Читать книгу Два взгляда - Владимир Леонидович Иванченко - Страница 3

Экзамены, при поступлении в техникум, я сдал хорошо, что дало мне право на стипендию в размере двадцати рублей. Конечно, этой суммы было недостаточно, но помогали отец и сестра Тамара. Дело в том, что старший брат Петр учился в этом же Кустанайском строительном техникуме, на последнем, четвертом курсе. Родители уже жили порознь. Мама второй раз уехала с младшими детьми, Ниной и Олегом, в Волгоград. В нашем домике поселилась другая женщина. С ней у меня отношения складывались неровно, жить и учиться в Павлодаре, желания не было.

В техникуме было всего четыре специальности, в том числе и «строительные машины и оборудование». В то время у меня не было мечты получить определенную профессию, но еще один старший брат Анатолий работал механиком в строительстве. Петр уже почти получил такую квалификацию, и я решил пойти по их стопам.

Более престижной специальностью считались техники-строители – будущие мастера и прорабы. Нас же презрительно называли мазутниками, что связано с промасленной спецодеждой слесарей и механиков.

Сейчас на смену техникумов пришли колледжи, но их предназначение не изменилось. Здесь готовят среднее звено руководителей производства в разных сферах деятельности. Как сложится карьера выпускника, зависит уже только от него самого, от его способностей и желания. Я знаю людей, закончивших техникум и работавших руководителями больших предприятий. Есть и такие выпускники, которые не осилили работу мастера или механика.

В техникуме мы продолжили изучать предметы, необходимые для получения среднего образования: физику, химию, математику и другие. Наряду с ними стали проходить специальные предметы, такие как теоретическая механика, сопротивление материалов, детали машин, гидравлика. Все эти и другие науки входят в курс обучения в технических вузах, только в больших объемах.

В процессе обучении мы выполняли курсовые работы, где производили сложные расчеты и по ним чертили детали механизмов. Это было нелегко, но мы заимствовали работы предыдущих поколений студентов и пользовались их старыми чертежами. Если находили нужные проекты в больших негласных архивах общежития. Неудачникам, не нашедших подходящих старых чертежей, приходилось самим выполнять сложнейшую работу. Но возможно, что потом это пригодилось в последующей жизни.

Архивы мы широко использовали для получения пяти-десяти рублей от заочников. У них водились деньги, и совсем не было желания делать курсовые работы. Из простого раздвижного стола сделали копировальный станок, и выпуск чертежей поставили на поток. Одним из недостатков продукции было отсутствие на бумаге проколов от циркуля, и уж очень чистыми получались проекты.

А на ватмане, конечно, должны оставаться следы кропотливой работы по вычерчиванию деталей, в том числе следы от ластика. В конечном итоге мы научились не только хорошо копировать чертежи, но и придавать им видимость творческих мук.

Денег всегда не хватало, и в легкую, их заработать, все время не получалось. Приходилось разгружать вагоны и подрабатывать на заводах. Так же широко использовался наш труд на сельхозработах и производственной практике, где удавалось немного пополнить свой скромный бюджет.

Куратор группы Людмила Александровна, при выборе старосты, явно пользовалась задумками педагога Макаренко. Им у нас был Толик, недавно освободившийся из места лишения свободы. Это был веселый, симпатичный парень, лет двадцати. Он прекрасно пел и играл на гитаре. Песни были из тюремного репертуара, то есть печальными и трогательными, чем цепляли наши неокрепшие души.

Староста считал своим долгом подготовить нас к возможной отсидке на зоне. Окружающая его суровая действительность, тому способствовала. Большинство друзей или уже отбыли срок, или готовились к этому.

Он научил нас пить чифир, курить анашу, под его руководством почти у всех в группе появились скромные татуировки. Как он объяснил, хорошую наколку надо еще заслужить. Мы уже умели приготовить чифир, используя для этого только провода от осветительной лампочки. Освоили лагерную феню и немного разбирались в воровских законах.

В хорошие времена, обычно после получения стипендии, Толик водил нас, пятнадцатилетних подростков, в ресторан. Приходили толпой по десять человек и делали заказ на дешевые салатики и пару графинов водки. В дальнейшем спиртное в графинчики пополняли из бутылок, припрятанных во внутренних карманах пиджаков. Так нам казалось, что мы приобщаемся к шикарной жизни.

Все это конечно отрицательно сказывалось на учебе, да и Толик постепенно стал все чаще выпивать и вскоре бросил техникум. А у меня не было другого выхода, как улучшить свое отношение к занятиям. Иначе могли лишить стипендии, а без нее – никак.

Я жил в общежитии, где тоже царили свои законы, свои компании, сформированные по принципу землячества. Возникали ситуации, когда надо было постоять за себя. То есть участвовать в драках и потасовках, возникающих периодически, по самым разным причинам. Но в основном, действовало правило: драться надо было один на один.

Я успешно провел пару таких боев, но победную серию прервал молдаванин Павлюк. Он оказался сильнее, и двумя ударами вбил в мою голову одну мысль, что надо жить мирно и меньше высовываться. Такая позиция оказалась верной и мне, за последующие три года обучения, пришлось только пару раз участвовать в драке, когда отступать, уже было нельзя.

Учебный процесс продолжался и большого интереса во мне он не вызывал. У одного товарища по группе, его звали Виктором, мама работала терапевтом. Я попросил стащить у мамочки несколько бланков для медицинских справок. С печатями оказалось только два, и они были использованы для поездки домой, в Павлодар.

Во мне неизвестно откуда проснулся аферист и мошенник. Как еще можно назвать подростка-прогульщика, который рисовал печати в зеркальном отражении и с помощью одеколона, переводил их на бланки. В качестве диагноза в справках я обычно указывал хронический тонзиллит. До сих пор у меня часто болит горло, и я связываю это с моим неправильным поведением.

Однажды Людмила Александровна почуяла запах шипра и вывела меня на чистую воду. Грех мой она простила, и не сообщила директору о проступке. У нее была справка о семейном положении.

Впечатленная большим количеством у меня братьев и сестер, она решила ограничиться обычным нагоняем. Будучи преподавателем по химии, она смогла понять только процесс перевода печати на бланк. Преподаватель решила, что я использовал настоящий оттиск печати с другого документа. О том, что печать была нарисована, она так и не догадалась.

С педагогами, как и в школе, мне повезло, помню почти всех. С одним из них, преподававшим основной предмет «Строительные машины и оборудование», и имеющим больше всех часов на обучение, иногда возникало недопонимание. Он проживал в одном с нами общежитии, и в связи с его сложным характером, многие учащиеся его разыгрывали. Это к еще одному жизненному уроку, согласно которому надо мирно жить с соседями, независимо от того, какое положение они занимают.

Еще запомнился преподаватель по сопромату Коба. Он был инвалидом, с трудом передвигался на костылях, и отличался высокой требовательностью. Может быть, поэтому, в голове остались, какие-то элементы столь сложного и необходимого техникам и инженерам предмета. Коба умер, и его тело в гробу лежало всю ночь в актовом зале, а студенты, проживающие в общежитии, включая меня, дежурили по очереди всю ночь.

Для меня технические науки никогда не вызывали интереса, и занимался ими без особого рвения, для стипендии. Очень важно, чтобы человек ко времени поступления в колледж или университет, уже знал свое предназначение, но в жизни это случается не со всеми.