Читать книгу Сказки скрытней - Владимир Михайлович Горбачев - Страница 7

На другое утро все на небо глядели – будет опять дождь или нет. Потому что приметы разное говорили. Но небо было чистое, умытое, и ветерок полуденный. Все, не будет дождя! Народ потянулся из укрытий назад на поляну – сушиться. Натянули между пеньками веревки, развесили куртки, рубашки, одеяла, – все имущество. Только кружки с ложками не повесили, а так все здесь.

А Мудрый Орик все ходил да к чему-то приглядывался. То липовые почки потрогает, то траву погладит. Потом подозвал Прака-путешественника и что-то ему сказал, и Прак исчез. Вернулся уже к вечеру, и тогда Орик устроил совет. Пригласил Олигу-знахарку, дедушку Скрипа и Трти, отца Тинка. Долго они совещались, спорили о чем-то. Потом Орик созвал народ и сделал Важное Объявление.

– Завтра липа зацветет, а настоящей ягоды в наших краях все нет, – сказал Орик. – Значит, уже не будет. Кое-где встречаются ягодные места, детям хватает, но на зиму запасти нечего. Поэтому завтра с утра женщины, а с ними дети постарше отправятся на Дальние Поляны за ягодой. Готовьте корзины, все, какие есть. Прак ходил, смотрел. Говорит, на Полянах ягоды много.

– А вдруг Великаны нагрянут? – спросила Лана, мама Финго. – Ведь Поляны-то – великанские.

– Вы не одни там будете, – успокоил ее Орик. – Уважаемый Прак пойдет, дедушка Скрип, Трти, Шлимо-старший, ну, и я. Мы будем стоять в дозоре. Если заметим Великанов, поднимем тревогу. Вы же знаете, они неповоротливые, скрыться всегда успеем. Главное – успеть ягоды побольше набрать, чтобы корзины пустые обратно не нести.

– Ну, уж за это не беспокойся, – заявила Лана. – Была бы ягода, а мы ее всегда соберем. Верно, дети?

– Верно! – закричали все хором. Закричали, запрыгали, а кое-кто даже колесом прошелся. Завтра! На Дальние Поляны! Это же настоящее приключение! Лесной Народ редко туда забредает: место, что ни говори, опасное, Великаны там частенько бывают. И в Поющих Домах, и просто так.

Олак на Дальних Полянах уже дважды был: в первый раз Олига водила женщин сладкоцвет собирать, и мама взяла Олака с собой; в другой раз дедушка Скрип, когда навещал пчел, меда у них просил, разрешил малышам с собой пойти. На Полянах бывал, а Великанов видеть не довелось.

Вот отец видел Великанов много раз. Но отец не очень любит рассказывать. Сказал только, что Великаны не очень опасны. Конечно, наступить могут, если зазеваешься, – ну так не зевай. Или когда они костер разведут, а потом оставят, большая беда может случиться. А так – так они не опасны. Ночью совсем не ходят, только днем, когда их видно. Не то что Носачи.

На следующее утро отправились. Впереди Прак с Ориком – дорогу показывают, смотрят, нет ли чего опасного. За ними женщины с корзинками – разговаривают, события обсуждают. Вокруг детвора носится, в игры играет. А позади Скрип, Трти и Шлимо-старший следят, чтобы кто не отстал.

Отстать, потеряться здесь – пара пустяков. По дороге к Дальним Полянам надо пересечь три больших оврага и пяток поменьше. Уже за первым оврагом начинаются незнакомые места, а за вторым и вовсе все чужое: и трава тут другая, и березы не по-нашему шелестят, и ели какие-то угрюмые. И знакомых никого нет: ни белок, ни мышей, ни длинноухих. Разве что сорока встретится, с которой поговорить можно.

В больших оврагах страшно: дна у них не видно и кажется, что здесь земля обрывается и ты упадешь куда-то, откуда не выбраться. Зато в оврагах здорово играть в «укатился клубочек». Это надо свернуться, голову между колен засунуть – и катиться. Кто дальше докатится, тот и выиграл, его остальные должны вверх подбрасывать, пока ему не надоест и они не устанут. На родной поляне сильно не покатаешься, ровно там. Разве что возле Реки, но там следить надо: раскатишься – враз в воде окажешься, сушись потом. А тут крутизна – ого-го! Страшно, конечно, в пропасть катиться, на такое дело храбрость нужна: ничего ж не видишь, а вдруг провалишься в самую глубину, откуда хода нет? Поэтому в клубочек играют самые отчаянные храбрецы, а девчонки и те, кто решиться не может, играют в «спрячься от Великана» или «мышь и Рыжуха».

Олак кататься не боится. У первого же спуска он, Тинк, Ореф, Крак и Шлимо-младший свернулись – и вперед. Только Олаку не повезло: куст на дороге попался, задержал. Вот обидно! Даже Тинк, хоть и маленький, и тот дальше добрался. А дальше всех укатился Шлимо. Пришлось его кидать, а он здоровый, Шлимо, тяжелый! А ведь еще, когда подкидываешь, кричать надо: «Вот наш клубочек! Катись, клубочек, по золотой дорожке до алмазной горы!».

Ну да ладно, овраг большой. На второй раз Олак хорошенько прицелился, чтобы нигде не застрять, да еще разбежался, прежде чем свернуться – и покатился. Уж он катился, катился – аж голова закружилась! Пару раз стукнулся больно о камни, но руки не разжал. Наконец стал катиться тише – и вовсе остановился. Развернулся, открыл глаза – а он уже на дне! Рядом ручей журчит, хорошо Олак в воду не попал. Встал, огляделся. Ох, и страшно здесь! Склоны сдвинулись, все небо загородили; солнца не видно, и кажется даже, что дышать нечем. Не хотелось бы в таком месте одному оказаться.

Но Олак недолго один был – сбежали вниз остальные. И все видели, как Олака подбрасывали вверх и желали ему добраться до алмазной горы. И пусть неизвестно, что это такое, и никто объяснить не может – все равно звучит здорово.

И во втором овраге катались. А в третьем уже нет: здесь, в последнем овраге, Великаны часто ходят. Это сразу видно: по склонам, в самых удобных местах, протоптаны широченные такие дороги, совсем без травы; никто, ни одно существо таких не оставляет. А еще Великанские Предметы попадаются. Это уж вовсе диво дивное. Олак-то уже видел, а малышам в диковинку. Как попался первый Предмет, они сразу встали как вкопанные, обступили его: рты от удивления раскрыли, глаза круглые. Оно и понятно: среди всего привычного, зеленого, живого, лежит такая штука – ни в песне спеть, ни в легенде описать. Вроде как ветка толстая, со скрытня толщиной, какие Пильщики на Реке делают. Но если так сказать, то кто не видел, тот ничего не поймет. Потому что, во-первых, ни одна ветка не бывает такой ровной, гладкой; во-вторых, – и это самое удивительное – Предмета, можно сказать, и нет, потому что видно сквозь него, как зимой сквозь тонкую льдинку, только еще лучше. И при этом с одного бока на нем яркими красками чего-то нарисовано. А еще легкий он: тронешь – покатится. Одно слово – диво дивное, Великанский Предмет.

И этот Предмет еще не самый удивительный. Бывают вроде похожие Прозрачные Ветки, но тяжелее, а когда на нее солнце упадет, блестит она, лучами сверкает – засмотришься. А еще встречаются вроде куски ткани, но легкие, шуршащие. Это все Олак сам видел. А взрослые рассказывали о вовсе чудесных Предметах, в какие даже трудно поверить.

Лесной Народ великанские Предметы не берет. Разве что некоторые, от которых польза сразу видна. Зеркала, например. А еще у Сминка в кузнице нож великанский есть: самые твердые сучья, самые крепкие канаты разрезать может. А так, без разбору брать нельзя: еще неизвестно, что получится.

И по дорогам великанским скрытни не ходят. Как начались эти дороги, Прак с Ориком сразу свернули в кусты и велели остальным ждать, пока они вперед не уйдут. Понятное дело: тут уже настоящая разведка началась. Песни и крики стихли, по кустам пробирались осторожно.

Но тишина стояла только до первой поляны. Как вышли на нее, всю усеянную ягодой – весь испуг прошел. Дети сразу кинулись есть. Ягода оказалась сладкая-сладкая! Взрослые не стали торопить: пусть наедятся. Да и много ли съешь? Две, от силы три – больше не захочешь.

Некоторые женщины на первой поляне остались, других Орик повел дальше. За первой поляной открылась вторая, и ягоды на ней – видимо-невидимо. Тут Лана с Олигой собирать начали. А последние вместе с Праком и Ориком перебрались через густые кусты и вышли на третью поляну. Вышли – и ахнули. Мало того что ягоды много, так она еще и здоровенная!

– Это какая-то великанская ягода! – вырвалось у Олака. Первый раз он такую видел!

– А чего удивительного? – тут же отозвалась вредная Прити. – Поляны дальние, великанские, вот и ягода великанская.

Это она здорово сказала, даже обидно, что сам не додумался. Олак с досады стряхнул на языкатую девчонку росу с большого лопуха – пусть мокрая ходит – и пошел за мамой.

Все разошлись вдоль края поляны, чтобы друг дружке не мешать – и вперед. Ягода здесь была не только огромная, но и пахла замечательно – слаще и сильнее, чем та, что росла на родных пригорках. Собирать ее было одно удовольствие, Олак и не заметил, как они наполнили первую корзину. Оттащили ее к опушке, взяли другую. Спустя какое-то время и ее пришлось назад нести. Тут Олак заметил, что от опушки они уже порядком удалились. А еще понял, что начал уставать.

Однако и третью корзину набрали, взяли четвертую. Тут Олак стал думать, а как же они все это богатство назад до дома донесут, если на каждого придется по две корзины, а он и одну поднять не может. Но ничего не придумал.

С четвертой корзиной вышла незадача: миновав середину поляны, они снова уткнулись в деревья, уже на другой стороне. Всю ягоду собрали! А корзина наполовину пустая. Неужели так возвращаться? Мама, видно, так и решила. Присела в тени, к дереву прислонилась, говорит:

– Все, сейчас обратно пойдем. Только давай посидим немного, устала. Да и ты, сынок, наверно, устал – вон как мне помогал! Ляг, полежи. Жаль, пить нечего, роса вся высохла. Ну да ничего, до оврагов дойдем, там напьемся.

Олак и правда устал, только не лежалось ему. Это же Дальние Поляны, когда еще сюда попадешь! А еще маму жалко: видно, что пить ей очень хочется. И еще азарт его разобрал: захотелось побольше ягоды набрать, чтобы с пустой корзиной не возвращаться. В общем, шагнул Олак за деревья и увидел, что растут они не густо, а за ними еще поляна, и ягода на ней есть. Впереди поляна ровная, а слева откос, – похоже на овражек. А в овражке – Олак повел носом, принюхался, – вода есть. Тогда он составил план.

«Значит, так, – размышлял он. – Сначала в овраг, воды набрать. Можно взять мамин платок, намочить хорошенько: он много воды вберет. Да еще в горсти принести. Потом за ягодой. А во что собирать? Да в курточку! Сниму ее, застегну, воротник завяжу – вот и мешок. Раза три схожу – корзину и наполню».

Так и сделал. Взял тихонько мамин платок (мама задремала, сон сморил) и припустил к овражку. Угадал – там и правда ручей оказался. Да не простой, Олак таких еще не видел: из крутого склона торчал вроде как обрубок, но внутри полый, и из него вода тонкой струйкой стекала. Олак поковырял обрубок: что за дерево? Может, дуб? Нет, не похоже. И на орешник не похоже, и на клен – ни на что. «Так это, наверно, Великаны соорудили», – сообразил Олак, и стало ему страшновато. Ну да бояться некогда, маме вода нужна. Намочил платок, набрал полную горсть – и назад. Обратно идти труднее: попробуй-ка с полной горстью воды по склону подняться да через кусты лезть – узнаешь.

Однако донес. Мама еще спала, но только Олак подошел, глаза открыла – услышала.

– На, мама, пей! – и подставил ладошки. И платок мокрый с плеча скинул. И объяснил, что ручей нашел. А про ягоду ничего говорить не стал: удивить хотелось. Мама совсем проснется – а корзина-то полная! Как, откуда? Тут он все и расскажет. А если сейчас сказать – может заругаться и не отпустить.

Как Олак задумал, так все и вышло: мама напилась и опять задремала. А он скинул курточку, завязал – и вперед.

Ягода на большой поляне росла редко, бегать за ней надо было. Тут Олак пригляделся и увидел вот что: посреди поляны рос большущий дуб, а вокруг – кусты бересклета. И вот возле этих кустов ягоды было больше. Направился он туда. И верно: ягода здесь росла гуще, и курточка стала быстро наполняться.

Олак уже почти закончил, последнюю ягоду добирал, когда услышал странный шум: вроде как деревья в лесу падали одно за другим, или камни в реку покатились. Но нет, не так, этот шум был ни на что не похож. Сказано же – странный. И он приближался, быстро приближался! Олак на всякий случай в кустах спрятался. И вовремя: заревело, заурчало совсем рядом, и на поляну, с дальнего ее края, выскочило такое… Нет, Олаку это совсем не с чем было это сравнить! Оно было огромное, как гора, белое, как молоко, блестящее, как река в полдень, оно летело, как рассерженный Носач! И оно пело! Да, теперь Олак понял: то, что он принял за шум, был не шум вовсе, а песня. Только дикая какая-то и очень громкая. И тут у него в голове всплыло когда-то услышанное от взрослых слово: Поющий Дом. Да, вот что это было: Поющий Дом Великанов! Его во всем Народе всего двое или трое видели.

Между тем Поющий Дом приблизился к тому месту, где Олак в овраг за водой спускался, и остановился. А потом взял – и раскрылся! И оттуда вышли Великаны. Олак сжался за кустами, глядел во все глаза: вот оно, настоящее приключение! Наконец он увидел Великанов! Что его сразу поразило – что они оказались разные: одни ростом с дерево, а другие намного меньше, с Носача или косулю. Большие стояли или ходили медленно, а маленькие начали бегать, прыгать – аж земля задрожала. А еще удивило, что Великаны говорили как-то тихо: Олак думал, что они будут реветь, как Медведь или как Река на перекате, а их было еле слышно, Дикая Песня все заглушала. Как они вообще друг дружку понимают?

Пока Олак на все это глядел и удивлялся, из леса вынырнул второй Поющий Дом, уже красного цвета, и остановился возле первого. Из него тоже полезли Великаны, и их стало ужасно много. Только что поляна казалась большой, просторной, а теперь оказалась вся заполнена. Вот что значит Великаны, сколько же им места надо!

Наверно, и Великаны почувствовали, что им тесно, потому что вдруг пошли в разные стороны. Один направился прямо к дубу, под которым сидел Олак.

Вообще-то скрытню спрятаться не проблема: прилепился к стволу, курточку запахнул, руки поджал – и стал как кусок коры, не отличишь. Да только нет на Олаке курточки – ягодой занята. Пришлось лепиться к корням, в траву зарыться. И курточку в траву поглубже засунул.

А Великан подошел совсем близко, а за ним другой, маленький. Олак, хотя и спрятался, но все равно глядел: интересно же! Когда Великаны подошли, он понял, почему они разные: тот, маленький, был просто ребенок, вроде Олака. И пальцы у него были другие, чем у большого, и он был не толстый. А тот, настоящий Великан, был толстый, он ужасно топал и пыхтел. И он держал в руке какую-то палку с белым наростом на конце. Пока Олак гадал, зачем ему эта палка, Великан размахнулся – белый нарост блеснул на солнце – и ударил ей по ветке. Ветка была засыхающая, но еще живая, и Олак расслышал, как она вскрикнула. Но Великан ударил еще и еще, и ветка надломилась и упала. А Великан отломал еще несколько веток, поднял все это и понес. И маленький Великан тоже схватил несколько прутиков размером с Олака и пошел за большим. Тогда Олак перевел дух и снова стал глядеть. А поглядеть было на что.

Возле перелеска, откуда Олак пришел, Великаны разожгли огонь. Получилось это у них удивительно быстро: только что не было никакого огня – и вот нате, горит. В него стали кидать ветки и даже целые деревья, и скоро огонь стал прямо до неба. Тут Олак забеспокоился: успела ли мама проснуться и уйти. А то великанский огонь того и гляди деревья зажжет.

А еще Великаны стали доставать из своих Поющих Домов разные странные яркие Предметы и класть их в кучу. А другие достали какую-то круглую штуку и стали ее кидать высоко в воздух. «Это же игра! – догадался Олак. – Они играют!» Никто до сих пор не говорил, что Великаны умеют играть. Вот будет новость, когда он вернется и обо всем расскажет!

И тут Олак впервые подумал о том, как будет возвращаться. До сих пор некогда было этим заняться – так быстро все случилось. А теперь задумался, и вышло, что дела у него плохи: выбраться с поляны никак не получалось. Возле перелеска, где осталась мама, горел огонь. Левее, где Олак только что ягоду собирал, Великаны в мяч играли. Возле оврага, где ручей, сидели женщины-великанши и что-то делали. (Олак вначале не различал, где у Великанов женщины, где мужчины, а потом различил: женщины были с волосами и голыми ногами). А еще правее стояли страшные Поющие Дома и гремели, ревели жутко. Окружили Великаны Олака почти со всех сторон, нигде не пройти! А где осталась свободная полоска, там, как нарочно, трава низкая. Да и если удастся там прокрасться, выведет эта свободная полоска совсем в другую сторону, далеко от своих. А места Олаку совсем незнакомые, как обратно к маме вернуться, неизвестно.

Едва Олак это понял, как ему тут же страшно захотелось назад, к своим. До сих пор было интересно: сиди и смотри. Вон сколько всего небывалого, чудесного! А теперь вдруг расхотелось. Зачем узнавать чудесное, если о нем нельзя никому рассказать? Все удовольствие сразу теряется. А как расскажешь, как выберешься, если Великаны рядом ходят? Вот сломают они все кусты, вытопчут всю траву вокруг дуба, и останется Олак со своей ягодой на голом месте – что тогда делать? От таких мыслей ему совсем плохо стало. А тут еще Поющие Дома ревут не переставая – иногда ничего, а иногда ужасно противно.

Однако Великаны не стали ломать его убежище. Они вдруг бросили играть в мяч и все собрались возле женщин и расставленных на земле Предметов. Тут Олаку снова стало интересно, потому что Великаны стали есть. Честное слово, они ели, совсем как Лесной Народ! Только у них все было чудовищных размеров. Они раскрывали огромные рты, куда мог бы целиком поместиться Олак вместе с курточкой, показывали страшные зубы, и клали туда какую-то незнакомую, странно выглядевшую еду, и что-то пили из кружек.

Тут один маленький Великан что-то не так сделал. И на него большие стали ругаться. Малыш послушал-послушал, потом повернулся, ушел от стола и направился к дубу, возле которого прятался Олак. Подошел, сел на корточки. И тут Олак увидел еще одно удивительное зрелище: маленький Великан плакал! И это они тоже умеют! Малыш ревел, слезы текли – с кулак!

Известно, что никакой скрытень не может вынести, если рядом кто-то мучается – ему самому плохо становится. Уж кто только над этим свойством Лесного Народа не потешался: и вороны, и белки, и рыжухи – ну, все. А еще раньше, в древние времена, рассказывают, гномы очень смеялись. Но тут ничего сделать нельзя: такой уж у скрытней характер. Вот и теперь Олак, как услышал плач великанского малыша, увидел слезы размером с кулак, так стало ему самому плохо, и он стал думать, как малышу помочь. И, представьте, придумал! Достал из курточки одну ягоду покрупнее и катнул ее по земле к малышу. Ловко получилось: прямо тому к ногам.

Малыш, как увидел ягоду, неведомо откуда взявшуюся, плакать перестал, стал оглядываться: откуда она? Поглядел вверх: не растут ли, дескать, эти красные штуки на дубе? Нет, не видать. Влево – вправо глянул. Ничего не разглядев, взял ягоду, – и в рот положил. Прямо целиком! Сразу видно – понравилось, еще хочется. Он опять вверх стал глядеть. А Олак взял – и катнул вторую! Уже просто так, из озорства. Поглядеть хотелось, как малыш будет головой вертеть. Но тот вертеть головой не стал, а начал вглядываться в то место, где Олак сидел. А потом как вскочит, как что-то своим закричит! Олак, конечно, великанский язык не понимал, но догадался, что малыш своих зовет, объясняет, что тут кто-то есть, в траве прячется. Его, правда, никто не услышал, так настырный малыш побежал к ним, стал взрослых теребить и что-то говорить. И на дуб рукой показывает. И уже один взрослый Великан, – наверно, отец малыша – начал вставать.

Олак понял, что пришла настоящая беда. Сейчас искать будут. А спрятаться по-настоящему и негде! Что делать-то?

И тут прямо за его спиной раздался знакомый голос:

– Олак! Эй!

Обернулся – а в траве позади него сидит Прак – путешественник! И говорит так сердито:

– Ты что, оглох? Кричу ему, кричу – ничего не слышит! Пошли скорей!

– Прак, ты?! – закричал Олак, от радости забыв о всякой осторожности. – Как ты сюда попал?

– Сейчас увидишь, как, – еще сердитее сказал Прак. – Пошли, говорю тебе, скорее, пока Великан далеко.

Ну, Олака уговаривать не пришлось. Схватил свою курточку с ягодой – и за Праком. Оказалось, что в нескольких шагах в траве начинается канавка. Оба скрытня нырнули в нее – и вперед, прочь от дуба. Правда, уводила канавка совсем в ненужную сторону – к овражку с водой, возле которого стояли Поющие Дома, – но Олак об этом не задумывался и совсем не боялся. Ведь теперь он был не один! Даже когда пришлось между двумя Поющими Домами пробираться и над головой рев стоял – и тогда Олак не испугался.

Ну, а потом и вовсе легче пошло: спустились в овражек, вдоль воды побежали вниз, вниз, дальше от страшной поляны. Шли, шли – и пришли к своим. Уж как мама Олака обнимала, как радовалась! И совсем не ругала, ни капельки!