Читать книгу Была бы жизнь - Владимир Куницын - Страница 12

Летом тысяча восемьсот третьего года семнадцатилетний Николай Данилов был зачислен в старшие классы Пажеского корпуса, только год назад реорганизованного в учебное заведение для подготовки офицеров для гвардейских частей.

Санкт-Петербург поразил Николая с первого взгляда. Великолепие дворцов, широченная по сравнению с Днепром Нева, удивительной красоты мосты через Фонтанку и Мойку, огромное количество роскошных экипажей. Но прошло полгода, город стал привычным, и все чаще вспоминались Дорогобуж, город-сказка Смоленск, родное имение. И, как ни странно, Анюта Истомина, юная графиня, такая смешная в своих попытках казаться взрослой опытной женщиной.

Учеба шла великолепно, домашней подготовки оказалось достаточной, чтобы Данилов легко стал одним из лучших учеников, гордостью преподавателей.

Летний отпуск пажа Данилова в родовом имении подходил к концу. Через три дня Николай снова отправлялся в Санкт-Петербург. Скорое расставание уже щемило грудь легкой тоской, однако паж знал, что год хоть и очень длительный срок, но он пройдет. Непременно. И тогда все сбудется. Он станет корнетом в Смоленском драгунском полку, он женится на Анне, они будут жить в Смоленске, а в свободное время приезжать в имение к родителям. И пусть она пока не знает о его планах, но не случайно же девушка приезжает сюда. Граф, старый друг отца по воинской службе, частенько и раньше бывал в имении, нередко оставался ночевать. Но последний месяц, сразу после возвращения Николая, он стал бывать у Даниловых два, а то и три раза в неделю. И всегда с Анной, у которой для сопровождения отца непременно находился повод.

За год Анюта изменилась – подросла, постройнела, еще более похорошела и собиралась в будущем превратиться в первую красавицу. Любого общества, в котором ей придется вращаться. Но Николай не мог думать о том, кем станет через несколько лет эта девушка. Да и не хотел. Он видел стройную фигурку, каштановые с легкой рыжинкой длинные волосы, темные глаза с поволокой, изящные тонкие руки, длинную шею, точеные плечи, милые ямочки на щеках. Он слушал мягкий с легкой «французской» картавинкой голос и влюблялся. Сам того не понимая, влюблялся безумно, постепенно теряя голову.

Анна, как и любая женщина, даже будучи очень юной, хорошо чувствовала, как постепенно приобретает власть над Николаем, и сладостное чувство доставляло необычайное удовольствие. И заставляло постоянно искать новой встречи.

В дальней беседке на берегу Днепра они сидели вечером, и Николай раздумывал, объясниться ему сейчас или лучше это сделать в день отъезда? Неожиданно подумалось, что Анна ведь может и не приехать! Что тогда? А вдруг они видятся в последний раз? Эта мысль так потрясла его, что он решился.

– Анна… – проговорил юноша и запнулся. Поднял глаза на девушку, словно ища поддержки, но сразу отвел их. – Анна, через три дня мне нужно будет уехать.

– Я знаю…

– Я буду скучать, – решительно перебил Николай.

– Конечно. Если бы и мне предстояло уезжать так надолго из дома, от родителей…

Красавица смотрела на юношу, сдерживая улыбку в уголках губ.

– Я буду скучать без вас!

– Ах, Николя! – воскликнула девушка, жеманно прижимая веер к груди. – Вы забудете про меня раньше, чем доедете до столицы. Впереди у вас Санкт-Петербург, а это не место для скуки. Столичные красавицы быстро развеют вашу тоску, и в голове не останется места для провинциалки.

– Я не забуду вас никогда, – паж порывист.

– Все гусары так говорят!

– Я драгун!

– Ах, Николя, какая разница, все военные одинаковы.

Николай обиженно замолчал. Вечная проблема – любовь против кокетства.

Через два дня, вечером накануне отъезда, все в той же беседке он впервые поцеловал Анну, после долгих уговоров, наконец, уступившую, и решил, что это и есть обещание дождаться его возвращения.

Отец приехал в один из ясных дней, которые так редки в Петербурге. Весна уже набрала силу, отзвенели ручейки, молодые листочки, пусть еще маленькие, раскрасили деревья свежей зеленью. Даниловы сидели у Невы на лавочке напротив Петропавловской крепости, греясь на теплом солнышке. Отец небрежно вертел трость в руках – после ранения она присутствовала постоянно, нога не давала возможности обходиться без нее. Но, несмотря на расслабленные позы, разговор шел серьезный.

– Николай, твое решение, мягко говоря, вызывает серьезное недоумение. Объясни!

Данилов-старший отправился в столицу, узнав о подаче прошения сыном внести его в списки Московского драгунского полка по окончании обучения.

– Чего тут непонятного, отец? Уж ты, боевой офицер, должен понять меня первым. Московский полк через два месяца отправляется в Австрию в составе корпуса Кутузова. Хочу послужить царю и отечеству.

– Стремление похвальное для молодого корнета, но есть еще и традиции. Служить в полку, где служил отец, есть традиция угодная и отечеству, и царю. На тебя рассчитывают, в полку нужны молодые офицеры.

– Найдутся и другие! Смоленский драгунский – полк отличный, служить в нем за честь сочтут многие.

– Так в чем же дело, сын?

– Благодаря твоим заслугам меня взяли учиться в Пажеский корпус. Теперь ты хочешь, чтобы я служил в полку под командованием твоего друга, в полку, местом постоянной дислокации которого является город, где ты вхож к генерал-губернатору. Я могу что-нибудь сделать сам?

– Сдается мне, что больше всего тебя волнует город.

Николай молчал, упрямо глядя перед собой.

– У тебя появился повод не любить Смоленск?

– Его нельзя не любить.

Отец вздохнул.

– Ладно, хватит ходить вокруг, да около. Да, Анна вышла замуж! Да, она теперь живет в Смоленске! И что из этого?

– А ты не понимаешь? Не хочу ее видеть! Не хочу случайно встретиться!

Отец тоже замолчал, главные слова сказаны. Что можно добавить? Но стоило ли ехать за восемьсот верст, чтобы услышать ответ, о котором можно догадаться сидя в имении. И после длительной паузы все же произнес:

– Но есть же еще Кавалергардский, Конный полки. Может в кирасиры пойдешь? С твоими результатами в учебе возьмут везде.

– В Кавалергардский? – Николай засмеялся. – Папа, со времен Екатерины туда берут только высокорослых, светловолосых, с голубыми глазами. Не соответствую ни одному из требований.

Голос сына снова стал серьезным.

– Нет, в драгуны, и только в драгуны!

За Невой, словно подводя итог дискуссии, глухо бухнула пушка, отмеряя полдень.