Читать книгу В них и язык, и душа, и свобода. Русь в древних текстах - Владимир Леонов - Страница 2

В этой книге речь пойдет о Руси в древних текстах.

Прежде всего, постараемся осмыслить каждый из компонентов заглавия книг: Русь в древних текстах. Во-первых, где граница, отделяющая Русь древнюю от Руси новой – России? Проводится ли эта граница условно, или существуют объективные факторы, позволяющие говорить о завершении одного периода культурного развития и о начале нового? И во-вторых: почему древние тексты (книжность), а не литература?

Сначала ответим на первый вопрос. Русская культурная традиция, в которой сформировалось наше нынешнее сознание и все формы его проявления (искусство, наука, общественный уклад и др.), связана своим происхождением с христианством. Книжность тоже началась с принятием на Руси христианства (988 г.). В дохристианскую эпоху письменность существовала, однако она еще не несла того содержания, которое сформировало национальное своеобразие русской культуры. Великий немецкий ученый В. фон Гумбольдт писал: «язык есть как бы внешнее проявление духа народов: язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык». Развивая эту мысль, мы понимаем, что и плод языка, словесность народа, есть проявление его «духа» – который у нас стал формироваться именно с принятием христианства.

Христианская культура была усвоена Русью через посредство Византии. Этим обстоятельством обусловлены некоторые особенности русской письменности. После крещения Руси с греческого языка был переведен очень большой корпус книг, главным образом, религиозного содержания, заложивших основания русской книжности. Поэтому парадигмой (от греч. παράδειγμα – образец) становящейся русской письменности послужила византийская литературная система. Но – далеко не вся. Крупнейший исследователь русского средневековья Д. С. Лихачев писал в ХХ веке о «трансплантации», то есть буквальном переносе литературной системы из Византии на Русь. Современные исследования позволили скорректировать это представление. Помимо того, что имелись еще влияния других европейских литератур (скандинавской, западнославянской), и из Византии переносу подлежала главным образом лишь аскетическая книжность: те произведения, которые подчинены задаче духовного совершенствования человека в перспективе христианского идеала праведности и святости. «Репертуар древнекиевской книжности остается репертуаром отдаленного византийского монастыря, а не константинопольской библиотеки», – пишет современный ученый То есть весь обширный пласт «светской» литературы, в том числе и художественной, оставался практически не востребованным в русских условиях, особенно в раннехристианское время (XI – XII вв.). В ценностной системе той эпохи он занимал периферийное место.

Именно эта ценностная специфика и создает особость древнерусской книжности относительно литературы Нового времени (начиная с XVIII века). Древнерусская литература не обладала самостоятельно значимым художественным заданием. В художественной литературе Нового времени, в том числе и русской, на первом месте находится идеал красоты, или прекрасного. А писатели средних веков, до XVII столетия включительно, трудились в перспективе религиозных целей и не задумывались о «красоте», или художественности, своего произведения: подобное представление им было очень неблизко. В книжности русского средневековья на первом месте находился идеал праведности и святости. С этим было связано обязательное требование «душеполезности», предъявляемое к письменному тексту: он отнюдь не должен был развлекать читателя, но должен был сообщать такие сведения, восприняв и усвоив которые, читатель проникся бы благочестивыми взглядами и намерениями.

Таким образом, граница между древнерусской книжностью (XI – XVII вв.) и литературой России полагается в связи со сменой ценностных приоритетов. Культура древней Руси – культура христианской религиозности, подчиняющей себе деятельность писателя. Культура России петровской эпохи и позднейшего времени – культура светская, в которой писатель мыслится как художник слова.

С этим связан и ответ на второй вопрос – о книжности и литературе. Повсеместно принятое сегодня слово «литература» появилось на французской почве и первоначально обозначало всю совокупность письменных текстов, как художественных, так и нехудожественных. В этом смысле оно было близко к русскому понятию «словесность». Однако, будучи перенесенным в XVIII веке в Россию, слово «литература» быстро стало обозначать преимущественно тексты, связанные с художественностью, наделенные художественным заданием. Уже в так называемую «карамзинскую эпоху» (рубеж XVIII и XIX вв.) под «литературой» понимали прежде всего художественную словесность. Это словоупотребление со временем укреплялось, так что сегодня, говоря «литература», мы обыкновенно имеем в виду художественные произведения: романы, повести, стихи.

Но ни романов, ни повестей, ни стихов, как уже сказано, не знала письменная словесность в древнерусскую эпоху. Точнее, в отличие от переводной, их не знала оригинальная русская словесность, созданная на русской почве русскими же книжниками. И если это так, то само употребление слова «литература» применительно к древнерусским письменным памятникам выглядит не вполне правомерно. Будем далее пользоваться понятием «книжность», которое давно в ходу у историков и филологов, изучающих русское средневековье.

В этом месте следует еще раз оговорить состав материала, вошедшего в настоящее пособие. Национальная словесность не может быть понята только формально, как набор текстов. Мы уже приводили тезис В. фон Гумбольдта о том, что национальные языки (а следовательно, и системы словесности) суть проявление «духа» народа, или его национального сознания. Поэтому русскую книжность следует рассматривать как особую систему. И конечно, при этом оригинальные памятники следует с самого раннего периода отличать от переводных. Переводная письменность послужила прежде всего средой, в которой осуществлялось формирование качественно особой оригинальной словесности. В конце ХХ столетия В. Н. Топоров писал о разнице культурных ролей этих составляющих: «Разумеется, в XI в. на Руси уже существовала переводная литература. <…> Переводные тексты с их поэтической образностью оставались обширным и плодотворным резервом для складывания древнерусской литературы, но элементами активной истории они становились лишь по мере своего собственного преодоления <…> включения в иные рамки с подчинением новым заданиям». Поэтому будем далее исходить из того, что лишь оригинальные произведения могут рассматриваться как «элементы активной истории». В настоящем пособии мы будем освещать лишь тот пласт словесности, который представляет собой плод оригинального творчества русских книжников.

С точки зрения теоретической истории русской литературы, становление книжности древней Руси делится на четыре этапа:

– спецификации (обособления) письма,

– интерференции письменного и устного слова,

– тематизации,

– фокализации письма.

Характеристика конкретных памятников русской книжности дается, как правило, в разделе, посвященном этапу, в продолжение которых эти памятники возникли. Таким образом, задача книги – не только составить у читателя представление об отдельных памятниках, но и показать общую логику и законы развития русской словесности в средневековый период.

Не следует рассматривать эту книгу как учебник: в этой книге имеется собственный «интеллектуальный сюжет», связанный с постепенным разворачиванием представления о древнерусской книжности. А значит, ее желательно прежде всего прочитать, хотя бы бегло, от начала до конца – если уж взялись. И только потом, составив некое общее представление о материале и его композиции, есть смысл обращаться к актуальным непосредственно темам.