Читать книгу Записки врача - Владимир Кулик, Владимир Николаевич Кулик - Страница 5

Несколько лет назад среди наших пациентов оказался художник. Рисовал не модной акварелью, замечая: «На человеческую жизнь хватит, а нарисовать можно картину за день», что он и делал. Будучи ветераном Великой Отечественной Войны и не обладая хорошим зрением, рисовал, прикрывая хуже видящий глаз повязкой. Кто-то загрустил бы, что не всё разглядел, а он не унывал, как не придёшь в палату, сидит как Кутузов и рисует.

Соседи по палате всё жалуются, а ему некогда, работы много. Любил повторять: «У художников нет выходных», при этом улыбка не сходила с его лица. Рассказывал, как в молодые годы с друзьями часто бывал в творческих командировках. На вскоре нарисованных в отделении картинах можно было узнать – Псковский и Переславль-Залесский Кремль, монастыри, горбатый мостик в Михайловском, знакомые пейзажи.

Одна картина привлекла внимание более других. Большинство картин художник рисовал по памяти, на этой же карандашный набросок пейзажа за окном нашего здания. Госпиталь – четырьмя сторонами, по местной терминологии – лучами расходящееся по сторонам здание, каждый со своим цветом интерьера – зелёный, жёлтый, красный, серый.

С высоты 15 этажа, из окна отделения предстает восхитительный вид. С одной стороны, как на ладони большой город. Рядом здания медицинского колледжа и роддома. Из сочинения студентки на практике: «Стоишь у постели умирающего больного, а из окна виден роддом и в то время, когда один человек умирает, другой рождается на свет…»

С другой стороны здания, сколько хватает глаз, расстилается зелёный ковер с островами зданий. Прилежащий к кольцевой дороге остров самый крупный и, если бы не дорога, границы с мегаполисом было бы не различить. По левую сторону за МКАДом ранее дачный поселок Лосиноостровск, ныне столичный Лосиноостровский район, по правую – Мытищи, несколько сёл и поселков, слившихся в ближайший столичный пригород.

В середине XIX века краевед Н. Н. Вельяминов написал: «На пятнадцатой версте от Крестьянской заставы на Троицком (ныне Ярославском) шоссе стоит многим знакомое село Большие Мытищи. Почти все богомольцы, едущие и идущие в Сергиевскую Лавру, останавливаются там, чтобы напиться чрезвычайно вкусного чаю или необыкновенно чистой и свежей воды. Известно, что Мытищи снабжают водой все московские фонтаны посредством знаменитого водопровода. Для охотника Мытищи привлекательны своими болотами. Село пересекается рекой Яузой, которая верстах в четырёх и берёт свое начало. Оба берега реки представляют собой широкие, довольно топкие болота, местами чистые, местами, поросшие кустами и кочками».

Много лет назад через Мытищи, проходил торговый путь по Яузе в Клязьму. Историк С. Б. Веселовский писал: «По реке Яузе поднимались на лодках вверх до того места, где она поворачивает почти под прямым углом на юг и уходит в большое торфяное болото. Здесь в настоящее время находятся Мытищи… От Мытищ шел волок, километров в семь, в Клязьму. Перетащенные по суше лодки спускались в Клязьму около существующего ныне селения Богородища». С возвышением Московского водного пути, в XIV-м веке Яузский путь был заброшен.

Примыкающий к кольцевой дороге микрорайон Мытищ Тайнинский, в прошлом одноименное село. Когда-то от Москвы до села было 13 верст. Село Тайнинское, известное ещё с начала XV века, одно из древнейших в Подмосковье. Сначала оно принадлежало великим московским князьям, затем царям. В селе располагался один из путевых дворцов, где останавливались коронованные особы по дороге в Троице-Сергиеву лавру. В Тайнинском любил бывать Иван Грозный, здесь в загородной резиденции, он принимал иностранных послов.

В период польско-литовской интервенции дворец был разрушен, затем его вновь построили при Алексее Михайловиче. По указанию императрицы Елизаветы Петровны в 1749 г. в селе Тайнинское возвели новый дворцовый ансамбль. Останавливалась здесь и другая императрица – Екатерина II. Несмотря на короткие периоды строительства дворца, столичный Петербург в основном занимался собой и постепенно, подмосковные дворцы разрушались. От прежних времён в Тайнинском сохранился только великолепный пятиглавый Благовещенский храм, построенный в 1675—1677 гг.

Из окон отделения можно посмотреть современный пейзаж. Ещё на территории большого города дачный поселок, рядом Джамгаровские пруды, где летом купаются, и крики отдыхающих вперемешку с собачьим лаем слышны далеко, особенно в выходной на дежурстве. Парк с редкими для города вековыми соснами, берега едва угадываемой, некогда судоходной Яузы, кольцевая дорога с непрекращающимся даже ночью потоком машин. Закольцевые павильоны Мытищинской ярмарки, гипермаркет «Ашан», поблизости самое крупное в округе строение Северо-Восточной ТЭЦ.

Несмотря на значительность ТЭЦ, центральным в пейзаже является малозаметная Благовещенская церковь в Тайнинском. Присмотревшись, можно разглядеть, что к территории храма примыкает постамент памятника Николаю II. В начале бурных 1990-х памятнику не нашлось места в пределах города, однако и после установки за его пределами, монумент тоже мешал и был взорван неутомимыми бомбистами. После раздавшегося рано утром хлопка, находившиеся в здании госпиталя и пришедшие со свежими новостями на работу, смогли разглядеть лишь монументальный его постамент.

Художник раздавал картины по мере написания. На медицинских постах, в медсестринских, ординаторских расположились его наполненные светом произведения. Часть он оставлял для «вернисажа перед выпиской». Накануне подходит ко мне, как к лечащему врачу и говорит

– Выбирайте, какие больше понравятся!

Я, повторяя.

– Плохо быть жадным. – Не могу никак выбрать. Оставил-таки несколько картин заведующей, не интересовавшейся живописью, остальные себе.

После чего, оба довольные мы разошлись. На следующий день наш подопечный снова заходит в ординаторскую и, что-то держа в руках, несёт к окну. Спрашиваю с нарочитой серьёзностью

– Это, что ещё такое?

Подойдя к окну, художник ставит на подоконник ещё одну картину

– Это последний шедевр!

На законченной картине предстал знакомый вид из окна отделения, только в необычном виде. Пейзаж залит фосфоресцирующим лунным светом, что вызывает ассоциации с картиной Куинджи в Русском музее «Ночь на Днепре». Ночной пейзаж Куинджи был освещен настолько, что первые посетители выставки считали, что за картиной подсветка. Наш художник, возможно понимая, что в пейзаже много подробностей, которые не может различить, из-за плохого зрения, спрятал их в ночном свете, но сохранил главные детали. Картина узнаваема каждому, кто побывал у нас и видел это вид из окна.

Через некоторое время оказался у нас другой художник, в противоположность любивший пожаловаться. На его лице улыбки замечено не было. Зайдя в ординаторскую перед выпиской, отметил, что ему лучше не стало, как он собственно и предполагал. Оставил одну картину – то же вид за окном, днем. И свет дневной, и деталей в картине больше, но душу, почему-то не трогает.

Ветераны в большинстве поступают в госпиталь повторно один – два раза в год «подремонтироваться», идти им ведь больше некуда. Наш акварельный художник лечился всего два раза, одаривая каждый нас своими картинами, оставшиеся радостным напоминанием в отделении. Ждали мы его ещё, но он больше не поступал…

Спустя несколько лет, консультируя, стал замечать, что картины появляются и в других отделениях. На некоторые тоже можно засмотреться. Обычно это наша природа, напоминающая о красоте жизни.

Как-то в телепередаче преуспевающая дизайнер рассказывала об интерьере своего особняка

– Люблю на стенах грустные пейзажи. Обычно это осень, мокрые вороны. Ну что я могу поделать, такая она русская душа.

Разные получились увиденные картины, как и широкая, загадочная, русская душа. Но если присмотреться есть объединяющее их начало – это «вид из окна». Как в стихотворении Агнии Барто – А из нашего окна…

1997 г.