Читать книгу Герцог оперативного назначения - Владимир Лошаченко - Страница 4

Придя в себя, Пашка некоторое время тупо пялился на здоровенные деревянные ворота, обитые бронзовыми полосами.

– Дата, кто охраняет дворец?

Девушка фыркнула:

– Три сотни Непобедимых.

– А, это которые туда и сюда, – догадался опер.

– Угу, они самые, твари. – Амазонка с отвращением сплюнула на дорогу.

– Так, слушай мою команду – держаться всем вместе. За мной. – Он открыл портал прямо в воротах.

Они въехали непосредственно перед так называемым дворцом – сооружение из скалистых глыб больше напоминало сарай больших размеров, чем жилище царицы. Перед сараем цепочкой стояла охрана из могучих баб в металлических рогатых шлемах. От неожиданного появления из воздуха группы всадников у многих заклинило челюсти, но некоторые схватились за луки. Чернота не стал миндальничать и изображать из себя мать Терезу – он убил Непобедимых одним ментальным ударом. Шеренга рухнула на песок.

– Взять вход под охрану! – рявкнул Пашка, а сам понесся вокруг дворца.

В течение пяти минут все Непобедимые превратились в трупы.

– Ворота никому не открывать, у меня разговор с вашей царицей Альвхейд предстоит.

Опер мысленно отключил комбинезон и, открыв скрипучую дверку, шагнул внутрь. Узкий коридор, освещаемый факелами, привел его в большой зал с лестницей в правом крыле. Поднявшись, Пашка обнаружил двух служанок, спешащих навстречу. Те тащили вязанки шкур, видимо, для чистки на свежем воздухе. Увидев его, завизжали, округлив глаза.

– А ну, цыть, курицы!

Легкое ментальное касание привело девушек в чувство.

– Проводите меня к царице, да поживей.

Подхватив свои нелепые балахоны, служаночки тут же исполнили приказ грозного господина. Во дворце пахло псиной, влажными шкурами и чадом горевших факелов. Не обращая внимания, Пашка буквально ворвался в помещение – дверь захлопнулась перед служанками.

– Какой мужшина, – томно закатила глазки одна.

– Я бы отдалась ему прямо на лестнице, – вторила другая.

В плохо освещенной большой комнате, в левом углу, на низком топчане, покрытом мягкой рухлядью, лежала плачущая царица. Ее рыдания прервало деликатное покашливание.

– Почто плачешь, красавица? Может, помогу твоему горю?

Альвхейд вскинулась, рядом с ложем стоял статный могучий мужик в странном зеленоватом одеянии. У девушки перехватило дух:

– Кто ты, чужеземец? Как посмел проникнуть в мои покои? Тебе отрубят голову, – последнюю фразу блондинка произнесла с сожалением.

Незнакомец хмыкнул, а затем представился посланником Единого Творца. Альвхейд из услышанного ничего не поняла, но почувствовала в нем грозную силу. Тем не менее вызывающе задрала носик – царица слыла девушкой не робкого десятка и с твердым характером. Опер с интересом рассматривал симпатичную блондинку, хорошую фигуру которой не могла скрыть бесформенная белая хламида, перетянутая на талии белым пояском. Насыщенные синие глаза, черный разлет бровей, аккуратный носик и красивые губы делали лицо поистине красивым. Чернота поспешил взять себя в руки. Он на работе или что? Над головой появился сияющий нимб, а дальше пошло по накатанной: небольшое ментальное воздействие и торжественная речь с обещанием все разрулить, помочь ее подданным и сделать Северное царство процветающим государством. Разговор по обоюдному согласию переместился на царское ложе и велся в более интимной обстановке. Альвхейд умирала и возвращалась к жизни от оргазмов несчитаное количество раз. Никогда в жизни она не испытывала такого дикого любовного наслаждения. Посланец Единого воистину настоящий мужчина и не может быть простым смертным. «Мне несказанно повезло – случилось чудо», – думала царица, обессилев от любовных ласк.

– Альвхейд, тьфу ты… пока твое имя выговоришь, язык сломаешь! Давай, я тебя буду называть Аля, а ты меня Паша€, наедине, разумеется. Аля, ты плакала давеча, у тебя что-то случилось?

– Милый, вряд ли мне кто-нибудь поможет. Несчастная я, впрочем, как все царицы. Умирать не хочется молодой, через десять лет погибну на жертвенном алтаре.

Пашка, погладив округлое белое бедро любовницы, спросил:

– Скажи, пожалуйста, почему твои предшественницы, как бы помягче сказать, такие… э-э-э… глупые оказались? Насколько я понимаю, власть в стране принадлежит Совету Верховных жриц?

– Ты прав, Паша.

– Тогда почему вы, как безропотные овцы, добровольно гибнете на алтаре? Власть нужно брать в свои руки, неужели не понятно?

– А как же жрицы? – растерялась Альвхейд.

– С ними разговор короткий. – И Чернота чиркнул себя по шее большим пальцем.

– Как можно, Паша, нарушать традиции?

Опер с подозрением глянул на Алю: «Странно, неужели у нее нет инстинкта самосохранения? Что-то здесь нечисто».

Подвергнув девушку тщательному ментасканированию, обнаружил искусственный блок подчинения сознания и с некоторым трудом убрал его. Постарались жрицы.

– Вот, суки, все, кончилась ваша лафа! Извини, Аля, вы не глупые, а зомбированные.

– Не понимаю, милый…

– Вы подвержены психологическому воздействию, проще сказать, подчинены чужой воле. Аля, прикажи подать обед, а я ненадолго спущусь во двор, там прибраться нужно.

Одевшись, опер сбежал на первый этаж и, пройдя коридором, очутился на свежем воздухе. Амазонки почти закончили уборку территории от трупов, свалив их в одну кучу. Доспехи, оружие и шлемы лежали во дворе. Два шлема, наполненные медными и серебряными монетами, стояли на крыльце. Подбежала Дата:

– Великий Отец, прости, убрались, не дожидаясь твоего приказания.

– Вы все правильно сделали. Деньги поделите между собой, посмотрите доспехи и оружие, может, что-нибудь подойдет. Пока временно послужите в охране дворца.

Жестом опер отогнал девушек от мертвяков, затем сосредоточился, и из его открытой ладони вылетело маленькое солнце. Слепящий белый шар, вонзившись в останки охранниц, шипя, стал увеличиваться в размерах. В воздухе резко запахло сгоревшей плотью, трупы скукоживались, превращались в черные головешки. Кусок плазмы пыхнул нестерпимым жаром и исчез, оставив на земле кучку пепла. Девушки, ухватившись друг за друга, судорожно глотали воздух, некоторых рвало. Пашка лишь пожал плечами:

«Ничего, привыкнут».

– Дата, оставь двух воительниц на воротах, остальные за мной обедать.

Амазонки, не посмев ослушаться, потянулись за ним во дворец. Для них, простых воинов, побывать здесь – великая честь, а сидеть за одним столом с царицей даже в самых смелых мечтах не доводилось. Впрочем нравы тут простые, это не Средневековье, где задрипанный барончик ни во что не ставит простой люд. Вопреки опасениям опера царица Альвхейд вела себя безукоризненно – ни единым жестом или чем другим не воспротивилась появлению амазонок за обедом. С искренним радушием пригласила воительниц за стол, попросив не стесняться и отведать яств. Амазонки, вполголоса поблагодарив хозяйку и Светлую Мать, принялись уплетать за обе щеки. На серебряных блюдах горками высилось жареное мясо, обсыпанное зеленью, похлебка из зайчатины и рыбные пироги. Из больших жбанов, стоявших на полу, служанки черпали пиво кувшинчиками и разливали по кубкам. Кушанья понравились Пашке – просто, без кулинарных изысков, но зато вкусно. Только пиво отхлебнул для приличия, затем не выдержал и попросил холодной воды. Эль бабы варить не умели, а о вине не имели понятия, ну да бог с ними.

– Дата, тех, кто поел, отправляй в охранение. Ну а мы с вами нанесем визит Верховным жрицам.

Вскоре из ворот выехала крытая повозка с царицей, ее сопровождали всего два всадника. Храм Светлой Матери находился в двадцати минутах езды и представлял собой небрежно собранную усеченную пирамиду высотой не более десяти метров. По периметру широкого основания стояли знакомые уже мужикобабы. Спрыгнув с лошади, Пашка помог Альвхейд выбраться из повозки. Царицу и ее сопровождение стража пропустила без звука, лишь ненавидяще покосились на опера. Пройдя полутемным предбанником, очутились в ярко освещенном зале. У дальней стены виднелась здоровенная статуя, в ногах которой на необработанной глыбе покоилась массивная каменная плита – вся в бурых разводах. Вокруг алтаря на коленях стояли жрицы в черных бесформенных хламидах с капюшонами на головах. Подойдя ближе и внимательней рассмотрев статую, Пашка едва не расхохотался, несмотря на зловещий антураж. Статуя представляла собой каменную бабу-идола с большим пузом и раззявленным хищным ртом.

– Да, с ваянием амазонки точно не в ладах.

Обернувшись на вошедших, зашипели рассерженными кобрами. Одна из них с лицом живой мумии заорала:

– Альвхейд, негодная девчонка, как ты посмела привести в храм чужеземца?

Царица побледнела. Пашка примиряюще поднял руки:

– Стоп, дамочки, давайте вопрос о единовластии решим тихо-мирно.

Тихо-мирно не получилось, на опера обрушился ментальный удар со стороны жриц. Обычному человеку можно сразу Шопена заказывать, но не оперу-мечнику, а тем более Павлу Чернову, потомку Создателей древнейшей космической расы. Легко выдержав ментальную атаку, Пашка сорвал с плеча карабин.

«Банг, банг, банг…» – застучали частые выстрелы, после каждого из которых головы Верховных жриц взрывались, расплескивая кровавые мозги. Картечь в упор – жуткая штука. Оставшихся двух «мумий» опер застрелил из пистолета. Несмотря на отсутствие голов у трупов, произвел контрольные выстрелы – срабатывало правило, вбитое с курсантских времен обучения на Базе Хранителей.

Царица Альвхейд вместе с воительницей Датой блевали у стеночки, видимо, впечатленные дикой картиной зачистки. Все правильно, на некоторые вещи не должен смотреть человеческий глаз. Между тем опер сменил магазин в «Бизоне». В храм, привлеченные выстрелами, ломанулись стражницы с мечами наголо. Пашка из экономии патронов убивал их ментальными ударами. Выскочив наружу, добил остатки охраны. Храм и площадка перед ним оказались завалены трупами.

– Невозможно работать, сплошная антисанитария, – пыхтел Пашка, счищая кинжалом чьи-то мозги с правого берца. Опер вывел из пирамиды расквасившихся девушек и привел их эмоции в порядок.

– Царица, в столице есть войска? Необходимо провозгласить твою верховную власть, а не то народ взбунтуется. Дата, давай приберемся у храма. – И Пашка с амазонкой быстро покидали трупы охранниц в помещение.

На плацу у казарм несколько сотен юных воительниц занимались тренировочными мечными боями.

«На довольно низком уровне», – заметил опер.

Некоторая часть амазонок верхом метала дротики в мишени – врытые в землю двухметровые столбы.

Заметив царицу, учебные бои прекратились, амазонки сгрудились толпой, а от одного из шатров, стоящего рядом с казармами, к спешившимся всадникам шла горилла в человечьем обличье, обвешанная оружием. Это чучело довольно небрежно приветствовало царицу Альвхейд, прорычав нечто невразумительное, без всякого намека на поклон. Пашка знал, что власть в стране Альвхейд чисто номинальная, но не до такой же степени.

– На колени перед царицей, чмо болотное! – взревел он.

Собственно, оперу нужен был повод для разборки с местными трансвеститами. И вот радость, его и искать не пришлось. У двуполого воина от злобы горло перехватило. Какой-то ничтожный червяк, чужеземец-мужчинка посмел ему, Вождю малой дружины, указывать. Да разорвать его на месте, четвертовать, а затем на кол.

– Позвольте, Ваше Величество, вызвать этого невежу на поединок до смерти одного из противников? – Чернота почтительно склонил голову перед Альвхейд.

Та утвердительно кивнула. Не зря Пашка всю дорогу от храма втолковывал блондинке необходимость устранения двуполых выродков – противоестественное явление в обществе, они просто тормоз в процветании народа. Ну а жрицы вообще отдельная песня: уничтожение данной касты – залог твердого единовластия в стране.

– Вы, Ваше Величество, с Датой сядьте на лошадок и езжайте на тот холмик.

Отправив девушек на безопасное расстояние, опер обратился к застывшему вождю:

– Много в вашей дружине таких, как ты? Непобедимых?

– Сорок десятков. Не морочь голову, биться давай.

– С тобой одним, э-э, одной, тьфу, черт, в общем, вызываю на поединок всех сразу.

Вождь открыл пасть, обнажая желтые гниловатые зубы, и захохотал:

– Мужчинка точно спятил! Сам напросился, сейчас мы тебя порубим на тонкие ломтики. – И урод побежал к толпе воительниц.

Вскоре на плац начали выходить рослые воины – собралась приличная орава. Выскочил вождь:

– Молись своим богам, чужеземец, настал твой последний час.

Он умер с предвкушающей улыбкой на звероподобной морде – кинжал опера через глаз вошел в мозг. Чем выше стоишь, тем громче падаешь.

Тем временем на холмике девушки, судорожно вцепившись в гривы лошадей, наблюдали за самоубийством Великого Отца (по их мнению). После победы над первым противником Паша на секунду исчез и объявился неподалеку от болельщиц. Они обратили внимание на его отрешенное лицо, вот он махнул кулаком, словно заколачивал что-то, – и над плацем раздался громовой удар. Дрогнула земля. Когда рассеялась пыль, поднявшаяся над ристалищем, потрясенные амазонки увидели большие кровавые блины – все, что осталось от четырехсот Непобедимых.

Пашка, не заморачиваясь, нанес гравитационный удар. Многих воительниц рвало от кошмарного зрелища. Чернота, отдав карабин Дате, создал иллюзию нимба над головой и с царицей в обнимку взмыл на три метра над землей. Громовым голосом перед притихшими сотнями заявил о своем пришествии и о том, что берет под защиту народ альвов. Все воительницы без исключения повалились на колени. В расположение следующей дружины Чернота с царицей и Датой ехали в сопровождении нескольких сотен амазонок, которые за Великого Отца были готовы порвать любого, вставшего на его пути. Малых дружин, численность каждой из которых составляла около четырех тысяч девушек, в столице оказалось четыре единицы. Зачистка двуполых заняла весь день. Пашка устал, устал от бойни, от тошнотворного запаха крови, от роли палача. Хотелось махнуть пару стаканов водки и забыть проклятый день, словно страшный сон. Он не предполагал, что главные испытания впереди. Добравшись вечером до дворца, первым делом распределил охрану из шести сотен амазонок, прихваченных с собой. Дата официально стала начальником дворцовой стражи. На ужин Великий Отец затребовал оленью тушу, зажаренную на вертеле. За столом сидели вдвоем, царица с удивлением наблюдала за нечеловечьим аппетитом Пашиѝ – тот начисто обглодал поджаренный окорок, запив кувшином эля. Откинулся, отдуваясь, в деревянном кресле, глаза насквозь осоловелые.

– Притомился маненько, спать пойду. Да, Аля, распорядись, чтобы девчонок накормили.

Когда Альвхейд вошла в опочивальню, Великий Отец уже дрых без задних ног. Ей со служанками с трудом удалось его раздеть.

* * *

Утром царица преподнесла оперу неприятнейший сюрприз. Пашка из любопытства задал вполне невинный вопрос, как и каким образом воспитывают у них детишек, ведь семей у альвов в обычном понимании нет.

Та и поведала:

– До пяти лет девочки и мальчики растут вместе, а затем их разделяют. Девочек переводят в общины воинов, а мальчиков – в некие резервации.

Царица, естественно, не знала слово «резервация», она обозначила проще – «отдельно охраняемые места». Дальнейший рассказ потряс Черноту. Оказывается, мальчиков охраняли и воспитывали жрицы и двуполые Непобедимые. Услышав такое, Великий Отец пришел в бешенство. Альвхейд уже распрощалась с жизнью – Пашка, рыча от ярости, тряс ее на вытянутых руках. Придя в себя, бросил царицу на ложе и заявил:

– Немедленно едем к детишкам, кое-кому сегодня не поздоровится.

От вида его кривой усмешки Альвхейд пробил холодный озноб – она только сейчас осознала: Великий Отец за мужской пол может стереть с лица земли не только Тронхайм, но весь народ в целом. И будет прав в своих деяниях, с горечью признала она. Пашка выбежал во двор и дал указания страже – приготовиться к выезду двум сотням и прихватить кое-что с собой. Спустя час опер наводил в резервации революционный порядок. Непобедимые в состоянии грогги стояли вдоль каменного забора на коленях после ментального воздействия. Главной гориллой занимался сам Чернота. Жестко отсканировав мозг, узнал мерзопакостную изнанку воспитания мальчиков, а также имена трех жриц, принимавших непосредственное участие в зомбировании детишек. Всех охранниц – шестьдесят семь человек – посадили на кол, а главной отрубили голову, причем сделала это сама Альвхейд под нажимом Великого Отца. Мотивировка весьма простая:

– Докажи на деле, что согласна с моими реформами и изменениями в обществе. Да и вообще, правитель не должен бояться крови.

Царице пришлось рубить голову преступнице четыре раза, с одного не получилось. Изблевалась за возком до желчи.

Разделившиеся на отряды амазонки прошерстили все храмы Светлой Матери и изрубили находящихся там жриц в капусту, те ввиду внезапности нападения не успели применить ментальное воздействие. Вечером Альвхейд, зарывшись в шкуры, рыдала.

– Это слишком жестоко, я так не могу, – всхлипывала она.

Пашка ее не утешал, а лишь пожимал плечами. Бабьи слезы – вода, тем более царица знала, что Великий Отец прав.

– Хватит реветь, лучше обдумай завтрашнюю речь народу. Прекрати себя терзать, эти выродки наказаны за свои преступления. Да их десять раз подряд надо четвертовать – они над детишками измывались.

Женский плач – самый страшный бич для мужчины, и прекратить его можно весьма действенным и приятным способом. Чернота, скинув с себя одежду, ринулся на ложе. Усыпая поцелуями белые полушария грудей с затвердевшими сосками, вошел во врата рая, испытывая величайшее наслаждение. Впрочем, Альвхейд тотчас забыла о слезах и только судорожно ахала от нарастающего возбуждения. Взрыв страсти возник у любовников одновременно – в мерцающем сознании царицы билась одна мысль: она самая счастливая женщина народа альвов.

Альвхейд давно сопела под мышкой счастливая и удовлетворенная, а Паша задумался о своей миссии. Кто определит меру добра и зла? В данный момент он творит добро во имя процветания общества амазонок, но сколько крови пролито, а сколько еще прольется. Не об этом ли говорил старый Мозес? Нет, прочь сомнения, сомневающийся опер – мертвый опер. Пашка приобнял за плечи девушку и забылся тяжелым сном.

Новый день, новые заботы. Яркая образная речь царицы на главной площади Тронхайма всколыхнула народ альвов. Рушились вековые устои – вот так взять и признать мужчин равными себе, в голове не укладывалось. После Альвхейд слово взял Великий Отец. Его речь потрясла женское население и пробрала до печенок. Прокляв неведомых богов-плохишей, оставивших вымирать альвов из-за дурацких предрассудков и обычаев, заклеймил преступную деятельность жриц храмов Светлой Матери и их прихвостней Непобедимых. Услышав правду об истязаниях ребятишек, амазонки заскрипели зубами. В конце речи опер добавил:

– Двуполых, занятых ремеслом, пока не трогать.

Не удержавшись, устроил эффектную концовку – взмыл над импровизированной трибуной (помост из неошкуренных бревен) в сиянии нимба и благословил толпу, а затем, прихватив царицу за тонкую талию, облетел площадь по кругу. Толпа упала на колени – авторитет Великого Отца и вера в него достигли небывалых высот. Честно говоря, такого результата от безобидных шуток Пашка не ожидал.

– Чудо, великое чудо, наконец к нам явился Спаситель. Да славься имя его во веки веков. – Женщины кричали громко и вполне искренне.

Через день Чернота в сопровождении десятка амазонок объезжал столицу, а точнее – кварталы ремесленников. Ему было любопытно глянуть на уровень производства и на сами изделия в частности. Увиденное расстроило и опечалило донельзя, настолько все выглядело примитивным и грубым. Он переговорил с некоторыми кузнецами и кожевенниками. Услышанное удручало – технология производства не менялась тысячелетиями. Застой и болото – никакого продвижения вперед. Чем больше он вникал в проблему, тем яснее брезжил ответ. Создатель, затеявший этот гнусный эксперимент, или был ярым женофобом, или сумасшедшим. Женщины, брошенные на произвол судьбы с кучкой двуполых уродов, не думали о прогрессе по одной простой причине – по причине воздержания. И сами своими руками спихнули себя в пропасть. Зомбировав и охолостив немногочисленных мужчин, просто-напросто стали вымирать. Здорового потомства почти не рождалось, лесбос в стране бушевал вовсю, но разврат и удовлетворение похоти не приносят детей.

Управившись с ремесленниками, являвшимися в основном гермафродитами, Пашка, не откладывая в долгий ящик основное задание, принялся рыскать по Тронхайму в поисках красивых или на худой конец симпатичных женщин. С трудом набрав две тысячи кандидатур, приказал поселиться возле дворца в шатрах. Для искусственного оплодотворения использовал казарму охраны, куда запускал сразу по сотне симпатюшек. Вот и пригодились капсулы с мужским семенем. Под ментальным воздействием каждая из амазонок считала себя осчастливленной Великим Отцом. Для чистоты процесса опер внушил девушкам – в течение года не иметь секс-контактов с двуполыми или другими мужчинами. Изрядно вымотавшийся Пашка отдыхал четыре дня – отъедался, отсыпался на высокой груди Альвхейд, а потом вплотную занялся детишками. Для начала приказал улучшить питание и условия содержания. Худенькие запуганные мальчишечки вызывали жалость и ком в горле. В приюте насчитывалось сто пятнадцать мальчиков в возрасте от пяти до двенадцати лет, после двенадцати – медный ошейник раба, и пошел на общественные работы. Вкалывай, раб, за жидкую похлебку да молись Светлой Матери, чтобы не угодить вскоре на жертвенный алтарь, где тебе вспорют грудь жрицы и вырвут сердце. Жизнь мужчин в Северном царстве мучительная и короткая… Была до появления Великого Отца. Согласно новым указам царицы уже казнили трех вольных альвеек за истязания бывших рабов. Бабы притихли – распускать руки себе дороже. С ребятами Пашка провозился неделю – снимал ментальные блоки, поставленные паскудами жрицами. Заодно подкачал мальчишек своей силой да стер из памяти негативы, связанные с издевательствами. Следующий шаг опера – подбор персонала для приюта: лично сканировал, ментально внушив им любовь к детишкам мужского пола. После приюта занялся взрослым населением, в смысле бывшими рабами – с ними пришлось попотеть. Мужчин в столице насчитывалось пять тысяч четыреста тридцать два человека. Пашка разбил свой день надвое – в первой половине обучал малышей грамоте и арифметике, во второй половине снимал блоки с бывших рабов, которым частично стирал память. Слишком много гадостного хлебнули в этой жизни местные мужички. Чернота умудрился в свободное время создать алфавит и азбуку со словарем. Альвхейд помогала, во время творческого процесса сумела удивить – оказывается, само название «альвы» имеет синоним «эльфы». Оторопелый опер только просипел царице:

– Еще скажи, что у вас гномы водятся.

Та успокоила, дескать, нет, но сказочные персонажи присутствуют. Гномы, тролли, зеленые гоблины и драконы.

– Слава богу, – Пашка истово перекрестился, – только их в реальной жизни мне не хватает, совсем бы спятил.

С мужчинами опер пурхался три месяца с лишним – в результате лишь половина могла осознанно выбрать занятие по душе и способность учиться. Остальные так и остались на простых работах – углежоги, подсобники, подметальщики, короче, подай-принеси. Понимая, что один не осилит внедрения азов грамотности, подключил амазонок. Выбрал из охраны тридцать воительниц посмышленее и на ментальном уровне вбил в сознание будущих учительниц необходимые знания. Три из них стали заниматься детьми в приюте, а двадцать шесть – с бывшими рабами. Одна амазонка оказалась профнепригодной. Так стихийно возникло несколько школ. Альвхейд обижалась:

– Почему не учишь девочек?

– Всему свое время, – пожимал плечами Великий Отец.

Впрочем, он слегка лукавил, для себя он давно решил, в стране доминантой должны стать мужчины, а для этого они просто обязаны стать грамотными. Знания – сила. Мужской пол должен быть незаменимым и востребованным в обществе амазонок. Они будут не только классными специалистами – ремесленниками, но и владеть редкими профессиями. Чернота не собирался давать бабам ничего нового, епитимья на них. Мужской пол должен занять главенствующую роль в стране, как в мирной жизни, так и в армейской. Женское войско уже звучит анекдотично. Да и вообще не бабье дело воевать. Единый Творец создал прекрасный пол для продления рода человеческого, вот пусть рожают да заботятся о семейном очаге. Через какое-то время наступила пора свободным мужчинам осваивать ремесло – у Пашки очередная головная боль. Материл себя последними словами по причине дырявой памяти – не захватил в командировку ноутбук, а ведь там много полезного напихано – постарался старый товарищ Сашка Таранец. Лежит сейчас ноут в кабинете его замка бесполезным предметом интерьера, а Беата заботливо с него пыль вытирает. Нет, так и так придется возвращаться в герцогство, да и народу следует прихватить – один точно не справится. От тяжких дум отвлекла царица, слушавшая прибывшего гонца из дальних краев.

– Неприятные новости, Аля?

Альвхейд похлопала своими большими глазищами с несколько расстроенным видом:

– С первого серебряного рудника требуют новую партию рабов. Куда же делись предыдущие, год назад высылали двадцать сотен голов? Ой, – и она зажала рот кулачком.

Рудники – два серебряных и один медный, как мог Пашка забыть о них.

– Полагаю, царица, нам придется съездить туда с инспекционной поездкой. День на сборы, послезавтра выступаем. Далеко рудник находится? Местность знаешь?

Альвхейд отрицательно помотала головой:

– Ни разу там не была, знаю, рядом город есть, Бурген называется. Месяца полтора конного пути на север.

– Ладно, Аля, дай задание слугам насчет провианта, а я пойду к воительницам, может, они подскажут.

Дату опер нашел в казарме, та точила свой любимый меч. Едва услышав, о чем идет речь, тут же заявила:

– Знаю, где первый рудник, я ведь сама из Бургена.

– Отлично, оставишь на охране заместителя, возьмешь три сотни бойцов, и послезавтра в путь-дорогу.

Насчет дороги Пашка слегка загнул, достичь рудника намеревался порталом. От южной границы в свое время таким вот макаром и подскочил до столицы с отрядом амазонок, вместе с Датой, кстати. Триста всадников в меховых накидках вывалили из воздуха рядом с рудником. Впереди виднелась скалистая гряда в тумане, на склонах гор – смешанный лес, темно-зеленым поясом простиравшийся до горизонта. Не зря закутались в теплые меха, весна весной, а воздух пока стылый. Возле символических ворот – жердина на двух столбиках – топталось десятка два двуполых с омерзительными рожами во главе с бочкообразным начальником рудника. Это что-то заорало во всю глотку:

– Кто такие? А ну пшли вон.

Царицу нешуточно затрясло. Пашка взял инициативу в свои руки.

– На колени, падаль, перед царицей.

Однако бочонок на ножках не стушевался, а, наоборот, весь побагровел от праведного гнева и заверещал:

– Ко мне, охрана, тревога, нападение!

Из бараков выскочили двуполые в рогатых шлемах, к ним добавилось несколько бандерлогов с большими бичами в руках, видимо, надсмотрщики. Альвхейд рванула из-под меховой безрукавки царский знак – золотой диск на крупной цепочке.

– На колени, урод недоделанный.

Начальник рудника сдулся, стараясь сделаться ниже ростом. Охрана, потеряв воинственность, тупо переминалась с ноги на ногу. Опер подошел к «бочонку» и просканировал его память. Да, год назад поступили новые рабы, но от двух тысяч осталось шесть сотен с небольшим. Причины самые уважительные, с точки зрения начальника: часть погибла при обвале, часть сдохла с голоду, многих надсмотрщики забили насмерть – провинившиеся якобы не выполняли норму. Дальше опер действовал быстро и жестко. Выстрел из «Кобры» проделал во лбу «бочонка» аккуратную дырочку, и тот мешком рухнул под ноги коней.

– Охране и надсмотрщикам сложить оружие и доспехи у ворот.

Спешившиеся амазонки прошерстили казармы, выгоняя двуполых на плац. Бывшие охранники с надсмотрщиками сгрудились большой толпой, посверкивая злыми глазами. Вскоре воительницы вытащили рабов из пещеры рудника – многие оказались прикованы к тачкам. Два кузнеца сноровисто освобождали их от кандалов.

– Этих в железо на бессрочную каторгу, – махнула головой Альвхейд.

Охрана с рабами поменялась местами. Не обошлось без сопротивления – с десяток непокорных гермафродитов амазонки зарубили мечами. С бывших рабов поснимали ошейники. Неделю Пашка занимался с ними и кое-чего добился. Как ни странно, из всей массы стать надсмотрщиками согласились всего пятьдесят три человека. Перед отъездом Чернота дал ясно понять – в течение года нынешние каторжане должны сдохнуть: они этого заслужили. Оставив в охране сотню амазонок во главе с жесткой Сигди, направились в город Бурген, находившийся в километрах двадцати с лишком. В Северном царстве насчитывалось всего семь городов. Город Бурген встретил запылившийся отряд мрачной пустотой – будто вымер. Случайно встретившаяся горожанка поведала:

– Дык, все в храме Светлой Матери, сегодня большое жертвоприношение. У десятка рабов вырвут сердце.

Альвхейд беспомощно оглянулась на Пашку, тот молча хлестнул коня и рванул с места в карьер. Амазонки поспешили следом. У храма колыхалась толпа – горожане, толкаясь, ждали бесплатного кровавого зрелища. Воительницы, работая плетками и ножнами, пробились к алтарю, успели. Жрицы гнусавыми голосами тянули нечто заунывное. Опер, не спешиваясь, принялся отстреливать фигуры в черных капюшонах. «Банг-банг-банг» – выстрелы из карабина прозвучали непрерывной очередью. Жрицы, большей частью обезглавленные, отлетали от алтаря окровавленными куклами. Толпа онемела от подобного святотатства. Пашка, ринувшись к алтарю, срезал кожаные ремни с лежащего на нем раба и, создав нехитрый иллюзорный антураж, обратился к публике:

– Я Великий Отец… – Ну и далее по тексту.

Зажав в тисках пальцев ухо старшины города гермафродита со спесивой мордой, ласково спросил:

– Почему ты, падла такая, не подчиняешься указам царицы?

Тот лишь пучил глаза, слов оправдания не находилось, и Чернота резким движением свернул ему шею. В Бургене порядок навели быстро и жестко. На серебряный рудник в бронзовых кандалах отправились двести одиннадцать двуполых – бывшие бойцы местного гарнизона. Освобожденных рабов насчитывалось семьсот пятьдесят три человека. С ними Пашка возился двенадцать дней, включая сюда детишек из приюта. Следующим оказался город Трамсе – повторилась та же история. Никто ничего не знал, что не спасло местных баб от новых реформ. Через порталы посетили остальные города – Ханар, Свангер, Эйде и другие. Жрицы уничтожались, а двуполые большей частью отправлялись на бессрочную каторгу – на рудники. Ремесленников Пашка пока не трогал до лучших времен. Экспедиция затянулась на полгода. В Тронхайм вернулись втроем – опер с царицей и Дата, остальные амазонки остались малыми гарнизонами в городах. Все деньги, что везли в четырех кожаных мешках – серебро с медью, истратили на подъемные бывшим рабам и на материальную помощь приютам. В столице Пашка с удовлетворением заметил округлившиеся животики почти всех выбранных амазонок. Утром Альвхейд преподнесла новость, от которой у большинства мужчин екает сердце:

– Дорогой, я беременна…

Конечно, опер знал, что от постельных упражнений бывают дети, но как-то неожиданно, даже растерялся в первые минуты. Положив руку на голый живот царицы, обескураженно спросил:

– Ничего не путаешь? И не видно совсем.

Альвхейд залилась счастливым смехом:

– Какой у тебя глупый вид, Великий Отец.

Чернота, однако, быстро пришел в себя:

– Слава Единому Творцу, у тебя будет наследник или наследница!

Не строя далеко идущих планов, сошлись в одном – по достижении ребенком года объявить его наследным правителем Северного царства. У Пашки неожиданно образовалось свободное время, и они с Альвхейд решили поваляться подольше. Вспоминая минувший тур по городам царства, опер с вялым любопытством поинтересовался о необычайном храме в Ханаре, что лежит в предгорьях к северо-востоку. Собственно, необычайным был не сам храм Светлой Матери, а ее скульптура, выполненная тщательно со всеми деталями. В других храмах просто каменные идолы. Ответ царицы насторожил Пашку – ушки поднялись топориком, шерсть на загривке – дыбом. По преданиям, жизнь на планете началась именно с Ханара, и скульптура воплощала истинный облик Светлой Матери. Легенда гласила, что основательница бабьего мира якобы живет в огромной пещере, даже есть скала, загораживающая вход, куда каждый год стекаются паломники со всей страны.

– Аля, если она жива, дак чего вам-то не помогла жизнь устроить?

– А она спит вечным сном, – беспечно пожала плечами царица. – Иди ко мне, любимый.

Трудясь над роскошным телом, опер понял, придется наведаться в Ханар – довести, так сказать, дело до конца. В Тронхайме под его руководством построили две улицы из срубов разной готовности для будущих матерей. Плотники и плотничихи соорудили дома несколько корявые, но крепкие. У кузнецов выяснил наконец насущную проблему с выделкой железа, залежи которого есть, и немалые, но никто всерьез этим не занимался. Ну выплавили чугун, а что с ним делать дальше, не знают, да так и бросили – пустяшная затея. Чугуну полезного применения не нашли – ни оружия из него не сделать, ни доспехи. Показал им Пашка устройство тигельной печи, стали ковать стальные полосы – начало положено.

Спустя месяц, прихватив несколько амазонок, отправился опер в Ханар известным методом – через портал. В городе взяли проводника и отправились к горам, на пятый день конного пути достигли пункта назначения. Места примечательные – густой лес, живности разной море. Свежее мясо не переводилось. Проводник, а вернее, проводница указала на здоровенную скалу мрачного темного цвета.

– Вот тут наша Светлая Мать, по поверью, спит.

Лагерь разбили неподалеку, нашли подходящую полянку, в придачу горный ручей под боком. Вода чистая и холодная. На ночь глядя Чернота не стал предпринимать каких-либо действий. Девчонки жарили на вертелах трех косуль, с азартом обсуждая удачную охоту. Пашка поужинал, напрочь отмел притязания на его тело некоторой части амазонок и завалился спать в шатре. Большинство женской части населения считали за счастье понести от Великого Отца. Кстати, в столице опер заметил строительство храмов в свою честь. Не стал вмешиваться, пусть делают что хотят. Он принципиально не лез в дела религий, тут дело тонкое и силой нельзя насаждать свое вероучение – это его твердое убеждение.

Утро выдалось настолько свежим и бодрящим, что девчонки поплотнее кутались в меховые накидки, да и сам Пашка включил комбез «Хамелеон» на подогрев. Туман, клубившийся среди деревьев, нехотя рассеивался под яркими лучами солнца, поднимаясь по отрогам гор выше, к вершинам. Амазонок, сгрудившихся у скалы, опер отогнал в сторону на безопасное расстояние. Вблизи скала производила монументальное впечатление – основание покрыто зеленым лишайником, высота не менее пятнадцати метров – здоровенная, зараза. Но нет таких крепостей, которые не могли бы разрушить большевики, – именно с такой мыслью потирал ладошки Чернота, примериваясь к преграде. Сосредоточился, напрягся и Силой, доставшейся от предка Создателя, принялся сворачивать пространство перед собой. Скала размером с пятиэтажный дом стала терять очертания, превращаясь в подобие каменного шара. Обойдя его с тыльной стороны, попробовал старый фокус с уменьшением веса каменюки, но облом-с. Пришлось звать амазонок, те с писком принялись помогать – некоторые предусмотрительно прихватили несколько толстых жердин. Дело пошло, и через несколько минут сопения, пыхтения и матерков Великого Отца шарик, сдвинувшись с места, покатился вниз по склону, ломая и круша встреченные деревья. Приказав девушкам отойти от пещеры на пятьсот шагов, Пашка прихватил парочку факелов и отправился внутрь. Медальон магической защиты активировал на всякий случай и снял с предохранителя карабин. Пещера искусственного происхождения, видно с первого взгляда, – стенки оплавленные, на полу – мелкий слой песка вперемешку с пылью. Проход метров через двадцать привел в большой зал, тот оказался заставлен предметами и приборами непонятного назначения. Обойдя помещение вдоль и поперек, опер искомого не обнаружил и лишь после тщательного обследования узрел боковой проход. Пройдя в аккуратно проплавленную пещеру, понял – нашел. На каменном постаменте лежала прозрачная капсула, наполненная каким-то полупрозрачным гелем. К капсуле подходили бесчисленные трубки, змеями вившиеся по полу. Внутри капсулы находилось тело Создателя, вернее – Создательницы. Рост – не менее трех метров, сложена пропорционально. Что это Создательница, Пашка не сомневался – насмотрелся изображений, предоставляемых Искусственным Разумом на планете Хана. Подойдя поближе, не мог удержаться от матерного боцманского загиба – Создательница была гермафродитом, то есть двуполой.

– Вот откуда ненависть к мужчинам, сука драная решила создать общество под себя, извращенка …ева.

Не решаясь стрелять из карабина (вдруг потолок обвалится), вытащил меч и рубанул по капсуле. Удачно попал – на пол вместе с куском капсулы и гелем выкатилась отрубленная голова Создательницы. Порубив трубки и шланги, с чувством выполненного долга выкатился из чертога смерти. В большом зале захотелось помародерничать. Жаба не давила, нет, а вот маленький хомячок присутствовал. Злата-серебра не обнаружил, зато нашел два кофра из неизвестного металла, наполненные драгоценными камнями. Размеры камней впечатляли – от грецкого ореха и до теннисного мяча. В каждом кофре ведра по два.

– Не зря мотались, – повеселел Чернота, – с паршивой овцы хоть чего-нибудь.

При помощи антигравитации легкие, что пушинки, кофры поплыли впереди него по направленному проходу. Отправив бойцов тащить сундуки с камнями в лагерь, Пашка приготовил связку гранат и взорвал их недалеко от входа. Внутри ахнуло, дрогнула земля, и последнее прибежище Светлой Матери перестало существовать. В пещере случился обвал, запечатавший ее навечно.

* * *

На летней террасе Пашка с Альвхейд пили какую-то местную бурду под названием чай, изредка поглядывая на плац, там амазонки упражнялись с мечами. Довольно примитивно, по мнению опера. Нарисовалась Дата с надоевшей просьбой показать новые приемы, словом, провести мастер-класс. До этой поры Пашка отбрехивался, не хотел учить девчонок. Занятие зряшное и бесперспективное. Его твердая позиция: армия – дело мужское, неча в ней бабам делать. Но тут на него насели с двух сторон, запели в уши, и через некоторое время Великий Отец сдался.

– Мне деревянный меч, амазонки со своим оружием. Супротив меня выступают все воительницы, кроме часовых и охраны.

Глянуть на небывалое зрелище собрался весь народ, обитающий в замке, – развлечений-то мало.

– Девушки, – обратился он к рядам амазонок, – у меня одно условие. Воительнице, коснувшейся меня мечом, – золотой, а если я кого приложу деревяшкой, выходить из боя немедля.

Среди девушек пронесся азартный шепоток – ишь, как глазенки загорелись. Четыреста воительниц, не соблюдая строя и порядка, неорганизованной толпой ринулись на Великого Отца, подбадривая себя криками.

– Ну держитесь, девочки-припевочки!

Чернота буквально размазался в воздухе, послышались шлепки. Опер с невероятной скоростью обрабатывал деревяшкой филейные части амазонок. Вскоре половина из них оказалась за границами плаца с багровыми полосами на попах. Злились, конечно, неимоверно, а куда деваться – уговор есть уговор. Оставшимся тоже не повезло, через пять минут признали поражение. Альвхейд, впервые видевшую работу опера с мечом против такой массы бойцов, настолько поразило зрелище, что она долго не могла закрыть рот от удивления. Подумав, пришла она к выводу, что потому Паша и Великий Отец, превосходящий обычного человека во всем, а его чудеса… Одни полеты в воздухе чего стоят.

За ужином царица была необычно молчалива и печальна. Пашка, решивший сегодня объявить о скором уходе, осекся и поинтересовался, в чем причина плохого настроения.

– Ах, дорогой, у меня камень на душе, через неделю возле Драконьей горы опять придется отдать пятьдесят младенцев крылатому чудовищу.

– Какие чудовища, какие младенцы? – вскричал Чернота.

Царица поведала:

– Вот уже без малого вторую тысячу лет альвы платят дань младенцами дракону.

– Да вы, девочки, совсем ох… обалдели, давно бы уничтожили людоеда!

– Пробовали, от прежнего Ханара один пепел остался. Дракона не берут мечи и стрелы, шкура непробиваемая.

– Все-то у вас не слава богу, придется мне задержаться с отъездом, – пробурчал Пашка, увлекая Альвхейд в спальню.

Через день Великий Отец с Датой на лошадках исчезли в межпространственном переходе. В этот раз портал сработал некачественно, и они очутились за четыре дневных перехода от города Ханар. Благо предусмотрительная царица приказала служанкам набить торока провизией. Подгоняя конный транспорт насколько возможно, к исходу четвертого дня очутились у ворот города. Успели вовремя. Старшина уже приказал готовить малышей на заклание. Великий Отец имел с ней короткую беседу, после чего дали отбой по невинным малюткам, а сам Паша отдыхал с Датой до следующего утра в доме городского начальства. Девушка, донельзя довольная бурной ночью, приготовив завтрак, долго любовалась мужественным лицом спящего Великого Отца. Городские власти во главе со старейшиной пытались отговорить Пашку от рискованного дела. Дескать, дракон настолько огромен и так далеко плюется огнем, что победить его практически нет возможности.

– Ну это мы поглядим, кто кого, – резюмировал опер. – Дайте нам проводника, дабы не плутать у горы.

Вскоре трое всадников выехали из города. Каменистая дорога сначала вилась вдоль полей, затем пошли перелески. Вдали виднелась синева настоящего леса. К месту добрались часа через три. Перед деревьями раскинулся пестрый от цветов эдакий альпийский луг. Ближе к деревьям виднелось возвышение из десятка грубо отесанных гранитных плит.

– Вот сюда мы и ложим ребеночков, – севшим голосом доложила горожанка. – Обычно дракон прилетает в обед.

– Угу, спасибо, милая, за информацию. А теперь, девочки, отъезжайте на километр и ждите на краю луга. И не возражать, – бросил он Дате.

– Как скажешь, Великий Отец. – Амазонка развернула лошадь и устремилась за проводницей.

Пашка удалился от плит метров за двадцать, спрыгнул с коня и принялся за инвентаризацию арсенала. Появилась у него одна мысль, как уничтожить злодея крылатого без применения Силы, но сначала нужно увидеть противника, так сказать, в натуре, потому как словесное описание полной картины не давало. Пашка посмотрел по сторонам и, приметив вдали одиноко стоящее дерево, удовлетворенно хмыкнул. Подъехав, вогнал бронзовый костыль в землю, затем привязал длинный повод к верхнему кольцу. Лошадка в тени кроны оказалась малозаметна. Со стороны горы послышалось мощное хлопанье.

– Ага, летающая тварь пожаловала, ну пойдем встретим. – И опер не спеша двинулся вперед.

Над плитами завис дракон, махнув пару раз крыльями, приземлился, царапая камень когтями.

– Здоровенная зверюга, мать его ети, – восхитился Чернота. – Навскидку поболее двадцати пяти метров в длину вместе с хвостом.

Темно-бурая туша опиралась на две мощные короткие лапы с весьма внушительными когтями, голову украшал костяной гребень. Сама башка размером с мини-грузовичок сидела на толстой недлинной шее, зеленые глаза с вертикальным зрачком зло осматривали местность.

Чернота, дойдя до определенной отметки, встал и выдал супостату пару матерных фраз. Затем отстегнул от пояса гранату, выдернул чеку и, мысленно произнеся цифру двадцать один, с криком: «Лови подарок, гость незваный!» – швырнул ее, метясь в нос дракону. Как и рассчитывал опер, тот рефлекторно открыл пасть, усеянную нехилыми зубами, и сцапал гостинец, звучно захлопнув челюсти. Спустя секунду граната рванула, один глаз дракона вылетел напрочь, из глазницы потекла голубая кровь. Туша зашаталась, а затем с громким гулом ухнула в траву. Пашка, издав клич команчей, заспешил к поверженному врагу за трофеями. Отрубив несколько когтей с лап, принялся за клыки. Тут-то его и накрыло чувство опасности, он поднял голову и увидел, что со стороны гор пикирует второй дракон. Эта зараза еще в воздухе стала плеваться факелами огня.

– Не, нам такой хоккей не нужен.

Опер, сорвав с плеча карабин, стал с упреждением стрелять в низко летящую цель.

«Слабоватое ружьишко, жаль, гранатомета нет», – подумалось Пашке, порскнувшему в портал. Очутившись за полкилометра от атакующей твари, сосредоточился, пропуская Силу через себя, и на выдохе запустил навстречу дракону плоско свернувшуюся часть пространства. Невидимый срез рассек летящую тушу пополам. Останки упали на луг, паря внутренностями. Пашка устало опустился на землю, положив рядом карабин. По вбитому правилу машинально заменил пустой магазин на полный. Вскоре прискакали Дата с проводницей. Началось восторженное девичье щебетание, охи-ахи, пока опер не пресек это дело.

– Хватит трещать, сороки. Дата, доставай снедь, обедать будем. Восстановим калории.

Во время трапезы его посетила вполне здравая мысль – если это были самец с самкой, то могут быть драконята. Значит, нужно доводить дело до конца.

– Объявляю приказ по гарнизону – бдить и ждать меня. – Великий Отец благодушно похлопал себя по животу и исчез.

Чернота с высадкой на седловину Драконьей горы промахнулся самую малость – при выходе из портала ступил не на тот камень. Обломок скалы под ним, когда он вышел из портала, внезапно стал съезжать вниз, пришлось срочно включать левитацию. Один камушек спровоцировал горный обвал. Пашка поежился, наблюдая с высоты неуправляемый процесс камнепада.

– Ненавижу горы, не мое это.

Поозиравшись вокруг, принялся нарезать круги и спустя короткое время заметил с северной стороны подходящую площадку и черную дыру пещеры. На площадке смердело и валялись непонятно чьи кости. Сняв с предохранителя карабин, опер включил истинное зрение – темнота в пещере отступила. Пройдя широким лазом, очутился в большой пещере, в дальнем углу которой посверкивали чьи-то желтые глаза. Приблизившись, опер обнаружил дракона-подростка, зло щелкавшего челюстями. Если кто-то из сердобольной публики пустил бы слюну от умиления: «уй, какие мы маленькие, суси-пуси» – и сделал бы козу, то наш герой не таковский. Тут не до сантиментов. Младенцев жрал? Жрал. Тогда не обессудь. Пашка с чистой совестью засадил в дракошу четыре картечных выстрела, превращая того в кучу перемолотого мяса. После чего контролька, пятый выстрел, который разнес остаток головы напрочь. Отрезав на сувенир небольшую лапку, выбрался наружу. Методом левитации спустился вниз к амазонкам.

– Все, девушки, дело сделано. Вы, – ткнул он пальцем в сторону горожанки, – отправляетесь в город. Ну а мы с тобой – в столицу.

Загрузив трофеи в рюкзак, разъехались в разные стороны. Из портала вышли в предместьях Тронхайма. Дата, ехавшая позади Великого Отца, завороженно смотрела ему в спину.

– Воистину святой человек. Ведь что сотворил – завалил целую драконью семью, а держится – вроде ничего особенного не сделал. Другой на его месте надулся бы, как индюк, да через губу разговаривал, причем не за победу над драконами, об этом речь не идет, а просто за участие в драке. – До Даты стало доходить, что она и ее подруги войдут в историю Северного царства как особы, приближенные к Великому Отцу, имевшие честь лично с ним общаться. У девушки от полноты чувств защипало в глазах, пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов для приведения себя в порядок. По случаю избавления от драконов-людоедов царица Альвхейд закатила пир, вот на нем Пашка и обрадовал властительницу – завтра, дескать, ухожу, но скоро буду. Северные народы скупы на эмоции, только здесь без слез не обошлось. Чернота, успокаивая царицу, гладил ее по голове, по спине и даже по попе – ничего не помогало. Хлюпанье носом не прекращалось. Пришлось принять радикальные меры – утащить в спальню на руках и заняться с Альвхейд ураганным сексом. Слезы вмиг высохли, не до них. Жизнь девушки вновь наполнилась смыслом. Утром Пашка не стал ее будить – исчез по-английски, не прощаясь. На столике у ложа остались лежать два драконьих когтя, а на полу – здоровенный страшенный клык. Прежде чем достичь межмирового портала, Пашке пришлось прыгать два раза – отчего-то сбивалась настройка. Вздохнул облегченно, когда увидел знакомое ущелье, куда и направился неспешной рысцой. Возле знакомой скалы спешился, несколько минут пялился на спокойную лошадку: «Балбес, на кой хрен животину сюда пер? Придется с собой брать, иначе сожрет зверье».

Активировав на всякий случай артефакт, шагнул в открывшийся портал, таща за собой слабо упирающуюся лошадь. Шаг, другой – и здравствуй, родная База. Что характерно, ни встречающих, ни провожающих, ни цветов, ни оркестра, так и чапали на пару по пустынному широкому коридору. Выйдя из здания, Пашка вздохнул полной грудью.

– До чего хорош воздух родины, ну почти родины.

Боковым зрением уловил изменение ландшафта.

– Ого, исчезла башня умников-ученых, неужели подорвали?

Вот уж кто отмороженный на всю голову, опасался и не любил Чернота ученую братию. Пока тащился к своему коттеджу, заметил некоторые перемены – появились новые здания да народу прибавилось.

– Интересно. Сколько здесь прошло времени?