Читать книгу Триада куранта - Владимир Михайлов - Страница 3

В «Прозрачном мире», как и в любой другой службе такого рода, Смоляр уже много лет был притчей во языцех. О нем знали, кажется, все – и никогда ничего не могли доказать. Ему приписывалась разработка и организация самых крупных преступных операций за последнюю четверть века; но ни по одному из дел не было найдено ни намека на соучастников и ни единого свидетеля. Сам Смоляр уверял, что все слухи о его участии распускаются завистниками, не прощающими ему несомненной популярности: Смоляр недаром считался символом всего на свете, от секса до богатства и власти.

Службы были уверены в его виновности во многих и многих крутых делах хотя бы потому, что методом исключения каждый раз отсеивались все другие подозреваемые – им выполнение проектов такого масштаба было бы просто не по силам. Например, мгновенное – за неделю – разорение могучего «Треста-92», владевшего тремя четвертями добываемых в Галактике уранидов. Акции Треста обрушились после того, как все средства информации опубликовали сверхдостоверные сообщения о катастрофах с трагическим исходом на самых продуктивных разработках. Скатившиеся ниже номинала ценные бумаги были мгновенно скуплены «Галактинвестом», о котором буквально все знали, что принадлежит он Смоляру, во всяком случае – контрольный пакет, хотя юридически это и было недоказуемо: формально этот пятьдесят один процент был разбросан по двум дюжинам провинциальных компаний и банков, ураном никогда не занимавшихся. Как только акции скупили, начали приходить опровержения: никаких катастроф не было и в помине, люди, якобы погибшие, свидетельствовали о полном своем здравии, было подано даже несколько исков к информаторам – о возмещении за причиненный моральный ущерб. Происшедшее, впрочем, квалифицировали просто как злостное хулиганство, найденный после непростых поисков мелкий репортер – автор первого сообщения – получил в суде условный приговор за совершенную им злостную дезинформацию, приведшую к ухудшению экономической обстановки; иски же за моральный ущерб судом приняты не были: выступавший по делу адвокат ответчика убедил суд в том, что криминальная информация была, напротив, полезной для каждого истца, поскольку, как известно, если слух о смерти человека оказался ложным, то это гарантирует ему долгий век. В качестве свидетелей выступили люди весьма уважаемого возраста, которым в давние времена тоже приходилось переживать подобное. Зато сочинитель ложного сообщения (впрочем, был ли он автором – так и осталось неясным, поскольку он не назвал ни одного имени, сам же ни на одном из упомянутых им предприятий никогда не бывал; он лишь публично раскаялся в том, что проявил легкомыслие, использовав разговор между незнакомыми ему людьми, случайно услышанный им в провинциальной харчевне. Это было проверено – но в придорожной забегаловке, как объяснили ее владельцы, народу каждый день – невпроворот и все – новые люди, так что ни подтвердить, ни опровергнуть объяснение обвиняемого они не в состоянии). Так или иначе, виновный был в наказание с позором изгнан из журналистики. Однако от позора не застрелился и даже не уехал куда-нибудь подальше, как ожидали некоторые, а приобрел издательскую фирму и преуспел. Да, все прочие авторитеты третьей власти (какой, рядом с властями государственной и общественной, издавна была власть теневая, правонарушительская) находились, по сравнению с супертяжем Смоляром, в категории – в лучшем случае – пера или мухи.

Что же касается того множества мелких держателей акций «Галактинвеста» – тех, кто разом, словно по команде, бросились скупать – по цене чистой бумаги – ценности «Треста-92» именно тогда, когда падение их дошло до низшей точки, то с ними, разумеется, тоже была проведена работа. Ответы оказались самыми разнообразными: одного надоумил сосед, другого – гадальщик, третий увидел во сне, что надо покупать, четвертый – потому, что хотелось куда-то вложить небольшие деньги, оказавшиеся свободными, и он взял то, что было в тот миг самым дешевым, пятый – руководствовался собственным опытом, достаточно богатым, – ну, и так далее. На второй же вопрос – не собираются ли новые владельцы продать эти бумаги теперь, когда они снова котируются очень высоко, ответы были удручающе однообразными: никто не собирался, все рассчитывали на прекрасные дивиденды. И, наконец, на прямой вопрос: знакомы ли они с человеком по имени Смоляр? – лишь один из без малого трех десятков припомнил, что – да, когда он был еще ребенком, то в их местах был старик с такой фамилией. Чем он занимался? Да вывозил мусор – а чем еще, по-вашему, мог заниматься человек с такой фамилией? Словом, полный провал; подозрения остались, но дело так и не возбудили из-за полного отсутствия доказательств. Вряд ли нужно говорить, что прямых улик, таких, как орудия преступления, следы ног, отпечатки пальцев и прочая романтика, – в такой хитроумной операции искать не приходилось.

Это – вовсе не самое интересное из приписываемых Смоляру дел, и о нем здесь рассказано только потому, что этот файл с материалами оказался первым в достаточно длинном списке подобных же.

Неудивительно поэтому, что неприступный Смоляр всеми давно уже был признан Императором Братства, то есть третьей власти, и чуть ли не ногой открывал дверь даже и в президентский кабинет, не говоря уже о прочих, рангом пониже. Почему его впускали – несмотря на то что общественное положение его, во всяком случае формально, было весьма неопределенным? Да просто потому, что – пусть и неофициально – у него был статус Очень Богатого Человека. Следовательно – Сверхважного Лица. Такой титул, как правило, снимает вопросы о том, каким путем это богатство возникло; важно лишь – что оно реально существует. И человек, им обладающий, уже не нуждается в какой-то формальной власти, поскольку принадлежит к Супервласти, которой так или иначе подчиняются все нумерованные. Так что вряд ли стоит удивляться тому, что Смоляр свободно (хотя и соблюдая все полагающиеся по протоколу знаки почтения) входил даже в обитель самого Омниарха. И – по странному совпадению – возникал там именно в те часы и минуты, когда совершалось очередное (ограбление, ликвидация конкурента, банкротство мешающей фирмы, похищение бесценного полотна или слишком уж рьяного розыскника – выбирать можно по вкусу).

Иными словами, Смоляр находился на виду у всего мира – поскольку ни один визит его на самые верха не проходил, естественно, мимо внимания средств информации. Так что подозреваемому не приходилось доказывать свое алиби, и не было ни малейшего основания даже пригласить его для допроса.

Почему же вообще подозревали именно его?

Скорее всего, по одной-единственной и не очень обычной причине. Дело в том, что на месте каждого преступления, где никогда не оставалось следов, неизменно обнаруживали золотую пластинку формата визитной карточки, на которой столь же неукоснительно оказывались выгравированы изящным почерком старинного стиля (где толстые нажимные линии плавно переходили в тончайшие волосные) следующие слова, всегда одни и те же:

«С сердечным приветом, всегда ваш – Смоляр, Император и Владелец Мира и всех его окрестностей».

Этот краткий, но выразительный и не очень скромный текст завершался подписью, которая являлась факсимильным автографом той, что украшала великое множество финансовых, общественных и личных документов. На обороте пластинки постоянно находилась запись древней песенки «Гоп со смыком» в исполнении, так уверяли аналитики, лично Императора Всех Братков (как иногда не без ехидства называли Смоляра законопослушные граждане – в узкой компании, впрочем, чтобы не дай бог не обидеть сильного человека).

Конечно же, представители правоохранительных служб после обнаружения каждой новой пластинки с песенкой и автографом вежливо просили Смоляра дать объяснения этому факту. Нет, это был ни в коем случае не допрос, а просьба; у обоих этих слов корень один и тот же, но смысл весьма различен. И Император ни разу не отказывал, но объяснения его отличались друг от друга не более, чем одна пластинка от другой. Он со скукой, едва не зевая откровенно в лицо визитерам, растолковывал:

– Как вы знаете, количество недоброжелателей у каждого человека возрастает пропорционально кубу его жизненного уровня, а значит, определить количество моих врагов не под силу даже компьютерному центру, поскольку мой уровень во всех отношениях может быть обозначен лишь математическим символом бесконечности, не так ли? Додумать можете и сами.

– То есть вы утверждаете…

– Утверждать и подтверждать, вообще доказывать – это ваше ремесло, не мое. Я лишь официально заявляю: действие совершено моими врагами, и, скорее всего, вовсе не из наших кругов – хотя и среди нас, наверное, есть завистники, но они не осмелились бы. А изготовить такую пластинку, скопировать подпись и голос сегодня может любой школьник, не выходя из дому.

– Да, мы понимаем, разумеется; но все же…

– Работайте, господа; если раздобудете какую-то информацию – убедительно прошу сообщить мне. Если понадобится какая-то помощь с моей стороны – готов оказать ее в любой миг.

На этом разговоры заканчивались – без всякой пользы для следствия. В самих же органах всякий раз возобновлялись споры и воскресали старые противоречия:

– Да, конечно же, это не он: с какой стати привлекать к себе внимание снова и снова? Известности ему не хватает? Да он и так – самый известный человек в обеих Галактиках!

– В этом-то все и дело! – возражали оппоненты. – Человек всем может нажраться до тошноты; но уж если есть в нем потребность славы и власти – этого никогда не будет достаточно. Он в Галаксии, надо думать, самый сильный, богатый, значительный; однако – не единственный! Не в одном, так в чем-то другом кого-то можно поставить рядом с ним. Президента Федерации, например, или президента ВКТ – Всеобщей космотранспортной, или… А ему может хотеться, чтобы рядом никого не было! Чтобы и близко ни одним не пахло! Ради такого человек пойдет на что угодно. А что он сам об этом звонит – таким образом Смоляр самому себе доказывает, что выше, умнее и богаче всех. Мол, да, я это сделал – и как же вы меня остановите? Приучает нас к тому, что все в его власти, а все наши попытки для него – детская возня в песочке, не более. И когда он объявит себя главным во вселенной – никто даже не удивится особенно: мы ведь на самом деле к этой мысли уже наполовину привыкли. Осталась вторая половина – и вот ее-то он понемногу и прибирает к рукам…

Такие разговоры велись даже и очень ответственными лицами во всех без исключения Службах – и в «Прозрачном мире» в том числе. Именно об этом размышлял Ястреб – и весь остаток дня в конторе, и вечером, уже в сумерках, когда направился в свое жилище, где так и остался неубранным диван, на котором ему нынче утром не позволили доспать. Зато сейчас (надеялся он) даже мысли о Смоляре не помешают ему возместить потерянное на рассвете по милости Листвена и Младого. Президента Галаксии Ястреб, пораздумав, решил ни в чем не обвинять: конечно, знай Глава Федерации о том, что розыскник сладко спит, он строго-настрого запретил бы будить его. Потому что каждый человек имеет право на сон.

А хотя – может, и не запретил бы. С этими политиками никогда не знаешь, что в следующий миг придет им в голову.