Читать книгу Мир иной. Том 2 - Владимир Макарченко - Страница 2

Два десятка возов да две дюжины воинов охраны – это весь обоз гостя торгового тверского Вавилы. Держит дорогу купец на град Москву, где на княжение посажен братьями после смерти Ярослава Ярославича, брата отца его Александра Невского, малолетний сын Александра и благоверной жены его Вассы, Даниил. Долго не правил Даниил Московским уделом. Тиуны Ярослава Ярославича, великого князя Тверского и Владимирского, у которого на воспитании он находился, вершили дела московские. Мальчик-князь, проживший десять лет от роду, вскорости, должен прибыть на Москву. Оттого и пошел с товарами, загодя закупленными Ярославом для племянника своего, Вавила. Щедро оплатил ему великий князь услугу его.

Велел, чтобы обновили покои князя Московского Даниила, убранство и посуду надлежащие во дворце быть должны! И одежка тож. Негоже молодому князю думы свои на эти дела обращать. Первым делом ему надобно со владением своим знакомство провести.

А то, что Даниил на Москву сядет, сомнений у Ярослава не было.

Не запротивятся старшие братья воле отца своего. Да и кто из них самих на этот захолустный удел глаз положит? Умен был великий князь! Все заранее узрел! Потому и Вавила перед смертью своей к себе призвал и все наперед выложил словами, чтобы исполнил, как сказано ему.

И воинов тоже Ярослав к нему приставил. Велел не брать наемных охранников. Чужие глаза Вавилу не надобны. Мало ли как все обернется. А он сам и товары на возах целехонькими на Москву прийти должны. Неделю уже плетется из Твери обоз. Больно тяжело гружен. Не разгонишься. Воины, что сопровождают его, от скуки стали в придорожные леса забегать да на дичь охотиться. И к обеду прибавок, и скуку развеют как-то.

Не одергивал их Вавил. Хотя и видел их настороженность. А как же. Великим князем к нему приставлены! Коли учинит донос какой жалостливый, что будет с теми, кого в нем обозначит?! Лучше и не думать. Вот и сейчас тройка воинов скрылась из виду за молодым прилеском. Может, и хорошо то. Совсем немного до стоянки очередной осталось. Уже доносит из-за кустов ветер запах воды речной. А солнце все норовит за верхушки сосен да дубов зацепиться, чтобы нырнуть в их тень и там ночь переждать. В город Рузу решили не заезжать. Зачем зря народу глаза мозолить? Времена-то, какие? Если не свои лихие люди на обоз наброситься могут, то монголы ненасытные точно набегут.

– Вон, ужо вертаются воины! – Ткнул рукой в сторону подсобник Вавила и одновременно брат жены его, Хром.

– Заприметил и сам. – Ответил Вавил, всматриваясь туда, откуда должны явится воины, которых узнали по шишакам их, торчащим над кустами.

– Ведут кого-то, однако… – С интересом произнес Хром.

– Ведут! – Уверенно подтвердил Вавил. – Мужик какой-то. Тута спросим его, кто таков.

Мужик покорно шел к остановившемуся обозу, сопровождаемый воинами.

– Вот, Вавил. Словили в лесу. Чего там делал, сказывать отказался. Молвит, что только со старшим говорить будет. А старшой у нас – ты. Говори с ним сам. Нет при нем никакого оружия. Даже ножа не нашли.

– Так что? Поговорим, али как? – Обратился к плененному мужику Вавил.

– А чего не поговорить? В каждом разговоре польза какая-никакая найдется.

– Кто таков? Беглый? По одежке не скажешь… Заплутал поди? – Посыпал вопросы Вавил.

– Погодь, купец. Дай слово сказать. Сам за меня все выложить хочешь? – Улыбнулся мужик. – Скажи своим, чтобы вдвоем нас оставили. Тогда и разговор затеем.

Вавил распорядился, чтобы их оставили вдвоем.

– Не оставайся на ночь на этом берегу, купец. Дойдем до реки, переправу покажу. Мало кто о ней знает. На правом берегу ночевать станем. Не ходи на Звенигород, на Перемышль идти надежнее. Ждут тебя на дороге этой люди лихие. Знают, куда и зачем путь держишь. А меня можешь Тихоном кликать. Какая тебе разница? – Ответил спокойно мужик.

– Откуда на нашу голову? Сам не среди тех, кто беды чинит? – Строго спросил Вавил.

– Был бы среди них, то напали бы на тебя сотоварищи мои, когда в Сухом Логе колесо у воза переломилось на камне. Самый раз был вам разор чинить. Все воины вместе с тобой поклажей заняты были и заменой колеса. – Не проявляя никакого волнения, отвечал Тихон.

– Так ты давно за нами по пятам прячешься?! – Воскликнул Вавил. – Откудова тебе про колесо было бы ведомо? Верно – соглядатай ты людишек лихих.

– А про то, что у тебя портки промеж ног лопнули, когда у возка поклоны бил, с колесом возясь, тоже я доглядел. Коли рядом с тобой стоял, так чего же не схапал? – Поинтересовался Тихон.

Лицо Вавила залилось розовым стыдом. Он точно знал, что никто узреть не мог, как менял он портки в кибитке своей, прогнав от себя Хрома.

– Никто про то не знал до тебя… – Вавил даже растерялся. – Возьму на веру слова твои. Пойдем туда, куда укажешь. А для верности велю повязать тебя, штоб не убег. А, коли нападет кто, тебе первому башку снесу!

Вяжи. Только в телегу поудобней положи. Все члены чтоб не затекли, пока ехать будем. – Согласился Тихон. – Двинем уж. Штоб к глубокой ночи уже на постое были и похлебкой мясной баловались. Видал, славных глухарей воины стрелами побили. На всех хватит.

Переправу преодолели, когда вечер уже совсем в ночь переходить стал.

– Скажи возничим, чтобы телег вкруг поляны ставили. Коли занесет кого, то нам с руки будет из укрытия стрелы метать. А заодно и лошадки прибережены будут и под рукой всегда. Тут их треножить ни к чему. – Попросил Тихон. – И меня отвяжи уж. Может, тоже сгожусь на что…

После сытного ужина Вавил и Хром решили спать по очереди, чтобы Тихон у них всегда на виду был.

– Береженого Бог бережет. – Проговорил Вывил Хрому, укладываясь на свое нехитрое ложе. – Толкнешь в бок случай чего.

Тихон проспал на траве на брошенной ему попоне крепким сном усталого человека, который спокоен за день прошедший и не боится дня наступающего. Когда обоз был готов к дальнейшему пути, он попросил Вавила идти открытым полем по малоезженой дороге, почти полностью скрытой травой.

– Так, оно вернее будет. Никто и не подумает в случай чего, что мы сюда завернули. Вон за тот курган заедем, так и видны никому не станем. Доберемся до Москвы без лишних напрягов. Правда, один денек пути прибавим. И што? Зато все в целости и сохранности тиуну главному сдадим.

Так и случилось. Весь оставшийся путь прошел в спокойствии и разговорах, к которым обычно располагает всех долгая дорога.

– Даниила тут ждать будешь? – Поинтересовался Тихон, когда передал Вавил все товары свои тиунам. Оставался не тронутым только один воз, о котором больше всего пекся купец.

– Откуда знаешь? – Удивился Вавил.

– Забыл о том, что я могу? – Улыбнулся Тихон. – Хотя и без того по тому, как ты вокруг воза этого вертелся всю дорогу, понятно стало, как важен он для тебя. И тиунам груз не отдал. И остальных обозников с воинами в обратную дорогу спровадил. По всему выходит, что сам здесь посидишь, пока князь молодой не явится в этот городок.

– Тьфу на тебя! – Махнул рукой Вавил. – Ты подле меня

побудешь, али как?

– С тобой останусь. Хотя и стоит воз во дворе терема княжеского, пригляд должен быть. Вот и присмотрю, тебе в подмогу. Хрома, ведь, тоже обратно в Тверь ныне турнул. Вдвоем со всем сладим. Заодно на князя Даниила гляну. Не каждый день-то такое представится…

Устроили Вавила и Тихона на ночлег в большой гостевой избе, стоявшей позади княжеских покоев почти в самом углу обнесенного частоколом княжеского двора. Комнатку выделили одну. Но просторную. Вдоль противоположных стен, расположенных справа и слева от двери, стоят высокие деревянные кровати с пуховыми перинами и подушками и мягкими одеялами. Прямо против двери – небольшое оконце, разделенное фигурной рамой на четыре части, которые заставлены были кусками слюды, через которые свет пробивался, но видеть, что происходит снаружи никак невозможно. В правом от двери углу установлен стол с тесаной дубовой столешницей, покрытой для нарядности белой скатеркой. На углах скатерки, свисающих по краям, вышиты ярко- красные петухи. В центре скатерки красной же нитью вышита красивая вязь, в сложном орнаменте которой можно угадать и птиц, и зверушек разных. Умелая рукодельница все это творила.

С двух сторон стола приставлены короткие скамейки. В левом углу комнаты на маленьком столике установлены кувшин и круглая чаша. Над ними, на прибитой к стене деревянной жердочке, висит белый рушник с вышитыми на двух концах маленькими петушками в цветах.

Не успели постояльцы, определиться с местами, как в дверь постучали. – Велено накормить вас, гости. Примите харч. – Говоривший эти слова человек, который был явно из придворной челяди, ступил в сторону. А две вошедшие в комнату девицы, расставили быстро на столе принесенную с собой еду и, став в ряд, склонились в низком поклоне. От поклона этого, за пазухой сарафанов обеих девиц произошло определенное волнение, которое обожгло щеки давно не видавшему женщин, Вавила.

– А дозволено ли будет просить девок этих прислужить нам при ужине? – Поинтересовался он у мужика, оставшегося за дверью.

– Для того и присланы! – Мужик хихикнул и стало слышно как он удаляется прочь.

– С чего это тиун так милостив к нам? Не скажешь ли, Вавил? – Поинтересовался Тихон.

– А от того, что письмо ему от князя привез, чтобы пригрел меня, пока князь сам в Москву явится. А скажите-ка, девицы, какое имя вам от роду дано? – Поинтересовался Вавил, испепеляя взглядом ту, которая была чуть пошире своей подруги в бедрах.

– Меня Баженой кличут, а ее, – она ткнула пальцем в бок своей напарницы, – Златой. Велено нам ни в чем вам не перечить… – Она, изображая скромность, которой не чувствовалось в ее поведении, томно перевела взгляд на пол.

– Хорошее дело вам велели! – Обрадовался Вавил. – Садися ужо рядом. Вместе будем харч жевать. Медка испробуй, сколь захочешь. Медок, он всякий напряг сиз головы выгоняет. Быстрее познакомимся.

Девка покорно разместилась рядом с Вавилом, плотно прижавшись к нему приглянувшемуся ему бедром. Рука Вавила, как бы невзначай оказалась на том самом бедре. Девка не вскочила, а наоборот еще плотнее прижалась к Вавиле.

– А ты чего свечой торчишь?! – Осмелев, рыкнул Вавил на ту, что названа Златой. – Иль Тихон никак тебе не приглянулся.

– Приглянулся… – Растерянно произнесла Злата, явно боясь чем-то не услужить гостям, к которым ныне приставлена была. – Токо… не знаю… Впервой мне такое…

– Ничего! Присядь ужо! – Совсем расходился Вавил. – Потом привыкнешь.

– Садись красавица. – Пригласил Тихон, слегка отодвигаясь на край скамейки, показывая своим жестом, что не намерен проявлять к девке лишнего интереса. – Поужинаем вместе. А потом пойдем, погуляем снаружи. Тут вчетвером тесновато больно.

Вавил расплылся в довольной улыбке, уже не стесняясь хапая девку за все приглянувшиеся ему места на ее теле.

Когда Мирон и Злата вышли во двор яркие звезды чистым хрусталем рассыпались по небосводу, который уже плотно налился ночной синевой. Сверкавший своими рогами полумесяц уже завалился немного вправо от зенита.

– Иди, девица, восвояси. Один побуду. Подышу свежестью. – Заявил Тихон. Подталкивая ее слегка в спину.

– Не велено мне раньше утра воротиться! – Запротестовала Злата. – Коли не исполню то, что велено мне, нас с мамкой прогонят со двора. Сначала плетей дадут… Потом в свинарник отправят свиное добро чистить кажный день. А мамка ныне на кухне. Чистота и сытость. Как потом?

– Хорошо. Будем с тобой утра дожидаться. Подскажи, где удобнее будет?

– Можно в нашу с мамкой избу пойти. Откроюсь ей, отчего тебя привела. Не заругает. Токо, ты уж при ней меня не лапай. Она и уйдет, коли надобно будет. – Охотно откликнулась Злата, которой само пребывание ночью один на один с мужчиной, было страшновато.

– Пойдем уж. Обещаю, что ни ныне, ни потом не трону тебя против воли твоей. Больно красна ты для дел, на которые тебя тиуны сладили. Ляжешь дома в постель. Скажешься, что при прогулке укусил тебя кто-то. Я же лечить тебя буду. В то время и князь явится. Может, при нем такие порядки отменят. – Проговорил Тихон. И тут же девица доверительно припала к его груди, прижимаясь горячими губами к щеке его.

– Хороший ты, Тихон. Не все такие. – Слеза девушки, сбежав из ее глаз, прокатилась по щеке Тихона.

– Не плачь, глупая. Не обижу…

– То от счастья слезы. Они не горькие….

Изба, в которой ютились Злата с матерью своей, даже на избушку не тянула. Больше на землянку походила. Чтобы войти в нее, нужно было четыре ступени вниз прошагать, да на глиняный пол, покрытый сухими ветками сосновыми, ступить. Крыша соломенная лежала на бревенчатом срубе из бревен в четыре ряда. Все освещение шло от двух узких как щели окошек затянутых бычьими пузырями. Широкая лежанка возле небольшой печурки служила, покрытая козьими шкурами, очевидно, служила постелью сразу для обеих женщин тут проживавших. Одна из них сидела на этом ложе в платье дворовой прислуги. Красивое лицо ее, очень похожее на лицо Златы, только слегка украшенное рано проступившими морщинками было повернуто в сторону входящих.

– Кого привела, Злата? Вижу – не из простых людей он. Зачем? – Поинтересовалась мать.

– Стольничий приказал в услугу к ним идти вместе с Баженой… – Зардевши от нахлынувшего стыда, произнесла Злата. – Токо… он не принял подарка стольничего… Не тронул. Нельзя нам показать то. Потому в избу нашу привела. Ты брось ему чего на пол чтобы полежать мог и поспать…

– Не волнуйтесь за меня. – Успокоил женщин Тихон. – Я сюда пришел от того, чтоб охрана видела, что с ней ушел в ночь. Скажут, что и ночевал с ней, когда утром явлюсь. Мне же ночлега не надо. У меня для того свое место есть. А ты, Злата, помни, о чем раньше сказал: змея тебя укусила. Завтра приду проведать.

*****

Фонарь за окном снова горел во всю свою ватную мощь. Пришлось задергивать шторы. Удобно устроившись на узкой кроватке, Тихон-Олег с улыбкой подумал: «Княжеские перины помягче этого матраса будут! Каков Вавил! Думает, так и поверил ему, что обычным купцом тверским является. Главное, что меня при себе оставил. Быстрее к Даниилу попаду…»