Читать книгу Случайные помехи - Владимир Михановский - Страница 5

Глядя на обзорный экран, на струю фотонного пламени, изливающуюся из чаши фотонных дюз, капитан припомнил свое давнее путешествие с Земли на Луну, где впервые повстречал Зойку. Радиограмма, которую получил капитан корабля, оказалась отнюдь не единственной…

Впрочем, ему захотелось сегодня вспомнить все по порядку.

Еще сидя в пассажирском кресле, Торопец почуял, что на борту происходит что-то неладное. Он обладал, как и положено учлету Звездной, обостренной интуицией на различные нештатные ситуации. Недаром же им читалась в академии дисциплина, которая так и называлась – «нештатные ситуации в космическом полете». Однако Сергей никак не мог определить, в чем, собственно, дело. То ли стюардессы начали двигаться по проходу чуточку быстрее обычного, то ли в их негромких голосах, предлагающих пассажирам карамельки да прохладительные напитки, прорезались неощутимые для других нотки нервозности.

Две дамы впереди Сергея были заняты оживленным разговором о том, каким спектаклем откроет лунный политеатр свой новый сезон. Из громкого разговора женщин, невольным слушателем которого Сергей оказался, он понял, что обе они – коренные жительницы Луны. Одна другой наперебой жаловались, прерывая захватывающую театральную тему, как тяжело пришлось на Земле, где вес каждой из них увеличился ровно в шесть раз по сравнению с лунным.

– Будто гири на тебя понавесили, честное слово, – повторяла одна из них, словно рефрен.

Слева от Сергея сидела девушка. Лицо ее показалось знакомым, однако он никак не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах ее видел.

Не обращая на соседа никакого внимания, она сначала со скучающим видном съела апельсин, предварительно тщательно очистив его от кожуры, затем надела на себя наушники от кристалла биопамяти, и взгляд ее приобрел отрешенное выражение. Торопцу оставалось только гадать, во что погружены ее мысли, и что она слушает и видит: бродит одна по необитаемому острову? А может, она меломанка и просто слушает хорошую стереомузыку?

Тогда-то, собственно, все и началось… Да, именно тогда, припомнил Торопец.

Стюардессы, как всегда, курсировали по проходу – среди тысяч пассажиров всегда находился кто-то, требующий повышенного внимания. Одна окликнула другую, и в голосе ее Сергей уловил скрытую тревогу. Поначалу, однако, он не придал этому особого значения. И зря, как выяснилось немного позже.

Девушка, сидящая рядом, Сергею определенно нравилась. Когда она усталым жестом сняла старомодные наушники и положила их на колени, он решился заговорить с ней:

– Вы в первый раз на Луну?

Она покачала головой:

– Не в первый.

– Вы лунянка?

– Будем считать так, – ответила незнакомка и выразительно покосилась на иллюминатор, за которым не было, да и не могло быть, ничего, кроме черного неба.

– А я землянин, – произнес Сергей, но его реплика повисла в воздухе.

Разговор явно зашел в тупик.

Где же все-таки он мог ее видеть? – мучил Торопца вопрос, но заговорить снова он не решался. Поэтому ему ничего не оставалось, как вытащить из кармана часы – подарок, полученный сегодня утром от тристаунского часовщика. Он никак не мог налюбоваться изящной вещицей, которую, не доверяя браслету, бережно хранил в боковом кармане, закрытом на молнию.

Часы показались ему необычно теплыми и словно бы еле заметно подрагивали. «Конечно. Влюбился по уши, и уже начинаются галлюцинации», – подумал весело Сергей. Поглядел на циферблат – он был красен, как сок вишни. Повернул незаметно часы к соседке – циферблат чуть побледнел, но цвета не изменил.

…Да не подумает читатель, что Сергей Торопец был таким уж легкомысленным либо чрезмерно влюбчивым. Просто он находился в той счастливой поре, когда сердце открыто для любви и ждет ее, как жаждет зерна почва, распаханная по весне.

Девушка потянулась, чтобы опустить на иллюминатор жалюзи, и биопатрон с наушниками соскользнул с ее колен на пол. Они нагнулись одновременно, столкнувшись лбами. Сергей оказался немного проворнее и, покраснев от смущения, протянул ей упавший предмет.

– Благодарю, – впервые улыбнулась девушка. – Знаете, у вас хорошая реакция.

– И у вас не хуже.

– Мне положено.

– Почему?

– Я спортсменка.

– Боже мой, Рита Рен! – осенило его.

Теперь ему стали ясны косые взгляды, бросаемые на красивую соседку всеми без исключения стюардессами.

– Это я.

– Как я мог не узнать вас!

Рита Рен была знаменитой гимнасткой, он неоднократно видел ее на экране видео, и надо же – так опростоволосился!

Торопец представился, и через несколько минут они уже болтали, как старые знакомые.

– Трудное дело – гимнастика? – спросил Торопец, когда она выпили по чашечке кофе.

– Любимое дело не может быть трудным, – подумав, ответила Рита Рен.

– Ой ли, – усомнился Сергей.

– Вернее, не так. Гимнастика – конечно, трудное дело, чертовски трудное, зато оно приносит мне ни с чем не сравнимую радость.

Они помолчали.

– Мне говорили, – нарушила паузу девушка, – что каждый слушатель звездной академии должен быть мастером какого-нибудь вида спорта. Это правда?

– Правда.

– Чем же вы занимаетесь?

– Я альпинист.

– О, всегда завидовала альпинистам! – воскликнула Рита Рен. – Всегда наблюдают новые виды, новые ландшафты. Наконец, свежий горный воздух. Но главное даже не это. Мне кажется, альпинизм сплачивает людей, выковывает настоящую дружбу.

– Вы и сами альпинистка?

– Нет, но мои друзья занимаются этим чудным спортом, – пояснила Рита.

– Насчет дружбы – все верно, а касательно прочего… Пожалуй, это взгляд со стороны. И у нас – вечный труд, сплошные тренировки…

– Естественно, – кивнула Рен. – В спорте иначе и быть не может.

– А знаете, Рита, я убежден: без спорта не было бы человечества. По крайней мере, в нынешнем его виде.

– Как, например, без поэзии.

– Верно, – подхватил Сергей. – Но между спортом и поэзией есть существенное различие. Если поэзию можно назвать душой человечества, то большой спорт, смелость, ловкость, сила, выносливость, – его тело. А один чудак совсем недавно уверял меня, что наша цивилизация дала сильный крен в сторону технизации…

По широкому проходу ракетоплана в сторону пилотской кабины промчалась взволнованная бортпроводница.

– Сколько летаю, на других рейсах бортпроводницы ходят степенно, – заметил Торопец.

– Может, кому-то плохо? – предположила Рита Рен.

Сергей нахмурился:

– Может быть.

Больше, однако, не было никаких признаков того, что на корабле происходит нечто из ряда вон выходящее. Дело было в проблемах отнюдь не корабельных, а земных, но о том не ведал еще ни один пассажир.

Что касается рейсового ракетоплана, то он шел точно по графику, о чем говорило светящееся информационное табло, расположенное над входом в салон, рядом с круглым контейнером автофиксатора, который когда-то называли «черным ящиком».

Рита опустила жалюзи не до конца, и в оставшуюся щель можно было наблюдать, как меняется цвет неба, точнее – вакуума, царящего за бортом. Темно-серое поначалу, небо стало теперь абсолютно черным.

Когда еще одна стюардесса пробегала мимо, Торопец обратился к ней:

– Что случилось?

– Ничего не случилось, пассажир, – ответила стюардесса, на мгновение приостановившись. – Вы же по табло видите – все в порядке.

Когда бортпроводница скрылась из вида, Сергей легко поднялся и, игнорируя внезапно вспыхнувшую надпись на табло «Ходить по салону категорически воспрещается!», направился в капитанский отсек.

Корабль, как и положено на столь небольшой и давным-давно освоенной трассе, вел киберпилот. Капитан сидел рядом, глядя на пульт неподвижным взглядом. Больше в тесном помещении, набитом радиоаппаратурой, никого не было.

Был капитан отчего-то хмур, туча тучей, и, похоже, не очень удивился, увидев перед собой звездного курсанта в блестящей форме.

– Что, коллега? Не сидится? – пробасил капитан прокуренным голосом. – Заходи, заходи. Погляди на мое корыто. Из ранних серий кораблик, устарел безнадежно. Правда, говорят, скоро люди научатся сквозь пространство без всяких кораблей прыгать, так что все космопланы пойдут на свалку… Но до этого, думаю, неблизко. А пока… Воюю с начальством, чтоб эту посудину модернизировали. Хотя в работе она все еще ничего, как видишь. Не опасайся, учлет, надежный фрегат, – хлопнул он ладонью по пульту. – Дотащит нас до Луны, и точно в срок.

Торопцу показалось, что капитан многословием пытается скрыть свою растерянность. Глаза его суетливо бегали, чаще всего останавливаясь с какой-то опаской на стоящем перед ним приемном аппарате.

– Если что на борту не в порядке – можете располагать мною, капитан, – неожиданно для себя произнес Торопец. – Этот класс кораблей я хорошо знаю.

– Ишь ты, какой прыткий, – усмехнулся капитан. – За предложение спасибо, только едва ли ты в силах что-нибудь… – Не договорив, он резко переменил тему:

– Сам-то откуда?

– Землянин.

– Кончаешь курс наук?

– Да.

– И куда дальше?

– Там видно будет, – улыбнулся Торопец. – Пока ясности нет, могу только постучать по дереву.

– Молодчага, – кивнул капитан. – За сдержанность хвалю. А я люблю Землю, старый дуралей, хотя редко на ней пожить удается, разве что в отпуск… Где был-то на Земле в последний раз?

– В Юго-Восточном регионе.

– Что?!

Торопец решил, что капитан недослышал.

– Городишко там такой есть, Тристаун. Слыхали?

Вместо ответа капитан быстро придвинул руку к кобуре лучемета, висевшей на боку. Торопец сделал вид, что не заметил угрожающего жеста, но внутренне насторожился.

– В чем, собственно, проблема, капитан? – спросил Сергей, продолжая стоять в дверях маленькой рубки.

Капитан окинул его подозрительным взглядом и, видимо, чем-то успокоенный, пробурчал:

– Послушай, курсант, возвращайся-ка лучше на свое место, не нарушай правил. Мне доложили, у тебя там очаровательная соседка. Говорю тебе, у меня все в порядке. У тебя со здоровьем как? Ничего не болит? Голова в порядке?

– В порядке, – машинально ответил Торопец, удивленный неожиданным вопросом капитана.

– Вижу, вижу. Иначе у нас с тобой совсем другой разговор был бы.

В этот момент заработал аппарат, стоявший на столе. Из щели дешифратора поползла лента.

Капитан, продолжая коситься на незваного гостя, жадно просмотрел довольно длинный текст радиограммы, затем ладонью отер пот с лица и тяжело вздохнул.

– Послушайте, капитан, – сказал Торопец. – Я выпускник Звездной, осталась преддипломная практика. И потому, по положению, находясь на любом космическом корабле, имею право…

– А ты не качай права, парень, – перебил его капитан. – Я знаю законы навигации не хуже тебя.

В отсек заглянула запыхавшаяся бортпроводница, та самая, к которой Сергей обращался. Она глянула на Торопца, и в глазах ее мелькнул плохо скрытый ужас.

Капитан спросил:

– Что на борту?

– Система посадки опломбирована, ее никто не касался.

– Салоны?

– Сейчас все пассажиры на местах, кроме…

– Сам вижу, что кроме, – перебил капитан. – Хорошо, возвращайся. И другим передай: никакой паники.

Стюардесса переминалась с ноги на ногу, явно желая что-то сказать, но не решаясь при пассажире. Наконец, скользнув глазами по его новенькой форме, спросила:

– Есть еще радиограммы?

– Есть.

– И что?

– Неважно, Танюшка. Зона безумия вокруг города расширяется.

– Объявить по кораблю! – крутнулась стюардесса на высоких каблуках.

– Ни в коем случае! – остановил ее капитан. – Обе радиограммы носят неподтвержденный характер. Они, так сказать, приватного свойства.

Торопец, ничего не понимая, переводил взгляд с капитана на бортпроводницу. Когда девушка ушла, он с сердцем махнул рукой, пробормотал фразу, в которой явственно угадывалось «…ко всем чертям», и также повернулся, чтобы уйти.

– Погоди, курсант, – остановил его капитан. – Дело есть. Тут такое началось, что голова кругом пошла! Сергей обернулся, капитан протянул ему руку, и они обменялись крепким рукопожатием.

– Садись рядом, – потеснился капитан на узком сиденье.

Торопец присел, ожидая, что скажет капитан. Все происшедшее явно нуждалось в пояснениях. Радиорубка была рассчитана на одного человека, и Сергей предложил:

– Выйдем в холл.

– Нет, – покачал головой капитан. – Боюсь на шаг отойти от этой проклятой штуковины, – показал он на аппарат приема. – Прикован к ней. Не знаю, какое еще сообщение подбросит.

– Так что произошло?

– Случилось, браток, страшное. Настолько страшное, что в какую-то минуту я подумал: эта старая калоша, на которой мы находимся, является, возможно, одним из немногих обиталищ людей – наряду с другими космическими кораблями, находящимися в полете, – которые не поражены безумием.

– Вы о чем?..

Вместо ответа капитан протянул ему первую радиограмму, а когда Торопец внимательно прочел ее, произнес:

– Теперь ты понял, почему я насторожился, когда ты сказал, что только что из Тристауна. А вдруг, подумал, он тоже поражен этим безумием и оно заразно?.. Тогда всем нам крышка, из корабля на полпути к Луне не выпрыгнешь. Недурная перспектива, не так ли, превратиться в корабль сумасшедших? – добавил капитан, пока Торопец перечитывал снова снова радиограмму, пытаясь вникнуть в ее ужасный смысл.

Приоткрыв дверь, в радиорубку заглянула другая бортпроводница. Капитан поднял на нее глаза.

– На борту обстановка нормальная, – доложила она. – Пассажиры ведут себя спокойно.

– Спасибо вам, девчата, – с облегчением произнес капитан. – Продолжайте наблюдение. Ежели чего не так– сразу докладывайте мне.

Капитан с опасной покосился на приемное устройство– что еще оно выкинет? – и сказал, когда дверь за бортпроводницей закрылась:

– Четверть века вожу эту посудину по одному и тому же курсу, так что вроде и списывать ее жалко. Начал на ней работать, когда тебя небось еще и на свете не было. Так что прости уж, я с тобой на «ты».

– Пустяки.

– И четверть века, – продолжал капитан, – дружу с приятелем, который прислал радиограмму.

– А где он работает?

– В центральной диспетчерской Южн-полярного космопорта, на Земле. У нас в традицию вошло, – когда я в полете, разговариваем с ним, обмениваемся информацией.

Капитан снял фуражку и пригладил седой, коротко подстриженный ежик.

Торопец попросил вторую радиограмму. Она оказалась еще тревожнее первой. В Тристауне и его окрестностях творится нечто невообразимое. Город поразила вспышка безумия. Люди бегут из города, при этом вступают в смертельные схватки друг с другом, пытаются покончить с собой. Зона действия безумия продолжает расширяться, несмотря на энергичные действия, предпринимаемые руководством планеты.

– Когда ты ходил по Тристауну… замечал какие-нибудь признаки безумия?

– Ничего подобного не было. Тристаун – тихий, зеленый городок, живущий… живший размеренной жизнью.

– Вовремя ноги унес, браток, – констатировал собеседник Торопца.

– У меня там знакомый остался.

– Кто такой?

– Старик. Часовых дел мастер, – ответил Сергей и коротко рассказал о своем знакомстве, затем протянул подаренные часы, не вызвавшие у капитана особого интереса.

– Не знаю, уцелел ли он, – заключил Торопец.

– Да, брат, дела, – вздохнул капитан.

– Так и не спросил, как его зовут, – произнес Торопец с поздним раскаянием.

– Ничего, узнаешь, когда навестишь его, – сказал капитан. – Пусть только кончится эта заварушка.

Поглядывая на часы Сергея, капитан вдруг начал усиленно тереть глаза.

– Со зрением у вас все в порядке, – заметил с улыбкой Торопец, – это циферблат меняет окраску в зависимости от настроения того, кто на него смотрит.

– Ишь ты! Значит, индикатор настроения?

– Вроде того.

– Твой старик и впрямь умелец. И какое они настроение показывают у меня?

– Циферблат темно-фиолетовый. Значит, настроение самое плохое, – сказал Торопец.

– Верно. В самую точку!

– И у меня оно теперь не лучше.

– А часы спрячь, – протянул их капитан Торопцу. – Вещица удивительная. Читаю я кое-что по биологии, интересуюсь, но не думал, что такой механизм возможен.

Помолчали.

– Знаешь, учлет, а я тебя сразу приметил, еще при посадке, – нарушил молчание капитан.

– В каком смысле?

– Ну, вижу, парень ты сильный и ловкий, как все вы в Звездной академии. А у меня тут, понимаешь… – Капитан замялся.

– Говорите.

– Дельце одно есть. Голова, правда, не тем забита, с этими радиограммами… Видишь ли, на носу моего корабля – допотопная антенна. Вон она, глянь, в иллюминатор видна. Мне кажется, на ладан дышит, вот-вот выйдет из строя. Тогда корабль мой превратится в слепого котенка.

– До Луны дотянет?

– Дотянет.

– Там и смените.

– Не получится. Слишком сложно. Изнутри к ней не подберешься. Нужно в док невесомости становиться, на орбитальной станции. А это уйму времени убьет. Да и потом, могут забрать мою старушку, когда станут ее хвори определять ремонтники… Уточнят ее возраст и вообще не выпустят на трассу. Спишут в утиль. А я люблю ее, хоть и ворчу. Да и уверен, она еще послужит, готов с кем угодно об заклад побиться.

– Что ж я-то могу?

– Может, подскажешь, как сменить антенну.

– На ловца и зверь бежит, – расхохотался Торопец.

– Кто ловец и кто зверь?

– Альпинист я, – сказал Сергей, – по горам да скалам лазаю. Так что, когда прибудем в космопорт, что-нибудь придумаем.

– Правда? – обрадовался капитан.

– Попытка не пытка.

– Учти, на корабле нет никаких приспособлений, чтобы взбираться на него в вертикальном состоянии, такая ситуация не предусмотрена. А положить корабль тоже нельзя.

– Это я знаю.

– Друг, если только выручишь, по гроб жизни тебе буду благодарен.

– С гробом погодите, а вот магнитные присоски мне постарайтесь достать.

– Откуда им быть на борту? У нас не альплагерь, – развел капитан руками.

– Ладно, попытаюсь раздобыть их в лунном порту. У меня там приятель служит, как и я, заядлый альпинист. А лунные горы – дело серьезное.

За беседой незаметно пролетели полтора часа, когда внезапно ожил дешифратор. Третья радиограмма от приятеля капитана тоже была неважной. Вспышка безумия продолжается. К Тристауну стянуты лучшие медицинские силы планеты. Облет на летательных аппаратах показал, что город совершенно пуст: в нем обнаружили только пожилого человека с бородой, бесцельно фланирующего по улицам, и молодую женщину, – видимо, общая вспышка безумия не коснулась их.

– Что же все-таки могло быть причиной вспышки? – задумчиво произнес капитан.

– Мало ли… – откликнулся Торопец. – Может, кто-то завез с далеких планет инфекцию, которая до поры до времени дремала…

– У нас карантинная служба поставлена отменно, это я тебе говорю, – произнес капитан.

– Как видишь, нашлась щель. – Сергей как-то незаметно перешел с капитаном на «ты». – Вообще беспечность человечества меня иногда поражает.

Мелодично ударил гонг.

– Скоро Луна, – сказал капитан. – Ступай на место, привяжись ремнями, как положено. Сейчас будем приступать к маневрам перед посадкой.

* * *

Торопец глянул вверх и почесал в затылке. Высота корабля составляла четыреста пятьдесят метров – не ахти как много для альпиниста. Сложность состояла в другом: старый корабль был обтекаемой формы – так строили когда-то корабли, рассчитанные на среднюю дальность полета с захождением в плотные слои атмосферы.

Ухватиться, удержаться при подъеме было не за что, приходилось рассчитывать только на альпинистское снаряжение, которое нашлось-таки у приятеля. К тому же сам приятель приобрел его недавно и ни разу сам не опробовал. Однако раздумывать было некогда: через два часа начинался межпланетный студенческий праздник, на который, собственно, он и прилетел.

«Рискну, была не была», – подумал Торопец и, поплевав на руки, приступил к восхождению на вертикально стоящий корабль.

…Теперь-то он понимал, что для тех, кто столпился вокруг, это было поистине незабываемое зрелище. Весь персонал высыпал на космодром – работники наземных служб, к ним присоединилась часть прилетевших с ним пассажиров.

Холодно простившись, ушла Рита Рен – видимо, обиделась, что Сергей покинул ее на столь долгий срок, уйдя в капитанскую рубку. Объясняться Сергей не стал, мысли его были заняты другим. Он только ограничился вопросом:

– Можно, я позвоню вам по видео?

– Пожалуй, это ни к чему, – высокомерно вскинула голову Рита Рен и ступила на бегущую ленту, в конце которой ей радостно улыбался белозубой улыбкой стройный гигант-негр, видимо, встречавший ее.

Толпа зрителей увеличивалась. Чуть поодаль от них стояла группа белковых манипуляторов, которые только вчера прибыли сюда на стажировку из Зеленого городка.

Молодой человек в форме учлета Звездной, застывший у монументального подножия корабля, казался совсем крохотным рядом с массивной махиной, уходящей острием в лунное небо. Правда, на высоту стабилизатора, до входного люка, можно было подняться на лифтовом подъемнике, но дальше предстояло двигаться к вершине корабля самостоятельно.

Руки и ноги Сергея были в магнитных присосках. Он примеривался, пытался оценить взглядом предстоящую работу.

Гравитация здесь была в шесть раз меньше земной. С одной стороны, это вроде бы облегчало задачу, но с другой – создавало дополнительные трудности. Дело в том, что Торопец больше всего совершал восхождений в земных горах, и годами наработанные рефлексы, доведенная до автоматизма координация движений – все это оказывалось здесь, в новых условиях, не только бессмысленным, но и мешало. Приходилось на ходу приспосабливаться к иным обстоятельствам, а это всегда чревато опасностью. Ему самому захотелось проверить себя в новых условиях.

Для альпиниста важно – спортсмены это знают – уловить некий свой, внутренний ритм подъема, и очень плохо, если собьешься с него.

Нужно ли говорить, насколько необычным было восхождение, которое предстояло совершить Торопцу? Ведь перед ним была не гора, пусть высшей категории сложности, даже не грозная скала, которую, как ни шлифовали грозы и бури, но оставили на ней какие-нибудь неровности. Перед ним возвышалось тело ракеты, изначально никак не рассчитанной на упражнения альпиниста.

Особую опасность представляла собой нижняя часть сферического отсека, с которого начинался подъем. Если магнитные присоски откажут на этом участке подъема, это будет означать верную погибель. Достаточно перевести взгляд на бетонные плоты космодрома, словно ждущие свою добычу.

Впрочем, лучше вниз не смотреть…

Толпа молча наблюдала за восхождением Торопца, боясь помешать ему каким-нибудь неосторожным возгласом. Люди затаили дыхание.

Белковые, естественно, представляли собой бесстрастных наблюдателей, лишь фиксирующих информацию: эмоции у них учеными Зеленого предусмотрены не были.

Сергей совершал восхождение по достаточно сложной кривой, отдаленно напоминающей спираль: это была кривая оптимальной для подъема кривизны. Любой другой путь, он знал, мог привести к катастрофе.

Торопец позволил себе на несколько мгновений остановиться, перевести дух. Случайно глянул вниз. Показалось, что среди толпы стоит возвратившаяся Рита Рен, одна, без встретившего ее спутника. А может, почудилось, что это она. С такой высоты немудрено и ошибиться.

Он снова двинулся вперед и вверх, медленно, шаг за шагом. Буквально по сантиметрам преодолевал Торопец высоту. Едкий пот заливал глаза, мешал видеть. Наконец двигаться стало чуточку легче, и Сергей понял, что миновал экватор сферы. На выпуклой части шара можно немного отдохнуть, расслабиться. Хотя на Луне и была недавно создана искусственная атмосфера, смягчавшая воздействие солнца, лучи его палили немилосердно. Падая отвесно, они сейчас жгли человека, распластавшегося на металлической поверхности.

Самое опасное в таких случаях – затягивать мнимый отдых: только окончательно выбьешься из сил. Собравшись с духом, Сергей двинулся дальше. Потом шел вертикальный ствол, а затем – разные отсеки, которые смешались в голове. Он знал только одно: во что бы то ни стало необходимо добраться до вершины. Как глупо погибнуть вот так, в общем, по пустяковому поводу, на глазах сочувствующей толпы…

Сергей давно уже потерял счет минутам. Спроси его – он не мог бы сказать, сколько прошло времени с начала восхождения: то ли пятнадцать минут, то ли весь час. Часы свои удивительные, чтобы не повредить случайно при подъеме, он оставил внизу кому-то из случайных зрителей, назвав свое имя.

Через какое-то время впереди замаячила цель – куст антенны. И впрямь он был допотопной формы – уже много лет таких не выпускали.

Резко, почти без перехода, сгустились сумерки – преддверие лунной ночи. Темнота могла серьезно осложнить работу, и Сергей заторопился. Начало быстро холодать, и мороз пробрал его до костей.

Внизу врубили несколько мощных прожекторов, и лучи их сопровождали медлительное продвижение курсанта. Каждое движение, после того, как он чуть не сорвался, чудом удержавшись, отдавало мучительной болью.

Финиш! Укрепившись на присосках, он достал из-за пояса нож с нейтритовым лезвием и, несколькими мощными ударами срубив антенну, легонько подтолкнул ее вниз, куда она и рухнула.

Снизу что-то кричали, махали приветственно руками. Сосредоточенный Сергей достал из кармана складную антенну, выпрямил се и закрепил на месте прежней.

Голова слегка кружилась. Сергей разрешил себе слегка перевести дух и двинулся в обратный путь. Спускаться гораздо труднее, чем совершать подъем, – это знает каждый альпинист.

…На площадку пассажирского лифта он буквально свалился, словно мешок, силы были на пределе.

Стояла ночь, в глубину космодрома убегали ровные шеренги пылающих фонарей. Толпа, встречавшая его, приметно поредела. Он поискал глазами – Риты Рен видно не было.

Выйдя из кабины лифта, он присел на чугунную тумбу. Ноги были как ватные и подгибались, в голове стоял шум. Странное равнодушие охватило Сергея. Первым, опередив людей, к нему подошел белковый манипулятор:

– Вас зовут Сергей Торопец?

– Да.

– Я наблюдал за вашим восхождением. Вы преодолели высоту по высшему альпинистскому разряду.

– Спасибо, – машинально ответил Сергей и на несколько мгновений прикрыл глаза.

Больше всего на свете ему хотелось бы сейчас очутиться в гостиничном номере, стать под горячий душ, затем нырнуть в постель и спать, спать… Он открыл глаза – белковый не уходил, платформа продолжала маячить перед ним, призрачная в свете фонарей.

Белковый протянул ему часы:

– Человек просил передать.

Подбежал капитан корабля, обнял, расцеловал Сергея:

– Спасибо, дружище, век не забуду. Выручил!

Торопец вышел с космодрома и стал в очередь на аэробус, летящий в город.

Старый часовщик был единственным, кто сохранял спокойствие в волнах ужаса, захлестнувших Тристаун. Мыслеизлучатель действовал исправно, как он и предполагал.

Проба прошла удовлетворительно.

Остается дождаться, когда простодушный молодой человек, взявший его подарок, достигнет Луны, и тогда можно будет послать сигнал, вызывающий десант.

Судя по индикатору, который улавливал импульсы, излучаемые часами, курсант не обманул его и сейчас летел в сторону естественного спутника Земли. Ему оставалось провести в полете – он прикинул на компьютере – около полутора суток.

«Спасти этот странный род, населяющий богатую планету, теперь может только чудо», – подумал пожилой мастер.

* * *

На ежегодный Лунный праздник студентов Торопец мечтал попасть давно, но все со временем не получалось: на эти дни всегда находилось какое-нибудь дело, более важное. А тут выдался пробел, и он решил махнуть на Луну, предварительно попутешествовав на Земле. Так вот и завязалась в его жизни цепочка диковинных событий…

Непрерывно гремящая в огромном зале стереоцвето-музыка оглушала, раздражала его, и он уже начал жалеть, что приехал сюда. И что здесь, собственно, особенного? Остался бы лучше, на худой конец, в том же Тристауне. Может, спас бы старого часовщика, – почему-то Сергей был убежден, что тот погиб в разыгравшихся событиях.

Сергей взял трубочку мороженого и стал в сторонку, наблюдая модные танцы, которые появились за время его пребывания на Юпитере, на преддипломной практике.

Сдобный голос невидимого ведущего объявил белый танец. Торопец наблюдал за напропалую веселящимися парочками.

В тот самый момент, когда он доел мороженое, перед ним появилась девушка маленького роста, глаза ее показались юноше необычно огромными. Смешно сделав книксен, она что-то произнесла – он не разобрал слов, заглушаемых бравурной музыкой.

– Простите? – растерялся Сергей, глядя на незнакомку.

– Разрешите пригласить на танец, – повторила она, улыбнувшись.

– Я не танцую.

– На белый танец! – настаивала она. Он пожал плечами:

– Белый танец я танцую, как белый медведь. А если ноги отдавлю?

– Тогда… приглашаю на белое мороженое! – Улыбка удивительно шла к ней.

Так они познакомились с Зойкой. Теперь, на борту «Анастасии», ему казалось, что с той поры протекли десятилетия.

Они выбрали местечко, где народу было поменьше.

– Послушайте, Сергей, – спросила она, – что означает это сообщение о событиях в Тристауне?

– Думаю, ученые разберутся. Туда стянуты лучшие силы Земли. Сейчас важно, что событие локализовано и все симптомы явно идут на убыль. Впрочем, подождем нового сообщения.

– Подождем, – согласилась она.

Потом они гуляли по подземной, точнее – по подлунной галерее, зашли в знаменитую оранжерею, где были собраны образцы растительности со всех освоенных планет Солнечной системы. Внимание Зойки привлекло полудерево-полукуст с золотистыми мохнатыми плодами, похожими на маленькие солнца.

– Что это, Сережа? – спросила она, разглядывая невиданное растение.

– Трабо.

– Тот самый, знаменитый, целебный?

– Да.

Потом они посмотрели голландские тюльпаны, амазонские орхидеи, сибирские кедрачи.

Внезапно почва под ногами тяжело дрогнула. Зойка испуганно замедлила шаг.

– Видимо, корабль стартовал из космопорта, – не задумываясь пояснил Сергей.

– Вы в самом деле все знаете? – посмотрела она на него. – Тогда, может быть, скажете, куда он направляется?

– На Меркурий.

– О! Может, вы ясновидящий?

– Просто я был вчера вечером в космопорту и на всякий случай изучил расписание.

– Гм… – недоверчиво хмыкнула Зойка. – И когда следующий старт?

– В 6.15 утра, Луна – Земля.

– Да, память у вас… – покачала она головой. Они бродили долго, говорили много, перебивая друг друга, и никак не могли наговориться. Говорили о науке, о спорте, о театре, о музыке, о литературе – обо всем, толковали и о перспективах полетов человека к звездам.

– Полеты космических кораблей в трехмерном пространстве – непозволительная роскошь, – заметил Сергей. – Они поглощают уйму энергии и времени.

– А как можно перемещаться иначе? – удивилась Зойка.

– Пока такие принципы только разрабатываются. Но наметки есть. В ближайшее время все должно решиться.

К тому моменту они все уже выяснили друг о друге, и Сергей знал, что Зойка учится в педагогическом, мечтает стать учительницей.

– Самая гуманная профессия на Земле – учитель, – убежденно произнесла она. – Он своим примером, своей душой воспитывает новые поколения, а значит – создает будущее!

Сергей проводил Зойку до центральной площади Лунограда. Они остановились перед гостиницей, где остановилась девушка, Сергей жил в противоположном конце города. На прощание он не преминул объяснить, что шаровые часы, увенчивающие башню посреди площади, – одна из главных достопримечательностей города: на разных циферблатах они показывают время в разных точках Солнечной системы.

– А свои часы вы не забыли перевести на лунное время? – поинтересовалась Зойка.

– Можете убедиться. – Сергей достал из кармана футляр и протянул его своей новой знакомой.

– Я таких не видела!

Зойка с интересом рассматривала циферблат, который, как ей показалось, на глазах начал менять окраску: был зеленый и вдруг стал приобретать синеватый оттенок. Или это от уличного освещения зависит? Она отошла немного от световой панели, но на цвет циферблата это не повлияло.

– Часы с секретом, – сказал Сергей.

– А в чем их секрет?

– Отгадайте.

– Я не мастер разгадывать секреты, – покачала головой Зойка, разглядывая невиданные часы.

– Их собрал один мой знакомый, – сказал Торопец. – И знаете, он уверял меня, что цвет циферблата зависит от настроения того, кто на него смотрит. Индикатор настроения.

– Это как?

– Ну, чем лучше настроение человека, тем более смещен цвет… Помните школьную физику?

– Немного.

– Цвета спектра не забыли?

– Ну как же, – улыбнулась Зойка и произнесла: – «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан».

– Вот именно, – подхватил Сергей. – Теперь представьте себе, что на часы смотрит человек в отменном настроении. Циферблат в этом случае будет красным. Настроение чуть похуже – фиолетовым. Ну и так далее.

– Почему же, когда я смотрела на циферблат, его цвет поменялся?

– Значит, ваше настроение ухудшилось. Видимо, из-за расставания со мной.

– Не слишком ли вы самоуверенны, молодой человек? – усмехнулась Зойка.

Сергей пожал плечами.

– Нет, в самом деле, – не отставала Зойка. – Я чувствую себя так хорошо, весело, как никогда, а ваши часы показывают какие-то унылые тона. Ваш часовщик что-то недодумал. Или просто пошутил.

– Механизм часов очень чуткий. Они угадывают тончайшие биологические эманации человека, показывая процессы, о которых он сам еще может не догадываться.

По предложению Сергея перешли на «ты».

– Мне кажется, Сережа, я тебя давным-давно знаю, – задумчиво произнесла Зойка.

– И у меня такое чувство, – признался Сергей. Зойка вздохнула:

– Уже поздно.

– А хочешь, я завтра Луну тебе покажу, – предложил Торопец. – Ты впервые здесь?

– Да.

– Тут масса интересного: места первой высадки землян, самый большой кратер, памятник писателю Герберту Уэллсу, Башня влюбленных…

– Башня влюбленных? – переспросила Зойка.

– Почитай мировую лирику. Тысячи лет влюбленные Земли вздыхали при луне, так уж было принято в поэзии. Могу столько стихотворений прочесть, связанных с луной, – до утра хватит. Когда люди обжились на этой планете-спутнике, они и решили поставить такой памятник.

– Пойдем сейчас! – загорелась Зойка.

– До башни далеко, – покачал головой Торопец. – Она за поясом кратеров. Поедем туда завтра.

– Поедем, – хлопнула в ладоши Зойка. Она все еще держала в руках часы Сергея. – Мне кажется, эти часы… словно живые. От них исходит какое-то тепло.

– Фантазерка, – улыбнулся Сергей. – Значит, так. Я зайду за тобой в шесть, будь готова.

– А на чем поедем?

– Возьму у приятеля двухместный луноход.

– Мне так хорошо… – мечтательно произнесла Зойка. – И спать ни капельки не хочется.

Она внимательно посмотрела на часы, и вдруг словно тень набежала на ее лицо. Откуда бы ей взяться?

Девушка захлопнула крышку часов и протянула их Сергею. Лицо ее было бледным.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – покачала она головой. – Устала я сегодня. Плясала много. Есть такая примета: много веселья – к печали.

Они подошли к гостиничному подъезду.

– Знаешь, Сережа, – нарушила она паузу, – не тянет меня на завтрашняя прогулку.

– Зря. Я столько тебе покажу! Один музей освоения Луны чего стоит.

– На меня музеи тоску наводят.

– А у памятника Уэллсу увидишь коренных жителей Луны. Они точь-в-точь такие, как их описал великий фантаст. Чудо биокибернетики!

– Не терплю биокибернетику. И вообще все, все ненавижу. – В голосе Зойки послышались слезы. – Прощай, Сергей! – сказала она и вбежала в подъезд.

Перемена в настроении Зойки, ничем, казалось бы, не вызванная, порядочно озадачила и огорчила Торопца. «И впрямь, видно, устала. Заеду к ней завтра, как договорились», – решил Сергей и направился к приятелю за луноходом.

Рано утром он лихо притормозил аппарат у входа и, игнорируя лифт, бегом спустился на одиннадцатый этаж, где жила Зойка. Перед ее дверью он замедлил шаг, достал часы, щелкнул футляром: без одной минуты шесть. Постучал пальцем – ответа не последовало. Подождал, постучал еще. Затем тихонько толкнул дверь – она оказалась незапертой.

– Зоя! – позвал он, заглядывая в комнату. В номере никого не было.

Постель оказалась нетронутой – в полном казенном порядке. Ровно натянутое одеяло и пышно взбитая подушка говорили о том, что Зойка, по-видимому, не ложилась. Или поднялась рано утром, тщательно застелила постель и ушла? Но куда? И почему?

Сергей присел к столу и постарался сосредоточиться. Что зацепило его сознание, когда он только что открывал часы? Цвет циферблата! Он был ярко-фиолетовым. Последней на них смотрела Зойка, когда они расставались. Значит, в тот момент настроение ее из хорошего стало не то что плохим – прямо-таки убийственным. Но что могло так испортить его?

Он достал часы, машинально открыл футляр… и хлопнул себя по лбу: остолоп! Как он сразу не догадался. С внутренней стороны крышки на него глядел портрет улыбающейся Женевьевы Лагранж. Часовщик постарался на славу. Что говорить, Женевьева была ослепительно хороша. Ее-то, наверно, и увидела Зойка. Ревность, старая, как мир, ревность!

Зойка импульсивна и вспыльчива, характер у нее – Сергей успел заметить – как бенгальский огонь. Скроется, убежит за тридевять земель, – как ее найдешь? Ведь он не то что адреса – даже фамилии ее не знает. Он с необыкновенной силой почувствовал: если сейчас потеряет Зойку, из жизни его навсегда уйдет что-то светлое и значительное. Хоть бы записку оставила! Мысль работала четко, как на экзамене. Только бы она осталась на Луне, тогда он так или иначе ее отыщет. А вот если улетит…

Единственные ворота с Луны во внешний мир – космопорт. А что, она могла запросто… Ближайший корабль стартует в 6.15. Луна – Земля…

Он сунул злополучные часы в карман и выскочил из номера, хлопнув дверью. Расталкивая редких в эту пору прохожих, ринулся к луноходу, для которого, к счастью, нашлось местечко у самого входа. Двигатель мигом взревел, словно чувствуя нетерпение водителя.

Он нажал стартер и на предельной скорости помчался по узкому лабиринту старого города, больше полагаясь на чутье, чем на знание запутанных магистралей центральной части. Хорошо, что улицы в этот час были пустынны – ни людей, ни машин. Воскресенье, горожане отдыхали.

Быстро проплывали назад в утреннем мареве разнообразные лунные строения – от самых первых домов, уходящих основной своей частью глубоко под почву, до красавцев с плавными линиями, смело взметнувшимися ввысь, – их возвели, когда на Луне уже была создана искусственная атмосфера.

Потянулась окраина – однообразные дома, хранилища техники, исследовательские и научные комплексы. По-прежнему изумленно мигали светофоры, в ушах пел ветер, Сергей стремительно выворачивал руль, срезая где можно углы, и удивлялся, как это до сих пор не сломал себе шею.

Небольшой город кончился сразу – строения словно ножом отрезало, и потянулось ровное, как стол, плато Варгентина. Выбравшись на междугородное шоссе, Сергей выжал из машины все что мог, и вскоре вдали показались знакомые ажурные башни космопорта. Ворота уже начали сдвигаться – верный признак того, что сейчас с космодрома стартует очередная ракета. Торопец включил форсаж и влетел на луноходе в ворота, едва не задев их. Защитное тормозящее поле включилось, когда машина уже наполовину въехала на территорию космопорта. Луноход резко замедлил ход, так что он едва не разбил лицо о приборный щиток.

Сергей вырулил к кораблю, который одиноко возвышался поодаль. Ракета стояла, готовая к старту, отсвечивая на утреннем солнце свежей кобальтовой краской. Рядом возвышалась стойка на гусеничном ходу, кабина с пассажирами готовилась к последнему броску наверх, к входному люку. Большинство пассажиров уже заняло свои места внутри корабля.

Выскакивая из машины, он успел заметить, как за прозрачной стенкой лифта мелькнуло Зойкино лицо. Когда он подбежал, кабина плавно тронулась вверх. Не задумываясь, Торопец дернул аварийный стоп-сигнал. Кабина замерла, дверцы раздвинулись, и он шагнул внутрь.

– Вы что же хулиганите, молодой человек? – в негодовании произнесла полная женщина с сильно нарумяненным лицом. – Если опоздали, нужно обратиться к начальнику космопорта, он определит вас на следующий рейс. Почему из-за вас должны страдать все пассажиры? И так старт задержали на четыре минуты…

Не дослушав монолог, Сергей подошел к Зойке. Дама, посмотрев в его отчаянные глаза, умолкла, поперхнувшись на полуслове.

– Вы? Ты? Здесь? – удивилась Зойка. Сергей взял ее за руку:

– Выходи.

– И не подумаю. – Она вырвала руку.

Остальные пассажиры, находившиеся в лифте, с интересом наблюдали за развивающимся конфликтом, в том числе и полная дама, сменившая гнев на милость.

– Откуда узнал, что я здесь? – спросила Зойка.

– Я тебя вычислил.

– Ты опасный человек…

– Молодые люди, – благожелательно улыбаясь, вступил в разговор старичок в новомодном галстуке. – Может быть, вам лучше выяснить свои отношения там, снаружи? Ведь вы и в самом деле задерживаете старт корабля.

– Что случилось там, в кабине? Лифт неисправлен? – загремел в переговорной мембране бас капитана.

– Спасибо за добрый совет, – поклонился Торопец старичку, затем, повернувшись к пассажирам, извинился и, взяв упиравшуюся Зойку за руку, чуть не силком вытащил ее из кабины.

Последняя, будто только и ждала этого, тотчас поползла наверх.

– Ну, и что дальше? – спросила Зойка, когда они сделали несколько шагов по бетонным плитам космодрома.

– Как договорились, – сказал Сергей. – Поедем, покажу Луну.

– Не хочу.

– Почему?

– У тебя есть и кроме меня кому показывать, – поджала губы Зойка.

Они успели удалиться на достаточное расстояние от ракеты, под которой в бункере вспыхнуло ворчащее пламя.

– Ты о той женщине, которая…

– Вот именно, – оборвала Зойка.

– Она мне только друг.

– Гм, гм, – иронически хмыкнула Зойка.

– Не веришь? Смотри. – Сергей вытащил часы, размахнулся и с силой шмякнул их о бетонную плиту космодрома, только осколки полетели в разные стороны.

– Сумасшедший, – покачала головой Зойка. – Такую вещь уничтожил.

– Твое настроение мне дороже.

– Как же ты его теперь определять будешь?

– По глазам. Ну, поехали?

– Ой, гляди, – показала Зойка наземь. – Какая-то деталь покатилась в сторону, как живая.

Девушка протянула руку, однако деталь вспыхнула пламенем – она еле успела отшатнуться.

– Ну и приятели у тебя, – заметила она, покачав головой. – Не часы, а какие-то адские машинки собирают.

– Гляди, – успел шепнуть Сергей, кивнув в сторону. К ним, раскачиваясь, приближалась платформа, шагающая на гибких щупальцах.

– Ой? А это что?

– Продукция Зеленого городка. Белковые манипуляторы. Такими будет оснащен новый фотолет «Анастасия», который заложен на Лунных стапелях.