим друзья пытались отыскать материал для еще одного плота, ведь надо же было как-то добраться до терпящего бедствие, друга. Но, как назло, все, что осталось было либо непригодным, либо невыносимо тяжелым, до невозможности трухлявым и бесполезным. Воротившись ни с чем, озабоченные ребята решили обследовать берег озера: вдруг да и вынесет уплывший плот, прибьет волной или, на удачу, обнаружится что-либо полезное. Тогда можно будет вновь воспользоваться всем, что станет пригодным.

Время шло, съедая остатки дня и надежды. Двое ребят отправились в лес, добыть сухостойные стволы, какие возможно было отыскать или повалить, используя их как материал для плота. Вскоре вновь собрались у костра. Все старания были тщетны. Жалели, что никто не прихватил с собой, на всякий случай, хотя бы топорик или лопатку. Василий, пользуясь правом старшего, решил отправить Сергея с Тринчиком в поселок за помощью. Надо же было до темноты успеть вызволить оставленного в беде друга. Однако не успели озадаченные гонцы отойти от костра, как с воды донесся крик о помощи.

– Я здесь! Помогите! Тону! – вцепившись обеими руками в бревно, Вовка медленно тралил промерзшими ногами липкое дно водоема стремящегося наказать последнего из незадачливых мальчишек, опрометчиво дерзнувших покорять ледяные просторы коварного озера.

Друзья оцепенели, глядя на отчаянного приятеля, отважившегося ради спасения, не ждать не весть какой помощи, а лезть в ледяную воду. И лишь Соля, один из всех, сидя в еще не просохших штанах перед костром, вскочил и, не в пример другим, вновь, не раздумывая бросился в ледяную воду, спасать друга. Ведь в эти трудные мгновения, лишь он один по настоящему знал и чувствовал; какая она из себя – «Солина купальня».