Читать книгу Красинский сад. Книга третья - Владимир Михайлович Жариков - Страница 2

***

Самолет шел на малой высоте. Заместитель наркома электростанций Григорий Николаевич Шумерский расположился в переднем правом кресле и смотрел в иллюминатор. Через проход от него дремал заместитель Хлопин, а сзади сидел офицер связи Лагутин. Вид безбрежных степей Поволжья убаюкивал, и монотонный ландшафт под крылом действовал, как снотворное. Повсюду видны были места недавних сражений на подступах фашистов к Волге. Подбитые танки, изуродованные пушки и грузовики, воронки от бомб и снарядов были похожи на раны, причиненные войной просторам Родины. Степь изобиловала и кровоточила этими ранами, но вопреки полученным «побоям» она уже зеленела изумрудом трав и вселяла надежду на скорую поправку.

Самолет К-5 был удобен для долгих перелетов, его салон в задней части имел туалет. Этот пассажирский лайнер, рассчитанный на восемь человек, регулярно предоставляло военное командование с тех пор, как Правительство СССР переехало из Москвы в Куйбышев. Единственным недостатком К-5 являлась его схожесть с «Юнкерсом» и были случаи, когда наши зенитчики принимали его за вражеский и даже открывали огонь. Пилоты матерились по радиосвязи и несколько раз повторяли свои позывные. Матерные выражения действовали на радистов ПВО надежнее любых кодировок и условностей, и быстро убеждали, что самолет, по которому открыли огонь – наш, советский.

Этим самолетом часто пользовался бывший нарком электростанций Андрей Иванович Летков, вылетавший на самые ответственные участки прифронтовой полосы. На нем летал и нынешний комиссар Дмитрий Георгиевич Жимерин. И тот и другой обязательно брали с собой Шумерского, потому что он курировал направление по эвакуации оборудования и на память знал, когда, с какой электростанции и куда эвакуирован тот или иной генератор, паровой котел или турбина.

Григорию Николаевичу невольно вспомнились тревожные октябрьские дни 1941 года, когда обстановка на московском направлении советско-германского фронта стала критической. Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии в середине октября ГКО СССР принял постановление №801 «Об эвакуации столицы СССР Москвы». Это решение было своевременным, но начало его реализации спровоцировало панику среди населения.

Первыми бросились выполнять постановление чиновники, которые пытались эвакуировать не только государственное, но и личное имущество. Вид автомашин, на которых партийная и государственная номенклатура пыталась сбежать на восток, вызывал у москвичей паническое настроение. Уезжающие руководители порой не оставляли ответственных лиц вместо себя, а также инструкций о дальнейших действиях. На предприятиях рабочих отправляли по домам, выдав жалование на месяц вперед.

16 октября 1941 года стал первым и пока единственным днём в истории, когда прекратил работу Московский метрополитен. Его готовили к разрушению в случае оккупации города немцами. С перебоями работал и остальной транспорт. Глядя на действия начальства, собирали свои пожитки и бежали из города рядовые граждане. Рязанское и Шоссе Энтузиастов были забиты людьми и машинами. В поезда практически невозможно было попасть. На улицах участились грабежи. Нападали на машины с вывозимым имуществом, растаскивали продукты из магазинов. Некоторые руководители предприятий, пользуясь обстановкой, пытались исчезнуть с казёнными деньгами. Москву заполняли слухи. В отсутствие официальной информации кто-то рассказывал, что уже появились немецкие танки то ли в Одинцово, то ли в районе Белорусского вокзала. Были и те, кто готовился встречать гитлеровцев как «освободителей».

Прекратить панику удалось лишь после введения 20 октября 1941 года в Москве осадного положения. Документ, в частности, предписывал «нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». Городом, выполняющим функции «запасной столицы», был определен Куйбышев.

Такой город должен отвечать основным требованиям: быть удалённым от фронта на безопасное, но не критическое с точки зрения осуществления руководства армией и экономикой, расстояние. Город должен был иметь развитую транспортную инфраструктуру, а также быть надёжно защищённым от действий авиации и диверсантов противника. Куйбышев отвечал этим требованиям. Крупный железнодорожный узел был связан с Уралом, Дальним Востоком и Средней Азией. В качестве природного рубежа для прикрытия города с суши выступала Волга, а с воздуха силы авиации и ПВО Приволжского военного округа.

Не все структуры удалось разместить в Куйбышеве. Генштаб, как и было, сказано в Постановлении ГКО, разместился в Арзамасе. В Москве продолжала работу оперативная группа Генштаба во главе с Александром Василевским. Аналогичные «филиалы» были созданы и в других наркоматах, так что полного запустения в Москве после выезда правительственных структур не было.

Остро стоял вопрос об эвакуации главы государства. Ходили слухи, что существовало не менее десятка вариантов вывоза Иосифа Сталина, предусматривавших использование автомобиля, поезда или самолета. По одной из версий, советский лидер даже приехал на вокзал, где его ждал поезд, но, побродив некоторое время по перрону, отказался покидать Москву. Это было мужественное решение вождя, его присутствие в Москве в самые трагические дни сыграло положительную роль в настроении москвичей, поднятии боевого духа воинских частей перебрасываемых из Сибири для обороны столицы, а также партийной номенклатуры московского горкома во главе со Щербаковым.

Наркомат электростанций также оставил свой «филиал» в Москве, но основная его часть переехала в Куйбышев. С первых же дней возникали сложные задачи, которые нужно было решать экстренно и без права на ошибку. Необходимо было в установленном заранее порядке обеспечивать перестройку режима электроснабжения оборонных предприятий, вносить оперативные изменения в схемы внешнего энергоснабжения и в режимы работы заводов, которые в срочном порядке переводились на производство военной продукции. Их потребности в электроэнергии стремительно росли.

С началом войны нужно было приготовиться и к изменениям в схемах организации управления электростанциями в условиях, когда большая часть работников уйдет в армию. Уменьшение штатных расписаний не должно было сказаться на надежности работы энергообъектов. Резко менялась вся ориентация деятельности наркомата и всей энергетики страны. Предстояло срочно продумать план временной консервации отдельных объектов капитального строительства, принять меры защиты сетей и электростанций от вражеской авиации. Необходимо было проверить готовность к ликвидации возможных аварий, пожаров, наладить строительство убежищ, защитных сооружений, ввести в действие скрытые пункты управления. Следовало было учесть возможность срыва параллельной работы энергосистем Донбасса и Днепрэнерго.

Особое внимание нужно было уделять бесперебойному электроснабжению угледобывающих предприятий Восточного Донбасса, как топливной базы тепловых ГРЭС. После оккупации Западного Донбасса, работа Азово-черноморской энергосистемы была в наркомате под пристальным контролем. Руководил ею Григорий Львович Асмолов, талантливый организатор и высококлассный специалист. Накануне, перед самой войной, он принимал участие в составе государственной комиссии по приемке в эксплуатацию Несветаевской ГРЭС в городе Новошахтинске. Ее первая очередь вступила в строй 20 июня, а уже спустя неделю был получен приказ ГКО СССР и предписание Совета по эвакуации, возглавляемого Шверником, Первухиным и Косыгиным о демонтаже и эвакуации энергоагрегатов, оборудования ГРЭС, мощных линий электропередачи в определенные восточные районы страны.

Люди, которые накануне прилагали все усилия, чтобы дать краю дополнительную электроэнергию, приступили к демонтажу агрегатов. Многие прямо со строительства ГРЭС уходили на фронт. Через Каменск, Лихую, Шахтинский и Ростовский узлы и Баку пошли первые эшелоны с демонтированным оборудованием и людьми на восток, в районы Сибири, Средней Азии. Было очень сложно сориентироваться в ситуации на фронтах и заранее предусматривать экстренные меры.

Шахтинская, Каменская, Ростовская электростанции продолжали работать на оставшихся мощностях. Людей не хватало, по приказу ГКО СССР часть персонала была отправлена на восток, многие ушли на фронт. Всех рабочих и ИТР пришлось вооружить, чтобы они могли дать отпор диверсантам. По смене сдавался не только обслуживаемый агрегат, но и размещенный в определенных «точках» заряд взрывчатки. В случае прямой угрозы прорыва немцев, электростанции не должны были попасть в руки врага.

В начале ноября 1941 г. противник прорвался к Ростову со стороны Таганрога. Однако через несколько дней его отбросили. Ростов-на-Дону стал первым крупным городом, освобожденным в самом начале войны от оккупантов. Враг, потерпев крупное поражение, отошел, но потребность в электроэнергии на нужды фронта увеличивалась. Оставшихся после эвакуации агрегатов на Шахтинской ГРЭС и Каменской ТЭЦ не хватало. Нужно было любой ценой обеспечить устойчивую работу этих электростанций в разукомплектованном виде. Шумерскому запомнился один из неприятных эпизодов тех дней. Немцы рвались к Новошахтинску и Шахтам. Они были нацелены ударить на Ростов через Новочеркасск, форсировать Дон и закрепиться на его левом берегу. Тогда Шумерскому, члену коллегии наркомата Платонову и Асмолову удалось благополучно проскочить на Шахтинскую ГРЭС. Необходимо было оказать техническую и организационную помощь директору Ежелеву, главному инженеру Котилевскому и их коллективу.

Неожиданно в пункт управления вошла группа товарищей. Среди них был секретарь Шахтинского горкома партии Наугольный и майор НКВД Широгоров. Энкэвэдэшник предъявил документ, подписанный членом Государственного Комитета Обороны. Ссылаясь на него, потребовал от Асмолова и директора ГРЭС Ежелева немедленно взорвать плотину водохранилища электростанции, так как враг был уже рядом. Асмолов объяснил майору, что все необходимое подготовлено, сделана штольня, плотина надежно заминирована и вся схема в готовности. При угрозе захвата электростанции за секунду будет осуществлен взрыв. Но без прямого приказа командующего фронтом выводить из строя плотину он не будет. Майор нервничал, спешил. Ссылаясь на законы военного времени, он грозил всеми карами за невыполнение его требования.

Тщетно Шумерский и секретарь горкома пытались доказать ретивому службисту, что преждевременный взрыв плотины приведет к полной остановке электростанции и что вся прифронтовая зона: Ростов, Новочеркасск, Батайск, Аксай, Каменск останется без электроэнергии. Кроме того, преждевременный взрыв вызовет мощный водяной поток, он затопит уже давно заселенные земли старого русла, что может сказаться катастрофически на маневрах наших войск, преграждающих путь врагу на левый берег Дона. Несмотря на истерику майора НКВД, взрыва плотины в ноябре 1941 года не допустили. Вскоре положение на этом участке фронта улучшилось, фашистов отбросили к Матвееву кургану.

Отбитый первый раз у врага Ростов жил напряженным трудовым ритмом. Действовали водопровод, связь, работали заводы, мастерские, изготовлявшие оружие, боеприпасы, ремонтировавшие боевую технику, хлебопекарни, мясокомбинаты, магазины, столовые. Но электроэнергии не хватало, поэтому было решено по предложению Асмолова, вернуть из эвакуации и восстановить на Шахтинской ГРЭС один из турбогенераторов мощностью 25 Мвт. Его экстренно доставили из Баку и в кратчайшие сроки вновь установили на прежнее место. Летом 1942 года ситуация на фронте резко изменилась в пользу фашистов и вновь возникла угроза оккупации городов Шахты и Каменск. Этот генератор вновь демонтировали, оставив для работы всего один, вместо четырех по проектной мощности.

Фашисты подошли к Шахтам, и ликвидация ГРЭС стала неминуемой. В это время Асмолов, лично контролировавший работу Шахтинской ГРЭС получил приказ командующего фронтом взорвать плотину. Вода лавиной устремилась в староречье, обрушившись на врага. Много фашистов с их техникой уничтожил этот поток. В эти критические дни с Асмоловым рядом был прорвавшийся через кольцо, ответственный уполномоченный Наркомата электростанций Лаврененко. С небольшой оперативной группой он прорвался к Шахтинской ГРЭС и уходил с нее последним. Гитлеровцы не смогли воспользоваться электростанцией. Асмолов вместе с Лаврененко, Ежелевым и Котилевским сняли последнюю вахту, обеспечили ее эвакуацию. Отключили все линии электропередачи, а последний турбогенератор мощностью 25 Мвт еще продолжал работать на холостом ходу. Его нельзя было уже ни сохранить, ни вывезти. Решили повторить горький опыт, использованный Лаврененко при отходе с Северодонецкой ГРЭС. Слили масло из системы смазки, но генератор продолжал работать, и лишь через 20 минут возникла чудовищная вибрация – подшипники оплавились. Со скрежетом и грохотом турбогенератор остановился. Из статора машины пыхнуло пламя. Очевидно, горела изоляция обмотки генератора. Из цилиндра высокого давления вырывался пар.

Лаврененко, Асмолов, Ежелев и Котилевский стояли в конденсационном помещении под фундаментом соседней разобранной и отправленной турбины и наблюдали всю эту трагическую картину. От вибрации затряслось здание машинного зала. Почудилось, что вот-вот обрушится кровля. Погасло аварийное освещение, и только багровое зарево позволяло смотреть на эту тягостную панораму. Все было кончено. Взорвав барабаны котлов, шаровые мельницы, топливоподачу, мазутное хозяйство и повышающий трансформатор, последняя вахта вместе с руководителями отошла в направлении Ростова-на-Дону.

Спустя несколько дней после освобождения города Шахты был получен приказ о срочном восстановлении Шахтинской ГРЭС и Шумерский вот так же, как сегодня вылетел на место, чтобы принять оптимальное решение о доставке эвакуированного оборудования и ускоренном его монтаже. Тогда была зима, и этот же К-5 лыжами приземлился на заснеженную поляну недалеко от станции. Асмолов уже не работал управляющим Азчерэнерго, в октябре 1942г. он возглавил Главвостокэнерго. Поэтому встречали Шумерского другие люди: новые директор и главный инженер ГРЭС Котлов и Чехунов, новый управляющий Азчерэнерго Бабич. Приехал к самолету и новый секретарь Шахтинского горкома Василий Филимонович Шибаев.

Нужно было оценить степень разрушений на станции и определить перспективы ее быстрого восстановления. До самого освобождения города Шахты в наркомате практически никто не знал, удалось ли немцам запустить ГРЭС? Известно было, что перед уходом наших войск был выведен из строя единственный турбогенератор, взорваны барабаны котлов, шаровые мельницы, топливоподача и повышающий трансформатор. Известно было, что немецкое командование пыталось восстановить ГРЭС в кратчайшие сроки, для чего на станцию была направлена группа немецких специалистов и саперный батальон. Знали также и о том, что отступая, немцы успели взорвать оборудование, но степень разрушения, в наркомате не представлял никто, а местное руководство в лице Шибаева, было некомпетентно в подобных вопросах.

Перед наступлением на Шахты частей 5-й Ударной армии, командиру 315 стрелковой дивизии, генерал-майору Лилейко был дан приказ за день до наступления, забросить по воздуху разведывательную роту с саперами на Шахтинскую ГРЭС с целью предотвращения взрыва электростанции фашистами. Бойцы высадились на противоположном берегу водохранилища. За время оккупации города немцы успели почти полностью восстановить плотину и усиленно охраняли ее. Разведчикам удалось снять посты, но бесшумно это сделать не получилось. Разминирование плотины производили под огнем, взрывчатку, извлеченную из штольни, использовали в целях обороны. Когда немцы попытались превосходящими силами выйти на гидросооружение и уничтожить диверсантов, раздался мощный взрыв перед входом на плотину. Опасаясь, что разведчики заминировали проход, фашисты вели огонь издали, залегши на противоположном берегу. Это и позволило разведчикам удерживать натиск и сохранять плотину от дальнейшего разрушения ценой своей жизни. Когда передовой полк 315-й дивизии атаковал врага на подступах к электростанции, на ее территории один за другим прогремели взрывы.

Уже первые осмотры показали, что немцы разрушали энергетические объекты по обдуманному и заранее составленному плану. В первую очередь разрушению подвергались крупные, оснащенные современным оборудованием технологические узлы электростанции. Приоритетно выводили из строя валы турбин и генераторов, колонны и барабаны котлов, редукторы и горловины мельниц, моторы и трансформаторы. Частично были разрушены стены и кровля машинного зала и котельного цеха. Единственный турбогенератор 25 Мвт, который вывели из строя еще Асмолов с Лаврененко, тоже был поврежден. После его осмотра Шумерский пришел к выводу, что немцы отремонтировали генератор для пуска, и взорвали его вал при спешном отступлении. Но станцию фашистам так и не удалось запустить за время оккупации города.

Причина для этого была продумана и подготовлена еще до прихода фашистов и входила в план эвакуационных мероприятий. Заблаговременно были израсходованы все запасы угля на складе станции, она в последнее время работала с колес, и угольный склад ГРЭС был «вычищен под метлу». Немцам требовался солидный запас угля, чтобы вывести котлы на рабочий режим и дать электроэнергию шахтам для пополнения запасов топлива. Получался замкнутый круг: нет угля на складе ГРЭС, не будет электроэнергии для добычи угля. К тому же крупные шахты были взорваны нашими при отступлении, а их аварийные склады также были «вычищены до единой уголинки». Этот замкнутый круг теперь нужно было разорвать ему, заместителю наркома Шумерскому в его первое посещение ГРЭС после освобождения города. Сейчас в самолете он вспоминал разговор с секретарем Шахтинского горкома Шибаевым, человеком, наделенным природной смекалкой и рационализаторством.

– Хорошо, что фрицы не успели полностью взорвать плотину, – заметил радостно Шибаев.

– Здесь и без плотины работы до осени, – ответил Шумерский, – немцы вывели из строя основное оборудование, которое нужно сначала найти и доставить на «Шахтинку», затем смонтировать.

– Было бы хорошо, если бы фашистов заставить восстанавливать все, что они разрушили, – неожиданно предложил Шибаев, – сколько под Сталинградом в плен взяли? 6-ю армию Паулюса, две румынских, венгерскую, итальянскую…. Вот вам и рабочая сила!

Шумерский внимательно посмотрел на Шибаева, ему понравилось его предложение. Действительно, почему бы не привлечь к восстановительным работам военнопленных немцев?

– Дельное предложение, – ответил он Шибаеву, – я обязательно подниму этот вопрос у наркома. Неплохо было бы, если бы он ходатайствовал перед ГУПВИ об использовании труда военнопленных.

– В городе рабочей силы мало осталось, – продолжал секретарь, – весь людской ресурс нужно мобилизовать на шахты и бюро горкома обсуждало этот вопрос. В первую очередь восстановлению подлежат те шахты, что не были взорваны ни нашими, ни немцами. Некоторые из них затоплены, и без электроэнергии откачивать их придется долго. Так что вся надежда на Вас, Григорий Николаевич.

– Мы еще в январе приступили к восстановлению Сталинградской ГРЭС, – информировал Шумерский, – на улицах еще шли бои, а мы уже начали работы…. Надеюсь, в марте она даст первый ток! Здесь тоже придется использовать сталинградский опыт. Там в кратчайшие сроки нам удалось соорудить установку для выработки электроэнергии на собственные нужды. Асинхронный двигатель с фазным ротором мощностью 160 кВт превратили в генератор трехфазного тока напряжением 0,4 кВ. Возбудителем служила сварочная машина постоянного тока. В качестве привода использовали судовой одноцилиндровый дизельный двигатель внутреннего сгорания мощностью 200 л. с. Эту мини-электростанцию можно использовать и на восстановительных работах и при запуске вашей ГРЭС….

– А почему? – неожиданно спросил Шибаев, прерывая Шумерского, – Сталинградскую Вы собираетесь пустить уже в марте, а нашу только осенью?

– Специалистов не хватает, – мрачно констатировал Шумерский, – Сталинградскую ГРЭС начали восстанавливать первой после освобождения, а теперь фронт работ резко расширяется. Осенью, возможно, добавиться еще и Западный Донбасс….

– А нельзя ли сделать установку, о которой Вы только что рассказывали для электропитания отдельных шахт? – продолжал Шибаев, – ведь если мы не успеем к пуску нашей ГРЭС добыть для нее уголька, то вряд ли она может быть запущена в работу. К каждой шахте у нас имеются подъездные железнодорожные пути, если где разбомбили, мы быстренько восстановим.

– Не понял, – смутился Шумерский, – что вы имеете в виду?

– Смонтировать такие мини-электростанции на колесах, – продолжал Шибаев, как бронепоезда с артиллерией…. Подогнать мини-электростанцию к шахте и вырабатывать электричество для откачки воды!

– Вы подсказываете мне за сегодня вторую перспективную идею, – весело сказал Шумерский, – если у вас в городе все обладают такой смекалкой, то нет сомнений, шахты скоро начнут добывать уголь! Спасибо Вам, товарищ секретарь, я обязательно займусь воплощением ваших идей.

Вернувшись в Куйбышев, Шумерский доложил наркому о предложении Шибаева использовать на восстановительных работах пленных немцев. Дмитрий Георгиевич внимательно выслушал Шумерского и пообещал доложить о предложении лично товарищу Берия. Ему подчинялся ГУПВИ и он курировал вопросы угольной промышленности в ГКО. Шумерский поручил специалистам наркомата проработать идею Шибаева о применении энергопоездов для мобильной переброски их на восстановление шахт.

Предложение Шибаева в чистом виде было технически просчитано и претерпело изменения по многим причинам. Первой из них было напряжение подъемных машин и стационарных насосов водоотлива шахт, которые в первую очередь должны были быть обеспечены электроэнергией. Питались такие установки от источника 3 кв, на некоторых шахтах 6 кв. Поэтому энергопоезд с напряжением 0,4 кв, примененный на Сталинградской ГРЭС не годился для этих целей. Вторая причина заключалась в отсутствии специалистов для обслуживания таких энергопоездов. На шахтах нехватка людских ресурсов достигала 50%, из них две трети – женщины. Специалистами наркомата было просчитано увеличение напряжения до 3—6 кв и мощности энергопоездов до 1,2 – 1,5 Мвт. Их предлагалось устанавливать на территории ГРЭС и в дальнейшем использовать при запуске станции, как источник собственных нужд. А шахтам подать напряжение по высоковольтным линиям, которые кое-где необходимо было восстановить.

В качестве парогенераторов предлагалось использовать паровозы серии ФД. Турбоагрегат и его конденсатор надлежало смонтировать на отдельных железнодорожных платформах, распределительное электрическое устройство со щитом управления и жилые помещения разместить в двух крытых вагонах. Для работы энергопоезда нужно было прицепить к нему два десятка вагонов с углем, по мере расходования которого пополнять. Электрическую часть энергопоездов комплектовать оборудованием с небольших заводских электростанций. С точки зрения комплектации подобрали такое оборудования, которого в эвакуированном резерве было достаточно для монтажа двух десятков энергопоездов с перспективой восстановления шахт Западного Донбасса, бои за который были еще в самом разгаре.

Шумерский лично проверил расчеты и дал добро на подготовку таких энергопоездов. В первую очередь они крайне были необходимы для Сталинградской, Шахтинской и Несветаевской ГРЭС. Оборудование для энергопоездов доставляли дольше, чем монтировали. Загруженность железных дорог достигала уровня осени 1942 года с той лишь разницей, что тогда грузы шли с запада на восток, а теперь в обратном направлении. Пришлось вылететь в районы эвакуации, чтобы без очереди «проталкивать» поезда с оборудованием.

Под крылом самолета глазам открывались картины забитых неподвижными эшелонами железнодорожных путей, нагромождение эвакуированного оборудования. И так повсюду. Особенно раздражали заторы на разъездах, где необходимый, как воздух, порожняк стоял вперемежку с нагруженными до отказа составами. Сцепами большой длины простаивали паровозы. На Волге и Каспии аналогично: пароходы, буксиры, баркасы, баржи, сейнеры, траулеры и даже боевые корабли – перегруженные сверх ватерлиний, натужно шли к Махачкале и Баку. С воздуха было хорошо видно забитые судами фарватеры этих портов. На шоссейных дорогах огромные пробки. И без вмешательства Шумерского с предписанием ГКО, пришлось бы ждать необходимого оборудования месяц-полтора.

Сегодня, по сообщению ответственного работника наркомата в Шахты на территорию ГРЭС должен был прибыть энергопоезд мощностью 1,2 Мвт. Шумерский телеграфировал Бабичу и Шибаеву о своем приезде, чтобы лично проконтролировать запуск передвижной установки. Прошло два месяца со дня освобождения города, и нарком Жимерин жестко проявлял недовольство затягиванием срока пуска энергопоезда, обещанного им Берии. Шахтинский уголь, как воздух был необходим железной дороге, оборонным предприятиям и самой энергетике.

Самолет пошел на снижение и вскоре коснулся колесами зеленой лужайки. Пробежав около пятидесяти метров, К-5 остановился, урча мотором, как разбуженный среди ночи пес. Шумерский, Хлопин и Лагутин покинули самолет, их встречали Бабич, Шибаев, новый директор Шахтинской ГРЭС Котлов и главный инженер Чехунов.

– Энергопоезд прибыл уже? – спросил Шумерский после взаимных рукопожатий.

– Вчера ночью, товарищ заместитель наркома! – по-военному отрапортовал Бабич, – я лично контролировал его транспортировку.

– В таком случае, едем сразу на территорию ГРЭС, – приказал Шумерский, – надеюсь, линии электропередач на шахты, подлежащие приоритетному восстановлению, готовы?

– Конечно, товарищ заместитель наркома! – бойко отрапортовал Шибаев, – через неделю закончим восстанавливать плотину. А как насчет пленных немцев?

– Вопрос этот еще решается на уровне ГКО, – ответил Шумерский, – это не так просто….

– А в чем проблема? – удивился Шибаев, – я бы их всех расстрелял, к чертовой матери, если бы не разруха! Это нелюди, сбесившиеся звери, которые скинули в ствол шахты Красина около четырех тысяч наших людей, живьем отправляли в преисподнюю….

– Дело не в жалости к фашистам! Садитесь со мной в одну машину, и по пути я Вам объясню проблему, – предложил Шумерский.

Гости и встречающие разместились в нескольких автомобилях, которые тут же тронулись с места. До станции было около двух километров и Шибаев, севший в автомобиль вместе с Шумерским внимательно слушал его.

– Мы должны соблюдать «Положение о военнопленных», утвержденное Постановлением №46 ЦИК и СНК СССР 19 марта 1931 года! – начал Шумерский, – а чтобы Вы лучше представляли себе «движение пленной рабочей силы», я должен сначала проинформировать Вас. Из армейского приемного лагеря пленные поступают в сборный пункт, откуда эшелонами во фронтовые приемно-пересыльные лагеря, а уже из них – в тыловые. В январе-феврале 1943 года, из трехсот тысяч человек только 19 000 были доставлены в стационарные лагеря – остальные «зависли» во фронтовых. Во многих из них вспыхнула эпидемия тифа, туберкулеза и прочих заразных болезней. Поэтому нужно отфильтровать здоровых и работоспособных и потом только отправлять в тыл. Вам нужна в Шахтах эпидемия тифа или туберкулеза?

– Не дай не приведи, – возразил Шибаев, – наших людей и так ветром качает от голода, многие не пережили лютую зиму…..

– То-то же! – резюмировал Шумерский, – ускорить процесс отбора пока никто не может, врачей фронту не хватает! Генералам сейчас не до пленных, они должны гнать врага дальше, ГУПВИ перегружено, не хватает транспорта, конвойных и прочего…. Но есть уверенность, что к осени это все утрясется и Шахты получат в приоритетном порядке первых военнопленных, это я обещаю!

– Ловлю на слове, товарищ заместитель наркома! – весело откликнулся Шибаев.

Приехали на ГРЭС, с первых шагов по территории в глаза бросались разрушения, оставленные немцами при отступлении. Это касалось в первую очередь высоковольтной подстанции, сиротливо выглядевшей с поврежденными силовыми трансформаторами и открытым распредустройством 110 кв. Корпуса котельного цеха и машинного зала не значительно пострадали по сравнению со Сталинградской ГРЭС. На железнодорожных путях к бывшему угольному складу сопели в сцепке паровозы энергопоезда.

– В первую очередь, сейчас запустим в работу энергопоезд, – с нескрываемым удовольствием приказал Шумерский, – потом я посмотрю ход работ по монтажу оборудования.

Вся команда руководителей проследовала к месту стоянки энергопоезда. Остановились в двадцати метрах от него. Ждали, пока закончат работу электромонтеры, натягивающие провода от закрытого вагона с надписью «ЗРУ-3кв» до концевых опор по видимости недавно установленных для связи с отходящими линиями. Бабич недовольный тем, что монтажники не успели это сделать до приезда Шумерского, отвел в сторону начальника монтажного управления Азчерэнерго, и распекал его, не стесняясь в выражениях.

– Зря Вы так материли монтажников, – сделал замечание Шумерский, когда Бабич вновь подошел к нему, – сколько суток не спали люди?

– Третьи сутки, товарищ заместитель наркома, – отвечал Бабич, – я знаю предел возможности своих людей….

– Не забывайте, что это и мои люди, – прервал его Шумерский, – и я требую впредь работать с ними без горлопанства!

Наконец всё было готово, и Бабич дал команду на запуск. Турбогенератор быстро набрал номинальные обороты и пять минут работал вхолостую. Главный инженер Шахтинской ГРЭС Чехунов прислушивался к работе агрегата и вскоре дал отмашку на включение электрической нагрузки. Было подано напряжение на все четыре отходящие линии, одна из которых питала шахту «Красненькая».

– А потянет ли один турбогенератор все четыре шахты? – спросил Шибаев.

– Будем смотреть по загрузке, – ответил Чехунов, – если не будет хватать мощности, придется вводить специальный режим работы оборудования на шахтах.

– Товарищ заместитель наркома, – возмутился Шибаев, – я правильно понял? Электроэнергии может не хватить для четырех шахт, на которые сейчас дали питание? Это катастрофически мало! Мы запланировали к концу апреля восстановить и пустить в работу пятнадцать из 33 шахт города! А здесь речь идет о введении специального режима работы оборудования даже для четырех шахт….

– Но это временно, – успокаивал его Шумерский, – осенью запустим первый турбогенератор ГРЭС….

– Мы не можем ждать осени, товарищ заместитель наркома, – прервал его Шибаев, – тем более что добыча угля уже возобновлена на мелких шахтах и там тоже нужна электроэнергия для подъема добычи на-гора! У нас два плана, один на восстановление шахт и второй на добычу….. А Вы мне говорите – осенью! Нужно предусмотреть передвижные установки с дизельным двигателем, которые можно подогнать по железнодорожным путям к шахте…. В прошлый раз мы о них говорили с Вами! Кстати дизеля можно использовать с насосов, которые привезли на многие шахты для откачки воды.

Шумерский внимательно выслушал секретаря горкома, не прерывая, и с мрачным видом посмотрел в его глаза. Он понял, что этот человек не успокоится, и будет добиваться своего, невзирая на должности.

– Хорошо! – согласился Шумерский, – мы повторно посмотрим свои возможности, резервы эвакуированного оборудования с учетом имеющихся на шахтах насосных дизелей….

Шумерский поздравил всех присутствующих с пуском энергопоезда, затем в их окружении пошел осматривать станцию и ход работ по монтажу оборудования. Это был день второго рождения Шахтинской ГРЭС, хотя до пуска первого стационарного генератора мощностью 25 Мвт оставалось еще полгода.

***

Библейская легенда о всемирном потопе известна многим. Все, что создавалось, строилось, возводилось руками людей, было затоплено, уничтожено, поглощено стихией воды. Легенда эта возникла давно, когда человек еще не умел бороться с силами природы, управлять ими. Теперь другие времена, человек стал хозяином природы. По своей воле он меняет русла рек, прорывает каналы, соединяет моря, орошает пустыню. Но хватит ли человеческих сил на то, чтобы вычерпать море подземной воды? Об этом часто задумывался Василий Филимонович Шибаев, первый секретарь Шахтинского горкома, принимая на себя ответственность за восстановление шахт.

История угольной промышленности всего мира еще не знала подобных случаев. Что-то похожее было во Франции после Первой мировой войны, там, в Северном бассейне и Па-де-Кале тоже откачивали затопленные шахты. Но объемы подземного моря исчислялись ста миллионами кубометров воды, а в советском Донбассе по подсчетам специалистов нужно было откачать около шестисот миллионов. Только из шахт города необходимо было откачать 19 миллионов кубометров воды. Английские горные инженеры предрекали СССР полную потерю Донбасса, заместить его выпадающую добычу угля, не в состоянии был даже Печорский бассейн при условии его интенсивного освоения. Но Василий Филимонович верил в людей, надеялся на их пытливый ум и рациональное коллективное мышление. Это позволяло ему принимать смелые решения и добиваться их выполнения. За это Шибаев уже в июле 1944 г. удостоится высокой государственной награды – Ордена Красной Звезды.

Стародубцев часто «прорывался» в кабинет к Шибаеву со своими смелыми предложениями и тот поддерживал его рационализаторство о применении подъема для откачки шахты. Поэтому «Красненькая», одной из первых получила электроэнергию от энергопоезда. Подъемная машина к тому времени была уже смонтирована, разрушенная стена здания подъема восстановлена. Цемента не было, кладку производили на растворе глины с песком под руководством пенсионера-каменщика Петра Ивановича. Это он убедил Стародубцева, что такая кладка в сцепке с оставшимися стенами вполне сгодится, а когда шахте дадут цемент, то для придания ей прочности, нужно будет оштукатурить ее снаружи. «Сто лет еще сможет простоять!» – гарантировал пенсионер.

Каната на подъемной машине было с избытком, наверное, шахта, где ее применяли ранее, была глубже «Красненькой». Не просто было получить сварочный генератор, который предоставлялся руководством треста централизованно, по очереди. На весь город их было всего два, а каждой шахте электросварка требовалась практически ежедневно. Пока ждали очереди, раскроили листовой метал на изготовление сосудов-«ведер» для подъема. Сварщиков тоже давали централизованно и когда они прибыли на шахту, Стародубцев дал им в помощь людей, чтобы специалисты не теряли времени на подсобные работы. Пришлось также дополнительно заинтересовать их в сверхурочной работе. Им авансом выплатили большую премию и выдали талоны на дополнительное питание. Двое суток с перерывом два часа на сон, они выполняли заказ шахты.

Сосуды были готовы, но напряжения еще не было подано. Чтобы не терять драгоценное время, коллективно было решено – один из сосудов можно было опускать в ствол, прикрепив к нему канат. Под собственным весом он затонет в стволе шахты, если растормаживать барабан подъемной машины. Это нужно было делать осторожно при помощи лома, для чего единственный электрослесарь, понимающий в подъемных машинах, разжимал тормоза по команде Воронина. Главный инженер находился у ствола, а для передачи его указаний электрослесарю, выстроилась цепочка рабочих до здания подъема.

Ствол шахты был неглубокий, всего пятьдесят метров и спуск первого сосуда прошел благополучно. Второй оставили на поверхности у ствола, зафиксировав его другим плечом каната. Так он пролежал несколько дней, пока из треста не пришла радостное сообщение о том, что на следующий день дадут напряжение. И вот сегодня тридцать человек во главе с Ворониным и Стародубцевым ждали этого момента у ствола. Трансформаторной подстанции у шахты еще не было и напряжение 3 кв должно быть подано по временной схеме на панели управления подъемной машины. Аварийный свет в ее помещении загорался от трансформатора схемы управления и электрослесарь с утра дежурил там вместе с машинисткой подъема.

– Дали напряжение! – взволнованно прокричал электрослесарь, выбежав во двор, – аж, как-то не верится….

– Приготовились все! – скомандовал Воронин, – выстроились в цепочку, как в прошлый раз!

Женщины послушно стали в «живую связь» от ствола до открытой двери в помещение подъема. Мужики, вооружившись ломами, обступили сосуд, лежащий у шейки ствола. Воронин молча наблюдал за приготовлениями. Он сильно волновался, и от этого его лицо было потным и красным, как панцирь у вареного рака. Стародубцев наоборот сиял азартом и в его глазах зажглись озорные искорки.

– Вира помалу! – скомандовал Воронин, когда приготовления закончились.

Живая цепочка передала команду машинистке подъема, трос с затопленным в стволе сосудом натянулся, медленно пошел вверх.

– Стоп! – закричал Воронин, – стоп! Я же инструктировал машинистку, твою мать, а она дала «вира» не той клети…, сосуду! Ко мне ее, быстро!

Цепочка передала команду «стоп» и вскоре из открытой двери подъема вышла Глафира, машинист. Она с разгневанным выражением лица подошла к главному инженеру.

– Глаша, – обратился к ней Воронин, – я же тебе объяснял! «Вира помалу» нужно сделать тем сосудом, что лежит у ствола. Когда ты его выведешь, так, чтобы мужики смогли направить в ствол, тогда я дам команду «майна помалу». Что непонятного?

– Откуда ей могла быть заранее известна фазировка? – вступился за Глашу электрослесарь, который кричал Воронину, стоя у открытой двери, – это неизвестно пока не попробуешь!

– Какая фазировка? – не понял Воронин, – по натянутому канату нужно было ориентироваться. Иди Глаша за рычаги управления и сделай «вира помалу» другим плечом каната.

– Хватит спорить! – предупредил Стародубцев, – ничего страшного не произошло!

Глаша вернулась на рабочее место и, не дожидаясь команды Воронина, дала «вира помалу» другим плечом каната.

– Стоп! – закричал Воронин, – стоп! Ко мне ее, быстро!

– Чего опять я неправильно выполнила? – спросила Глаша, выглядывая из двери.

– Ты команду мою не дождалась! – гневно кричал на Глашу Воронин, – всё делать только по команде! Поняла, клуша? Совсем разучились работать за время войны….

Глаша с рассерженным видом скрылась в помещении подъема. Воронин разозлился на машинистку и минуту успокаивался, прежде чем выдать команду. Когда натянулось нужное плечо каната, сосуд, лежащий на полу у ствола, начал подниматься верхним краем. Его за оттяжки держали Михаил и Павел Прохоров. Все шло, как запланировали, через несколько минут сосуд повис над стволом, а растяжки вытянулись до предела. Михаилу с Павлом с трудом удавалось сдерживать раскачку. К ним подбежали несколько человек и успокоили груз.

– Теперь отдай команду «майна помалу», – требовал Михаил от Воронина, – иначе первый, затопленный сосуд может лечь на бок и зацепится там за какую-нибудь хрень!

– Майна помалу! – скомандовал Воронин, и цепочка передала его указание машинисту.

Подвешенный сосуд пошел вниз, и через несколько секунд достиг своим верхом нулевой отметки.

– Стоп! – крикнул Воронин и машина остановилась.

Оба плеча каната равномерно натянулись, и можно было начинать практическое опробование новаторской идеи.

– Пусть немного побудут в таком положении, – предложил Воронин, а вы Михаил и Прохор задвиньте желоба для слива воды в рабочее положение. Передайте электрослесарю, чтобы поставил на место концевые, включил сигнализацию и проверил упоры для открытия клапана сосуда.

Только сейчас Стародубцев заметил, что за работой людей наблюдает Шибаев, приехавший на шахту после запуска энергопоезда. Он оставил свой «Виллис» далеко от ствола и незаметно приблизился к месту работы.

– Здравия желаю, Василий Филимонович! – приветствовал его Стародубцев, – Вы, как нельзя вовремя! Только что закончили подготовку, можно приступить к первому подъему воды….

– Здравствуй, Федор! – ответил Шибаев, – я только что проводил заместителя наркома Шумерского и сломя голову на твою шахту. Как думаешь, не опозоримся со своим рацпредложением?

– А чего думать, работать нужно! – с задором ответил Стародубцев, – я предоставляю Вам право отдать команду на начало главного этапа работ!

– Ну, хорошо! – с улыбкой произнес Шибаев и, перейдя на громкий командный голос, – товарищ Стародубцев, приказываю начать откачку шахты!

Воронин распустил «живую цепочку» окриком «расходитесь по рабочим местам» и, подойдя к рукоятке сигналиста ствола, дернул ее. Послышалось знакомое каждому шахтеру «дзынь-дзынь» и трос первого затопленного сосуда медленно пошел вверх. Через несколько минут скорость подъема увеличилась, и вскоре сосуд вышел на нулевую отметку. Скорость сбросилась до «медленно вверх» и сосуд остановился. Но открытия клапана не последовало и все, кто находился у ствола, с огорчением смотрели вверх, где установлен концевой переключатель и упора для открытия клапана.

– Гриша! – закричал Воронин электрослесарю, – регулируй упору!

Электрослесарь, захватив с собой легкую кувалду, полез вверх по металлической лестнице копра, и вскоре послышались его удары.

– Что там? – громко спросил Воронин, когда удары стихли.

– Я подогнул упору немного вправо, рычаг сосуда не попадал на нее, – откликнулся Гриша, – сейчас подрегулирую концевой.

– Всё, готово! – послышался через несколько минут голос Гриши, – дайте сигнал «тихо вверх»!

Воронин дернул за рукоятку сигнала, и сосуд плавно подскочил вверх, открылся спускной клапан в его нижней части, и вода мощным потоком хлынула в желоб. После того, как сосуд слился полностью, Воронин еще раз дал сигнал. Сосуд пошел вниз, а на смену ему появился такой же другого плеча. Когда он достиг упора, его клапан нормально открылся, и вновь вода мощным потоком хлынула в желоб. В этот момент раздалось дружное «ура» и громкие аплодисменты. Все кто находился у ствола, искренне радовались удачной работе подъема. Шибаев широко улыбался, обнял Стародубцева и, хлопая его по спине ладонями кричал «молодец Федор!».

– Вы больше благодарите Таликова и Воронина, – скромничал Стародубцев, – это их детище!

– Давайте еще несколько циклов понаблюдаем, – предложил Шибаев, – а потом соберешь людей на митинг! Нужно поблагодарить всех за отлично проделанную работу. И главное чтобы все коммунисты твоей парт ячейки высказались по этому поводу…. У тебя их всего шесть человек, так что времени на это много не потребуется.

Стародубцев подал знак Воронину о продолжении испытания, но тот поставил на сигнал обученную женщину по имени Варя.

– Варя, становись на свое рабочее место, – приказал Воронин, – я хочу посмотреть, как будешь справляться.

– Я не против, товарищ главный инженер, – шутила Варя, – я привыкшая за конец дергать! Чего в этом сложного?

– Ты мне шуточки свои брось! – показушно сердился Воронин, – работа ответственная и негоже в присутствии первого секретаря опозориться. Становись на сигнал!

Варя стала на место и дернула за рычаг, раздалось знакомое «дзынь-дзынь» и подъем начал работу. Шибаев достал карманные часы и принялся засекать время полного цикла.

– По моим замерам, – многозначительно произнес секретарь через четверть часа, – кубов пятьсот в час можно откачать. Медленно погружается пустой сосуд, но и это очень неплохо, почти вдвое больше дизельного насоса.

По выражению его лица было заметно, что секретарь доволен производительностью откачки. Он улыбался и радовался, как мальчишка, увидевший первый раз в жизни автомобиль. А на противоположной стороне от ствола Михаил беседовал с Павлом.

– Башковитый ты Мишка, – хвалил его Павел, – смотри, сколько воды за полный цикл сливает! Молодец! Я бы не допетрил до такого….

– Я только идею подал, – возражал Михаил, не любивший похвал, – а рассчитал всё и начертил Воронин. Это он голова! Сделал быстро, и как видим, правильно – всё работает…. Вот ведь как бывает, когда он был заведующим шахтой Красина, то слыл в коллективе, как ни рыба, ни мясо…. Тогда я и подумать не мог, что Воронин сможет выдать такое изобретение!

Стародубцев приказал собраться всему коллективу у здания подъема и когда там появились люди, он с Шибаевым подошел к толпе. Мужиков было мало, две трети коллектива составляли женщины. Секретарь обвел взглядом собравшихся, прокашлялся и начал.

– Дорогие товарищи! – громко произнес он, – вы все молодцы и я благодарен вам за хорошую работу. Особенно хочется отметить инициаторов создания этой установки водоотлива – Таликова и главного инженера Воронина. Из резерва горкома партии они будут премированы денежным вознаграждением в размере пятисот рублей каждый и талонами на усиленное питание….

– Я не согласен! – выкрикнул Михаил, – ведь это Воронин изобрел такой водоотлив и ему нужно дать восемьсот рублей премии, а мне и двухсот хватит за идею….

– Ты коммунист? – спросил Шибаев.

– Нет! – ответил Михаил, – я никогда не был в партии, а что?

– Если бы ты был коммунистом, – улыбаясь, произнес Шибаев, – то получил бы сейчас от меня выговор без занесения за то, что перебиваешь первого секретаря горкома. Я сказал по пятьсот каждому, и баста!

– Это нам теперь и баста! – бурчал Михаил, отходя в сторону.

– Чего? – не понял Шибаев.

– Я сказал, что теперь Вам руководить, а нам и баста! – перефразировал шутку Михаил.

Шибаев с недоумением взглянул на Михаила и продолжил. Он еще с минуту выступал и воодушевлял всех на трудовые свершения, особо благодарил женщин, которые пришли на шахту, чтобы заменить мужчин воюющих на фронте. Секретарь сказал, что шахте «Красненькой» повезло, потому что она самая маленькая из тех четырех, на которые подано напряжение и коллектив должен приложить все силы, чтобы оправдать доверие. Затем по очереди выступили коммунисты, и Михаилу сразу понравился один из них. Это был молодой мужчина по фамилии Крюков, вернувшийся с фронта на восстановление шахт. Он по специальности был врубмашинистом, как Катя и тут же предложил восстановить врубовую машину, которая еще с мирного времени ржавела в груде металлолома. Михаил тоже вспомнил, что на территории взорванной шахты Красина в довоенном металлоломе видел врубовую машину с сожженным электродвигателем. Ее тоже стоило привезти сюда и из двух собрать одну.

Членом партии была и Глаша, машинист подъема. Катя уже сдружилась с ней, и они весело обсуждали шепотом работу нового водоотлива. Катя хвасталась, что идея принадлежит ее куму и радовалась его премированию секретарем горкома партии. Электрослесарь Григорий тоже был коммунистом, но когда Стародубцев дал ему слово на митинге, растерялся и не мог связать трех слов.

– Я это…, как его? – начал он, сбиваясь, – чего сказать-то хочу? …Эх, да чего языком-то молоть? Напряжение дали шахте и за то спасибо! А остальное за нами, …ну и, конечно, за вами…. А если честно, то за всеми….

Дружный смех заглушил его дальнейшие слова, и неудавшийся ритор, красный, как вареный рак сам с себя смеялся из-за несуразной речи.

…Шибаев уехал, и с этого дня подъем ни на день не прекращал откачку воды, Стародубцев организовал двухсменную работу по двенадцать часов. По его расчетам, ствол и коренные штреки можно было откачать за две недели, а затем использовать насос, оставшийся с дизельной установки. По распоряжению управляющего треста, ее двигатель был снят несколькими днями ранее и отправлен на комплектацию передвижной электростанции. Взамен по железной дороге из эвакуации, привезли мощный высоковольтный мотор и специальный кабель к нему.

– А из каких расчетов, Федор Васильевич, Вы исходите, что ствол и коренные выработки можно откачать за две недели? – спросил Воронин у Стародубцева, когда тот собрал очередное совещание коллектива.

– Посчитай сам кубатуру, – отозвался Стародубцев, – ствол глубиной 50м и диаметром шесть, плюс около 2-х км коренных! У меня получилось примерно шестьдесят тысяч кубометров.

– А приток как Вы учли? – не унимался Воронин.

– От фонаря, – отвечал Стародубцев, – по опыту знаю, что если ствол затоплен водой, нужно объем выработок умножить на три. Получается почти 180 тысяч кубометров, а по времени где-то пятнадцать суток работы, если за одни откачивать 12 тысяч. Я ведь после гражданской войны, еще пацаном, принимал участие в восстановлении петропавловской шахты….

– Смелое утверждение, – иронически заметил Воронин, – хотя практика скоро покажет….

– Нужно подумать, как будем в дальнейшем производить откачку? – предложил Стародубцев Воронину, – ведь стационарный насос невозможно таскать по шахте или постоянно наращивать ему заборный шланг.

– Я не знаю эту шахту, – отвечал Воронин, – в тресте не сохранилась даже карты шахтных полей «Красненькой». Всю документацию не успели вывезти при эвакуации, и немцы сожгли ее. Мне известно только то, что эта шахта гораздо меньше, чем Красина, на которой я работал, и я надеюсь исследовать выработки, когда будет возможность опуститься и пройти по коренным штрекам.

– Среди нас есть кто-нибудь, кто работал до войны на «Красненькой»? – спросил собравшихся Стародубцев.

Коллектив молчал. Получалось, что никто из работников от заведующего до разнорабочего не были знакомы с горными выработками шахты, которую откачивали.

– А чего заранее гадать? – вступил в разговор Прохоров, – правильно главный инженер говорит, откачаем коренные штрека и посмотрим своими глазами. Эта шахта, скорее всего, как Красина с западным и восточным крылом, а может и однокрылая….

– Это и коту понятно! – прервал его Стародубцев, – я помню, когда ты служил у меня в полковой разведке, то именно так и воевал, как Суворов: «Придем, увидим, победим!» Я же ясно сказал, что такой насос таскать по шахте невозможно, ведь он стационарный. Сколько бы крыльев у шахты ни было, будут рабочие уклоны, которые необходимо откачать. Поэтому и спрашиваю….

– В любом случае нужно восстанавливать стационарный водоотлив, – заметил Воронин, – без этого невозможно добывать уголь. Тем более я знаю, что эта шахта обводнённая, не сравнить с Красина.

– Это так, – заверил Михаил, – ведь ствол Красина до сих пор не затопило. Я подходил к шейке ствола, когда мы заготавливали там двутавровые балки и бросал вниз камни. Если бы ствол затопило, то я бы услышал всплески, но камни бесшумно падали, как на пуховую подушку. Наверное, на останки погибших…. Вечный им покой!

– Пока Артем ГРЭС не будет давать достаточного количества электроэнергии, – продолжил рассуждать Воронин, – вряд ли удастся добиться довоенной добычи, ведь все придется делать вручную…. Отбойку и погрузку, транспортировку до ствола и так далее….

– И что? Будем ждать, пока электростанция начнет работать на полную мощность? – ехидно спросил Стародубцев.

– Нет! Но нужен хотя бы еще один такой насос, – ответил Воронин, – а если будем восстанавливать оба уклона, то два!

– Еще один насос нам пообещали в тресте, – информировал Стародубцев, – но я спрашиваю не о том. Нам сейчас нужно придумать, как откачивать уклоны?

– Соорудить из бревен плот, – неожиданно предложил Михаил, – на него установить насос! Уровень воды в уклоне будет опускаться по мере откачки и плот с насосом тоже. Шланг выдачи наращивать в таком случае не понадобится. Его придется постоянно переврезать в водоотливной став.

– Хорошая мысль, Михаил, – подхватил предложение Воронин, – один насос ставим на главный водосборник, а другим уклон можно откачивать. Михаил, ты и впрямь башковитый мужик! Ты техникум заканчивал?

– Четыре класса церковно-приходской школы, – с улыбкой ответил Михаил, – а еще бухгалтерию у нэпмана освоил…. Тут не диплом главное, а смекалка! …И желание быстро наладить работу, чтобы уголек из лавы пошел. Я ведь без отопления детей потерял за две зимы….

На этом совещание закончилось, люди разошлись и продолжили работу. Начали восстанавливать контору шахты, здание компрессорной и столовой. Проблема с работой бань оставалась пока неразрешимой из-за отсутствия воды в городе, котельная тоже была разрушена. А без бани шахтеры не представляли себе производительной работы. Баня для шахтера – это не помывочное помещение, а своеобразная оздоровительная процедура. Каждый, кто хотя бы день отработал в шахте, знает, что затраченные в забое силы быстро восстанавливаются после бани. А пока ходили с работы грязными, и мылись дома, кто, как мог, водопровод в городе не работал.

Расчет Стародубцева к удивлению Воронина оправдался, примерно через десять суток сосуды подъема стали заполняться все меньше и еще черед два дня, только наполовину. Учитывая, что нижние концевые и пульт подстволового сигналиста были отключены, машинисты подъема ориентировались по указателю, проградуированному по длине троса. Исходя из глубины зумпфа в шесть метров, Воронин приказал машинистам подъема «опускать сосуд в зумпф, чтобы не «гонять порожняка». Для этого он собственноручно сделал риску на шкале указателя подъемной машины.

И вот настал тот день, когда нужно было опуститься в руддвор шахты и посмотреть подстволовые выработки. Чтобы не перецеплять клеть вместо одного из сосудов, Стародубцев, Воронин и Прохоров решили опуститься в нем. Заклинили сливной клапан и влезли в сосуд по лестнице, приставленной к нему на нулевой отметке. Эту двухметровую лестницу они взяли с собой. Вместо бензиновых шахтерских ламп у Стародубцева и Прохорова были армейские фонарики на батарейках, привезенные с фронта, а Воронин должен был довольствоваться бензиновкой.

– Откуда у вас такие фонарики? – удивился Воронин, – хотя я и сам вижу, что армейские.

– Это трофейные, – уточнил Прохоров, – немецкие! Видишь, надпись «Дайман», такими фонариками обеспечивали солдат вермахта. Каждый раз, возвращаясь с задания, я приносил сразу по несколько штук в подарок бойцам полка и командиру своему тоже. Я собирал их у убитых моими ребятами немцев за линией фронта.

– Они не годятся для работы в шахте, – резюмировал Воронин, глядя на фонарик Павла, – корпус слишком нежный!

– Это почему? – возражал Павел, – корпус металлический. По-твоему, на войне годится, а для шахты нет? Сразу видно, что ты не воевал! У меня дома еще два десятка имеется…. Я специально собирал их, когда объявили, что шахтеров с фронта направят на восстановление шахт. Теперь раздам фонарики всем десятникам, чтобы им легче было осуществлять технический надзор во время работы. Михаил уже получил свой, да еще с двумя запасными батарейками. Вот смотри, его можно прицеплять к пуговице…

Павел пристегнул фонарик к пуговице на груди и с торжественным видом посмотрел на Воронина.

– А батареек надолго хватает? – сомневался Воронин, – когда сядет батарейка, что будешь делать? Выбросишь?

– Батарейки хватало на несколько ночей, – ответил Павел, – я и ими запасся в приличном количестве….

Тем временем сосуд пошел вниз, Стародубцев тоже включил свой фонарик. От этого внутри сосуда было светло и можно было видеть лица друг друга.

– Ты проинструктировал машинистку подъема, чтобы она нас в зумпф не опустила? – спросил Стародубцев.

– Конечно! – заверил Воронин, – она должна остановить по заводской отметке указателя на шкале.

Вскоре сосуд остановился, и Стародубцев влез по лестнице на верхний край сосуда. Он стоял на нем ногами, держался за канат и светил фонариком вокруг ограждения.

– Что там, Федор Васильевич? – нетерпеливо спросил Воронин.

– Хока там! – в шутку ответил Стародубцев, – а ты хотел бабая здесь увидеть? Это я так внука своего пугаю…. Воды в руддворе примерно по колено, так что, поднимайтесь оба и становитесь на край сосуда, держась за канат. Затем вытащим лестницу, приставим к стенке сосуда снаружи, опустимся и пойдем по шахте на разведку.

Вскоре Стародубцев, Воронин и Прохоров благополучно спустились по лестнице в околоствольное пространство. Сапоги сразу же погрузились до краев голенищ в жижу. Оказалось, что это был угольный ил, покрытый слоем воды примерно в десять сантиметров. Мало кто из горняков опускался в шахту, откачанную после затопления. Никто не знает, что происходит здесь, когда вода начинает поступать в свободное пространство горных выработок. Стихия подземных вод не изучена и в учебниках по горному делу об этом не сказано ни слова.

Стародубцев и Прохоров светили своими фонариками на кровлю, крепь и стены выработок руддвора, с которых продолжала капать вода. Это был подземный дождь. Набравшие воды, вмещающие породы теперь отдавали ее и образовывали капель по всем выработкам. Казалось, что в подземной тишине шахты звуки миллионов капель, падающих на слой не скачанной воды поверх ила, исполняли трагическую симфонию погибшей от затопления шахты, навевали плохое настроение и страх. Воронин приблизился к одной из стоек крепи и ударил по ней кулаком.

– Крепь еще добрая, – резюмировал он, – надеюсь, и дальше по штрекам будет такой же!

– А чего ей гнить без воздуха? – шутливо спросил Стародубцев, – в воде лесиняки наоборот твердеют. Наши предки так дуб морили…. Это после откачки воды начнется интенсивное гниение и если не будет проветривания, то через год придется менять крепь по всем коренным выработкам. Давайте продвигаться к штрекам и смотреть дальше.

Все трое двинулись, осторожно ступая, чтобы не зачерпнуть голенищем сапога ил. Их шаги добавляли в музыку капель своеобразный звук, превращающийся в эхо, уносимое дальше по шахте. Эта подземная магия впечатляла и настораживала. Стародубцев достал из бокового кармана папиросы, закурил и, освещая лучом фонарика дым, смотрел, как его потянуло потоком воздуха.

– Естественная вентиляция работает и это хорошо, – сказал Стародубцев, – дым тянет….

– Самотяг в руддворе еще не означает хорошего проветривания в лавах и по уклону, – высказал свое мнение Воронин, – а вентилятор запускать пока нельзя из-за ограничений по мощности потребляемой электроэнергии…. Да и самого вентилятора еще нет!

– Не каркай! – шутливо сказал Стародубцев, – по ходу работ видно будет!

– Это ты имел в виду мою фамилию? – также в шутку спросил Воронин, – тогда я понимаю, откуда ты знаешь всё о мореном дубе….

– Откуда здесь столько ила? – непонятно у кого спросил Павел, – как в Грушевке нашей!

– Это всю угольную и породную пыль смыло со стен и кровли, – предположил Стародубцев, – дальше от ствола его должно быть поменьше.

– Почему? – не унимался Прохоров.

– Его потоком нанесло к стволу при откачке воды, – пояснил Воронин, – и весь этот штыб будем выдавать на-гора. Когда он высохнет, то им можно топить печь. Это как естественная флотация при обогащении – сверху будет угольный штыб, а снизу породный! Но главное, конечно, почистить штрека.

Так, разговаривая о том, о сем, тройка исследователей вышла на коренной штрек. Трудно было сориентироваться восточный это или западный коренной штрек. Но теперь стало понятно, что шахта не была однокрылой, потому, что немного дальше другой коренной штрек уходил в противоположную сторону. Пройдя около двухсот метров, илу действительно стало меньше, да и слоя воды сверху уже не было, а еще через сто метров, показались электровозные рельсы.

– Смотрите, сцепка порожняка дальше, – Павел осветил их фонариком, удивляясь, – значит, не успели все эвакуировать!

– Это хорошо! – согласился Стародубцев, – но я часто задаю себе вопрос: «почему немцы не восстановили шахту, ведь наши не успели ее взорвать?»

– Потому что не допетрили, как подъем можно использовать для откачки! – в шутку сказал Павел.

Прошли еще метров сто и обнаружили на путях электровоз с партией вагонов груженных углем. Его явно бросили в спешке по причине отключения электроэнергии.

– А вот и первая партия добычи, – весело сказал Стародубцев, – можно выдавать на-гора! Электровоз, конечно, намок капитально, придется сушить.

– Чем сушить в такой сырости? – скептически заметил Павел, – выдать его на-гора?

– Подумать надо, – отозвался Воронин, – главное, что у нас есть электровоз и две партии порожняка, а это в условиях войны – клад!

– Не случайно товарищ Шибаев сказал, что нашей шахте повезло! – радовался Стародубцев, – я на последнем совещании в тресте много чего слышал о проблемах на тех шахтах, которые уже дают добычу. Всё вручную: в забоях, как до революции, рубят пласт обушком, по штрекам ручная откатка до ствола, а там воротом на людской тяге выдают уголек на-гора. А к 1-му мая «Ростовуголь» должен отправить в подарок Москве сверхплановый эшелон угля, а это где-то вагонов сорок…. Нас тоже поторапливают, чтобы шахта к празднику выдала на-гора первый уголь!

Наконец дошли до уклона, он был затоплен по самое сопряжение с коренным штреком. От ствола он находился на расстоянии примерно восемьсот метров. В нише напротив уклона сохранилась большая лебедка, которой производилась откатка по уклону.

– Ёлки-моталки, – радовался Стародубцев, – все есть у нас для добычи! По крайней мере, на одном из уклонов, но нужно обследовать и другое крыло шахты. Пошли, посмотрим, что сохранилось там?

…Михаила оставили у ствола с сигналистом Варей. Главный инженер опасался, что женщины могут растеряться в случае непредвиденных ситуаций и присутствие опытного Михаила здесь, необходимо. А он начал уже волноваться долгим отсутствием Стародубцева, Воронина и Павла. Их не было больше часа, а по предварительной договоренности, они должны вернуться после осмотра руддвора.

– Павел! – крикнул Михаил, подойдя к шейке ствола, – ты слышишь меня?

Ему никто не ответил, Михаил повторил окрик, снова тишина.

– Чего ты зря нервничаешь? – удивилась Варя, – придут, никуда не денутся!

– Ты слишком спокойная, – огрызнулся Михаил, – в шахте была когда-нибудь?

– Нет, не была ни разу, – ответила женщина.

– Оно и видно! – с легкой злобой сказал Михаил, – это тебе не в погребе картошку перебирать!

– Павел, ты меня слышишь, мать твою дивизию! – снова прокричал Михаил, спустя некоторое время.

– Да слышу, не кричи, как резанный! – донеслось из под ствола, – мы же обследовали всю шахту, не только руддвор. Сейчас, грузимся в сосуд….

Прошло несколько минут, прежде чем Воронин покричал Михаилу, чтобы Варя давала сигнал вверх. Когда сосуд оказался на нулевой отметке и исследователи вылезли из него, Михаил понял, что их радость ненапрасна.

– Электровоз нашли, вагонетки и две лебедки по одной на каждом уклоне! – с улыбкой сообщил Стародубцев, – так что с завтрашнего дня всем готовиться в шахту! Мужики начнут спуск и монтаж насоса центрального водоотлива, а женщины будут чистить руддвор и коренные штреки.

– И самое первое, водосточные канавки, – добавил Воронин, – вода будет прибывать и нужно, чтобы она беспрепятственно сходила в водосборник. А сейчас нужно вместо сосудов поставить клети….