Читать книгу Противостояние - Владимир Латышев - Страница 2

Температура к вечеру начала понемногу снижаться, но неподвижный густой воздух оставался горячим и злым. Дышать было трудно и постоянно хотелось пить. Машины плыли над асфальтом на зыбких подушках раскаленного воздуха, а дома с трудом сохраняли форму в его колышущихся потоках. Местные утверждали, что такой изнурительной жары в Краснодаре ещё не было.

Войдя наконец в вестибюль новой гостиницы, я с облегчением вдохнул сказочно прохладный, чистый воздух. Сразу захотелось присесть, дав отдохнуть ногам. И закрыть глаза. Хотя нет, сначала пить!

Лифт поднял меня на пятый этаж и спустя минуту я уже открыл дверку холодильника, заполненного бутылками с водой, соком и ещё чем-то менее привлекательным.

Кондиционер в номере работал хорошо, и вскоре я полностью пришел в себя. Двадцатиминутная прогулка по городу, на которой я сам настоял, отказавшись сесть в машину, оказалась настоящим испытанием. Впрочем, эта мелкая неприятность не могла испортить прекрасного впечатления, которое произвела на меня команда, сложившаяся в этом благодатном краю, и приподнятого настроения, связанного с первым по-настоящему интересным и совершенно реальным проектом жизненного устройства.

* * *

Эта история началась давно, ещё в семидесятые годы прошлого века. Трудно сказать теперь, было ли это случайностью, но свежая архитектурная мысль, встретилась с мощной философской, и идея создания прекрасного механизма трансляции человеческой культуры в качестве основы принципиально нового образовательного комплекса начала последовательно осуществляться. Однако наступила «перестройка», растоптав уже крепкий, казалось, росток, впитавший в себя за годы коллективного труда идеи многих светлых голов. Недостроенные, непривычного вида сооружения, так и не дождавшись своих счастливых обитателей, превратились в мало кому понятный и никем не почитаемый символ победы западной демократии.

И вот теперь, много лет спустя, сквозь слой невежества, укрывающего всё более плотным ковром просторы Отечества, вновь начали пробиваться чистые и свежие ростки идей будущего устройства жизни. Причем, устройства совершенно фантастического, – без вездесущей торговли и спекуляций, без рыночных правил и современного ростовщичества. На фоне респектабельных банкиров, блестящих менеджеров, талантливых экономистов, дорогих адвокатов и звезд эстрады эти люди выглядели странно, а порой даже жалко. Но отсутствие капиталов и внешних признаков благополучия, кажется, совсем не смущало их.

– Добрый день! Меня зовут Алик, – представился, войдя в мастерскую, высокий худощавый мужчина в джинсах, бежевой футболке и жилетке, который давно мог бы претендовать на отчество и даже фамилию. – Я к вам, – добавил он решительно подойдя ко мне.

– Мы знакомы? – вежливо поинтересовался я, ответив на приветствие.

– Нет, пока. – Твёрдо и по-военному чётко сообщил Алик, глядя на меня в упор. Насмешливые, а может быть просто смеющиеся голубые глаза в сочетании с длинными соломенными пучками волос, подействовали обезоруживающе, и мне пришлось отказаться от намерения быстро проводить нежданного и, на первый взгляд, странного визитера.

Предложив гостю мягкий стул старинной работы, – главную достопримечательность нашей лаборатории, – я уселся в своё кожаное кресло, ожидая продолжения.

– В ваших концептуальных и проектных разработках отсутствуют механизмы взаимодействия различных культур. – Начал он без подготовки. – Почему?!

Смешинка в глазах гостя погасла, уступив место серьёзной сосредоточенности.

– А вы не желаете, прежде чем я начну оправдываться, сообщить кто вы, откуда и почему я должен отвечать на ваш вопрос?.. Интересный, кстати сказать, вопрос – не удержался я.

– Желаю, конечно, – неожиданно весело заявил, Алик.

– Алексей Олегович Кротов. Физик и историк. Отец троих детей. Последние годы живу с семьёй в Краснодаре, преподаю в школе. Ну, что ещё… Не верю, не согласен, больше не служу и не собираюсь. А к вам прибыл по просьбе нашей команды, которая хотела бы жить не богато, а по-человечески. Вот и всё, пожалуй. – отрапортовал гость.

– Ну что же, – отреагировал я, – кратко и убедительно, и главное, доступно. Спасибо. И, если вы не против, ещё один вопрос – Почему именно я, – архитектор-теоретик, проектировщик и преподаватель?

– Да потому, что вы много лет занимались проблемой организации жизни сообществ людей, желавших, как и мы, жить по-человечески! Правда, созданную давно концепцию так и не реализовали. Но ведь и время было не то и стимулов у людей таких как нынче не было, насколько я понимаю.

Хорошо, сдаюсь, – поднял я руки, – и готов признаться, что в текстах, которые вы могли прочитать, развернутого ответа на этот вопрос нет. Но в советском обществе тех лет и проблемы такой не было, или, вернее, она была далеко не такой острой. Жили-то люди не богато, зато дружно и товарищей по национальным признакам не делили. Разве что шутили порой, да анекдоты вслух друг про друга рассказывали.

Разговор тогда затянулся до позднего вечера. И два следующих дня мы с Аликом практически не расставались. Речь шла о проекте устройства жизни большой команды его единомышленников, среди которых, судя по его рассказу, было на сегодня не менее сотни активных участников, не считая детей. Я с большим интересом слушал рассказы о жизни этого удивительного, постоянно растущего сообщества. Однако, большую часть времени говорить приходилось самому, зачастую разъясняя те или иные философские или психологические вопросы. Слушатель Алик был не просто внимательный, но удивительно восприимчивый и работоспособный.

Когда пришло время прощаться, я с чувством пожал крепкую руку, а затем ещё довольно долго сидел в зале ожидания аэропорта, пытаясь ещё и ещё раз осмыслить произошедшее.

Взрослые, серьёзные люди, занятые и озабоченные множеством обычных жизненных проблем, каким-то удивительным образом смогли найти время, мотивы и, главное, друг друга в этом мире, где живому человеческому общению уже почти не осталось места. Если, конечно, не брать в расчет весёлые посиделки, да шумные тусовки под примитивные, на мой взгляд, музыкальные ритмы. В ответ на вопрос о том, как возникло само это объединение, гость загадочно улыбнулся, сославшись на то, что это нынче всем интересно. Я ничего не понял, но настаивать не стал.

Алик улетел, и долгое время от него не было вестей. Лишь на третий месяц он написал о возникших неожиданно проблемах. Его и ещё нескольких наиболее активных членов команды обвинили то ли в сектанстве, то ли ещё в чем-то. Имущество их общественной организации почему-то арестовали, помещение арендованное опечатали и теперь идёт расследование.

Как позднее выяснилось, проблемы начались после очередной критической статьи в интернете о деятельности руководства системы образования в одном из районов края. Текст Алика и его соавторов был настолько серьёзным и профессиональным, что публично возражать никто из чиновников просто не решился. Но это не значило, что рассуждения авторов статьи пошли на пользу псевдопедагогам. На третий или четвёртый день сайт сообщества был взломан, а ещё через день пришло письмо с недвусмысленными угрозами. Алик не удивился, поскольку ждал чего-то подобного. А после того, как, спустя несколько дней, пришло следующее, а за ним ещё одно, где речь шла уже о его семье и детях, пришлось принимать меры. Он спешно вывез из города супругу с детьми, оставшись дома с верной овчаркой Пиратом. В тот же день Алик связался с одним из своих друзей и бывших сослуживцев, несшим службу в каком-то специальном подразделении. А спустя примерно час к нему в дверь позвонил среднего роста неприметный мужчина в светло-серой мешковатой ветровке и белой в прошлом, мятой кепке. На плече у него висел рюкзачок, из которого высовывался длинный предмет, упакованный в голубой с белым пластиковый пакет.

Алик закрыл за гостем дверь и тихо сказал несколько слов большой черной овчарке. Та обнюхала пришедшего и послушно отошла в сторону, после чего мужчины наконец радостно обнялись.

– Ну проходи, Костя. Как же я рад тебя видеть! Честно говоря, не ждал. Во всяком случае, так быстро – добавил Алик, с интересом разглядывая старого друга и сослуживца.

– Да я бы наверное и не появился так быстро, если бы за тебя взялся кто-нибудь попроще. Ты ведь наверняка ещё не в курсе, о ком речь.

Отрицательно покачав головой, Алик усадил друга за обеденный стол, задернул поплотнее шторы и, включив чайник, принялся доставать из холодильника разные аппетитные вещи.

– Информация досталась мне случайно и, слава богу, вовремя, чтобы успеть принять меры – продолжил Костя, делая себе многослойный бутерброд с маслом, колбасой и сыром. – Да присядь ты, наконец! Достаточно уж всего. Лучше послушай,.. да подумай, где ты дорогу Тёмному перешёл. Не того масштаба этот субъект, чтобы встревать в учительские разборки.

Минут через пятнадцать, держа в руках чашку с остывающим чаем, Алик всё ещё внимательно слушал рассказ опытного друга о деятельности человека по кличке Тёмный. Достоверных сведений об этом мифическом субъекте оказалось совсем не много. В основном предположения и догадки. Но было хорошо известно, что само это имя вызывало неизменный страх у людей, располагавших даже минимальной информацией о нём.

– В трех случаях, когда удавалось задержать кого-нибудь, связанного по нашим данным с Тёмным, подозреваемый не успевал рассказать практически ничего важного и либо погибал, либо чудесным образом исчезал, как и случилось на днях в нашей конторе. Нашли мы его, впрочем, уже к вечеру. Попал парень под колеса угнанного грузовика. В крови алкоголь и ни одного свидетеля. Ведётся расследование и кое-какие ниточки у меня уже есть. Главная же из них, похоже связана с твоей проблемой.

Ты Настю с детьми хорошо спрятал? Думаю, следят за тобой. Так что, если она у родственников или близких знакомых, наверняка вычислят. Давай-ка лучше я их к себе заберу.

Алик слушал молча, все больше хмурясь. Весёлый остряк и балагур Костя, – в прошлом душа редких застолий в их среде, – тоже был максимально сосредоточен.

– Не стоит, – заговорил Алик, – их не найдут. А тебя самого не считали, пока ты ко мне добирался?

Костя безразлично пожал плечами.

– Народу к тебе много ходит всякого, а мою фотографию они точно не знают. Так что, если и докопаются, то думаю не скоро. То есть, надеюсь… – поправил он себя и задумчиво потёр лоб. – Но ты главного ещё не сказал – где и как ты сумел перейти дорожку такой крупной фигуре?

Алик ещё некоторое время задумчиво смотрел на свою чашку с остывшим чаем и лежащие рядом сильные руки с аккуратно обрезанными ногтями и глубоким уродливым шрамом, начинающимся у левого запястья и уходящим зигзагами под рукав рубашки. Затем, выпрямившись и подняв взгляд на товарища, твердо заявил

– Никаких криминальных путей-дорог ему я не переходил ни специально ни случайно. А чтобы понять, что же всё-таки произошло, нужно знать, что у него самого за интересы и где. И второе, какие связи у него в сфере государственного управления, прежде всего, краевого.

– Хотел бы я и сам всё это знать… – проговорил Костя поднимаясь, – Что делать планируешь?

– Присмотрюсь пока, а там видно будет. Как с тобой лучше связываться, если что?

– Номер тот же, только последние две цифры – каждая на единицу меньше. И вот, – Костя вытряхнул на пол содержимое рюкзака, – тут кое-какие игрушки, включая электронику. Всё тебе знакомо, а если что, разберешься или спросишь. С шефом согласовано, так что ты официально в игре. Найди только мне что-нибудь длинное вместо этого ствола, чтобы в тот же пакет завернуть.

Ну, вот и всё, – проговорил Костя, обматывая пакетом ручку детской ракетки для бадминтона, – связь только со мной. Каждый шаг согласуем. Удачи!

Закрыв дверь за товарищем, Алик вернулся в столовую. Подойдя к лежащему на полу хорошо знакомому по прежней службе имуществу, он медленно опустился на стул, предавшись невеселым размышлениям о том, что жизнь снова сломала его мирные планы. Глядя на черный ствол какого-то незнакомого маленького автомата, Алик вдруг почувствовал как в левой руке и в груди заныли давно залеченные раны, благодаря которым он и оставил когда-то службу.

Оставшаяся часть дня и почти вся ночь ушла на изучение доставленных Костей изделий и на подготовку жилища к противостоянию, которое могло оказаться непростым. А утром Алик, как обычно, вышел из дому и, не открывая гараж, направился к остановке на улице Минской. Умытая мягким солнечным светом городская окраина была почти безлюдной. Несколько одиноких, спешащих по утренним делам, прохожих не привлекли его внимания и вскоре он уже вышел из старого шумного трамвая в центре города.

То, что помещение оказалось опечатанным, Алика всё же удивило. Противник действовал спешно, не соблюдая элементарной логики. Свидетельствовать это могло либо о его неразумности, что, судя по полученной от Кости информации, было маловероятно, либо о нарочитой небрежности, призванной подчеркнуть силу и полную безнаказанность.

– Ну-ну, – пробормотал Алик, отходя от опечатанной двери офиса, который они с командой арендовали последний год. – Давайте, поиграем.

Визит в городскую администрацию, где знакомые сотрудники растерянно разводили руками, не добавил информации, а лишь подтвердил мысль о том, что инициатива преследования исходит с более высокого уровня. Посетив в течение следующего часа ещё несколько контор и выяснив, что постановление и другие бумаги были ему высланы почтой, и что никто из знакомых ничего толком не понимает, он убедился окончательно в существовании могущественного дирижера. Решив сделать небольшую паузу, Алик зашёл в кафе и усевшись за столик у окна, в ожидании заказа, принялся разглядывать проплывающие перед ним лица прохожих.

– Сколько в городе нормальных людей с хорошими человеческими лицами. Десятки, вернее сотни тысяч и между ними единицы, ухитряющиеся скрывать свои звериные рожи. Именно они отравляют жизнь, распространяя вирусы зависти, жадности и жестокости…

Размышления Алика прервал официант, поставивший на стол тарелку с омлетом и ароматную корзинку с хлебом. И почти одновременно опытный взгляд выхватил из потока пешеходов за окном человека, не успевшего отвести от него внимательных глаз, выражение которых не было случайным. Крепкий мужчина средних лет в сером, хорошо сидящем на спортивной фигуре костюме, стал на ходу поправлять галстук неловкими движениями.

Засунув под тарелку купюру, Алик неспеша вышел из кафе, свернув в том же направлении и быстро отыскал взглядом серую фигуру, приближающуюся к зданию прокуратуры.

Увидев через стекло, что в вестибюле уже не было никого, кроме охраны Алик вошёл почти сразу же за своим подопечным.

– Эх, жаль не успел! – весело произнёс он, глянув на белобрысого охранника, который тоже вопросительно на него уставился из под козырька форменной фуражки, явно великоватой для его маленькой головы.

– Адвокат мой зашёл только что, хотел вопрос ему задать. Да ладно, придется теперь подождать или в контору пойду… – Алек задумчиво посмотрел на часы.

– Ты, парень, путаешь что-то. Не адвокат он вовсе, а следователь. И не наш, а из московской прокуратуры. Так что, лучше тебе его не ждать. – захихикал неожиданно тонким голоском охранник.

– Неужели ошибся! Да… нужно очки одевать, хоть и не хочется. Ну, спасибо! Пойду в контору.

Алик махнул рукой и, продолжая бормотать что-то про зрение и про очки, вышел из прокуратуры. Набрав Костин номер и кратко сообщив другу о московском госте, он не спеша вернулся в кафе, где не успевший совсем остыть омлет ещё ждал его.

После завтрака Алик созвонился со своими единомышленниками и назначил встречу в шахматном клубе, где была их запасная штаб-квартира, как шутил Сергей, – психолог и его ближайший соратник. Время в распоряжении Алика было более часа и в голове мелькнула мысль о том, что часа за полтора можно было бы успеть смотаться к своим. Сердце в очередной раз сжалось, затянув в сознание капли почти панического страха. Справившись с недопустимым сейчас состоянием, Алик подумал о том, что хоть ему и приходилось не раз бояться, такого прежде не было. Впрочем, элитный в прошлом боец ответ знал прекрасно, как и то, что к жене и детям, которых спрятал старый и надежный друг адыг, ехать нельзя.

В шахматном клубе собрался весь актив. Во дворе, в тени старой шелковицы, был уже накрыт массивный, видавший немало банкетов деревянный стол, за которым расположились озабоченные мужчины и женщины, различавшиеся не только по возрасту и профессии, но также по социальному статусу и материальному благополучию. Всё это было прекрасно известно Алику, но никак не сказывалось на поведении и психологическом состоянии сидевших за столом. Все, и мужчины и женщины, были встревожены и ждали от лидера, пришедшего, как обычно, строго в назначенное время, каких-то объяснений происходящего. Отметив про себя, что все собрались заранее, он с благодарностью посмотрел на тревожные лица и произнес заготовленные слова, которые, конечно, не могли никого удовлетворить.

– Друзья! Ситуация, в которой мы оказались и которая развивается пока совсем не по нашему сценарию, требует от всех осторожности и терпения. Неизвестно кто и почему стоит за теми агрессивными действиями, которые направлены против нас, но сила эта более чем серьёзна. Впрочем, я уверен, что мы сумеем с ней справиться и позиции свои отстоим.

Работа над культурно-образовательным проектом близится к завершению, и её не следует прекращать. Публичные же мероприятия, особенно с участием детей, я предлагаю пока не проводить, во избежание провокаций. Вот, к сожалению, и всё, что я могу вам сейчас сказать. Если кто-то решит отойти на время от проекта, считаю, это тоже будет вполне оправдано. Естественно, как только ситуация прояснится или просто у меня появятся важные сведения, я вас сразу проинформирую. От вас я тоже жду сообщений и надеюсь, что они будут уже не такими печальными.

– Боже мой! Кому могло помешать наше желание делать добро? Что можно отнять у нас, кроме… детей?

Огромные черные глаза общей любимицы Бэллы смотрели обычно на мир ласково и доверчиво, и лишь иногда, как сейчас, в их бездонной глубине появлялось какая-то мрачная и суровая сила, заставлявшая даже сильных мужчин смущенно отводить взгляд. Молодой историк, посвятившая ещё немногие годы своей взрослой жизни изучению традиций в области воспитания малышей в семьях адыгов, Бэлла в последнее время серьёзно увлеклась психологией развития и никак не могла понять, как могут люди, посвятившие себя детям, вызывать у кого-то иные чувства, кроме благодарности.

– Вот именно, отнять детей…, – тихо пробормотал Алик, опустив глаза и потирая люб.

Оставив через полчаса возбужденных друзей за обеденным столом, на котором появились закуски и фирменные глиняные кувшины с сухим вином, и сославшись на срочные дела, Алик попрощался и отправился домой.

Следующие два дня прошли спокойно. Ни писем, ни других сообщений не приходило. Помещение оставалось опечатанным, но никаких видимых признаков проводимого расследования тоже не было.

Утро пятницы выдалось почти прохладным. Ночной дождь наполнил улицы свежестью, которой, правда, не суждено было продержаться даже до десяти часов. Это было не удивительно, поскольку в конце августа краснодарское лето было ещё в разгаре, с ослепительным солнцем и порой весьма утомительным зноем.

Алик возился в гараже с машиной, когда верный и хорошо обученный Пират, дремавший на своем коврике у входа, вдруг негромко подал голос.

– Ну вот, похоже гости. А то я уже заскучал.

Пройдя через прихожую и глянув на монитор, Алик нахмурился и открыл дверь. Перед ним стоял подросток, в шортах, майке и яркой оранжевой бейсболке. Почти скрытое длинным козырьком лицо мальчишки показалось Алику знакомым, но он не сразу признал в нем сына учителя из их сообщества, жившего через пару домов по той же стороне улицы.