Читать книгу Пробуждение историка-профессионала (из дневниковых записей автора) - Владимир Никифорович Сидорцов - Страница 3

Интерес к истории

Оглавление

Война застала нас, маму, меня и младшего брата (отец накануне был мобилизован в Красную армию) в д. Климовка, в 20 км от районного центра Ново-Белица (ныне райцентр г. Гомеля). Отец работал там директором местной 7-летки и являлся секретарём сельской парторганизации.


 Фото 1. Оставленные на произвол судьбы. Фото советского офицера, отступавшего с частями Красной армии


Оставаться в деревне было небезопасно, и мы перебрались к бабушке в Ново-Белицу, где оставались вплоть до окончания войны…

Начало моего школьного периода жизни совпало с немецко-фашистской оккупацией родных мест, преподносившей всевозможные коллизии.


Фото.2. Во вражеском фотокадре. Любительская съемка немецкого офицера.


Я попятился домой от него, протягивавшего плитку шоколада, а он за мной. Представился маме как отец сына, вылитого вашего. Не увижу его из-за этой проклятой войны… А через некоторое время явился другой офицер, его друг, и сообщил, что тот погиб, а предвидя это, просил передать маме принесенный сверток.

Там же, в Ново-Белице, пришлось ходить, недолго, в 1-й класс немецкой школы, где преподавание велось на русском языке по советским учебникам с вырезками и текстом, частично замазанным черной краской. Не удалась попытка больных по палате в стационаре лечкомиссии поднять меня на смех из-за незнания того, что в Белорутении преподавание велось на белорусском языке. Не знали мои оппоненты, что наш регион находился на особом положении.

Погибнуть от врага или предателей представлялось в порядке кровопролитной войны, но от нашей авиации, или от того, что мы просто невоенные люди, или от НКВД, или, в конце концов, лишить жизни простых немцев в советском лагере для военнопленных в противоположность фашистским лагерям и гетто, казалось немыслимым. Однако все это суровая правда войны. Вот она:

Наступление Красной армии сопровождалось усиленными действиями авиации. Городские коммуникации постоянно бомбили самолеты со звездами. Одной из целей был склад, с боеприпасами, расположенный в нашем районе. Мы спасались в землянке, вырытой в саду при доме. Вскоре ощутили рядом такой мощный взрыв, что противоположные стенки землянки стали будто соединяться. Мои глаза, по словам мамы, едва не вырвались из орбит. Когда вылезли из землянки, то увидели в метрах 10 от нее глубокую воронку с дымящимися на дне остатками снаряда. Это было ужасно! Из горящего склада постоянно вылетали боеприпасы, и никто не мог угадать, в каком направлении они полетят и где взорвутся. Впоследствии мою проблему со зрением мама связывала именно с этим ужасом.

Перед самым освобождением жителей Гомеля, среди которых оказались и мы, немцы погнали в западном направлении в сторону местечка Еремино. Шли долго, братишка устал и не мог идти, и мама упросила полицаев посадить его на их повозку. Расстояние между повозкой и нами все увеличивалось, скоро она пропала из виду. Мама опомнилась и побежала вперед. Догнала, забрала брата…

На опушке леса нам позволили расположиться на ночлег. А рано утром начались расстрелы жителей. Мама обняла нас и горячо молилась. От неминуемой смерти нас спасли появившиеся советские танки. Мы их заметили, когда немцы и полицаи побежали куда-то в сторону. Слезы радости все лились и лились по нашим щекам. Уже тогда почувствовали этот “День Победы со слезами на глазах”.

– А какой предвещалась осень в оккупации два года назад? Мы уже стали ощущать голод и холод. Мама со своей родной сестрой отправилась в Климовку, чтобы накопать и привезти картофеля со своих пришкольных соток. В нашей школе хозяйничали немцы. Их офицер вышел на крыльцо, разглядел женщин в бинокль и послал к ним ординарца с требование м помыть классы, превращенные в казарменные помещения. «Сейчас, сейчас!» – заверили мать и тётя, а сами решили быстро докопать и убраться. «Ещё чего не хватало, мыть немчуре полы!» – решили они. Однако немцам промедление не понравилось, офицер послал двух автоматчиков, которые привели женщин на школьный двор и поставили к стене сарая, рядом с каким-то мужчиной. Напротив – у крыльца – стали собираться люди. Мама заволновалась всерьёз, увидев среди них старосту, в её памяти мелькнул довоенный эпизод…

Незадолго до начала войны в деревню явились работники НКВД. Кто-то известил их, что один из жителей припрятал зерно вместо того, чтобы сдать его государству. Они искали тайник, но не нашли, и обратились к моему отцу за помощью. Тот отнекивался, но сотрудники НКВД настаивали, и спорить с ними было небезопасно. Тогда отец спросил, заглядывали ли они за заслонку большой русской печи. Сотрудники НКВД сделали по подсказке и обнаружили зерно. Когда вместе с зерном увозили хозяина, тот приподнялся на телеге и закричал: «Я тебе, Никифор, никогда этого не прощу!»

Сердце мамы ёкнуло. Однако староста заявил офицеру, что знает этих женщин. Одна из них замужем за рядовым учителем. Не коммунистом, его забрали в армию, и о нём ходят слухи, что его убили. А вторая женщина её сестра. Наверное, им есть нечего, вот и решили выкопать картошку на своем участке. Автоматчик дал очередь поверх голов женщин и их отпустили.

После того случая мать порой проявляла себя как психически неуравновешенная. Рассказала она мне о несостоявшемся расстреле лишь перед своей кончиной…

В Кирове отец, будучи замполитом отдельного батальона связи дивизии, перебазировавшейся на Восток, сдружился с начальником лагеря для немецких военнопленных. Когда отмечали наступление 1947 года, отец взял меня с собой в одну из казарм лагеря. Я увидел большую комнату с двухъярусными койками у стен, а посреди – елку, украшенную самодельными игрушками. Немцы радостно окружили меня, стали угощать конфетами и подарили губную гармошку. В моем детском представлении они были такими же хорошими, как и наши люди. Но ведь раньше они могли расстрелять мою мать и тетю. Нельзя допускать войну!

7-летку закончил в Климовке, куда мы переехали из Казани после демобилизации отца. Его тянуло в школу на работу, прерванную войной. Со школьных лет у меня обнаруживалось тяготение к математике. Возможно, сказалась генетическая связь с дядей Василием по отцовской линии, профессиональным математиком, с которым уже в зрелом возрасте мы общались, хотя и не часто, по вопросам, связанным с информатизацией общества. Он преподавал математику и всеобщую историю в архитектурном техникуме. Увлечение математикой возрастало благодаря увлекательным занятиям, проводимым в школе учительницей С.И. Шендерович. Указанные обстоятельства наряду с влиянием среды деятельеости родителей (отец, Никифор Петрович, был историком по специальности) и их окружения обусловили формирование у меня личностных качеств историка.

В памяти сохранилось и воспоминание о нашей, школьников, поездке в госпиталь, где продолжали лечиться наши воины, и мы чествовали их отборными яблоками из школьного сада и другими подарками. Одним из моих увлечений в то время было конструирование детекторного приемника для получения информации о событиях в мире. Более глубокое удовлетворение испытывал от чтения художественных произведений на военную тематику. По ночам читал А.Н. Степанова «Порт Артур», А.С. Новикова-Прибоя «Цусима», батальные сцены романа Л.Н. Толстова «Война и мир», подкручивая фитиль в затухающей керосиновой лампе.

В старших классах учился в Добрушской СШ № 2, что было связано с назначением отца 2-м секретарем Добрушского РК КП(б)Б. Отвечая за состояние сельского хозяйства в районе, он постоянно отсутствовал, и свои интересы приходилось удовлетворять в школьном коллекктиве.

В формировании зачатков моих собственно исторических знаний сыграл учитель истории Рудковский (очень скоро его след затерялся: он был репрессирован). Мы его называли «нашим Геродотом». Он поручил мне написать реферат об Апрельских тезисах В.И. Ленина, обратив внимание на необходимость выявления факторов, объясняющих обоснованность каждого из тезисов. Это был мой первый, одобренный Геродотом, опыт поиска и анализа исторического источника…

А поскольку год окончания школы совпал с кончиной И.В. Сталина, завуч обратил внимание на возможность одной из экзаменационных тем – о Сталине и необходимость сбора программного материала о нем. Так и получилось.

Наступившее потепление политического климата обусловило желание, далеко не только автора, поступать в МГИМО. Медалисты обязаны были сдавать один вступительный экзамен – по иностранному языку. Я штудировал немецкий язык. Но когда приехал в Москву, оказалось, что из-за огромного конкурса абитуриенты уже завтра должны были писать сочинение. Решил не рисковать и отвез документы на философское отделение исторического факультета БГУ.

С большим интересом посещал там занятия по циклу естественно научных дисциплин. Там же увлекся геометрией Н.И. Лобачевского. К ней я обращаюсь в своей работе до сих пор. К сожалению, через год обучения философское отделение закрыли, а студентам предложили продолжить обучение на любом факультете университета. По совету отца, историка, решил пойти по его стопам.

Судьба свела меня с замечательным человеком, ученым и воспитателем, достойной личностью, завершившей далее свой жизненный путь в США, а тогда ещё заведующим кафедрой всеобщей истории доктором исторических наук профессором Л.М. Шнеерсоном. Его выделяли высокая интеллигентность и глубокое знание всемирной истории. Именно ему я обязан своим выбором и разработкой по англоязычным источникам мало известной тогда научной темы «Национально-освободительная борьба греческого народа против англо-американской оккупации (1944–1949 гг.)». Тема разрабатывалась в качестве курсовых работ, которые стали основой дипломной работы и сопровождалась в дни преддипломной практики командировкой в Ленинград. Передо мной тогда стояла цель анализа материалов газеты английских коммунистов «Daily Worker». Немалый интерес вызвало у меня психополитическое исследование английского исследователя X. Беррингтона «Когда личность имеет значение? Лорд Червел и область бомбардировок Германии». В этой работе автор убедительно демонстрирует, как в определенных условиях, когда от политического деятеля зависит принятие окончательного решения, особенности его личностного склада имеют решающее значение. Так, в Великобритании в ситуации, когда необходимо было сделать выбор между бомбардировкой мирных городов Германии и военных целей, и баланс сил сторонников и противников обоих вариантов был неустойчив, особое положение лорда Червела как научного советника Черчилля, позволило ему добиться реализации первого варианта. Этот вариант в большей степени отвечал его авторитаризму, ненависти к немцам и в целом к простым людям, склонности к карательным действиям.

Впоследствии проделанная мною работа была удостоена Грамоты Министерства высшего образования СССР и премии в 50 руб. Об этом мне стало известно, когда я, уже окончил университет.

Окончание учебы в 1960-ом г. сопровождалось решением проблемы распределения выпускников по месту их будущей работы. По возможности учитывалось их желание: в отношении меня его обуславливало тяготение к познанию жизни людей в Западной Беларуси (условий, материального положения, состояния культуры и т.д.). Итак, я был направлен в Брестскую область в распоряжение РАНО, которое назначило меня завучем Междулесской СШ, а затем я был переведен директором Белоозерской СШ, открытой в поселке строителей Березовской ГРЭС. В Белоозерске предпринималась попытка организовать сбор источникового материала, о строительстве Березовской ГРЭС. Здесь приходило осознание обращения к науке для решения важнейших жизненных проблем.

В памяти сохранилось два характерных эпизода, имеющих отношение и к истории. О первом из них пришлось рассказывать уже в настоящее время, выступая на защите кандидатской диссертации, относящейся к облику культуры Западной Беларуси того времени. Автор диссертации и в мыслях не имел возможности воспользоваться таким важным источником, как опрос населения того времени.

Мы с женой и только что родившейся нашей девочкой решили порадовать своих родителей по очереди: сначала отправиться в Пружанский район к родителям жены, потом в Добруш к моим родителям. В Пружанах мы были приятно удивлены отношением людей из длинной очереди, стоявшей на автобус, следующий по маршруту до Шерешево. Увидев нас с маленьким ребенком на руках, пассажиры расступились и пропустили нашу семью вперед. В Гомеле мы столкнулись с совершенно иной ситуацией. При посадке на автобус Гомель – Добруш толпа бросилась к дверям подошедшего транспорта. Нас рассоединили, и возникло реальное опасение несчастья, мы с трудом выбрались из толпы и поехали поездом. В первом случаи мы стали очевидцами проявления нормального человеческого отношения (порядком), а во втором столкнулись с настоящим проявлением негативного качества толпы (хаосом).

Следует отметить, что административная работа в должности директора Белоозерской СШ оказалась не для меня. Огорчил работника Райкома, пытавшегося несправедливо обвинить местного священника, который якобы отлучал детей от школы. Мне, как директору школы, удалось усмирить распоясавшегося учителя физкультуры, потерявшего облик нормального человека. Однако оставался неприятный осадок. После ЧП, произошедшего в школе, решил поступать в аспирантуру. К сожалению, я фактически обманул Первого секретаря Берёзовского РК КПБ: поступил не на заочное отделение, как обещал, а на очное отделение аспирантуры ЛГУ. Наступал довольно интересный, хотя и очень трудный для меня и семьи период в моей биографии, связанный с болезнью и непомерными заботами.

Пробуждение историка-профессионала (из дневниковых записей автора)

Подняться наверх