Читать книгу Фирман султана - Владимир Малик - Страница 12

Якуб пересек улицу и остановился напротив большого двухэтажного дома Онбаши. В окнах мигал трепещущий свет свечей. Перед дверями стоял дежурный янычар.

– Дур! Кто такой? – заступил он дорогу Якубу.

– Кагамлык! – обрадовался Якуб. – Ты ли это? Вот не думал встретить знакомого! Надеюсь, ты не забыл Якуба?

– A-а, старик! Откуда ты вдруг взялся? – вытянул шею янычар и покрутил небольшой, круглой, как булава, головой.

– Услышал, что ага с отрядом вернулся с войны, и решил проведать. Узнать о здоровье, да ниспошлет его Аллах… Да и дело у меня к нему…

– Гм, не мог ты другое время выбрать, старик? Ночь на дворе!

– Только вечер. А днем Сафар-бею не до меня: служба, поездки, друзья. Разве найдет он хоть минутку для старого знахаря, когда у него ничего не болит? О нас вспоминают, когда припечет!

– Ну, тебе-то он обрадуется! Чем ты сумел покорить его сердце?

Якуб не ответил на вопрос.

– Так можно пройти?

– Да иди уж… Сначала прямо, а потом – последние двери налево. Представляю, как удивится ага!

«Я тоже представляю», – подумал Якуб и вошел в полутемный длинный коридор.

Нашел последние двери, постучал. Услыхав голос Сафар-бея, порывисто открыл дверь и вошел в комнату. Освещена она была скупо, только одной свечой, поэтому углы были в густой тени. У противоположной стены, за низеньким столиком на кривых ножках, сидел Сафар-бей. Он сразу же поднялся:

– Якуб? Вот не ждал! Заходи, садись, гостем будешь! Салям!

– Салям! Правда, у гяуров-урусов есть пословица: «Непрошеный гость хуже татарина»!

– Ну что ты говоришь, Якуб! Я тебе всегда рад, сам знаешь! Садись.

Якуб сел на низкую мягкую тахту, что стояла между окнами, Сафар-бей – на стул напротив. Выглядел он усталым и бледным. Глаза глубоко запали, между бровями появились морщины.

– Как воевалось, Ненко?

– Не называй меня так, Якуб, – скривился ага и с горечью в голосе добавил: – Воевалось? Очень плохо… Гяуры не отступили ни на шаг! И хотя нас было в полтора раза больше под Чигирином, мы не смогли взять эту крепость. А сколько верных защитников ислама сложило свои головы в полудиких сарматских степях! Скольких отважных рыцарей недосчитался падишах после месячной осады этого проклятого города!

– Чем же это можно объяснить?

– Аллах отступился от защитников славы падишаха!

– Нет, Ненко, не обвиняй Аллаха. Должно быть, вся причина в том, что казаки и урусы защищали свою землю, свою свободу, а это удваивало их силы.

– Думаю, Якуб, ты не учить меня пришел в такой поздний час?

– Конечно нет, Ненко. У меня серьезное дело. Нас здесь никто не услышит?

– Никто. Говори смело.

– Ненко, умирает твоя мать.

– Что?! – Сафар-бей ожидал всего, только не такого известия. По лицу промелькнула мучительная тень, которую ага напрасно пытался скрыть от собеседника. – Моя мать?..

– Да, мой дорогой Ненко. Ей очень плохо.

– Чем же я могу помочь ей? Я даже не знаю, где она.

– Она хочет видеть тебя.

– Но это же невозможно! – воскликнул пораженный Сафар-бей.

– Почему невозможно? Какая бы стена ни разделяла вас до этого, перед смертью той, что дала тебе жизнь, она должна пасть!

Сафар-бей наклонил голову. Молчал. Пальцы невольно и быстро перебирали складки широких шаровар.

– Куда ехать? Далеко? – спросил глухо.

– Я проведу тебя… На третий день ты снова будешь в Сливене.

– И гайдутины не побоятся впустить меня в свой лагерь?

– Мы завяжем тебе глаза. Гайдутины вынуждены будут это сделать.

– Ты говоришь так, Якуб, словно и сам гайдутин…

– Не об этом сейчас разговор. Что же ты решаешь?

– Мне жаль разочаровывать тебя, Якуб, но я никуда не поеду. Со временем об этом станет известно беглер-бею. Я не могу рисковать своим будущим.

– На войне ты каждый день рисковал жизнью, Ненко, и, уверен, не боялся!

– Там совсем другое. Там шла война.

– Это твое последнее слово?

– Да.

Якуб поднялся, взял со стола подсвечник со свечой и подошел к окну. Постоял в глубокой задумчивости, тяжело вздыхая и с сожалением качая головой. И если бы Сафар-бей не был так взволнован, он заметил бы, что Якуб, пристально вглядываясь в темный сад, дважды поднял и опустил перед собою свечку. Но, занятый своими нелегкими мыслями, ага пропустил это мимо внимания. Якуб вернулся назад и поставил подсвечник на место.

– Я думал, у тебя мягкое сердце, Ненко.

– Будь у меня мягкое сердце, я бы не был воином, Якуб.

За окном послышался шорох и стук. Сафар-бей вскочил на ноги. С подозрением глянул на Якуба:

– Что там?

– Не волнуйся, Ненко. Тебе ничто не угрожает.

Двери приоткрылись. В комнату бесшумно проскользнул Звенигора, а за ним Драган. Сафар-бей кинулся к стене, где висело оружие. Но Арсен молниеносно пересек ему путь и направил в грудь черное дуло пистолета:

– Спокойно, Сафар-бей! Салям! Разве так принимают гостей?

– Что вам нужно? – побледнел ага.

– Уважаемый ага, Якуб уже все объяснил тебе. Но ты оказался бессердечным человеком. Поэтому приходится разговаривать с тобой несколько иначе. Позволь твои руки! Драган, давай веревку.

– Урус, ты мстишь мне за то, что в Чернаводе я отправил тебя в плен? Но поверь, я потом передумал и хотел приказать…

– Я знаю об этом, – ответил Звенигора. – Якуб мне рассказал. И хотя благодаря тебе я почти год провел на каторге, мстить не собираюсь. Но об этом успеем поговорить в дороге. Времени у нас там хватит. Вяжи, Драган!