Читать книгу Персонажи Борисовой. Первая часть: Печаль бесполезна! - Владимир Органов - Страница 2

Шоссе

Пустынным Борское шоссе почти не бывает. Но ближе к двенадцати, когда спадает волна спешащих в Москву по своим делам бизнесменов, чиновников, всех их жен и подруг, шоссе немного отдыхает перед вечерней обратной волной, развлекая себя лишь изредка проносящиеся новенькой моделью спортивного купе или таким же сумасшедше новым внедорожником.

Жизнь немного замирает на время, и можно услышать, как поют птички в лесу, или как дятел стучит по стволу сосны. За лесочками и перелесками иногда прячутся, скрытые от проезжающих поселки и отдельные дома, или даже виллы новых успешных людей из тех, кто смог побороть в себе любовь к многоэтажной Москве. Никто точно не в курсе, сколько их вокруг уже построено, но в тоже время возникает опасная иллюзия, что эта дорога проложена только для тебя. И кажется, что только ты один можешь со всей своей дури мчатся по ней непонятно к чему,  толи к своему шикарному дому, толи по делам своего успешного бизнеса в столице.

Сравнивать это старое шоссе с новыми проложенными магистралями, конечно можно, но не стоит, поскольку оно все еще опасно и коварно, если его вовремя это не понять, можно запросто вылететь, а если ты очумело летишь и не соблюдаешь правильный скоростной режим, так и подавно. Потом оказавшись в одном из кюветов, можно долго ждать, пока тебя заметит кто-нибудь из проезжающих мимо. Но возможно тебе всё же повезет, если какая-нибудь местная тетя Глаша, собирающая в лесу грибы, услышит слабый отзвук визга тормозов, гудка клаксона или шум смятого железа и ломающихся веток березок, растущих по обочине. Тогда еще больше может подфартить, если уговаривая себя, что все это ей причудилось, она еще найдет в себе силы и желание проверить свои смутные подозрения, и выйти к шоссе, проверить сошла ли она на самом деле с ума, или ей все почудилось.

Полине Борисовой, повезло еще больше, что у тети с корзинкой оказался не разряженный мобильник, по которому она не сразу, но дозвонилась в экстренную службу.

Полина оказалась без сознания сразу после её неминуемой встречи с лобовым стеклом, подушки безопасности не сработали, поскольку она обычно не удосуживалась пристегивать себя ремнем безопасности. Её застрявшее между водительским сиденьем и передней панелью тело, не сразу разглядели через побитое паутиной стекло прибывшие на место проишествия вместе полицейскими спасатели. Кузов решили просто распилить, так как пострадавшая оказалась сильно зажата, скомканным кузовом своего автомобиля.

>>>

Валерий ехал на свет мерцающих аварийных огней уже прямо по встречной. Перед ним ехал навороченный джип, считавший себя в праве всегда ездить без правил, наверно по праву своей обустроенности в этой жизни, но он уперся за такими же упертыми, как и он, в полностью перекрытый полицейскими машинами участок дороги. Валерий, свернув в право, беспомощно бросив свою машину на обочине, побежал на всполохи близких огней. Он уже почти добежал, совершенно промокший к ней, мимо всех этих смотрящих на него лиц, постоянно оглядываясь по сторонам, спотыкаясь и чуть не падая, но по мере приближения, он непроизвольно замедлял свой бег, увязая в безумном чудовищном смысле, происходящего тут с ним сейчас.

Он успел к ней, автомобиль скорой помощи еще ждал когда в него погрузят Полину. Валерия хотел остановить полицейский в промокшей форме. Валерий ему прокричал, на сколько хватило голоса.

– Я Ветлугин, я её муж, это моя жена писательница Борисова, её книги, они у всех вас.

Полицейский отступил, больше испугавшись крика этого сумасшедшего, чем приняв его речь в качестве неоспоримого аргумента. В чем дело, и кто это, и кого там сейчас должны вытащить на носилках из кювета, всё это было ему всё равно – это просто его работа. И раз этому чудаку нужно туда, пусть, и лезет, пусть, и смотрит сам на кровь, на все эти труппы под этим вечным дождем, а он сам все уже это видел столько раз, что даже тошно от всего этого.

Казалось всё тянулось целую вечность. Пробка бесконечных машин, которым некуда было деваться, остановленных в обоих направлениях, сковала всё движение шоссе. Потом начавшийся дождь лишил почти всех любопытных зрелища, загнав их в свои жестяные коробки. Лишь немногие смогли через приоткрытые окна наблюдать, как спасатели тащат носилки в реанимобиль и кто-то суетится вокруг, пытаясь прикрыть, то что в носилках чуть ли не собой. То что, в аварии попала Полина Борисова, после крика Валерия, почти мгновенно разнеслось в две стороны скованных очередей автомобилей. Кто-то снимал все это на мобильник, кто-то попытался подойти поближе, но их не пустили, да и смотреть уже было особо нечего, скорая, за ней еще полицейская машина с сиреной.

Да, она самая, писательница Борисова, чьи бестселлеры раскупались на ура, та самая, что часто мелькала на телеэкранах, и чья светская и обыденная жизнь несомненно требовала обсуждений в любой глянцевой прессе. Её главным жанром прослыл детектив в исторических антуражах конца девятнадцатого века. Герои и героини её романов довольно часто попадали в весьма затруднительные ситуации, но сейчас в такой ситуации оказалась сама Полина. Заостряла в зоне неопределенности между жизнью и смертью.

Полицейскому, что сначала не пустил Валерия, дали ключи от машины Валерия и поручили перегнать его машину к больнице,  туда, куда повезли писательницу. Сам он немного слышал про неё, но так сложилось книг он не читал, особенно детективов, которые сейчас все пишут нескончаемым потоком. Всего подобного ему их хватало и без того каждый день. Может быть конечно её книга и есть у него в доме, кто его знает, или жена, или дети могли подобное безусловно притащить.

Больница

Палата больницы номер шесть в районном центре, куда срочно доставили Полину, не отличалась особым комфортом. Но его, как могли, добавили, когда узнали, кто именно к ним попал реанимацию. Поставили пару кресел от главврача и из ординаторской, повесили свежие шторы. Еще поставили столик с вазой, в которой теперь красовался свежий букет. Еще две кровати, что полагались по нормативу Минздрава, вынесли и ими уплотнили другие палаты. Появившийся простор заполнили различные аппараты жизнеобеспечения, которым неожиданно нашлось их истинное предназначение, а не быть просто галочкой в отчете о модернизации, а служить спасению чей-то жизни. Теперь было не стыдно, после всех неотложных мер в интенсивной терапии, положить сюда широко известную писательницу под неусыпный присмотр.

Как могли все врачи по очереди пытались успокоить Валерия, пока Полина находилась в реанимации. Ему объясняли что, каких-то значительных повреждений не обнаружены, все они носят характер легкой или средней тяжести, отсутствие сознания и нахождение их пациента в коме, считали даже за благом для её организма и способствующие её дальнейшему успешному выздоровлению. На самом деле, и даже самому Валерию было понятно сразу, что перспектива будущего его жены находиться на границе бытия, как такового. Сам главный врач больницы, что был подле него все это время, не смог его чем-то ободрить. И после всего ему сказанного в медицинских формальных выражениях, у Валерия, у самого чуть не случился удар. И его отхаживали заботливые руки старшей сестры-хозяйки, на долю которой так же выпала честь оборудовать палату для Полины. Валерий попытался было добиться перевода Полины в Москву, но после уговоров и долгой беседы, о том насколько это будет не безопасно в её таком положении, его уговорили оставить пока её тут, под тщательным присмотром, и предложили вызвать из Склифа светилу для консультаций. Валерий неожиданно как-то резко отошел, сказал что, да, что хорошо, пусть побудет так. Главврач дал ему успокоительных таблеток и пустил его наконец в палату к Полине, куда её моментально поместили, после всех неотложных в подобных случаях мер.

Теперь он держал её за руку, не отпуская, произнося свой монолог вдохновлено и трепетно, как наверно уже давно у него не получалось на сцене в своем театре. Конечно он не гениальный актер, но без сомнения чертовски талантлив, это ему говорили всегда и иногда, те кто говорил, оказывались правы.

– Прости меня, быть может я еще миллион раз буду просить тебя об этом, но прости меня сейчас, мне нужно, что бы ты меня простила именно сейчас. Я верю в тебя, и сожалею обо всем. Я всегда думал, что умереть лучше сразу, не мучая себя и других. Но сейчас я не могу представить себя без тебя. Сейчас я готов мучаться сколь угодно долго. Прости, что я мог тебя остановить, бросится в ноги, и не сделал положенного. Теперь нам вместе нужно бороться, нужно выкарабкиваться отсюда. Пусть врачи говорят, что неизвестно сколько на это уйдет времени и сил, но я знаю, ты справишься, и я тебя все равно люблю. Люблю даже больше, чем прежде. Ты слышишь? Ты меня слышишь, я знаю, ты способна меня услышать, даже в таком состоянии!