Читать книгу Cова Минервы вылетает в сумерки. Избранные философские тексты ХХI века - Владимир Кутырев, Владимир Кутырёв - Страница 2

В философской молодости у меня сложилось убеждение, что авторов старше 70 лет читать не нужно. Какие бы они не были известные, авторитетными, все равно повторяются. А если намеренно хотят угнаться за новым, воспринимают его коньюнктурно, некритически. Со временем у человека утрачивается чувство времени. Это естественно, закон природы и потому неизбежно. В более мягкой форме я сохраняю это убеждение до сих пор. В любой активности, в том числе публикационной, кроме чувства времени, нужно чувство меры, уметь зати(у)хать, даже если думается, что сделано не все. Не все для автора, но следующему поколению его взгляды неинтересны.

Как все печально. Однако… «Сова Минервы вылетает в сумерки, когда полный битв и сражений день уже отгремел», – писал Гегель. И ему можно верить. Особенно когда знаний стало хаотически много, а мудрости в их применении катастрофически не хватает. Человечество впало в инновационно-технологическую истерию, несется без тормозов, превращаясь из субъекта деятельности в ее материал, человеческий фактор в технике и капитал в экономике. Движется по пути самотрицания. В этой ситуации потребность «остановиться, оглянуться» становится более необходимой, нежели обеспечение роста/бега неизвестно куда с широко закрытыми глазами. На передний план выступает задача предвидения последствий внедрения Нового. Ошибки принято выявлять в существующем, а важнее раньше, «в мыслях» – намерениях, целях и проектах. В эпоху, когда «возможно все», человечество нуждается в философии не ради теоретического воспроизведения явлений и рефлекса на/от них, а в рефлексии и проблематизации, что предполагает определенную о(т)страненность от злобы дня. Нуждается в сознании не как отражении реальности и ее «сопровождении», а в сравнении с «вечным», историей, оценке и критике. С возрастом это удается лучше.

Исходя из подобной идейно-оправдательной позиции, мы решили(сь) подготовить к монографическому изданию часть статей, публиковавшихся с начала XXI века в журналах разного уровня и несколько новых, пока не изданных. Они предваряются более ранними текстами, объединенными в первый раздел как «Полет совы в сумерках ХХ века», который включает в себя всего 3 работы. На первый взгляд по технической причине (книга была бы слишком велика), а по сути, по причине принципиальной, ибо на наших глазах люди перестают читать книги вообще, а толстые тем более. При(р)ученные к клиповому сознанию большое и целое они воспринимают с трудом или отвращением. Под влиянием интернет-медиа нормой мышления общества становится уровень двенадцатилетних подростков, от знакомства с которым прежние великие философы лишились бы чувств (сказали бы раньше), потеряли сознание (как говорили еще недавно), отключились, вырубились, или погасли, как говорят теперь. Со всем этим надо считаться. Однако для людей исключительных, сумевших, несмотря на информационно-технологическое давление, сохранить способность к «длинной мысли» не только в пространстве, но и во времени, приводятся ссылки на кластер близких по теме статей, что вместе образует потенциально полноценный смысловой блок.

Его значение в показе ближайшего идейного истока современных процессов в обществе и философии. Данные тексты выбраны исходя из актуальности проблем того времени и с точки зрения самостоятельности вклада, который мы пытались внести в их решение. Это проблемы защиты вещно-событийной картины мира от всеобщего увлечения системно-структурным подходом, которое разделял и автор, но захотел опомниться; от всеобщего увлечения ноосферой, на что он решился посмотреть более трезво, чтобы увидеть в ней великую «онаученную» утопию, показав, как она маскирует происходящие в реальности процессы становления поглощающей человека антиутопии технокосмосферы; а также от упоения творчеством, по поводу чего пришла пора, особенно по мере его превращения в машинное, уже посткреативное, в(при)зывать к осторожности. Развитие событий в направлении становления искусственного интеллекта, на наш взгляд, доказало необходимость подобного рода осмотрительности.

В основной раздел включены работы, которые посвящены «Полету совы в слепящей тьме XXI века», т. е. возникновению на Земле все более трудно совместимой с жизнью человека среды. Особенно среды «искусственной–2», микро и мегамиров, уже не вещной и предметной, а информационно-виртуально-интеллектуально-цифровой. Трансискусственной. «Транс» – потому что она несоразмерна с нашим жизненным миром, переступает через него и не только окружает человека, она начинает его пронизывать, грозя превратить в нечто постчеловеческое, Иное. Этот процесс обусловлен стихийной экспансией так называемых высоких (Hi-tech и Hi-hume) технологий. На повестке дня технологизация всего, вплоть до сугубо интимных форм жизнедеятельности, которые всегда считалась прерогативой человека и замены его естественного, «традиционного» интеллекта машинным, техническим. Для думающих людей этот процесс предстает как угроза дальнейшему существованию человечества, как начавшийся «конец света», которому, несмотря на его обусловленность реальностью, надо пытаться противостоять, сопротивляться.

Об апокалипсисе в последнее время говорят много. Действительно, наше существование может прерваться чем-то неожиданным, например, космо-астрономическим происшествием, вспышкой божьего гнева, прилетом злобных инопланетян и т. п., однако это внешний, случайный конец света. Для кого-то он представляет угрозу, пугает, но в норме, «по жизни» не угнетает. Возможно все, предвидеть все нельзя, тогда и бояться этого не имеет смысла. Однако каждые 2–3 года то «жрецы майя», то «британские ученые» (источники, которые стоят друг друга) назначают новые даты, чтобы бояться… И не зря. Потому что за катастрофическими ожиданиями Армагеддона кроется опасность другой, рукотворной формы апокалипсиса, признаки которой витают в воздухе, зреют в повседневности и риск которой значительно более опасен, чем внешняя случайность. Это возможность смерти человека как человечества не извне, а в силу собственного развития, его законов и тенденций, как самоапокалипсис. Именно она была бы (является) подлинной, а значит духовно трудно переносимой мировой катастрофой, абсолютным концом света.

Человечеству грозит катастрофа не только в виде развязанной им самим войны во всеоружии технологических достижений, которая все-таки будет «частным» событием, но и как процесса утраты человеческого в нем, его умаления вплоть до исчезновения, или, то же самое, «превращения в иное» при движении «вперед и дальше». Может быть, по каким-то параметрам к высшему, но для этого сущего, его тождественности себе – движение вниз, в про-пасть самоотрицания. Не в пустоту (ее нет), а в Инобытие. Как пустоту для нас. Вперед, быстрее, дальше и – к смерти. Конец света в результате процессов, ведущих к эрозии рода, сначала в виде киборгизации, а потом полного поглощения техникой – трагическая диалектика истории, которая гнетет его мыслящую часть, ввергая в депрессии, продуцируя «несчастное сознание», лишая бытие смысла. Кто-то надеется, сохранив себя, продолжать жить на том, «другом» Свете, что невозможно, ибо это contradiction in adjecto, парадокс всех парадоксов. Элемент и система неразрывно связаны. «Другой свет» потребует другого существа/ вещества/техщества.

Но именно к такому будущему ведет современное технологическое развитие, по-видимости незаметно, но исторически довольно быстро превращая индивидов в нечто бестелесное, бесчувственное, да, пожалуй, и без(с)мысленное, что на поверхности бытия (у о-быва-телей) проявляется в форме непрерывного назначения и переносов даты конца всего сущего. Прогресс к смерти, смерть в результате прогресса как потери своего качества, самости, родовой тождественности – угроза, в философской истории человеческого духа практически не обсуждавшаяся. Потому что не предполагалась, была очень отдаленной, сейчас она вы(про)ступает как фундаментальная. Пришло время Mortido (влечения к смерти), когда дальнейшие успехи в производстве и экономике вступают в противоречие с жизненным миром человека как целостного телесно-духовного существа. И требуют его демонтажа (деконструкции), не считаясь с тем, что человеку, если он хочет жить, надо заботиться о сохранении идентичности своей формы. Such as we are mad of, such we be! (Какими мы созданы, такими нам и быть!)[1]

По мере роста влияния NBICS технологий, онтологически реализующихся в качестве микро, космо, инфо, вирту, нано, цифро и прочих чужеродных «старой», естественной земной природе миров, макромир сокращается как шагреневая кожа. Экологический кризис приобретает абсолютный характер. Земной Umwelt больше не континент, это остров, непрерывно размываемый бушующим океаном инобытия. Прогресс переступает через человека, транс-форм(ир)уя его в «человеческий фактор», «агентов», «зомби» или просто в исходный материал для чего-то робототехнического. Отказ от бытия как «падение вверх» – Самоапокалипсис.[2] Который совсем не обязательно будет Армагеддоном, скорее всего, он будет вялотекущий, потому что люди не понимают, не хотят, боятся понимать, что происходит. «Прогресс, – пророчествовал М. Хайдеггер, – покоится на растущем забвении Бытия, в основе чего лежит все более находчивая и произвольно расчетливая эксплуатация «природы»; скоро дело дойдет и до живой природы, так что она попадет в клещи планирования и будет разрушаться… Прогресс, специально призванный к конкуренции, превращается теперь во все более острые клещи, которые зажимают человека в его пустоте».[3] Собственно говоря, процесс самоуничтожения уже идет на наших открытых, но не желающих видеть, ослепленных светом технических достижений глазах. Здесь и сейчас подавляется внешняя и внутренняя природа человека, торжествуют нормы социального поведения, отрицающие основы жизни, условия ее продолжения. Любая, казалось бы до очевидности самоубийственная новинка или перспектива, типа «интернета вещей», когда интеллектом наделяются объекты, а не субъекты, или проекты гибридизации живого тела с мертвой техникой, или вообще замены человека чем-нибудь другим, неважно чем, вызывает чувство радостного ожидания: скоро ли произойдет эта рокировка по рас-человечиванию человека и его превращения в одну из вещей. Современная цивилизация находится/бежит, несется к своему «Ничто» в позе страуса, зарывшего голову в песок. Быть в ней в здравом уме становится опасным. Вас обвинят в чем угодно, прослыть атехнистом сейчас тоже самое как атеистом в Средние века. Поэтому мы не будем знать, когда нас не будет. Эсхатологическая Трагедия.

* * *

Но когда все началось? По представлениям М. Хайдеггера, других традиционалистов и радикальных критиков прогресса, особенно Ф. Ницше, началом «забвения бытия» в сфере духа, превращением онтологии в гносеологию, а потом, если осовременивать, в эпистемологию и когнитологию стало возникновение метафизики. Самая глубокая датировка этого процесса – «от Парменида», несколько позже – от «сократического поворота». При таком подходе кризис бытия можно усмотреть в возникновении сознания человека. Датировать его, в сущности, с появления самого человека, нашей истории вообще.

При всем почтении к великим, думается, что подобная глубина объяснительно не плодотворна. Да, метафизика по определению имела «зародыш» небытия, несла его в себе, но тысячи лет он давал импульс развитию человека, его совершенствованию «вверх». Говоря в понятиях самого Хайдеггера, «от Sein к Da-sein». Это развитие можно считать процессом расширения «просвета бытия», движением от «просто бытия» к «бытию-сознанию», которое воплощалось в покорении природы, достижениях культуры, науки и техники, формировании предметной искусственной реальности. Высшей точкой данного процесса, по-видимому, можно считать конец 19-го, начало (до 30-х годов) ХХ века. Однако все это время человек, меняя, расширяя и совершенствуя(сь), жил в среде, которую он видит, слышит, осязает, т. е. воспринимает своими органами чувств, соответственно, осмысляя получаемые эмпирические данные. Жил в макрореальности. Ее философским выражением наряду с мифологией и религией была метафизика.

Подлинное падение начинается с вершины. Такой вершиной в историческом развитии человечества стало возникновение среды, несоразмерной его органам чувств, окружающих его феноменов, которые он не ощущает, среди которых жить не может. Но действует. Возникновение неклассической науки (реальности). Расщепив атом, человек включил в диапазон своего влияния так называемый микромир – реальность новых масштабов (атомную, субатомную), не совместимую с его телесностью. Другим полюсом несоразмерности деяний человека с самим собой как земным природным существом стал выход в космос, исследование планет – активность в масштабах мегамира. Совершенно фантастические перспективы открылись в результате информационной революции, связанные с изобретением сначала называемых мнимыми, а теперь все более «реальных» дополнительных виртуальных реальностей, а также переходом на нано уровень манипуляции материей. Объявлено и чему без(д)умно радуются, наступление Четвертой промышленной (цифровой) революции, когда «все» будет делаться без человека, а вещно-предметное, еще результат преобразования природы, т. е. функциональное искусственное превращается в бес-природное, субстанциональное искусственное. «Абсолютно внешнее».

Естественный = адекватный человеку предметный мир «расширился» до Сверх-естественного. Невещ(ествен)ного, не предметного. Сверхестественного не только для чувств, но и для собственно человеческоего, «естественного» разума. Превышающий возможности его осмысления, не говоря уже об управлении им. В результате этих великих роковых событий содержание деятельности людей радикально изменилось в своих масштабах, они окружают себя средой, не соответствующей их телесно-духовному бытию. В XXI веке она окончательно перестает совпадать с его бытием. Мир людей перестал быть их «жизненным миром». Домом. Наступает эпоха, которую и можно считать началом действительного «забвения», а фактически отрицания их бытия. Ее философским выражением стала деконструкция метафизики (осторожно камуфлирующее название ее реальной деструкции) = философский постмодернизм, потом трансмодернизм. Трансмодернизм – это выражение приоритета полностью искусственной «пост-субстратной», окружающей человека и несоразмерной его бытию среды. Или, опять говоря об этих процессах языком Хайдеггера, когда Sein через экспансионистскую активность Da-sein превращается в No-sein. (Das Nichts). Реальность остается, но она перестает быть миром человека и становится все более и более чуж(д)ой ему как целостному существу, «не нашей». Иное.

Таким образом, современный объяснительный смысл концепта «забвения бытия» целесообразно связывать с «началом конца» феноменологической реальности человека в результате возникновения ее субстанциально «нетрадиционных» постчеловеческих форм. Соответственно, в философии датировать его не началом, а концом метафизики. Процесс, который, разумеется, тоже длился во времени. Философия пред-моделировала (как всегда, соответственно своей природе в спекулятивной форме) возникновение пост(сверх, транс)человеческого мира много раньше. Но все-таки не за две с половиной тысячи, а около двухсот лет назад. В трудах Парменида взорвалась не атомная, как считается по известному мнению Хайдеггера, а только пороховая бомба. Как адекватнее видится с высоты сегодняшнего дня, этот атомный взрыв произошел намного раньше Хиросимы, в 1871 году в г. Риге, а подготовил и произвел его житель Кенигсберга Имануил Кант. Спекулятивно-философской атомной бомбой в сфере духа была его «Критика чистого разума», в которой точка отсчета при познании мира была перенесена с Земли на Небо. Более того, ее публикацию можно считать первым мысленным выходом человечества в космос, гипотетически запущенным им в пустое пространство и преодолевшим земное притяжение Искусственным спутником. Кант не случайно до сих пор считается современным философом, тогда как многие, жившие после него, очень крупные, великие (например Гегель, Маркс) мыслители – в прошлом. Потому что они все еще «бытийные», обитатели Земли и носители жизни, реалисты, антропоконсерваторы, а естественно-предметный мир пошел по пути прогрессивного самоотрицания (превосхождения себя) в пользу Разума. Сначала своего, живого, еще сплетенного с чувствами и образами духа, потом «позитивно-бездуховного», но еще словесного сознания, а теперь цифрового чисто(го) искусственного мышления-интеллекта: априорного ничто, трансцендентализма и дигитализма, конструктивно технически осуществляющегося в ранее никогда не существовавших в жизненной сфере человека артефактах.

Субстанцией метафизики было «бытие», будь-то физические, будь-то идеальные сущности, Материя или Бог. Действительность, реальность, которая порождает, и в которой открываются различные возможности. Ничто в метафизике – это принцип смены форм бытия. Распределенное по пространству Ничто – это Время, постоянно их уничтожающее и изменяющее. Благодаря ничто-времени, бытие развивается, пре-вращается, меняет свое состояние. Но не больше. Значение Канта в том, что он придал Ничто принципиально новый субстанциальный смысл, выдвинув его в качестве архе = первоначала. Сначала в познании как идею трансцендентализма. Как чистую, доопытную, следовательно, доприродную, вне и постчеловеческую Мысль. А потом (логически), поскольку онтология была объявлена «вещьюв-себе», эта мысль заняла место бытия. В качестве «бытия сознания» (хотя частично это уже было у Юма, Лейбница, а совсем «осознанно» произошло у Гуссерля). Так про-свет в бытии стал Светом (от, после бытия). Соответственно, в роли Абсолюта место Бытия через актуализацию Становления заняло Ничто = чистая Мысль = Свет, которые обладают максимумом возможностей. И это то, из чего теперь начинают (приходится) выводить, конструировать любое нечто. Все сущее и действительное предстают как реализация Возможного. То есть соз(и)даются из Мысли и Света. Первична не Действительность, в ходе развития которой открываются разные возможности, а Возможность, которая содержит в себе разные формы действительности. Первична не предметная реальность, потом информация о ней, а информация, которая миром вещей только кодируется.

Этот трансцендентальный переворот от онтизма к меонизму, от реализма к потенциализму-конструктивизму и следует, целесообразно считать «началом конца» метафизики, ее суицидом. Наступлением сумерек Бытия, началом его действительного «Забвения». Другими словами, умаления, истощения, подрыва, отрицания человеческого мира, его Lebenswelt и самого Homo genus, мутирующего в техноида, киборга, гомутера, «инидигена», проще говоря, в роботообразное, «недоробота», которое будет вытеснено AI-роботами – все быстрее совершенствующимися вплоть до растворения в Internet of every-things и покрывающие ставшую мертвой планетой Землю «техно-информационные поля», «мыслящий океан» (Ст. Лем) или что там после жизни возникнет в процессе дальнейшей техноэволюции. А пока современная цивилизация на своих передовых=цифровых рубежах в апогее эколого-антропологического кризиса, стремительно (по историческим меркам) транс-формируется в состояние самоапокалипсиса как эпоху Трансмодерна.

* * *

Такова базовая установка, исходя из которой, мы отбирали тексты для публикации в данной книге. Как надеемся, она едина не только исследовательски, но и структурно, что делает ее монографической. И хотя разбита на «блоки», она целостна по показу движения человеческой мысли от Бытия к Ничто.

В первом блоке «Страсти по (не)бытию» показывается, как в нашей философской литературе формировалось не просто «забвение», а прямое отрицание и даже не материи, а (невиданное дело!) самого Бытия. Стоит оглушительный крик о небытии. Все торопятся присягнуть становлению, отсутствию и смерти. Потом из оставшейся от него золы – конструктивизму, всему искусственному. Вместо онтологии возникла философия меонизма, нигитология. Вместо гносеологии – когнитология как философия computer science (дигитализм). Произошел роковой переворот в трактовке Абсолюта как первоначала=субстанции. Говоря в религиозном контексте, отказ от Бога и духа жизни в пользу Дьявола как духа самоу-ничто-жения и замены живого не живым. Бог как антропоморфная манифестация бытия и блага умер, а его Противник как манифестация зла и отрицания – остался. И захватывает власть на Земле – вот-вот абсолютную. Соответственно, философия как рефлекс, а не рефлексия событий в своей ученой слепоте начинает исходить из Ничто. Обсуждается, почему так случилось, к чему Он/о нас ведет, можно ли, нужно ли и как бы этому противостоять. Провозглашается жизненная необходимость онтологического приоритета бытия над небытием.[4]

В блоке «Когнитивная нигитология» показано, что предтечей когнитивизма и постмодернизма является философия трансцендентализма, общепризнанным родоначальником которой был Кант, а наиболее фундаментально развернул Гуссерль. Трансцендентальную феноменологию Гуссерля можно считать непосредственной предшественницей информационной революции, означающей окончательное отрицание метафизики, «апокалипсис смысла» и переход к формализации мысли, когнитивизму/ дигитализму, заменяющий в моделировании мира Логос Матезисом. Гус-серль – провозвестник эпохи трансмодерна, возникновения техноидов и «революции мутантов». Отсюда умаление духовно-творческого начала в жизнедеятельности людей, смерть субъекта, превращение личностей в агентов и зомби. Соответственно, развернулась всемирная борьба со смысловым образованием за его превращение в формальное программирование, которое бы в лучшем случае готовило персонал по обслуживанию стремительно саморазвивающихся компьютерных технологий, а в худшем – превращало людей в материал, в под-данные для их функционирования. В общенаучном плане подготовкой к этому стала «парадигматизация» структурализма и синергетики, а если обозначить ее культурно-исторически, по эпохам – модернизм, потом экспансия постмодернизма, перерастающего в трансмодернизм как (не)философию STS (исследование науки и техники) небытийного для нас мира.

Когнитизация мира ведет к его деантропологизации, к «Смерти языка (и) жизни», анализу которой как процессу посвящен третий блок монографии. ХХ век прошел под знаком лингвистической революции и великого влияния языка, изучение которого в гуманитарстике почти заменило исследование общества. В настоящее время можно говорить о его смерти, структурно-лингвистической, хотя бесшумной, но увы, катастрофе, как отказе от живого человеческого языка сначала в пользу текста, «письма», потом дигитальных «языков» программирования. Цифровая революция – это «время mortido», переход к коммуникации как «интерфейс компьютер-мозг» или «мозг-мозг», «компьютер-компьтер», то есть коммуникации без слов – как ком-мутации, путем передачи электронных импульсов и конструированию целиком искусственной, техноинтеллектуальной реальности. Так конструктивизм стал «реализмом», парадигмально объясняющим все, включая естественно-рожденные тела и вещи. Вплоть до «изобретения» и конструирования самого человека. А фактически постчеловека, чего-то роботообразного. Показано как в спекулятивно-эзотерической форме этот процесс описал Деррида, завершив его обоснованием Холокоста, Всесожжения, другими словами, Апокалипсиса человеческого мира. В сущности, Самоапокалипсиса. Как более мелкие будто бы философы суетно воспроизводят и по мере силы своих, плененных текущей ситуацией путано безжизненных умов, подобно мотылькиам летящим на гибельный свет, плодят все новые и новые формы суицидной идеологии. В книге рассматриваются варианты противостояния подобной трагической перспективе.

Блок «Тьма Света» представляет собой физическую транскрипцию философской оппозиции Бытия и Ничто. Переворот этих философских Абсолютов мысли коррелятивен перевороту Тьмы и Света. Как место бытия занимает ничто, так экспансия света ведет человеческий мир к сумеркам и становится тьмой. Коварная диалектическая трансформация, перезагрузка содержания слов, ведущая к концу нашего света=бытия, т. е. тьмы как вещности и победе тьмы (того) света как нашего ничто. На этой основе образуется отрицающий жизненный мир людей союз сциентизированной религии и мифологизированной науки. Самопокалипсис физического Универсума – это, в конечном счете, превращение материи в информацию и коммуникацию, а потом в свет. В «информационные поля» и «Интернет всего», как мечтают потерявшие чувство жизни без(д)умные апологеты прогресса. Наступает поглощающая вещное бытие слепящая тьма. Всеобщая прозрачность и наблюдаемость как свет без тени (темноты и тайны) – свет Люцифера. Свет(л)обесие. Эта все ускоряющаяся эрозия традиционно-эволюционного мира людей в виде его технологической глобализации, когда Дом нашего бытия превращается в крематорий, наиболее адекватно выражается по-русски – Светопреставление = Представление (из) Света. Кумир прогрессменов писатель В. Пелевин свою книгу: «Ампир В» завершает настолько неожиданной мыслью, что раньше относясь к нему скептически, я его страшно зауважал как консервативного философа: «Когда-то звезды в небе казались мне другими мирами, к которым полетят космические корабли из Солнечного города. Теперь я знаю, что их острые точки – это дырочки в броне, закрывающей нас от океана безжалостного света… Спешите жить. Ибо придет день, когда небо лопнет по швам, и свет, ярости которого мы не можем себе представить, ворвется в наш тихий дом и забудет нас навсегда».[5] Предлагается философия сопротивления подобному торжеству (того) света на Земле, суть которой в переориентации вектора развития на феноменолого-реалистический субстанциализм как мировоззрение и методологию сохранения нашей жизненной реальности.

 «Спасти человека» – завершающий блок монографии, где прослеживается, как вся предыдущая проблематика отражается в судьбе философской антропологии, ее распаде и замене антропофобией. Ставшие брендом постмодернизма идеи «смерти человека» являются антропологическим воплощением процессов Самоапокалипсиса человечества. Происходит метанойя, «перемена ума», ценности жизни вытесняются ценностями смерти, суицида. С предваряющим отказом от полов (ге/й/ндеризмомфеминизмом), сексуальности и рождения, т. е. отказа от продолжения бытия Homo genus. Все это пропагандируется и осуществляется на глазах всех, кто еще хочет и способен видеть, оцениваясь как прогресс. Ницше пророчествовал о сумерках богов и мечтал о сверхчеловеке. Ирония истории его не миновала. Мир вступает в сумерки человека, а господствующая философия культивирует их, предлагая идеалы не сверх, а постчеловека. О фаталистическом принятии этих «европейских»=глобалистских=пост (транс)модернистских ценностей, особенно в форме паранойи цифрового инновационизма можно только сожалеть: прогрессивно деградирующее, близорукое, теряющее самое себя человечество, счастье которого только в его слепоте. Мы не будеми знать, когда нас не будет. Роем себе могилу, забрасывая ее цветами искус(ствен)ной лжи: «улучшение», «творческая смерть», «бессмертие», «тела мысли», «станем голограммой» и т. п.

Обсуждаются возможности противостояния этой охватывающей современную цивилизацию идолатрии, превращающей человека в средство, буквально в материал технологического прогресса любой ценой. Ценой его самого. Для сохранения нашего жизненного макромира, исходя из методологии феноменологического субстанциализма разрабатывается специальная «Философия (для) людей», которой могли и должны бы они следовать в своей деятельности, ориентируясь на возможность существования разных миров, коэволюцию естественного и искусственного. Как говорил Спиноза, каждая форма бытия хочет быть тем, что она есть. Камень оставаться камнем, тигр – тигром, ну а человек – человеком. Самоутверждение есть сущностная природа каждого существа и как таковая есть его высочайшее благо. Бытие есть Благо. За него только и стоит бороться, исповедуя ценностную антропоморфно-нормативную философию. Для чего надо не окукливаться в бронированном колпаке STS, не распространять под видом философии постчеловеческие иллюзии по-научному, а наоборот, критиковать их, сопротивляться им, делая все возможное, чтобы изменить наше положение, понимая прогресс не как движение неизвестно куда без законченного образца и идеала (де-факто regressus in infinitum), а как актуализацию и увеличение силы сущего Человека. (У)прямо и храбро глядя в про-пасть за(не)бытия, укреплять его Мужество Быть. Волю к жизни. Ради чего читателю предлагается данная книга.

Так продлимся…

Жизнь есть рай. Если бы только люди знали об этом, – говорил Достоевский. Автор благодарен всем сою(у)зникам по раю, особенно жене, Александре Александровне в связи с 50-летием совместного пребывания в нем. «Мы пьем из чаши бытия с закрытыми глазами // Златые омочив края своими же слезами» (О полной чаше – см. Вместо Заключения).