Читать книгу Последняя история мира - Владимир Лазарев - Страница 4

Для большинства жителей Акроса утро в теплое время года начинается куда позднее, чем в других городах. Когда в набожном Левиафане и трудолюбивом Домоа́ре с первыми лучами солнца уже вовсю снуют уличные обитатели, в Акросе не спят лишь стражи и не привыкшие к местным порядкам гости города. Простой народ в это время еще отсыпается после очередной веселой ночи.

Нельзя, конечно, сказать, что этому месту незнакома набожность и суета. Когда лето в Ойкумене постепенно начинает сменяться зимой, все становится куда привычнее для гостей Акроса – религиозные обряды не длятся всю ночь и не заканчиваются попойками и оргиями, а улицы с раннего утра полны прозорливыми торговцами, просящими подаяние бедняками и вездесущей босоногой ребятней.

Однако в Акросе есть и те, кто управляют городом, и для этих людей нет лета и зимы, как нет и разницы в обрядах. Чиновники всех мастей от самого начала существования Акроса признавались выше традиции – и одновременно необходимо предполагались ею. Те, кто направляет жизнь людей, намерено отдаляются от грубого быта и примитивных развлечений простого народа, чтобы целиком посвятить себя благому делу пастыря, денно и нощно измышляющему лучшие пути жизни для своих подопечных.

Не стоит и говорить, что этим ранним теплым утром верные слуги народа уже находились на постах, или, по крайней мере, спешили на службу. Одним из тех немногих, кто еще не успел приступить к обязанностям, был молодой помощник главного казначея по имени Иэн – он неторопливо направлялся к своему дому в той части города, которую не затрагивают летние ночные столпотворения и не беспокоят нищие. Молодой чиновник наслаждался свежим утренним воздухом, пока еще не раскаленным дневным солнцем, и благодарил судьбу за легкое похмелье. От него буквально разило примитивными развлечениями простого народа, и следы их надлежало свести к минимуму, прежде чем он покажется в казначействе.

Спешить и, тем более, беспокоиться о чем-либо было не обязательно – как и большинству чиновников с той же фамилией, сильно трудиться ради должности Иэну не пришлось. Как любил повторять сам Иэн, родиться членом самой влиятельной семьи во всем Акросе стало самым удачным его решением. Тем не менее некое чувство меры все же было ему знакомо, и он не сильно злоупотреблял своим положением. Более того, Иэн никогда не прикрывался высоким статусом и старался до последнего сохранять инкогнито всякий раз, когда приходило время отправляться на ночные гуляния. Поэтому он обязательно приведет себя в порядок и явится на службу в положенный час, как и подобает всякому чиновнику.

Путь Иэна пролегал вдоль городской стены, где скоро с новой силой закипит жизнь – на всем протяжении высокого каменного сооружения днем совершаются ритуальные обходы, что привлекает множество торгашей и тех путешественников, которых не отпугнули ночные гуляния. Их место собрания не случайно, ведь стены играют важную роль в жизни не только Акроса, но и остальных городов. Любой человек, покинувший родной дом, подвергает свою жизнь опасности – дикие племена, неспособные вершить что-то, кроме насилия, бродят по всей Ойкумене, и только прочный камень отделяет оазисы закона от животной ярости дикарей.

Праздные размышления Иэна перешли от дикарей к цивилизации – история Ойкумены прочно сидела в его памяти, некогда вбитая туда непосильными трудами лучших учителей мира, и вот, спустя годы зубрежки, чиновник взял в привычку размышлять о религии и сотворении мира – что еще оставалось делать одному из самых беззаботных людей Акроса? Философия захватывала его воображение. Взять, к примеру, Церковь Левиафана. Христиане учат, что некие Спасители являются родоначальниками Ойкумены. Столетия назад они спасли от страшного божьего суда самых достойных своих последователей, и они же, якобы, воздвигли Границу, что отделяет мир живых от мира мертвых. Но если послушать проповедников Акроса, Домоара или Латриса – голова начинала идти кругом от всех толков, богов и полубогов. Во всей этой религиозной каше лишь одно являлось общим – вера в неких создателей, подаривших людям жизнь, общий язык и тайные знания различных ремесел. Чиновник позволял себе верить только в то, на чем сходились все без исключения.

В очередной раз Иэн поймал себя на мысли, что он использовал свое привилегированное положение для познания мира. Эта мысль невероятно льстила ему. Другие на его месте могли бы распорядиться выпавшей возможностью не столь благородно – но не он. Иэн понимал, что в его видении вещей слишком много тщеславия и самодовольства, но не мог думать как-то иначе.

«Почему бы и нет, – размышлял он всякий раз, когда чувствовал себя виновным во взгляде свысока. – Благородное дело – в благородном поступке. Какая разница, что я при этом себе думаю?»

Так, в очередной раз успокаивая проснувшуюся крайне некстати совесть, Иэн подошел к границе жилых улиц, где бдительная стража стерегла путь в роскошную часть города. От их вида молодой чиновник невольно занервничал и вновь вспомнил о некоем важном деле, которое хотел с ним обсудить главный казначей.

При виде Иэна не знакомые с ним лично караульные предупредительно взялись за рукояти фальчионов – узнать члена богатой семьи без традиционной для его должности кожаной тоги было невозможно, тем более что встречный был одет под стать празднующим, да и пах соответствующе. Ко всему прочему, какой чиновник мог позволить себе недельную щетину и растрепанные волосы с примечательной вмятиной от неуклюжего сна? В общем, пройти дальше Иэн мог лишь после подробных разъяснений.

– Господа! Вижу, долг свой вы исполняете с куда большим рвением, чем многие из нас, – нарочито торжественно начал разговор Иэн, сопроводив речь отточенным кивком и улыбкой. – Меня зовут Иэн Акросиас, и в этой части города меня задержали важные государственные дела…

Одного имени оказалось достаточно, чтобы и без того бдительная охрана вытянулась по струнке до предела.

– Прошу простить, господин Акросиас, – сбивчиво затараторил тот, что стоял справа от чиновника. – Не узнали вас!

– Еще бы вы узнали в этом оборванце слугу народа, – махнул рукой Иэн, в очередной раз окинув взглядом свою драную льняную рубаху, заляпанную вином и иными пятнами подозрительного происхождения. – Куда только не заведут дела нашего великого города, верно?

Стража охотно закивала, натянув на лица вежливые улыбки.

– Я буду чрезвычайно вам признателен, господа, если вы и дальше будете с таким усердием охранять наш покой, – Иэн пошарил рукой в кармане укороченных грязных штанов, достал оттуда две первые попавшиеся золотые монеты и по очереди протянул их левому и правому стражу. Те возбужденно закивали с новой силой.

Высокие стальные ворота поспешно распахнулись. Иэн не успел сделать и десятка шагов, как ощутил острую тоску по нищим кварталам. Улицы в богатой части города тщательно охранялись от простолюдинов и никогда не были переполнены веселой толпой, распевающей религиозные песни своих предков. Здесь нельзя было встретить фокусников с их волшебной труппой или услышать тоскливую мелодию шарманщика с потасканной музыкальной шкатулкой. Жизнь здесь именно что протекала – размеренно и не спеша.

Развлекались зажиточные соседи Иэна, как им казалось, чрезвычайно весело и достойно. В перерывах между бесконечными посиделками на верандах друг друга они собирались на форум дебатов, которые проходили каждую субботу в местном ботаническом саду. На этом помпезном сборище самые болтливые упражнялись в риторике, а самые ленивые делали вид, будто понимают обе стороны, и выступали, подобно неким божественным сущностям, судьями всех мнений и толков.

От одного вида этих собраний Иэну хотелось оставить позади статус и богатство и переселиться в Латрис, лишь бы не становиться регулярным свидетелем местных «развлечений». Он считал подобное времяпрепровождение вредным для дела чиновников, ведь они, регулярно погружаясь в пустые словесные прения, настолько отвлекались от реальной жизни, что, казалось, каждый из них вот-вот вознесется к небесам. Конечно, это предполагается традицией – отличаться от народа, которым ты управляешь. Но неужели это единственный способ?

Размышления Иэна прервались на подходе к своему имению – на пороге родного дома виднелась крайне примечательная фигура его дяди и начальника в одном лице. Будучи мужчиной сутулым и хромым на одну ногу, Элай Акросиас уже одними этими данными невыгодно выделялся на фоне аристократии, стремящейся к идеалу во всем. Но лишь самозабвенные глупцы сбрасывали казначея со счетов после первого взгляда – те, кто по незнанию переходил ему дорогу, совершали политическое самоубийство.

Подобно диковинному часовому Элай высматривал своего молодого помощника. Наконец его большие вечно уставшие глаза наткнулись на Иэна, который уже успел заподозрить неладное в столь неожиданном визите. Когда молодой человек поравнялся с наставником, тот приветливо улыбнулся.

– Почему-то я догадывался, что увижу тебя именно с этой стороны двери, – по-отцовски доброжелательно начал Элай, бегло осмотрев лохмотья, в которые был облачен Иэн. – Хотя одна из твоих служанок довольно искусно заверяла меня, что ты вот-вот будешь готов.

Сообразив, что причина неожиданной встречи никак не связана с его ночными похождениями, Иэн искренне улыбнулся в ответ.

– В чем-то она была права.

Элай Акросиас одобрительно хмыкнул, после чего улыбка тут же слетела с его лица, будто ей там никогда не было места.

– Мне нужно, чтобы ты привел себя в порядок как можно быстрее, – перешел он к делу. – То собрание, о котором я говорил тебе вчера…

– Я помню, конечно, – поспешно закивал в ответ Иэн.

– Так вот, дела обстоят хуже, чем я думал, – Элай отступил вбок и указал рукой на входную дверь, давая понять, что поторопиться действительно стоит.

Иэн почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Подобно чану с ледяной водой после парной, резкий контраст между ночными развлечениями и нежданными проблемами сложно было не ощутить. Чиновник коротко кивнул своему дяде и отворил входную дверь.

Внутри дома царила гробовая тишина – все слуги попрятались по углам и молились о скорейшем возвращении непутевого хозяина, перепуганные неожиданным визитом главы семьи. Услышав шум у входной двери, из-за угла коридора, ведущего к комнатам прислуги, осторожно выглянула молодая служанка, имени которой Иэн не помнил. Неуклюжим жестом – в силу отсутствия аристократических привычек – молодой чиновник подозвал ее к себе.

– Господин Иэн, с возвращением! – прощебетала девушка, покинув, наконец, свое укрытие. – За кем мне послать?

На мгновение Иэн задумался. Действительно, на что у него есть время? Даже ванну толком не принять – Элай Акросиас не пожелал зайти внутрь, а значит, долго ждать он не намерен.

– Мне нужно ведро воды, мыло и чистая одежда. Воду не греть, у меня мало времени.

Подобная просьба больше подходила завсегдатаю грязного трактира, нежели члену влиятельнейшей семьи Акроса, что вызвало у служанки бурю негодования.

– Но господин Иэн! Если вы подождете буквально несколько минут…

– Хорошо, – неожиданно согласился чиновник. – Я подожду, если вы лично сообщите об этом моему дяде.

Фраза произвела ожидаемый результат – на смену наигранному ужасу служанки пришел ужас самый настоящий. Девушка побледнела до такой степени, что Иэну даже стало неловко за свою шутку.

– Г-господин Иэн… – только и смогла выдавить служанка.

– В таком случае – ведро воды, мыло, чистая одежда, – отчеканил хозяин и направился прямиком в ванную комнату, расположенную на втором этаже просторного имения. Безымянная служанка в тот же момент сорвалась с места выполнять поручение.

Не теряя ни минуты, Иэн привел себя в порядок в рекордный срок – никогда еще ему не приходилось так спешить. Кое-как обмотавшись ненавистной кожаной тогой и нацепив сандалии, он вышел к дяде, который за все это время, казалось, не сдвинулся ни на сантиметр.

– Вот и славно! Жаль только побрить тебя не успеем, – просиял казначей и, не дожидаясь племянника, быстро зашагал вниз по ступенькам крыльца. – А хотя и черт бы с этим.

Как только Иэн поравнялся с Элаем, тот вновь посерьезнел и пустился в разъяснения.

– До сегодняшнего дня не было никакой срочности. Будь моя воля, я бы даже позволил тебе проспаться после веселой ночи. Но этим утром ситуация резко изменилась. Вчера в город поступило срочное донесение от наших послов.

Молодой помощник казначея насторожился. Казначей тем временем перешел на повышенный тон:

– Слухи подтвердились, черт бы всех побрал. Ксарвас Хорий что-то замышляет. И, кажется, замышляет он против меня, – Элай чуть сбавил шаг и взглянул вечно грустными глазами на племянника. – Он обвиняет нашу семью в связях с Элен Орос.

Сказать, что Иэн был поражен – не сказать ничего. Элен Орос, что громила преступные ганзы наравне с мирными горожанами вместе со своими дружками, – не та персона, с которой приличная династия чиновников могла позволить себе какие-либо сношения.

Элай Акросиас терпеливо ждал неизбежных расспросов со стороны молодого чиновника, и тот не заставил себя ждать.

– Это, конечно, ложь, – не спрашивая, но утверждая, пробормотал он.

– Естественно. Но, кажется, я услышал нотку сомнения?

Казначей Акроса, как и всегда, не искал обходных путей и предпочитал говорить прямо. Несмотря на то, что Иэн уважал и ценил это качество, проницательность Элая пугала его.

– Сегодня ты становишься частью общего дела семьи, Иэн. И как мой наследник ты должен понимать, с чем тебе придется столкнуться. Отнюдь не важно, правдивы ли обвинения. Другие семьи используют это как предлог, чтобы подвинуть нас. Кто знает, на что они отважатся, если свидетельства против нас будут достаточно убедительны…

Какое-то время мужчины шли молча – Элай позволял своему помощнику подготовиться к грядущему испытанию. Наконец молодой чиновник вновь заговорил:

– С чего бы королю Латриса вмешиваться в наши дела?

Элай удовлетворенно кивнул.

– Очень хороший вопрос. Если это дело рук глав других семей, то я сразу пойму. Но что-то подсказывает мне: надвигается буря. С такими обвинениями не лезут на рожон, если нечем драться. Пока я знаю лишь то, что в этом балагане замешан сам Натос Аргос. А он не ввязывается в то, во что не верит.

Иэну не нужно было объяснять серьезность вмешательства Натоса. Глава гильдии воинов презирал интриги и объединялся с остальными чиновниками только в делах чести.

– Конечно, мы будем все отрицать, – покачал головой Элай. – Знать бы только, как их вообще связали с нами. Если уж кого и обвинять, так это гильдию лекарей – они ведь и породили эту бесноватую Элен.

Иэн был одним из многих чиновников, знавших Элен Орос – как-то раз ему довелось выпивать с ней в одной компании. Она, будучи дочерью простолюдинов, начинала службу в армии Акроса с самых низов и благодаря недюжинному рвению довольно быстро доросла до почетного места в подразделении лекарей. Что заставило ее пойти на измену и убить несколько десятков человек – до сих пор загадка, как и ее дальнейшая судьба после побега.

– Сейчас совершенно неважно, жива она или нет, – продолжил разговор Элай, будто прочитав мысли своего племянника. – Наши соперники получили мощное оружие против нас. Насколько я могу судить, на собрании мы не увидим дружелюбных лиц.

Иэн нервно сглотнул. Беззаботная жизнь праздного помощника казначея внезапно пустилась в совершенно новое, незнакомое до сих пор русло ответственности. Имя «Акросиас» вдруг обрело неподъемный вес. И, как назло, именно в этот момент перед глазами возник Форум. Сегодня великолепное архитектурное сооружение не вызвало у Иэна привычного восхищения.

Внутри круглых стен Форума, украшенных резьбой тончайшей работы и не менее изящными колоннами, проходили собрания гильдий Акроса. Именно здесь решались все вопросы, так или иначе затрагивавшие чиновников. Для обсуждения повседневных дел редко требовалось поголовное присутствие всех гильдий, но сегодняшнее собрание явно выходило за рамки обыденности. Когда Акросиасы перешагнули через порог входной арки, Иэн убедился в этом окончательно. Нет, зал не был переполнен до отказа. Просторное помещение Форума не знало столпотворений от первого дня своего возведения. Внутри находились лишь самые важные люди Акроса, многие даже явились без личной свиты. Главы гильдий располагались вокруг трибуны, занимавшей центр зала, куда, судя по всему, и предстояло подойти новоприбывшим.

На мгновение Иэн почувствовал себя приговоренным к смерти преступником, которого под руку ведут к виселице, – трибуна, окруженная строгими судьями, очень походила на место казни. Когда до центра Форума оставалось несколько шагов, молодой Акросиас заставил себя вынести вопросительные взгляды чиновников с поднятой головой и сам начал всматриваться в их лица. Первым он заметил грузного управителя гильдии торговцев – Лоас Ситакис усаживался на место последним, закончив нашептывать что-то своей многочисленной свите, которая по обычаю располагалась на ряду повыше, за спинами глав гильдий. Рядом с ним сидел его верный прихлебатель – глава гильдии ремесленников Гиппий Цавахид – фигура крайне неприятная и скользкая, но оттого не менее влиятельная. По правую сторону от трибуны было не так людно – там в гордом одиночестве сидела молодая Ианта Мантис, главный лекарь и одна из самых красивых женщин «города чиновников». Места гильдии казначеев многозначительно пустовали.

Иэну потребовалось собрать всю смелость в кулак, чтобы взглянуть туда, где, как он знал, будет сидеть Натос Аргос, глава гильдии воинов. Но вместо того, чтобы встретиться глазами с чиновником, Иэн уставился на незнакомого человека возле него. Рядом с Натосом сидел мужчина, которого можно было бы назвать пожилым, если бы не по-солдатски идеальная выправка и живые, строгие глаза. Голову незнакомца венчали редкие седые волосы, которые отступали от разраставшейся на лбу лысины, чего он явно, к его чести, не стыдился. Мужчина был одет в крайне примечательную белоснежную рясу с черным крестом на груди. Форум посетил Левиафан.

Иэн удивленно взглянул на своего дядю – лицо Элая Акросиаса не выражало ровным счетом ничего. Он уже успел подавить любое негодование и, казалось, готовился по-светски деликатно улыбнуться всем присутствующим. Но, в самый последний момент, чиновник пренебрег излишней вежливостью. Встав у трибуны, он, не выказывая внешне ни толики пиетета, прокашлялся и начал выступление дежурной фразой всех заседаний Форума.

– Приветствую чиновников Акроса.

Чиновники Акроса по этикету кивнули в ответ.

– Приветствую также дорогого гостя из Левиафана, – все так же сухо поприветствовал загадочную фигуру казначей. Настал черед гостя покивать в сторону трибуны.

Вся эта обязательность в очередной раз напомнила Иэну, как противно ему выходить в свет. Даже сейчас, когда страх и неуверенность крепко держали его за горло, он ощущал неприязнь ко всем вокруг. Элай, вторя настроению племянника, продолжал без всякой учтивости:

– Не будем ходить вокруг да около. Я не стану притворяться, будто не знаю, зачем я здесь, – как видите, я не сел на свое место рядом с вами, но сразу подошел к трибуне. Я готов выслушать вас и ответить на все вопросы.

Прямота казначея не стала неожиданностью для остальных чиновников. Пока некоторые из них недовольно перешептывались, Натос Аргос смотрел на Элая с уважением. Этот грозный мужчина презирал большинство чиновников, и лишь прямолинейный казначей, оставаясь, конечно, в их числе, стоял в его глазах выше остальных многословных управителей.

– Хорошо, Элай, – густым басом отозвался Натос. – Твою семью обвиняют в связях с преступницей Элен Орос. Что ты можешь рассказать нам об этом?

– И так ясно, что он скажет, – недовольно пробормотал своим утробным голосом Лоас – достаточно громко, чтобы услышали все присутствовавшие.

Элай предпочел снести оскорбление и, как ни в чем не бывало, начал отвечать Натосу, глядя только на него:

– Хотелось бы узнать причину сих обвинений. Но прежде всего я скажу, что у этих слухов нет никаких оснований. У моей семьи нет ни единой причины связываться с преступным отребьем…

– Причин достаточно, – на сей раз казначея прервал Гиппий, явно заискивая перед главой гильдии торговцев. – Ты, Элай, никогда не гнушался умелых наемников с темным прошлым. Все мы знаем, как твои должники бесследно растворяются, будто их никогда и не было.

Вся многочисленная свита главного торговца согласно закивала, Форум наполнился шумными спорами. Прежде чем Элай успел ответить на очередное оскорбление, со своего места поднялась прекрасная Ианта Мантис.

– Не стоит бросаться обвинениями, дорогой Гиппий, – спокойно, но настойчиво проговорила она. – Один лишь мотив не доказывает вины, да и сам мотив крайне расплывчат. Господин Натос, я уверена, не согласился бы выступать судьей в столь щепетильном деле, не выслушав обе стороны, – закончив, Ианта бросила кокетливый взгляд на холодное лицо Натоса, которое тут же расцвело в ответ.

Обаяние Ианты не только успокоило чрезмерно наглого Гиппия, но и Элай, казалось, от одного лишь голоса главного лекаря забыл о попранной чести. Иэну эта картина показалась весьма забавной. Поддавшись очарованию Ианты, все будто напрочь забыли, что Элен Орос была лекарем. Более того – ей довелось не раз беседовать с Иантой Мантис, и именно глава гильдии, по слухам, помогла будущей предательнице достичь высот в службе.

– Вы абсолютно правы, дорогая Ианта. – Натос прокашлялся. – Мы поспешили с обвинениями, Элай. Однако, боюсь, у нас были для того основания, – глава воинов указал на церковника, который до сих пор не вмешивался и молча наблюдал за происходящим.

Церковник не спеша и с достоинством поднялся с места. Строго осмотрев всех присутствующих, он заговорил тихо, будто произнося молитву, и зал Форума наполнился непривычно холодным, хрипловатым голосом:

– Элен Орос – беда и ответственность славного Акроса. Но я здесь отнюдь не потому, что Левиафану вздумалось вмешиваться в дела других городов. Прежде чем я сообщу вам все, что известно нашему Патриарху, знайте одно – Элен Орос долгое время была любовницей Элая Акросиаса.

Все без исключения чиновники переменились в лице, однако недовольных или злорадных выкриков в сторону Элая не последовало – даже Лоас с Гиппием на этот раз промолчали. Посол Левиафана, не удосужившись даже представиться, нанес чудовищный удар по репутации одной из управляющих семей Акроса. Посол же не придавал своим словам должного значения в готовности обрушить на слушателей куда более зловещие новости.

– Более того, теперь она творит зло в наших землях, и у Патриарха есть основания полагать, что она получила поддержку от семейства Акросиасов. Левиафан располагает неопровержимыми доказательствами этого союза в виде переписки, которую удалось перехватить ставленнику Левиафана в союзном городе Латрисе.

Посол умолк, покончив с обвинением. Управители Акроса не могли поверить, насколько сочная кость упала прямо перед ними, и церковник выжидал, когда кто-нибудь из них наконец в нее вцепится. Посол был не дурак – он очень хорошо знал, как устроен Акрос, Иэн это сразу понял. Какова бы ни была цель его визита, теперь вся верхушка города чиновников висела на крючке.

Как Иэн и догадывался, первой откликнулась Ианта Мантис.

– Думаю, что имею право высказаться от лица всех нас – Акрос никогда не откажет Левиафану в поимке опаснейших преступников.

Безусловно, произносить ничего не значащие фразы от лица всех чиновников Ианта была в полном праве. Иэн подметил, что она весьма искусно заслоняла своей услужливостью собственное участие в этой истории.

Элай поспешил выступить в свою защиту прежде, чем его молчание успели истолковать как согласие с обвинением:

– Если бы ваши обвинения, уважаемый посол, не сулили мне столько бед, я бы, признаться, от души посмеялся. Элен Орос, да будет вам известно, имела честь выслужиться перед дражайшей Иантой, за что была вознаграждена вниманием и других семей. Я даже готов предположить, что не помню о наших с ней отношениях, но то, что я, якобы, писал ей какие-то письма, – тот еще анекдот.

– Боюсь, наш разговор перетекает не в то русло, – перебил Элая посол. – И в том есть моя вина. Разрешите представиться – Николас Савиар, правая рука Патриарха Левиафана. И я здесь отнюдь не затем, чтобы пролить свет на вашу, господин Акросиас, вовлеченность в жизнь преступницы. Я здесь затем, чтобы отыскать Элен Орос вместе с ее сообщниками и лично убедиться, что они закончат свои дни в петле. Если хозяев Акроса не затруднит, я хотел бы заострить ваше внимание на поимке опаснейших дезертиров, а не на осуждении вашего ближнего.

«Как благородно с твоей стороны, церковник, – зубы Иэна скрежетнули от такой наглости. – Сначала окунул нас в дерьмо, а теперь говоришь, что пришел не за этим».

Чиновники на трибуне были готовы оспаривать такой поворот событий – разнос Элая как раз таки казался им главной целью сегодняшнего собрания. Но посол не дал им возможности вмешаться. К всеобщему удивлению, на его лице отразилась неподдельная скорбь, и его обвинительная речь приняла неожиданный поворот:

– Элен Орос путешествует не одна, и в наших землях группа ориентируется благодаря предателю из наших рядов… Левиафан тоже способен рождать монстров, – посол, будто кающийся преступник, опустил глаза.

– Что нужно Левиафану для поимки преступников? – раздался бас Натоса.

Посол повернулся к Натосу и продолжил свою исповедь:

– Если бы дело состояло лишь в серебре и солдатах, то Левиафан управился бы своими силами. Нам нужно нечто другое – и куда большее. Поймите, – посол вновь обвел взглядом всех присутствовавших, – людей, что путешествуют с Элен Орос, нельзя недооценивать. Все они – опытные бойцы, каждый прошел через многочисленные бои и вышел победителем. Они беспощадны, умны и вооружены до зубов. У них есть лекарь, и они знают Ойкумену как свои пять пальцев. Их следующей целью может стать любой город. Поэтому, – мужчина сделал многозначительную паузу, – нам нужны не ресурсы, но информация. Покажите мне, как далеко простираются ваши связи.

– Я попрошу вас изъясняться подробнее, – повелительным тоном отозвался Натос. – Пока что я не вижу, как чиновники Акроса могут вам помочь.

– Чтобы поймать этих дезертиров и отступников, нам нужно знать об их намерениях, – ничуть не смутившись отвечал церковник. – Как сказал господин Элай, Элен Орос была знакома с главой гильдии лекарей…

Прежде чем Ианта смогла что-либо возразить, посол настойчиво продолжил, примирительно сложив перед собой ладони:

– Конечно, я, в свою очередь, расскажу все, что известно Патриарху о том проводнике, что путешествует с ней. Так мы сможем установить, с кем группа общалась, кто мог их видеть или знать что-то об их планах. Это единственный способ поймать преступников прежде, чем они станут еще большей угрозой.

Посол закончил речь, в зале повисла тишина. Чиновники переглядывались друг с другом, как бы удостоверяясь, что остальные готовы проголосовать. На их лицах присутствовала нескрываемая тень неодобрения. Иэн не мог разгадать игры церковника, но при этом он испытывал облегчение от того, что семья Акросиасов больше не находилась в центре всеобщего внимания. Нужно было как можно скорее начинать голосование, пока все без исключения чиновники не вспомнили о своих истинных мотивах. Конечно, ни Элай, ни, тем более, Иэн не могли принять участия в голосовании – иначе их корыстный интерес в прекращении расследования вновь всплыл бы на поверхность.

Долго ждать не пришлось: Натос, будучи зачинщиком собрания, вновь взял на себя организаторский труд. Убедившись, что никто из присутствующих не хочет ничего добавить, он без лишних слов первым поднял руку, выражая свое согласие с послом. Для него не стало сюрпризом, что остальные чиновники не спешили следовать его примеру – Лоас и Гиппий сидели картинно неподвижно, надменно поглядывая на посла Левиафана. Элай решил не испытывать удачу и обеими руками держался за трибуну, смотря прямо в глаза Натоса. Наконец подняли руки гильдия торговцев и ремесленников. Главный лекарь, убедившись, что от ее решения больше ничего не зависит, тоже подняла свою изящную ручку.

– Акрос поможет вам, посол. – Натос поднялся со своего места и добавил: – Каждый из нас расскажет все, что знает о Крысах.

Посол смиренно кивнул в ответ. Пока чиновники неторопливо покидали свои места, Акросиасы уже спускались по ступенькам Форума. Элай все время смотрел перед собой, погруженный в размышления. Иэн не хотел вмешиваться, но у него накопилось столько вопросов, что учтивость была решительно им проигнорирована:

– Значит ли это, что нас оставят в покое? Или же будет еще одно собрание? Или…

– Отставь все сомнения, – перебил Элай своего племянника. – Это лишь начало. Церковник отвлек их, но кампания против нас уже запущена. Что там, черт побери, вообще произошло?..

– Господин Акросиас! – неожиданно донеслось откуда-то позади.

Повернув голову, Иэн увидел обвинителя его семьи.

– Я надеялся, что и вы окажете мне услугу. Несмотря на то, что я послужил причиной вашего обвинения.

Прямота святоши, при всей своей проблематичности, не могла не импонировать Иэну. Элай отплатил Николасу той же монетой.

– Признаюсь, мне не приходит в голову ни одной причины помогать вам, распространителю гнусных слухов.

Посол лишь сдержанно улыбнулся, будто его вовсе не обвинили в последней лжи.

– Как бы вы ко мне ни относились, господин Акросиас, но помогать мне – в ваших интересах. Если вы и впрямь невиновны, то за вашим обвинением кроется заговор крупных масштабов. Помогите Левиафану, и Левиафан поможет очистить ваше имя.

Элай вынужденно согласился, но подавать виду не спешил – вместо этого он молча ждал продолжения. Николас убедился, что к его словам относятся серьезно, и продолжил:

– Мне и впрямь не обойтись без вашей помощи. Преступники должны быть пойманы в кратчайшие сроки. Акрос должен ответить на вызов вместе с Левиафаном.

Иэн готов был поклясться, что его дядя вот-вот сорвется. Казначей строго сверлил святошу тяжелым взглядом, однако тот даже и не думал отводить глаз. Наконец Элай Акросиас шумно выдохнул, и его огромные глаза перестали полыхать гневом.

– Так вот к чему весь этот концерт, – усмехнулся он. – Теперь у вас в кармане и мои враги, и я сам. Неплохо сыграно, господин Савиар.

Церковник вновь улыбнулся, отдавая должное находчивости своего оппонента.

– Иногда приходится скрывать истинные намерения своих поступков, чтобы они привели к добру, – будто цитатой из Священного Писания ответил он.

Элай сухо кивнул в ответ.

– Буду рад принять вас сегодня вечером в моем доме, – с этими словами казначей развернулся, и, даже не окликнув Иэна, поспешил по важным государственным делам.

Званый ужин был организован по всем правилам гостеприимства и в кратчайшие сроки. Казначей понимал, что церковник нужен ему в наилучшем расположении духа, хотя и сомневался, что его можно подкупить лестью. Попробовать, тем не менее, стоило. От роскошной трапезы ломились столы, которые прислуга вынесла на веранду с панорамным видом на город, где Элай принимал самых важных гостей.

Когда слуги проводили гостя к хозяину поместья, чиновник не без удивления отметил, что посол не потрудился переодеться во что-то более подобающее – своей рясе с крестом он хранил фанатичную верность, подобно христианской жене. Судя по всему, даже ради этой встречи церковник решил не отказываться от образа прямолинейного наглеца. И все же первые слова Николаса Савиара шли вразрез с неприглядным образом, который успел составить Элай:

– Господин Акросиас, благодарю за приглашение. Прежде всего разрешите извиниться за свою вынужденную наглость. Патриарх знает, когда следует ждать, а когда – действовать, и это дело поистине безотлагательно.

Элай привык общаться с прагматичными людьми, но фанатики вроде Николаса оставались для него неизведанной территорией. Раздумывая, как лучше подступиться к этой персоне, он жестом руки пригласил гостя присесть в кресло напротив себя. Пока посол устраивался, Элай успел заметить, что его гость выглядит несколько иначе, чем на Форуме сегодняшним утром. Его глаза больше не сверлили окружение резким взглядом, а на лице легкой тенью, почти незаметно, расположилась улыбка. Складывалось впечатление, что его миссия в Акросе завершалась полным успехом и разговор с Элаем был лишь маленькой деталью, не способной испортить общей картины.

Чиновник провел сотни встреч, как со своими сторонниками, так и с противниками, однако он впервые почувствовал себя неуверенно в собственном доме. Казалось, с тех пор, как этот Николас появился в Акросе, от решения самих хозяев города ничего не зависело. Элай постарался как можно скорее отогнать непрошеные мысли, пока его неуверенность не отразилась в поступках. А потому он поспешил взять инициативу на себя:

– Давайте сразу проясним кое-что, дорогой Николас, – посол уловил серьезный настрой оппонента и тоже посерьезнел, сложив руки у пояса в готовности слушать. – Вашим обвинениям – грош цена, и я до глубины души оскорблен тем, что услышал. Не хочу, чтобы мы что-то скрывали друг от друга.

Николас хотел было учтиво улыбнуться и сказать пару-тройку подходящих по этикету слов, однако Элай резко прервал его намерение, предупреждающе выставив вперед ладонь.

– Услуга за услугу, вот почему я согласился встретиться с вами – не более того. Но прежде всего мне нужно узнать кое-что у вас, господин посол.

Николас внимательно смотрел на Элая и терпеливо ждал.

– Вы ведь можете для начала удовлетворить мое любопытство?

– О, это меньшее, что я могу сделать для вас, господин Элай, – посол будто нарочно отказывался выходить из своего нового образа излишне вежливого гостя. – Что же показалось вам столь любопытным?

Элай бросил усталый взгляд на гостя, пытаясь понять, сможет ли тот ответить честно и без пустых светских ужимок, после чего решил более не медлить:

– Что за бред вы несете?

У Элая получилось выбить собеседника из привычной колеи. Николас лишь непонимающе распахнул глаза, однако ответить он был явно не в состоянии.

– Сколько их там, говорите? Ах да, вы это так и не уточнили. Элен Орос, проводник из Левиафана и загадочные «они» – вроде всех перечислил? Опаснейшие преступники Ойкумены, их поимка – достойное занятие для верного слуги Патриарха. Дорогой Николас… В вашей истории есть все, кроме одной детали – смысла. И, прошу, не нужно вновь говорить о том, как их недооценивают, это я уже усвоил. Скажите мне лучше, – Элай слегка подался вперед к опешившему слушателю, – зачем на самом деле вы поднимаете всех на уши?

Посол Левиафана дослушал Элая, не перебивая. Ему явно нужно было время, чтобы собраться с ответом, и он тщательно подбирал слова, прежде чем отреагировать на вопиющую грубость хозяина. Сам казначей тем временем небрежно откинулся в кресле в ожидании ответа.

Наконец церковник заговорил, но уже без следа жеманства:

– По правде говоря, господин казначей, мне нечего добавить к уже сказанному. Сейчас вы, очевидно, не понимаете, но поимка преступников – приоритет всех городов без исключения. «Почему?» – спросите вы. Боюсь, это вопрос истинной веры.

Посол прервал свою речь и с угрюмым видом поднялся из кресла, рассматривая лежавший перед ним город.

– Так что же вам известно? – вернулся Николас к повестке дня.

Элай решил, что настало время бросить ищейке затравку.

– У Элен Орос есть брат, Джон Орос. В Акросе о нем знают немногие, хотя они с сестрой неразлучны. На вашем месте я допросил бы его бывших сослуживцев – может, его они выдадут охотнее, чем девку.

– Весьма недурно, —просиял Николас. – Обязательно так и поступлю. Но этого мало. Вы ведь и правда знали Элен Орос…

– Не в том ключе, в каком заявляете вы, – поспешно поправил его Элай.

– И все же. Вы уклоняетесь от ответа, господин казначей.

Наглость церковника переходила все границы, переступать которые Элай не позволял даже себе. Впервые за всю свою жизнь он чувствовал, что вот-вот совершит ошибку и позволит гневу разрушительной волной выплеснуться наружу. И все же он не сделал ничего, чтобы это предотвратить.

– Слушай меня внимательно, святоша, – слова охотно рвались наружу, сами облекали себя в нужную форму. – Я готов терпеть многое. Я привык, что меня хотят сбросить, раздавить, уничтожить. Меня не удивляет, что сегодня в моей жизни появился церковный выскочка, непонятно зачем разрушающий мою семью. Ради своего имени я готов это терпеть. Но если ты сейчас же не перестанешь разыгрывать передо мной наглого льстеца, то…

Николас, резко развернувшись, в одно мгновение оказался рядом с чиновником и угрожающе склонился над ним. Его глаза полыхали гневом, на лбу вздымалась синяя вена.

– Я уже закончил с лестью, господин Элай, – Николас чеканил каждое слово жестким, дребезжащим голосом. – Не заблуждайтесь – мне она дается так же тяжело, как и вам. И я попросил бы вас умерить свой высокомерный нрав, ибо вы не видели и толики того, на что я готов пойти ради этого дела!

Гнев Николаса отступил так же быстро, как и нахлынул. Отодвинувшись от опешившего Элая, он с облегчением выдохнул.

– Прошу прощения, – совершенно обыденно, будто собеседники только что обсуждали приятную летнюю погоду, выдал посол. – Ничто так не волнует меня, как государственные дела моего города. Уверен, вы меня понимаете.

Церковник вновь уселся назад в кресло с виноватой улыбкой и, как ни в чем не бывало, тут же увел разговор в сторону.

– Прежде чем я уйду, господин Элай, у меня к вам есть еще одно дело. Патриарх не хотел, чтобы я гнался сразу за двумя зайцами, но все мое естество противится его воле. Только в данном случае, разумеется! Дело это, как я считаю, не менее щепетильное, чем суета вокруг семьи Орос. Вам уже довелось слышать последние новости из Башни?

Элай, так до конца и не разгадав суть игры оппонента, все же решил отвечать честно:

– Я слышал, что в Домоаре впервые что-то происходит.

Казалось, Николас вот-вот готов был встретить остроумный ответ искренним смехом, но чуда не произошло.

– Точнее и не скажешь, – вместо этого ответил он. – Наши друзья-земледельцы впервые обратили внимание на деятельность собственных гостей. Как там себя называют эти граждане? – Николас взглянул на Элая с наигранно задумчивым видом.

Казначей понимал, что церковник все и так прекрасно знает – ведь в Домоаре действительно зародилось нечто, чего церковь Левиафана переварить не могла. Тем не менее чиновник решил подыграть своему собеседнику. Уж слишком сильно тот старался выглядеть непринужденным, а срывать с него очередную маску было крайне нежелательно.

– Голос Народа, – ответил Элай. – Делятся с бедняками неким сакральным знанием и заверяют в том, что их ведет прямой потомок Свободных, как их называют в Домоаре, – казначей прокашлялся, вспомнив, что перед ним сидит церковник. – Или Спасителей, если вам угодно…

– Или Наследников, если угодно вам. Я не из тех, кто обижается на разные имена наших создателей, – Николас вновь вежливо улыбнулся, однако теперь на его лице играло с трудом сдерживаемое раздражение. – Думаю, мне нет смысла объяснять, что деятельность этих наглецов противна не только Левиафану, но и остальным городам.

– Я слышал обратное, – попытался аккуратно возразить чиновник. – Люди к ним тянутся.

Николас, судя по всему, ожидал от собеседника совсем иных слов. Ему пришлось заново бороться с подступившим праведным гневом, прежде чем продолжить.

– Люди, о которых вы говорите, господин Элай, – простой народ. Вам ли не знать, как опрометчив он может быть в вопросе собственного благополучия. Здесь, в славном Акросе, простолюдин полагается на чиновников, в Левиафане – на Церковь, в Домоаре – на старейшин…

– А в Латрисе? – с невинным выражением лица поинтересовался Элай.

Николас в ответ лишь опустил голову и тяжело выдохнул. Судя по всему, он, подобно образцовому христианину, чувствовал личную ответственность за все без исключения грехи Левиафана. Элай рассчитывал, что посол попытается защитить честь родного города, но вместо этого церковник поднял на чиновника все еще печальные глаза и тоном, которым разъясняют очевидные вещи непонятливым детям, заговорил:

– А в Латрисе, господин Элай, простой народ уповает на милость божью. Хотя сам он этого не понимает. – Николас поднялся с места с намерением закончить разговор. – Я искренне надеюсь, что чиновники Акроса не потерпят выскочек, попирающих традиции и веру их родного дома. Но, скажу прямо, я сомневаюсь, – посол пожал плечами. – Вы, скорее всего, не снизойдете до собственного народа. А ведь он, как вы сами и сказали, уже потянулся к соблазну. В ваших силах уберечь Акрос от ошибки. Что ж, благодарю за приглашение. Ужин я, пожалуй, пропущу, благодарю за хлопоты.

Когда Николас повернулся к Элаю спиной, тот, ведомый любопытством, решил окликнуть этого странного человека:

– Господин посол! Что же натворили Крысы в ваших землях?

Казначей ожидал от собеседника очередного прилива стыда, но вновь не угадал. Николас лишь слегка повернул голову и отозвался глухим, отстраненным голосом:

– Совсем недавно меня о том же спрашивал Ксарвас Хорий. Он не верил в Единого Бога, как и не верил в Христа и его посланников. Для него мой ответ не имел бы смысла. Будет ли в моих словах смысл для вас?

Чиновник посчитал разумным промолчать.

– В таком случае, Крысы не сделали ничего примечательного.