Читать книгу Доллары в банке - Владимир Михайлович Вычугжанин - Страница 2

Дерзкое ограбление

«4 апреля 1997 года, – сообщили все средства массовой информации, – совершено дерзкое вооруженное нападение и убийство инкассатора И. Кульбаки. Преступниками были похищены 200 тысяч долларов США и 20 тысяч дойчмарок. Для раскрытия и расследования этого преступления создана следственно-оперативная группа…»

На что рассчитывали гангстеры, замышляя свой злодейский налет? Во-первых, после ограбления они планировали двинуться в…центр города, понимая, что на окраинах города их ждет засада. Во-вторых, они решили сжечь автомобиль, уничтожив все свои следы. Ну, и, в-третьих, каждый из участников нападения запасся «железным» алиби.

Машина с инкассаторами появилась на перекрестке, Бандитский «Опель», стоявший недалеко от банка, поехал по намеченному маршруту. Тут тщательно продуманный план бандитов едва не сорвался: поворот на улицу Богданова перегородил трактор. Произошла двухминутная задержка, но налетчикам она не помешала. «Стрелок» выпустил две автоматные очереди в инкассатора Кульбаку, схватил мешок с деньгами и бегом бросился к машине. Деньги перекочевали из мешка в сумку, «Опель» свернул во двор дома по улице Славы. Налетчики облили бензином вещдоки – куртки, пистолет-пулемет, инкассаторский мешок – подожгли их и скрылись. При этом они забыли (или не знали?) элементарное: захлопнув двери машины, они перекрыли доступ кислороду, и пламя погасло.

Странно, но эта грубая ошибка гангстеров сыграла им на руку. При тщательном обыске «Опеля» специалисты обнаружили в сиденье машины билет на имя гражданина Польши Малиновского. Это был ложный след. Но большинство следователей занялось сомнительным проездным документом. След уводил их все дальше и дальше от истинного пути, постоянно обрывался, пока не завел ищеек в явный тупик…

– Самое резонансное преступление за 15 лет: убийство, ограбление! Были задействованы все службы: УБОП, ФСБ, руководство УВД, – вспоминает один из опытнейших сыщиков. – Операции проводили сообща, не смотрели, кто начальник – выезжаем на операцию вместе. Садимся, разрабатываем какие-то идеи и т.д. Задействованы были многие силы и средства. На 42 день после совершения преступление было раскрыто.

Жадный портняжка

Сотрудники территориальных отделов, были на подхвате. Привезти того, доставить этого, провести обыск – черновая работа, серьёзного не доверяли. А у начальников наших, – вспоминает мой собеседник, – по собственным их признаниям, следствие стало пробуксовывать, ниточка за ниточкой обрывались.

И вот мы, несколько человек, молодые, честолюбивые,– решили рассмотреть дело несколько иначе, начали анализировать, в чем загвоздка?

Надо особо отметить: мы, молодежь, не чувствовали на себе какую-то угрозу быть наказанным, быть уволенным за какое-то упущение. То ли времена были такие, то ли народ был такой! Нас опекали, как детей! Не подставляли. Я не помню, чтобы на меня повышали голос. Я не помню, чтобы меня укоряли. Если я что-то сделал не так, мне, разумеется, давали это понять, но все так корректно было обыграно, необидно, незаметно. Единственное, что звучало (без слов): не умеешь, отойди! Дай я покажу!

Почему мы сейчас молодежь так бросаем: выплывет – не выплывет? Оступился – «выговорешник» за «выговорешником», уволился, выгнали… Не было раньше такой агрессии со стороны опытных профессионалов. Мы чувствовали над собой отцовскую опеку.

Сыщиком нельзя стать по блату. По знакомству можно устроиться канцелярским работником или, скажем, дежурным. Если у человека есть желание, есть интерес к нашей трудной работе – его можно научить. Если же этого нет – любовь к сыску не привьешь ни высокими окладами, никакими уговорами, никакими льготами. Сыщику необходим, если хотите, какой-то врожденный инстинкт, этот нюх, чутье, особую, профессиональную хитрость. Скажем прямо: это – природный дар.

Ну, вот и пришла пора молодым оперативникам показать, на что они способны!

Разработали несколько версий, и пошли своим путем. Почувствовали, что УВД разрабатывает не тех. Многие люди сидели (по указу Президента – организованная преступность – 30 дней). Срок некоего Бухарева уже истекал. Сомнений в том, что он – один из участников дерзкого ограбления, не было. Но – не было и доказательств! Его должны были отпустить. Нашли «слабое звено» среди его окружения – Силкин. Не судим, живет в небогатой интеллигентной семье. Содержит семью: мать и сестру. Профессия сама мирная – был он… портным, и у него была машина.

А вот автомобиль, на котором было совершено преступление, был куплен в Германии, пригнан в Белоруссию. Из Белоруссии в Россию его пригнали отец с сыном. Они заявили, что заказчик неизвестен, лишь указали место, где передали машину.

– Как вы добирались из Пензы?

– А заказчик нанял водителя – и нас отвезли в Саранск. Из Саранска в Москву – на самолете.

Мы начали выяснять, кто их отвозил. По их описаниям мы установили точно: водитель – Силкин!

– А во сколько вы уезжали из Пензы?-

– Поздно – после 23:00. При выезде из Пензы нас остановил сотрудник ГИБДД.

Тогда был хороший приказ: фиксировать все автомобили и водителей, пересекающих границу города после 23.00.

Старший опер рванул на пост ГАИ. Регистрация по времени: 23:04 – Силкин. Мы берем этого Силкина – нигде не привлекался. Задержанный сказал, что никого не возил, а ехал к девушке в Грабово. Какой девушке? Сыщик там всех знал. Приехал к матери девушки.

– Есть такой жених, Силкин?

– Есть.

– Приезжает он к вашей дочери?

– Да, приезжает!

– А 2 апреля он был у вас?

– А я что – записываю, когда он приезжает? Если он говорит, что был, значит, был!

Вот так! Мать подтвердила алиби! А мы-то думали, что умнее всех! Но и у нас ниточка оборвалась!

Я уже закрывал калитку, и вдруг меня озарило! Возвращаюсь к мамаше и спрашиваю:

– Ведь ваша дочь учится в Самаре? Как же она могла приехать к вам 2 апреля? Ведь ни каникул нет, ни выходных!

– А ведь и правда! – спохватилась и мать.– Не мог Силкин приехать 2 апреля! Дочь была дома последний раз 8 марта. Не могло быть его у нас 2 апреля.

Взяли мы его под белы рученьки, привезли и закрыли. Он замкнулся, сидя в КПЗ. Ничего не говорит. Оставалась последняя ночь, и мы вынуждены отпустить его.

Мы к заместителю начальника УВД Куликову Валерию Александровичу:

– Дайте нам доработать Силкина! (А уже 8 часов вечера!).

– Да забирайте, но чтоб ни-ни!..

– С него ни один волос не упадет!

Неожиданное признание

А мы, вспоминает майор, проработали несколько вариантов отхода. Доставили задержанного в приемник. Начинаем беседовать. Привели Силкину безотказный аргумент. Три версии было, но в одном ошиблись. Говорили: ты, как водитель, не подлежишь высшей мере. За это всего лишь 3 года условно. Зачем тебе брать грех на себя?

Начали ему рассказывать поэтапно, как было совершено ограбление: здесь встретили, проехали, остановились.

Оперативники постарались убедить его, пробудить в нем остатки совести: «На этих деньгах,– говорим, – кровь, эти деньги не принесут удачи. Самое страшное – подведешь своих близких!» Он начал потеть. Говорит: снимите с меня наручники, я все расскажу!

Мы говорим: Бухарев уже все рассказал, у нас все детали есть. Кто деньгами воспользуется – будет проклят на всю оставшуюся жизнь. А Силкин эти деньги отдал сестре и матери. Близкого человека он не мог подставить. И он говорит – я все расскажу.

Мы принимаем равнодушный вид – нам и так все известно! (Хотя у нас ничего не было!) Покажи, где эти деньги? Бухарев все на тебя валит, но мы знаем, что ты водитель: отвозил и увозил. А он говорит: нет – это я убивал. А мы думаем: наверно берет вину на себя.

– Нам это не интересно,– заявляем, – где деньги? Он говорит: поехали, покажу.

– Нет! – говорим. А про себя решаем: сейчас поедем – поднимет шум! Говорим: напиши матери записку. (Слово дал – слово взял, а записка останется! Приложим к уголовному делу!) Я вот поеду – матери отдам листочек. Напиши по – хорошему, по – доброму. И мать не будем трепать, хотя бы обыск не станем проводить. Ведь раскатаем дом по бревнышкам – где они жить будут?

Пишет: «Мама простите меня – я совершил глупую ошибку. Верните деньги – они не принесут нам счастья». И звонит Валерий Александрович Куликов. А мы ему: « Мы деньги поехали доставать!»

– Как?

– Вот так!

– Не может быть!

– Может! Силкин записку написал, сейчас к его матери поедем.

Валерий Александрович говорит: с вами поеду!

Поехали. Тоже «эпопея» была. Мать говорит: «Нет никаких денег!» Мы говорим: ваш сын не виноват. Деньги отдадите – сегодня выпустим. «Что вы мне рассказываете, я мать, я знаю, что он натворил!» – и давай причитать: «Зачем убили, зачем все это делали?» Мы поняли, что и Силкин замешан в убийстве инкассатора.

И потом она вдруг заявляет: «Денег у меня нет – я их завтра принесу!» Дознаватель вспомнил: часто здесь видел пожилую женщину в строгой черной одежде. (Про себя он ее «монашенкой» называл.)

– К вам приходила женщина – это ваша сестра? Вы ей деньги отнесли?

– Да.

– Где живет?

– На проспекте Строителей.

Напугал … иконой!

Приехали по названному адресу. Никого нет, живет одна, мебели нет. Одни иконы. Иконы в штабелях – даже не развешаны. Мать Силкина говорит:

– Маша, отдай деньги.

– Какие деньги? Не видела, не брала.

Мы ее и так, и эдак – отдай деньги! Куликов не сдержался, начал кричать. Я ему: «Валерий Александрович, вам нельзя! Вы – служебное лицо. Мне можно. Лучше я буду наезжать».

Отозвал эту монашку в комнату. Недрогнувшей рукой дознаватель хватает икону Божьей Матери, подносит к лицу перепуганной женщины: « Крестись, – говорит,– перед иконой! В церковь ходишь?»

– Хожу.

– Сейчас владыку приведем, и перед иконой скажешь, что этих денег не видела!

– Вот вам крест, я этих денег не брала. В моем доме их нет!

Мы говорим: А где? На даче?

– Да, на даче.

Дождь сыщикам не помеха!

Дача – в Мокшанском районе. Дождик пошел. Садимся в УАЗик ППС. Приезжаем – темно, дождь льет! Время где-то за полночь. Понятые, эксперты. Листья, навоз отгребаем – хозяйка копает, ничего нет.

Старший опер засомневался: «Не водит ли она нас за нос? Не целину ли копает?» Полез сам. Стал копать – нет, земля мягкая! Лопатой тык – тык. Вдруг наткнулся на что-то. Стал разгребать руками. Раз! – черный целлофан. Банка – замазана техническим вазелином и закручена скотчем в несколько слоев. Много банок! Новенькие доллары – вот они!»

В четыре утра вернулись в прокуратуру. Приехали начальник УВД Пронин, прокурор области Костяев. Начали допрашивать участников ограбления. Бухарев был членом организованной преступной группировки. Кузнецов предложил. Бухарев организовал, к ним присоединился Силкин.

Кузнецов составил план нападения, не профессиональный, но дерзкий. Сыщики сразу же обратили на организатора внимание: Кузнецов уволился из банка… за неделю до ограбления. Уволился вроде бы «по собственному желанию», но с нарочито громким скандалом.

Нам удалось раскрыть и другие хищения, которые были совершены ранее, но банк не заявлял. Обнаружив недостачу, раскидывали деньги на всю смену. Это понравилось Кузнецову. Ворует один – платят все. Вот так мы и эти преступления раскрыли.

Александр Иванович Пронин пошел с Бухаревым, скованный с ним наручниками, за оставшимися деньгами. Тот поставил условие: деньги отдам лишь генералу! Пронин согласился пойти с ним и пообещал не брать понятых.

Бандит прятал деньги под ванной в квартире тетки. Мы подсмотрели в щелку: Бухарев отодвинул что-то под ванной, деньги достал и отдал генералу. Мы решили, что Бухарев утаил оружие. Поехали в прокуратуру – получили ордер на обыск. И обнаружили под ванной – шесть тысяч таблеток экстази, нового тогда, сильнодействующего наркотика. Эту заразу успели приобрести бандиты на награбленные деньги. Представляете, сколько бед наделал бы этот яд, расползшийся по Пензе?

Потом был приказ министра о поощрении 142 человек. Некоторых фамилий даже не слыхали. Мы были 140-е в списке. Министр подарил часы, остановились через месяц.