Читать книгу 18:00 - Владимир Курин - Страница 1

В восемнадцать часов, ни минутой раньше, ни минутой позже вновь зазвучала сирена. Это означало, что у населения было не больше пяти минут, чтобы скрыться с улиц. Неважно где, важно найти убежище до шести часов утра. За долгие годы действующих законов, люди научились ближе к шести часам вечера находиться дома, крайне редко, и с каждым днем, месяцем, годом все реже в момент звучания сирены кто-то оставался на улице. И в эти редкие случаи, когда кто-то не успевал найти укрытие, охотники (так назывались представители правосудия), следившие за порядком и соблюдением населением комендантского часа, схватывали нарушителей закона. В течение нескольких дней власти обдумывали наказание и выносили приговор, чаще смертная казнь на центральной площади города и иногда, нарушивших закон оставляли в живых, но никто их больше не видел. Среди населения ходили слухи, будто они попадают в рабство и работают во благо властей до самой смерти. По закону комендантский час не могли проводить чаще трех раз в неделю и более двух дней подряд. Так жители города примерно знали, когда можно не спешить домой. Город, насчитывавший в себе несколько сотен тысяч человек, за считанные годы сократился в население до пяти тысяч. Город-колония шел к вымиранию, медленно, лишь растягивая неизбежность.

Миша, двенадцатилетний, голубоглазый мальчишка, спотыкаясь и путаясь в штанах, явно больших для него, бежал по безлюдной улице. Изо всех сил он спешил домой. Сердце колотилось в груди невероятным ритмом, казалось, оно вот-вот может начать стучаться о сами ребра, но в какие-то мгновения оно словно замирало, когда Миша представлял, что вдруг сирена замолчит, не позволив ему попасть домой. Он понимал, что времени совсем мало и скорее всего он не успеет добежать. В юной голове путались нелепые идеи, где можно спрятаться: «мусорный бак, нет, там точно найдут, магазин, нет-нет, тоже нельзя, опасно, да и если он заперт». Нервничая и спеша, он на мгновение даже забыл в какую сторону надо бежать. Совсем немного и все, на улице станет настолько тихо, что, покажется можно услышать даже, как маленькая муха потирает свои лапки. На улице не будет ни звука, кроме всхлипов и шуршания великоватых штанишек, спешащего спастись мальчика. Еще достаточно светло, но вокруг ни души, окна в домах напрочь заколочены фанерой, либо досками. Окна некоторых домов, особенно одноэтажных, плотно закрыты железными ставнями. Подъезды многоэтажных домов были крепко накрепко заперты железными дверями, которые весили под сто килограмм. Когда жители открывали или закрывали их, скрежет ржавых петлей был слышен всей улице. Сами дома были в таком состоянии, что казалось, еще немного, и они разрушатся. Стены были исписаны трещинами и отверстиями, чем-то напоминающие следы от выстрелов. Стекол в окнах почти не было, как и не было осколков вокруг домов. Так было не только на улице, по которой бежал запыхавшийся мальчик, так было во всем городе. А может и в других городах, никто не знал, но даже если кто-то что-то знал, то тщательно это скрывал. Вокруг города новые власти возвели высокую стену, высотой в несколько десятков метров. За территорию, ограниченную этой стеной никому не позволялось выходить. Да и есть ли этот выход вообще, никто не знал. Иначе кто-нибудь да попытался бы выбраться. Даже самый старый житель города родился в этих стенах. Никто не мог сказать, когда их построили. В этих стенах были входы, именно оттуда выходили те, кто искал нарушителей. Те, кто считался служителями закона. Миша на бегу смотрел то в одну, то в другую сторону, пытаясь найти открытую дверь или окно. Времени совсем не было. Сейчас стихнет сирена и двери в стенах откроются, и те, кто ищет нарушителей увидят каждую улицу, каждый переулок, каждого, кто остался на улице. Миша повернул за домом, который считался самым высоким в городе, в нем насчитывалось десять этажей. Люди, которые бывали на крыше этого дома, говорили, что даже оттуда не видно, что находится там, за стенами. Дом мальчика находился за следующим перекрестком, по его давним подсчетам, от самого высокого дома, до его дома было двести девятнадцать шагов. «Еще минутка, всего минутка» пронеслось в голове Миши. По, слегка испачканной, щеке, покатилась слеза, за ней еще одна. Я успею, я успею, еще совсем немного. Где-то в небе он увидел яркие огоньки, напоминавшие звезды, но это были не они. Слишком рано для звезд, подумал мальчик, да и огни совсем низко и перемещаются, словно медленно летая над городом и наблюдая за ним. Ему осталось сто сорок три шага, когда замолчала сирена.

Мария доготавливала ужин, иногда поглядывая на часы, во-первых, к шести часам вечера должен был вернуться ее сын, еще в обед, убежавший к Максиму, а во-вторых, чтобы не испортить пирог, который веял из духовки аппетитным запахом по всей квартире. Мария уже много лет дружила с мамой Максима Натальей, ну и дети естественным образом сдружились. Они часто ходили друг к другу в гости, особенно когда три сирены прозвучат до выходных, это означало, что до начала следующей недели комендантского часа не будет. Выбирались ли дни для комендантского часа случайно, или в их порядке был какой-то умысел, никто не знал, кроме тех, кто их назначал. Из всего населения города, а оно уменьшалось гораздо быстрей, чем прибавлялось, а если быть точнее, оно не прибавлялось совсем, никто не видел охотников, никто к этому и не стремился. Встреча с охотником была неизбежна только нарушителям. Не зря по всему городу, в магазинах, в библиотеке, на зданиях и домах, висели плакаты с текстом: если ты увидел охотника, значит, тебя больше никто не увидит. Жители держали эти слова в голове, как правило. Единственное правило, которое никто никогда не хотел бы нарушить. Многие боялись заводить детей из-за комендантского часа, боялись, что плачь маленького ребенка нарушит правила. Хотя об этом в законах не было ни слова. Охотники никогда не врывались в дома, им было запрещено это делать. Главной задачей для них было искать тех, кто остался на улице и пытался спрятаться в темных углах. Те, кто все же был пойман, был арестован и больше никто и никогда не видел их в городе. Единственное место, где можно было увидеть тех, кого забрали, была площадь, на которой проходила казнь. Одно было известно, тот, кто после отключения сирены оказался на улице, неизбежно встретится с охотником. Эта мысль начала мучать Марию, когда без десяти минут шесть, в день, когда возможен рев сирены, дома не было ее единственного сына. Оставшиеся десять минут она не находила себе места. Забыв об ужине, о пироге, обо всем на свете, она молилась, чтобы в следующий миг открылась дверь, и на пороге стоял ее мальчик. Но это не происходило. Мария завороженно смотрела на часы, как секундная стрелка проходит круг за кругом, щелчок за щелчком. Она уже собиралась выскочить на улицу и бежать к Наталье, но остановила себя мыслью, что может сын, дождется шести часов там, в гостях, и если не будет сирены, то придет домой. Но как только ей забиралась в голову мысль, что ее мальчик сейчас где-то идет по улице, как в тот же миг в груди все сжималось, слезы невозможно было сдержать. Она закрыла глаза и вновь начала молиться. Громкий звук сирены заставил ее содрогнуться. Неизвестность о том, где находиться в этот момент ее ребенок, сводил ее с ума. Ее уютный, небольшой дом, который она очень любила, дом в котором она чувствовала себя в безопасности превратился для нее в пыточную. Не выдержав напора эмоций, Мария выбежала из квартиры. Она ни когда не видела столь пустынной улицы, все жители каждый день, пока не прозвучит трех сирен за неделю, к шести часам расходились по домам. И если в восемнадцать ноль одну сирены не было слышно, то через пару минут по улицам города вновь текла жизнь. Словно нет никаких ограничений. Но не в тот день, когда заплаканная девушка, выбежавшая на улицу во время сирены, рискующая попасть к охотникам. Она оглядывалась по сторонам, но никого не видела. Она стояла на месте, не зная, что делать, бежать на поиски сына или вернуться в дом. Бежать по улице, означало неизбежно пропасть, не узнав о судьбе сына и возможно оставить его сиротой, а вернуться в дом и провести всю ночь в мучительных догадках, не имея даже шанса узнать, где ее мальчик, ей было мучительно больно. Поколебавшись, она все же зашла в подъезд. Когда она зашла домой, нерешительно закрыв за собой дверь и заперев замки, ее сыну оставалось добежать до дома двести девятнадцать шагов. Заплаканными глазами она смотрела на часы, надеясь, что ее сын остался у Натальи и Максима.

Миша успел сделать всего несколько шагов, как внезапно перед ним на расстоянии в пару метров возник человек. Мальчик замер, недоумевая, откуда взялся этот мужчина. Это был охотник, высокий, коротко остриженный с грубыми чертами лица и холодным взглядом. Через мгновение мужчина схватил мальчика, закинул его на плечо и двинулся в обратную сторону. Миша изо всех сил пытался вырваться из крепкой хватки охотника, он бил его по спине, как только мог, но все было безуспешно. Крик мальчика, взывающий о помощи, разрушал тишину, но не приносил никакого положительного результата. Спустя мгновение они вошли в двери, которые открывались в стенах, окружающих город. Миша даже не заметил, как невероятно быстро они преодолели расстояние в несколько сотен метров. В тот момент он думал о том, как вырваться из рук мужчины и оказаться в руках мамы.

Мария беспокойно и нетерпеливо поглядывала на часы, которые висели на стене над обеденным столом, рядом с ними красовалась фотография, на которой Мария и Миша казались счастливыми. Они были счастливы, даже несмотря на то, что они оба тосковали за отцом и мужем. Он однажды нарушил правила, его схватили и не на следующий день, не через несколько дней он не был казнен. Мария была уверена в том, что ее муж попал в рабство, он был молод и полон сил, такие им скорее нужны были живыми. С этими мыслями она верила, что однажды они все-таки увидятся, если не здесь, то в другом мире. И вновь это чувство переполняло ее. Чувство неизвестности, но в большей степени потери.

В начале седьмого утра, как только комендантский час окончился, Мария тут же побежала к подруге. Она бежала так, как бегут атлеты на соревнованиях. Увидев ее бегущей тем утром, можно было не заметить, что это хрупкая женщина. Она с невероятной быстротой преодолевала метр за метром, квартал за кварталом. Она бежала и даже не могла догадаться, что несколько часов назад, с таким же упорством, и почти той же надеждой, по тому же маршруту бежал ее сын. Только гораздо медленнее. Она бежала, надеясь, что ее сын остался в гостях на ночь, и сейчас она его увидит, но где-то в душе из глубины поднималась на поверхность мысль, что Миша накануне вечером все же ушел домой, и не вернулся.