Читать книгу Огонь и железо - Владимир Николаевич Стрельников - Страница 5

6718 год от Сотворения Мира, 07 июля

«Вот почему дурные вести всегда так не кстати?!» – философски подумал лорд Владимир, рассматривая румяный бок запечённого сазана. Склонившийся в поклоне сквайр из КГБ с профессионально бесстрастным лицом только что доложил о прибытии гонца из Гринеберга. Раз уж решились прервать во время столь редкого лакомства, сообщение у того срочное. Соответственно, ничего хорошего не несёт! Приятные новости приходят другим порядком и никогда не портят аппетита. А ведь «человек есть то, что он ест»… Шериф небрежно отмахнулся:

– Пусть обождёт! И скажи Жильберте, пусть ещё облепихового взвару сделает.

Придумав отсрочку, облегчённо вздохнул и с наслаждением приступил ко второй рыбине. Дело Чарли Дорингема всё более процветало. Как готовить-то теперь в трактирах научились! Жирнющий сазан с травами запечён в сметане до нежной коричневой корочки. А гарнир из зелёной фасоли и молодого лопуха буквально тает во рту. Терпкий же облепиховый взвар придавал блюду особую пикантность. Эм-м-м! Пальчики оближешь. Да и ароматные горячие багетики чудо как хороши!

Самое интересное, что начало всему положила его чисто тактическая задумка. Семнадцать лет назад, когда оборудовали засаду на войско карателей, возникла необходимость убрать проезжающих с имперского тракта. Желательно, на длительное время, чтобы весть о приготовлениях не ушла до поры к тайной страже. Тогда и придумали собирать всех на «таможнях» и в обусловленное время толпой сопровождать мимо будущей засады. Правда, что бы задумка сработала, требовалось придать хоть какой-то достоверности слухам о «зверствах разбойников».

Феоктистов обратился к Робин Гуду. Вольные стрелки всё ещё блокировали Гринеберг, и атаман согласился помочь. Вот только имитировать его ребятки ничего не стали, а просто убили нескольких путешественников, да перестреляли всех, кто ехал в трёх обозах, вожаки которых не вняли предупреждениям. Трупы оставили на обочинах, где вороны и волки быстро оценили бесплатное угощение.

Согласившиеся проехать под защитой всадников Шансона лично увидели чудовищные «последствия» угрожавшей им опасности. Молва о беспощадных разбойниках мгновенно разлетелась. Тем более что таможенники, сами испуганные зрелищем, подробно рассказали, как недавно деревни их феода терзали банды «боевых послушников» Гринеберга. Поэтому уже на второй день практически никого упрашивать не пришлось. Зато самого атамана Володька еле уговорил прекратить столь доходный и практически безопасный разбой на имперском тракте.

Одним из немногих, кого сэр Волк тогда частично посвятил в свой план, был пятидесятиоднолетний управляющий замком, бывший деревенский староста Чарли Дорингем. Ему поручили организовать обслуживание таможенников и их коней. Но хитрый крестьянин быстро смекнул, как можно было ещё и извлечь прибыль из ситуации. Ведь что нужно лошадям? Воду и фураж. А людям? Тоже воду и еду. Ну, и место, где отдохнуть. Но ведь это же касалось и путников, которых таможенники должны были вскоре начать приводить к ограде целыми толпами!

Чарли не стал заморачиваться переноской речной воды из Дива, чем довольствовался весь Шансон. Вместо этого он походил по придорожным кустам за воротами посада с колечком, подвешенным на нити. Приметил несколько мест, где конструкция начинала крутиться. А затем внимательно осмотрел там окружающую растительность. Дорингем по праву считался старожилом и знал, что от воды зависит почти всё. То, что люди вынужденно пили из заболоченного Дива, мало способствовало здоровью. А вот его родной Солми стоял на берегу лесного ручья, от чего и жители ныне сгинувшей деревни были заметно здоровее соседей.

В указанном бароном месте, к сожалению, подобного источника не имелось. Но можно было попробовать добыть более чистую подземную воду. Определившись по хорошим приметам, Чарли выгнал на постройку сначала десяток рабов, а затем и ещё столько же. В колодец он вложил почти все собственные средства. Сначала докопали до водоносного слоя, и укрепили ствол шахты деревянным срубом. На это Чарли приказал пустить почти весь наворованный гриненбергский лес, который компенсировал баронству личным серебром.

Затем земляную шахту постепенно заглубили ещё почти на рост человека. Здесь уже рабам пришлось трудиться при постоянном притоке холодной февральской воды, поэтому двое постоянно вычерпывали её. Нижнюю часть сруба оборудовали по мере погружения, а затем дополнительно обшили досками. С этим Чарли управился сам. Но сначала незаметно заложил в четыре нижних венца по серебряному наконечнику стрелы и по деннарию. После этого дно шахты на локоть засыпали песком и, ещё на столько же, крупным гравием. Верхнюю часть сруба снаружи опоясали примерно трёхфутовым «замком» из жирной, утрамбованной глины. А поверх положили ещё и дощатый настил. Для удобства пользования.

Мокрым рабам Чарли разрешил обсушиться у двух костров, которые развели из отходов строительства и нескольких принесённых кизяков. А затем заставил соорудить ещё два больших крытых сарая. Один с коновязью, а второй с нарами для сна и двумя каменными очагами внутри. Поэтому, когда первый караван подошёл к ограде Шансона, к их услугам был уже готовый источник питьевой воды и два укрытия от непогоды – для лошадей и людей. А чтобы пришлые, да и местные людишки не испоганили его детище, Чарли поставил по вооружённому охраннику у колодца, в конюшне и в «гостевом» сарае.

Нужно отдать должное ныне покойному Дорингему. Он сразу сумел заложить и основу постоянного интереса к своему колодцу. Ещё во время строительства, «по секрету», пояснил десятнику охраны смысл проводимых работ. Дело в том, что неделю назад в Шансоне появлялся сверхъестественный пёс Гинефор, мгновенно исцеливший ребятишек от смертоносной кишечной эпидемии. Вот старый плут и заверил воина, что именно в этом месте тогда забил источник святого. Их тихую беседу подслушали два раба, ладившие венцы сруба. А уж от них и десятника весть о целебном «источнике святого Гинефора» пожаром распространилась по окрестностям. Отсюда становилась понятной и вооружённая охрана у колодца.

Приезжим воду выдавали бесплатно, но ограниченно. По полведра на человека и по ведру на лошадь. В принципе, можно было получить и ещё, но уже за меру овса или две меры сена. Тут же жители Шансона наладили и бойкую меновую торговлю с проезжими. А дальше – пошло-поехало! Часовня, а затем и полноценная церковь святого Гиненфора у целебного источника. Тёплые гостиницы и конюшни для путников. Постоянно действующие трактиры. Знаменитый Шансонский рынок и две ежегодные ярмарки, со зрелищными публичными казнями воров и разбойников.

Лорд с сожалением посмотрел на опустевшее блюдо. Спасибо тебе, Чарли! Большое ты дело затеял. Доходы Союза от паломничества к источнику святого Гинефора неуклонно росли. И это при том, что церковники и содержатели всех заведений отдавали владетелям лишь часть полученных барышей. Сам Дорингем прожил ещё почти двенадцать лет, неуклонно пестуя и развивая своё детище. Он с лихвой вернул затраченные средства, и даже выслужил статус сквайра. Два его старших сына, в качестве сквайров-оруженосцев служили лордам. Один в КГБ, а второй в Стае. Младший же стал имперским купцом и продолжал отцовский бизнес.

Сэр Владимир вышел из трактира с чувством полного удовлетворения. Он искренне поклонился изукрашенной могиле старого приятеля. Когда Чарли всё же почил с миром, за свои заслуги он был признан Кангардским епископатом местночтимым святым и удостоен чести упокоиться в ограде церкви святого Гинефора. Которую, собственно, и возвели его попечением.

Сейчас рядом с этим объектом малого паломничества кучковались кагэбэшные арбалетчики. Один запевал, а остальные увлечённо подхватывали строки песни, сложенной ещё в крестовом походе:

Такая жизнь по нраву!

Врагам покоя нет

Пока находит цели

Мой верный арбалет.

Когда в колчане тесно

От кованых болтов

Стрелять в броню и мясо

Солдат всегда готов!

А если опустеет

Дружок тиснёный мой,

Глаза в глаза сойдёмся.

Продолжим славный бой!

А коли уж придётся

За жизнь держать ответ —

Тогда лишь не поможет

Мой верный арбалет!

Две последние строки ребята орали дружным хором, от чего песня «играла», находя отклик в душе. Возле лорда вновь возник давешний сквайр.

– Да, давай сюда этого гонца. Отряд – к выступлению!

Предчувствие не обмануло. Вести были не то, что дурными, а даже пугающими: вчера днём Зубров с обозом стекла уехал на Кангардскую ярмарку, а уже вечером его жена неожиданно исчезла. Причём, обнаружили это лишь сегодня утром, когда графиню, в бессознательном состоянии, принёс к воротам Гринеберга некий тёмный силуэт. Сейчас леди Эммилия уже пришла в себя, но якобы не помнит ничего из того, что с ней произошло. Гарнизон замка приведён в боевую готовность и ждёт дальнейших указаний хоть кого-нибудь из графов.

Феоктистов молча отпустил гонца. Очень уж подозрительно это исчезновение совпадало с визитом разоблачённого шпиона Та-Кемета. Что если его арест не прошёл незамеченным? В этом случае сообщники могли перейти к решительным действиям. Например, выкрасть одну из персон, посвящённых в тайны Свободных графств, и вдумчиво допросить. А что у нас может знать леди Эммилия? Да дофига чего! Коля же на всём снабжении Союза завязан. И от супруги не шифруется… Скверно. Впрочем, сначала нужно взглянуть лично. Причём так, как враг не ждёт. Куда там доставили бессознательную леди? К мосту замка? Вот с него и начнём.

Лорд Волк не стал искать лёгких путей и выехал к Гринебергу по лесным тропам. Специально не стал подъезжать близко. Дорога в замок довольно долго петляла вверх по скалистому кряжу, но уже внизу он ощутил знакомый запах. Волчье восприятие никуда не уходило и порой выручало. Хотя чаще вынужденно притуплялось им самим. Особенно при работе с огнестрельным оружием.

Сейчас же наоборот, Владимир приказал сопровождающим отъехать на приличное расстояние. Командир десятки кагэбэшников, сквайр Зоррен Дорингем, категорически отказался. Ему было разрешено остаться, но при этом отойти шагов на десять, под ветер. Феоктистов спешился, отдал ему коня и отошёл на обочину. Поиски оказались недолгими, благо в июле найти живность не представляло труда. По стволу дубка полз какой-то жучок. Он и пошёл в кровавую жертву.

Ещё во время первых совместных приключений с Бьорном сэр Волк заметил, что звериное восприятие волной накрывало его от запаха свежепролитой крови. Постепенно выяснилось, что хватало даже смерти насекомого. Поэтому Владимир с силой вдохнул то, чем пах раздавленный жучок… Лес, пряная сырость. Свежий сок ломаного папоротника. Характерная смесь женских запахов леди Эммилии. И что-то странное, непроизвольно заставляющее приподняться верхнюю губу.

Он с трудом сдержал звериный рык. Так, спокойнее. Ещё раз повёл головой из стороны в сторону. Ага! Нашёл. Запахов хозяйки Гринеберга было два. И оба раза её сопровождал этот странный, но неуловимо знакомый. Ладно, внимательнее. Более сильный низовой, к которому примешивается запах обуви. А вот второй, более слабый, воспринимался только верхним чутьём. Но всё же он – явно более поздний.

Более тщательные поиски подтвердили догадку. Сильный запах шёл от того, что леди Эммилия шла пешком. Пешком?! Могущественная графиня де Гринеберг? Это казалось невероятным. Но тем не менее было. В сотне полутора футов нашёлся характерный след её сафьянового сапожка, смотревший носком от замка. Значит, точно, куда-то ходила. А второй след? Возвращалась? Очень на то похоже. Вот только обратных отпечатков не было. Да и запаха обуви. Что за фигня? Причём, в обеих случаях леди сопровождал этот, вызывающий у него непроизвольную агрессию. А точно спутник у леди был один? Да, вроде, похоже.

Хорошо, что оба следа тянулись примерно в одном направлении – прямо по гринебергской дороге. По ней лорд и припустил, как хорошая розыскная собака. «Колдуны» подковой развернулись сзади и приготовили к бою мощные арбалеты. Лишь верный Зоррен с кавалерийский копьём наперевес рысил по обочине чуть сзади, стараясь не мешать магии сюзерена. Вскоре обнаружился и след спутника леди Эммилии. Очень крупный, почти овальный характерный отпечаток с хорошо заметными конусами тупых когтей. Волк? Да нет уж, скорее собака. Вот только размер следа превышал кулак рыцаря. Он был вдавлен в чуть рыхлый грунт на полторы толщины фаланги указательного пальца. Ни фига себе чудовище! След двухсотпятидесятифунтового Феоктистова лишь на полпальца продавил землю в этом месте. Так-так. Чёрточки когтей смотрят в сторону Гринеберга. Это что же, леди верхом на собаке ехала, что ли? Странный пёсик…

Примерно через три мили запах первого следа вывел следопыта сначала на имперский тракт, а затем, по нему, к большой лесной проплешине, заросшей тонким густым подростом. Семнадцать лет назад здесь рос кондовый дубовый лес, уничтоженный ими в огневой засаде. Уже второе десятилетие местные боялись этого места, наполненного агрессивными призраками сгоревших. Лорд непроизвольно опустился на густо заросшую кочку. Теперь его накрыло воспоминаниями.

* * *

Тогда, в победном феврале 6701-го, большая часть устроенной союзниками засады состояла из неопытных копейщиков. И всё же потери оказались минимальны. Отряд карателей принца, как и положено, шёл с головным дозором. Поэтому передовых всадников сэр Николай предусмотрительно пропустил, а вот по основной группе отработал почти в упор. Огнемёт, неожиданно вынырнувший из придорожного холмика, стал для них поистине смертельным сюрпризом. Впереди мерно месящего стылую грязь обоза вдруг поднялась яркая стена огня. Практически сразу истошно заорали сгоравшие. От этого все каратели растерянно остановились. Своеобразный сигнал запустил настоящую мельницу уничтожения. Гладиаторы бросились к слегам, подпиравшим заранее подрубленные деревья, выдернули и начали дружно толкать вековые стволы, стараясь уронить их прямо на остановившихся. Десятка из передней отсечной позиции и охрана огнемёта подняли противокавалерийские устройства. А благородный Волкул с пятью всадниками обрушились на двух уцелевших дозорных.

Галльские лучники удачно отстреляли по подвешенным на деревьях огневым фугасам, из-за чего многочисленные очаги пролившихся сверху возгораний внизу быстро начали соединяться в один. Что было страшнее всего – холодная мартовская грязь совсем не мешала страшному красно-синему огню. Лужи лишь пузырились и шипели под его жаркими языками. Но каратели не желали умирать. Они бросились вправо и влево от горящей дороги.

Слева, в низинке, им пришлось долго и с потерями продираться через постоянно падавшие кондовые деревья. А вот справа ситуация быстро изменилась. На очистившемся взгорке поднялся «лес копий». Несмотря на то, что две трети его составляли просто острозаточенные колья, сходу преодолеть такое препятствие было проблематично. К тому же центровые копейщики, с круглыми от ужаса глазами, хаотично пихались вполне боевым оружием. А из-за их спин деловито работали меткие стрелки. Но сзади карателей вовсю разгоралось нешуточное пламя.

– Вперё-о-о-од!!! – заорал предводитель конницы. Это было, конечно, совсем не то, к чему он привык. Одно дело бить и хватать практически безоружных, и совсем другое – броситься грудью на ожидающего многочисленного врага. Впрочем, испуганные глаза бывших рабов подстегнули привычным азартом. Бронированные воины вломились прямо в стену деревянных жал, жертвуя конями. А затем начали прыгать прямо на головы паникующих центровых копейщиков.

Впрочем, галльская подстраховка не дремала. Замолотили точные и безжалостные секиры. Пластинчатые доспехи карателей они, конечно, не пробивали, но и инерции от ударов оказывалось достаточно. Благородный Торин быстро смекнул, чем можно заткнуть наметившийся прорыв. Он погнал к месту схватки бывших рабов и галлов, стоявших слева, на чьём участке противника ещё не было. Да и сам не оплошал. В самый напряжённый момент верхом подскочил к уже почти прорванному участку с резервным огневым фугасом. Увидел знакомого стрелка:

– Мердок!!! Горящей стрелой в бочонок!

И зашвырнул фугас через головы дерущихся. Галл не подвёл и влепил заряд ещё в полёте. Почти сразу клубок спирто-скипидарного пламени накрыл и сбившихся в клин карателей, и часть засадников. А затем разбавленная смолой огнесмесь потекла по склону, опаляя всё большее число нападавших. Всех горящих, и своих, и чужих, подбежавшие копейщики столкнули вниз, закрывая прорыв. Уцелевшие каратели непроизвольно начали смещаться вправо, в сторону Кангарда. Они уже не пытались бросаться на «лес копий».

В итоге всё быстро превратилось в бег наперегонки. Враг пытался успеть обежать рукотворное препятствие, а бросившие было свои участки засадники, умчавшие на устранение прорыва, дружно ломились обратно, едва успевая поднимать колья и копья. Так продолжалось на протяжении почти трети мили. Пока второй вознесшийся над бруствером огнемёт не поставил жирную линию финиша. Сэр Волк, более опытный в обращении с новым оружием, распылил огнесмесь тремя последовательными волнами. Начиная с максимальной дальности в 20 футов, затем на 15 и 10. Всё, кто вломился в зону сплошного горения, закончили жизни быстро, но мучительно. А остальные, объятые уже паническим ужасом, предпочли сдаться.

Как вскоре выяснилось, и в низине из засады никто не ушёл. Оставленных там четырёх десяток бывших рабов и десяти галльских всадников оказалось недостаточно. Но очень вовремя подоспели ещё девять лёгких конников во главе со Спартаком. Отчаянный гасконец не только вовремя передал сигнал о выступлении и грамотно воспользовался предоставленными лошадьми, но и собрал по дороге наблюдателей ещё двух «гнёзд». А прибыв, по собственной инициативе возглавил бой. Причём так, что слушались его даже вольные галлы.

Стрелами, копьями и секирами, точечными ударами сводной конной группы они сдержали врага на линии засек. А остановившихся хладнокровно перебили камнями из пращ. Благо подходящих боеприпасов бывшие наблюдатели, по совету Спартака, за время обслуживания «гнёзд» набрали по два мешка. И ежедневно практиковались, разнообразя подбитыми белками и птицей скудный лесной рацион. Из пришибленных в плен никого брать не стали. А вот оружие и доспехи взяли практически целыми. Причём, управились как раз к подходу лесного пожара.

* * *

6718 год от Сотворения Мира, 07 июля.

Лорд Волк слегка встряхнул головой, отгоняя воспоминания. Что-то здесь было не так. Обычно на месте бывшего боя он ощущал тоскливое присутствие смерти. Не той яркой и злобно-весёлой, что вела в бою, а какой-то застывшей, неправильной. А сейчас было пусто. Теперь подлесок ничем не отличался от окружающей исконной дубравы. Ладно, это всего лишь ещё одна странность. Правда, приятная. Феоктистов прошёл чуть вперёд и увидел многочисленные проломы в густом поле высокого папоротника, заполонившего нижний ярус проплешины. Даже без волчьего чутья было понятно, что совсем недавно там кто-то шарахался. Запах же красноречиво свидетельствовал, что это была леди Эммилия со своим собакообразным спутником.

Почему-то лорду Волку совершенно не хотелось лезть в это хитросплетение. Он привык доверять интуиции, но пока не мог представить, как ещё можно было разобраться в произошедшем. Подошёл сквайр Зоррен:

– Что случилось, милорд?

– Я не хочу лезть в эти заросли.

– Понятно! Значит, не лезьте.

– Мне нужно понять, что здесь произошло.

Зоррен согласно кивнул:

– Насколько я понял, мы шли по следу леди Эммилии? Мне позволено узнать, сколько с ней было человек?

Лорд недоверчиво посмотрел на телохранителя, но всё же ответил:

– Ни одного. Только что-то вроде огромной собаки.

Лицо сквайра осталось бесстрастным. Феоктистов всегда поражался выдержке старшего из сыновей Чарли Дорингема.

– У Бонифаса хорошие навыки следопыта. Лучше всего направить его. Но могу и я сам. Так получится более тайно.

Лорд решился:

– Добро, Зоррен! Идёт Бонифас, ты его прикрываешь. Мы с остальными встаем на краю тракта. Если что, поддержим вас стрелами, потом атакуем конным строем. Хотя, здесь я опасаюсь чего-то вроде неожиданной ловушки. Засады не чую.

– Понял, милорд. Разрешите выполнять?

«Колдуны» лазили по зарослям почти час. Никакого сигнала опасности от них так не поступило. Наконец, Зоррен вышел к Феоктистову:

– Милорд, мы нашли три интересные вещи. Желаете взглянуть? Или?…

– Пойдём, покажешь! – Владимир неторопливо спешился.

Первой «интересной вещью» оказалась чёткая цепочка следов спутника леди, перекрывавшая её отпечатки. Что-то в ней было не так. Сквайр понятливо подсказал:

– Все следы одинаковы.

Точно! Не было отпечатков передних и задних лап. У любого животного следы от передних чуть меньше и уже. Да и сама ширина шага слишком велика. Такое ощущение, что собакообразный шёл только на задних (ну или на одних передних) конечностях. Феоктистов вложил палец в наиболее чёткий отпечаток. Чуть меньше фаланги. Понятно, ещё не вёз Эммилию. Вон, сразу по её следам топал.

Во втором месте стоял грустный сквайр Бонифас. Он указал рукой на необычный конусообразный пучок папоротника:

– Видите, милорд? Верхушка сорвана.

Действительно, центральный стебель имел свежий аккуратный надлом. Феоктистов осмотрел чуть влажную землю внизу. Леди немного потопталась здесь своими сапожками. Собакен стоял чуть сзади. О-па! Рядом, действительно, виднелись лишь два когтистых отпечатка. Он молча вопросительно указал на них Бонифасу.

– Везде одно и тоже, милорд. Это существо ходит на двух лапах.

– Н-да, я тоже так решил. А чем тебе стебель не понравился?

Следопыт немного помялся:

– Мне кажется, леди Эммилия де Гринеберг сорвала здесь Цветок папоротника.

– Ну и что?… – по инерции произнес лорд и тут же осёкся. Цветок папоротника. Мистическое чудо-средство. Ещё в своём мире он читал доводы ученых, которые доказывали его невозможность. Папоротник относится к семейству голосеменных. В его цикле размножения цветы попросту отсутствуют… И тем не менее. Вчера как раз была ночь на Ивана Купалу. Самое время для поисков Цветка. Собакоид ещё этот.

– Ясно. Что ещё?

– Мы нашли место, где может быть предсказанная вами ловушка.

– Так. Показывайте. Бонифас – вперёд. Зоррен, замыкающий.

Сторожко тронулись. Вскоре следопыт указал на земляно-травяную кучу:

– Похоже, там леди голыми руками копала. А этот пёсообразный ей помогал.

Владимир принюхался. Никаких незнакомых запахов. И в то же время…

Он всё ещё медлил, когда из-за кучи показалась маленькая мерзкая собачка с острыми стоячими ушками. Она смешно наморщила носик, показывая крохотные зубки. Сзади испуганно охнул Зоррен. Как будто увидел, как минимум бенгальского тигра. Нерешительно потянул из-за спины арбалет.

И тут Феоктистов узнал крохотное животное. Причём, скорее как раз своим обострившимся волчьим чутьём. Именно эта собачка облизывала его и Зуброва, когда они впервые очнулись в избушке бабушки Линде. Вместо того чтобы умереть от ран, нанесённых мечом первого барона де Шансон.

Решительно протянул руку, перегораживая сквайрам направление стрельбы:

– Отставить! Взбесились, что ли?!

Странно, но оба сурово выцеливали что-то высокое. Обернулся. Никого. Лишь скалит зубы лохматый пёсик. Запах… Он понял, что перед ним был не просто старый знакомец, а ещё и тот самый таинственный сопровождающий леди Эммилии. Кстати, больше он эту собачку у бабушки Линде не видел. Хм, это сколько же зверюшке лет? Слышал, конечно, что маленькие живут дольше. Но что бы настолько? За последние двадцать лет пёсик, похоже, вообще не изменился.

Теперь стала понятной и взаимная непроизвольная агрессия. Срабатывала извечная неприязнь волков и собак. Ну, это легко поправить! Нужно лишь разделить с ним трапезу. Вместе с волком он съел бы мясо… А с пёсиком?

– Бонифас, стрелой к отряду. Каравай хлеба мне. Живо.

Сквайр умчался и вскоре принёс ворох ещё тёплых багетов.

– Милорд, каравая ни у кого нет! Только это.

– Пойдёт. Ждите здесь.

По мере того, как он подходил, пёс проявлял всё больше признаков агрессии. Но с места не двигался. Феоктистов учуял запах встревоженного пота оруженосцев. Они-то чего взволновались? Отломил крохотный кусочек хлеба и протянул на раскрытой ладони. Собачка аккуратно взяла. И тут же оттяпала почти половину торчавшего вперёд багета! Как это у неё получилось?! Во время его движения боковым зрением Владимир заметил, что пёсик был гораздо больше. Он протянул остаток булки, и зверюшка опять одним укусом оттяпала его. В руке остался лишь маленький кончик.

Так, попробуем по-другому. Феоктистов стал ломать багеты на кусочки, умещавшиеся в руке. Предварительно поплёвывал, чтобы приучить собаку к своему запаху, а затем протягивал на раскрытой ладони. Пёс с удовольствием брал хлеб и одним движением проглатывал. Даже не жевал. Во время этой кормёжки лорд Волк сознательно отвернул голову вбок и начал смотреть на лес. Но так, чтобы визави оставался на периферии зрения. Увиденное стоило эксперимента. Рядом на корточках сидело огромное чёрное существо. Нижние лапы и голова явно собачьи. Чем-то напоминал добермана. Такой же вытянутый, хищный, стремительный. А вот корпус больше похож на человеческий. Верхними конечностями зверь не пользовался, но всё равно оставалось впечатление, что они смахивали на руки. Вот его-то пасть как раз подходила глотательным движениям. Но при прямом взгляде перед рыцарем опять сидел крохотный пёсик, поглощавший хлеб непропорционально большими кусками.

Кажется, Феоктистов понял, с кем делил трапезу:

– Гинефор!

Собачка радостно повиляла куцым хвостиком, увлечённо доедая багеты.

– Так это ты здесь с Эммилией баловством занимался!

Пёс радостно тявкнул. Потом посмотрел серьёзно и негромко зарычал.

– А, понял! Эту штуку лучше не трогать. Так?

Гинефор с видимым усилием кивнул головой. Ещё раз повилял хвостиком и неторопливо скрылся за кучей. Раздались хлопки больших крыльев. Оба сквайра синхронно проводили головами что-то невидимое лорду.

– Так, голуби мои сизокрылые. По одному – ко мне!

Перекрёстный опрос показал, что оба телохранителя видели одно и то же: огромного крылатого волка. Они были убеждены, что лорд из собственных рук покормил бога воинов, Семаргла. Феоктистова это вполне устроило.

Немного подумав, он отправил троих сквайров, во главе с Бонифасом, в Гринеберг. Они везли его приказ перейти в обычный режим охраны и пояснение, что леди Эммилия де Гринеберг занималась в Купальскую ночь целебным обрядом с самим святым Гинефором. Услышав это, глаза следопыта полезли из орбит:

– Так наш святой Гинефор – это Семаргл?!

– Это – НАШ СВЯТОЙ ГИНЕФОР! – раздельно отчеканил Фектистов.

– Я понял, милорд! – восхищённо ответил сквайр. В подтверждение истинности полномочий он получил оттиск кольца-печати графа и умчался выполнять приказание.

– Зоррен, тебе более ответственное поручение. Сейчас с одним помощником летишь в Шансон и получишь у старого сэра Логина огненный ящик. Привезёшь сюда. Но так, чтобы ни одна живая душа не знала!

Здесь, для подтверждения истинности своего тайного поручения перед главой клана «огнемётчиков», «колдун» получил в дополнение к оттиску печати ещё и личную замысловатую подпись графа. Именно кагэбэшники разработали эту систему сигналов, позволявшую лордам гораздо лучше управляться с огромным хозяйством Союза Свободных графств. Теперь практически все доверенные лица, в подражание владетелям, носили их давнее изобретение – «записки». Это были деревянные плоские коробочки с откидывающейся верхней крышкой и внутренней поверхностью, покрытой толстым слоем пчелиного воска. Сами лорды, а также обученные грамоте «огнемётчики», делали на нём различные бытовые пометки, которые легко стирались по миновании надобности. А иногда и обменивались короткими письмами. Остальные же доверенные, большей частью неграмотные, получали в «записки» вещественные подтверждения полученных указаний: оттиски личных печатей графов и их подписи.

В ожидании заказанного ящика лорд развернул кипучую деятельность, задействовав всех остававшихся «колдунов». Папоротник на сотню футов от места, помеченного горящим костром, выкосили, а подрост вырубили. Затем стволы, ветви и траву выложили на освобождённой поляне тартарийским крестом: двумя пересекающимися под прямым углом лучами, опоясанными замкнутым кругом. Вертикальный луч здесь символизировал Бога-Отца, горизонтальный – Бога-Сына, а круг, соответственно, Бога-Духа Святого.

Дождавшись Зоррена с напарником, Феоктистов отдал им какое-то распоряжение и увёл остальных под Гринеберг. Там ещё полдня они ждали возвращения также срочно оповещённого лорда Николая. И лишь получив его личное разрешение, вошли в замок. Утром следующего дня друзья и стремительно выздоравливающая леди Эммилия, в сопровождении уже двух десятков «колдунов», вновь вернулись к поляне.

Ещё издали заметили тонкий столб дыма, а подъехав, убедились, что по злополучному месту повторно прошёл пожар. На поляне, в хаотичном беспорядке, лежали четыре обгоревших тела. Было заметно, что сгубившее их пламя выплеснулось прямо из центра импровизированного тартарийского креста. Там же обнаружились остатки лопаты. Феоктистов, старясь не подавать вида, наблюдал за женой Зуброва. А та лично осмотрела углубление в центре поляны, после чего заметно успокоилась. Когда в одном из обгоревших опознали сквайра Бонифаса, полегчало и ему.

Значит, массовое уничтожение ближних ориентиров смогло ввести в заблуждение даже такого опытного следопыта! Смертоносный центр поляны отстоял от бывшего холмика леди Эммилии и святого Гинефора более чем на двадцать футов. Истинное же место теперь было хорошо притоптано и практически не отличалось от остальной горелой проплешины. Вот и ладно! Пусть опасный секрет леди Эммилии там и покоится. В центре же сработал «огненный ящик», одна из секретных разработок ССГ. Своеобразная мина из «греческого огня» с двумя пороховыми взрывателями, рассчитанными на неизвлечение.

В ходе обыска остальных погибших нашли несколько тонких листов папируса с торопливо сделанными записями. Это уже были характерные иероглифы Та-Кемета. Значит, точно шпион был не один. Ушлые ребятишки! Вон, похоже, даже кагэбэшника как-то сумели переманить. Но не всё так плохо. Гинефор-то, если вспомнить облик, рассмотренный боковым зрением, вылитый та-кеметский Анубис. Плохо помнится, за что он там у них отвечает. Но здесь, вроде, нам помогает. Так что жрецы пока «пешком постоят».