Читать книгу Мафия. Новые мировые тенденции - Владимир Овчинский - Страница 2

С середины 80-х годов прошлого века, работая в системе МВД, я в практическом и научном плане начал анализировать ситуацию, связанную с организованной преступностью. При этом я всегда полагал, что для определения самой организованной преступности нет смысла заново «придумывать велосипед». Целесообразно использовать понятийный аппарат, содержащийся в документах ООН. Как известно, там на многих конгрессах и конференциях выработано понятие организованной преступности (в разных модификациях) как сложного переплетения противоправных действий, совершаемых преступными формированиями, целью которых является достижение сверхприбылей с использованием коррупции, насилия и запугивания конкурентов и населения.

При этом я полагаю, что в качестве синонима термина «организованная преступность» в научном плане можно использовать термин «мафия» (имея в виду, конечно, не классическую итальянскую мафию, а любые структуры организованной преступности).

Независимо от того, какое определение мы возьмем за основу исследования данного явления, его материальное выражение в любом случае едино – это организованные преступные группы, организации и сообщества. Причем иные устойчивые формирования могут иметь главарей, планировать преступления, распределять роли между соучастниками, но при всем этом не входить в структуру организованной преступности. Здесь важны не количественные, а качественные признаки, присущие в полной мере «мафии». Перекочевав в наш язык, этот термин уже успел стать привычным. Начиная с 1992 г., он используется даже в официальных документах. Не вдаваясь в дискуссию с другими, как зарубежными, так и отечественными исследователями, мы называем мафией тайные преступные организации, включенные в систему организованной преступности, имеющие коррумпированные связи и ролевой статус в преступной среде или теневой экономике. Все эти признаки переплетаются между собой и дополняют друг друга.

• Как тайные организации мафия основывается на конспирации, жесткой дисциплине, определенной иерархии, законах «омерты» и «вендетты» (кара за нарушенный обет молчания и кровная месть);

• как преступные организации она может быть универсальной (совершать любые наборы преступлений – от вымогательства до киберпреступлений, от перевозки наркотиков до диверсий и террористических актов) и специализированной (например, ориентированной только на наркобизнес или на похищение и перепродажу автомобилей);

• как элемент системы организованной преступности мафия участвует в процессе рациональной реорганизации преступного мира;

• как организации, имеющие коррумпированные связи, она стремится уменьшить риск судебного преследования, но, подкупая представителей власти и спецслужб, тем самым заставляет их служить себе (по данным милиции и социологов, половина доходов, получаемых преступным путем, идет на подкуп властных структур и правоохранительных органов);

• что касается ролевого статуса в преступной среде, то мафия включена в относительно устойчивую систему взаимоотношений между различными категориями преступников (известно, что в криминальной среде действуют свои неписаные законы, субкультура общения, делятся сферы преступного бизнеса и территории и т. д.); здесь формируется своя идеология с широким набором нравственных, «правовых», эстетических и даже философских идей, оправдывающих преступность;

• роль мафии в теневой экономике проявляется в стимулировании роста дефицита на потребительском рынке, контроле за сферой скрытого производства, закупок и распределения товаров[1].

К концу 90-х годов у меня созрело полное убеждение в том, что организованная преступность (мафия) стала формой социальной организации жизни во многих странах мира, в т. ч. и в России. Базируясь на этом убеждении, я солидарен с российскими социологами в том, что организованное преступное сообщество можно рассматривать как новую особую форму социальной организации индивидов, имеющих определенные материальные цели и интересы и объединенных противоправным способом их достижения и удовлетворения.

Но организованная преступность, на мой взгляд, это не только и не столько совокупность различных организованных групп и сообществ, это и форма жизнедеятельности отдельных индивидов, групп лиц, которые моделируют в своем индивидуальном поведении и образе жизни стереотипы поведения и образ жизни преступных сообществ.

Таким образом, в социальную ткань общества вклиниваются как высокоорганизованные преступные сообщества, так и не связанные с ними непосредственно отдельные индивиды или группы индивидов, которые действуют в парадигме этих преступных сообществ.

Такие формы социальной организации жизни в большей мере относятся к архаическим и иерархическим отношениям между членами общества (хотя в последние годы они приобретают все более сетевой характер, используя горизонтальные связи). Но, в любом случае, они далеки от отношений общества граждан или гражданского общества.

Если использовать термин «мафия» как синоним понятия «организованная преступность», то можно констатировать, что в современном мире отношения между индивидом и сообществом в большей мере выстраиваются не по типу гражданского общества, а по типу общества мафиозного.

По определению философов, гражданское общество – это тип общества, где сам эпитет «гражданское» означает высшее из доселе известных истории проявление экономической культуры, политической культуры и правовой культуры.

По аналогии с этим определением мафиозное общество – тип общественных отношений, связанный с проявлением субкультуры («воровской культуры»), теневой экономической, политической, антиправовой контркультуры.

Свои особые отношения выстаивает организованная преступность и с государством. Если исходить из концептуального подхода Андрея Фурсова о превращении нации-государства в корпорацию-государство, то следует констатировать, что это превращение подразумевает разные типы взаимоотношений государства и мафии.

Нация-государство предполагает, что организованная преступность (при всех возможных точках соприкосновения) является врагом государства.

Корпорация-государство, учитывая, что принцип ее организации – клан, а цель – приватизация совокупного общественного процесса, включает наиболее крупные и успешные сегменты организованной преступности в клановую структуру и активно использует их в приватизации общественного процесса.

Иными словами, мафия из врага государства (как нации) превращается в элемент государства (как корпорации).

Подобный процесс еще в 1990 г. в коллективной книге (с участием автора) «Постперестройка» был назван «огосударствлением мафии»[2]. Под «огосударствлением» мы понимаем такую социально-политическую ситуацию, где государственные структуры отражают интересы крупных криминально-олигархических кланов, а сами мафиозные структуры и их лидеры участвуют в принятии важнейших политических и экономических решений.

В XXI веке многие социологи, криминологи и журналисты пошли дальше и ввели в обиход термин «мафиозное государство», под которым понимается модель государственного управления, при которой коррупция пронизывает все эшелоны государственной власти вплоть до симбиоза между государственным аппаратом и организованной преступностью[3].

Часто это понятие используется в идеологических целях в период информационных войн против России и других государств. Но ряд исследователей дали интересные научные трактовки «мафиозного государства» независимо от идеологических пристрастий.

Например, Мойзес Наим в статье «Мафиозные государства: организованная преступность рвется к власти»[4] пишет, что в период глобального экономического кризиса реальные очертания приобретает новая угроза – мафиозное государство. Преступники по всему земному шару внедряются в правительства в беспрецедентных масштабах.

«Наблюдается и обратный процесс: вместо того чтобы ликвидировать мощные банды, некоторые правительства предпочитают брать под контроль их противозаконную деятельность.

Правительственные чиновники мафиозных государств заняты обогащением себя, своих семей и друзей путем эксплуатации денежных потоков, физических ресурсов, политического влияния и глобальных связей с криминальными синдикатами ради укрепления и расширения собственной власти. И действительно, руководящие посты в некоторых наиболее прибыльных нелегальных предприятиях в мире заполняются уже не только профессиональными преступниками – их занимают высшие государственные чины, законодатели, руководители спецслужб, главы полицейских управлений, армейские чины и, в самых крайних случаях, даже главы государств и члены их семейств»[5].

По мнению Мойзеса Наима, сущность организованной преступности за последние два десятилетия претерпела столь разительные перемены, что криминальные сети вышли за пределы своих традиционных рынков и начали пользоваться всеми преимуществами политических и экономических изменений, поставив себе на службу новые технологии.

Сегодня во многих странах преступники вовсе не утруждают себя подпольной деятельностью, да и к маргиналам они ни в малейшей мере не относятся. В реальности предположительные лидеры многих преступных сообществ стали своеобразными знаменитостями. Зажиточные лица с сомнительным прошлым в бизнесе превратились в желанных всеми филантропов и установили контроль над радиостанциями и телеканалами, стали владельцами влиятельных газет.

Накопление преступниками богатства и власти, пишет Мойзес Наим, зависит теперь не только от их собственной нелегальной деятельности, но и от действий среднестатистических членов общества. Например, миллионы граждан заняты в китайской индустрии контрафактной продукции и афганской наркоторговле. От них не отстают миллионы жителей Запада, регулярно курящие марихуану, сотни тысяч мигрантов, каждый год нанимающие преступников, чтобы те нелегально доставили их в Европу, и преуспевающие профессионалы из Манхэттена и Милана, предоставляющие рабочие места нянь и уборщиков нелегальным иммигрантам. Именно такие рядовые граждане и превратились в неотъемлемую часть криминальной экосистемы.

Трудно не согласиться с Мойзесом Наимом и в том, что современные правоохранительные органы пока еще не могут состязаться с преступными организациями – те не только богаты, жестки и безжалостны, но и пользуются огромным преимуществом в виде безоговорочной поддержки со стороны национальных правительств, дипломатов, судей, спецслужб, генералов, шефов полиции. Мафиозные государства могут позволить себе лучших юристов и экономистов, а также доступ к самым продвинутым технологиям. Страдающие от недофинансирования правоохранительные ведомства, заваленные по уши работой суды и неповоротливый бюрократический аппарат все чаще просто не поспевают за столь щедро финансируемым и маневренным заклятым врагом.

«Мафиозные государства сводят воедино скорость и гибкость транснациональных криминальных сетей и юридическую защиту и дипломатические привилегии, по определению дарованные только государству, создавая в итоге некий гибрид интернациональной структуры, против которой в арсеналах национальных правоохранительных органов практически нет средств»[6].

В рамках XVI Апрельской международной научной конференции, проходящей в Высшей школе экономики (2015 г.), венгерским политологом Балинтом Мадьяр была прочитана лекция «Посткоммунистические государства на примере Венгрии», которая практически полностью была посвящена теории «мафиозного государства»[7].

Балинт Мадьяр полагает, что термин «мафиозное государство» не является публицистическим и не наделен какой-либо эмоционально-оценочной окраской; его выбор обусловлен тем, что он позволяет емко охарактеризовать основные черты правящей элиты, особенности ее организации и иерархии.

Характеристики этой относительно небольшой верхушки нового авторитарного общества и обусловливают принципиальное отличие мафиозного государства от аналогичных режимов, где элита наделена авторитарной властью. Прежде всего стоит упомянуть, что в основе системы – что свойственно любой мафии – совместные предприятия, создателями которых являются собственно члены «семьи», а также другие представители политической элиты, принятые в «семью» благодаря существующей системе взаимоотношений. Членов организации соединяют кровные и партнерские узы, охватывающие большее и большее число «семей», управляемых одним главой, который подчиняет себе пирамидальную иерархию власти. В мафиозном государстве (преступной элите) под контролем главы «семьи» оказывается вся страна. Управление осуществляется под прикрытием демократических институтов путем обретения власти и постоянного поиска новых средств для ее укрепления.

В мафиозном государстве имеет место одновременная концентрация политической власти и экономического благосостояния. Эти два понятия находятся в неразрывной связке. Далее ротация политических и экономических элит происходит не на демократической основе или вследствие рыночных механизмов, но является управляемым процессом, в котором ключевую роль занимает место того или иного человека в созданной иерархии правящей «семьи». В силу такого прошлого новые владельцы предприятий становятся не бизнесменами в деловом смысле слова, но сборщиками налогов для «семьи». Общее благо становится подчинено частным интересам на постоянной основе.

Реальные задачи социальной и экономической политики остаются в тени, и решения принимаются на основе других соображений, например, отмывания денег. Точно так же, как и реальная мафия, мафиозное государство стремится ликвидировать бытовую, неподконтрольную «семье» коррупцию, и заменить ее централизованным и формально законным механизмом перераспределения средств.

Точно так же незаконное «принуждение к сотрудничеству» заменяется на формально законные государственные требования, целью которых является закрепление благосостояния политической семьи, находящейся у власти. В то время как классическая мафия опирается на шантаж, угрозы, а иногда и физическое насилие, в мафиозном государстве сферы интересов могут корректироваться псевдозаконным государственным принуждением»[8].

«С точки зрения социальных структур мафиозное государство создает систему патерналистско-клиентских отношений, которые строятся в иерархичной форме, с главой «семьи», находящимся на вершине пирамиды. Под прикрытием государственных институтов демократическое общество с его множеством слабых горизонтальных связей заменяется на иерархичное общество с низким числом прочных социальных связей. Отношения «патрон-клиент» ведут в перспективе к уничтожению автономии индивида и появлению цепочки зависимостей, особенно в политической сфере»[9].

Еще одно оригинальное объяснение современной организованной преступности дает Антонио Де Бонис. Он полагает, что современный мир порождает преступные сообщества качественно нового типа – системную мафиозную модель. Мафия опирается на ресурсы государства и капиталистической экономики, оставляя за собой право на насилие[10].

Отсталость экономики и слабость государственных институтов, по мнению Антонио Де Бонис, – питательная среда для появления и развития мафии. Сама мафия вполне может опираться на передовые способы управления, комбинируя горизонтальные и вертикальные схемы, но при этом загоняя государство и общество в еще более периферийное положение.

Демократизация сама по себе не является гарантией уничтожения мафии. Организованная преступность успешно использует как демократические, так и автократические институты для отстаивания своих интересов. Переход к демократии должен сопровождаться созданием эффективных государственных институтов. Сущностная черта мафии – попытка слияния с государством, использования его властных возможностей, а не борьба с ним.

Корпоративный сектор – важная составляющая современной мафиозной системы. Стратегическая парадигма мафии – переход от преступления или их совокупности к преступной бизнес-модели.

По мнению Антонио Де Бониса, современная эпоха привнесла ряд серьезных новшеств во взаимоотношение государства и мафии. Уровень организации и рационализации преступности существенно вырос, иногда даже обгоняя государство – в силу возможности смешивать вертикальную и горизонтальную систему управления.

Еще более важно то, что организованная преступность, существовавшая веками, переросла в качественно новое явление. Речь о так называемой системной мафиозной модели. Ее суть – в последовательном проникновении в систему экономики и государственного управления при сохранении собственных инструментов насилия. Современная мафия невозможна без государства и капиталистической экономики. Она использует их возможности в своих интересах[11].

Зарубежные исследователи еще в начале 80-х годов пришли к выводу, что криминальная экспансия охватывает все сферы цивилизации, что международная, транснациональная преступность всегда политизирована, имеет свои модели решения противоречий, возникающих как внутри отдельных стран, так и в межгосударственных отношениях, выступает «спонсором» отдельных типов социально-экономических реформ.

Начало XXI века было ознаменовано принятием Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности[12]. В следующем году созданная в 2004 г. в рамках ООН. Группа высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам назвала транснациональную организованную преступность одним из «шести блоков угроз, которыми мир должен заниматься сейчас и в предстоящие десятилетия». В феврале 2010 года Совет Безопасности ООН отметил «с озабоченностью серьезные угрозы, создаваемые в некоторых случаях незаконным оборотом наркотиков и транснациональной организованной преступностью для международной безопасности в различных районах мира» и предложил Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций «рассматривать эти угрозы в качестве одного из факторов в стратегии предотвращения конфликтов и при анализе конфликтов и оценке и планировании комплексных миссий». Пресечение деятельности организованной преступности превратилось, таким образом, в приоритетный вопрос международной важности.

В список, причем не исчерпывающий, связанных с организованной преступностью проблем, которые предстоит решать, несомненно, входят торговля людьми, незаконный ввоз мигрантов, незаконный оборот наркотиков, незаконный оборот оружия, незаконный оборот природных ресурсов, незаконная торговля контрафактной продукцией, морское пиратство и киберпреступность.

В документах ООН неоднократно отмечалось, что борьба с организованной преступностью осложняется тем, что сама природа организованной преступности постоянно изменяется. Эпидемии наркомании возникают и прекращаются и вновь возникают в новой среде. Потоки торговли людьми и незаконного оборота огнестрельного оружия резко возрастают в районах конфликтов и также резко сокращаются. Конец холодной войны, сокращение числа и снижение остроты гражданских войн, поступательное движение глобализации, глобальный экономический кризис[13] – все эти факторы оказали непредсказуемое воздействие на организованную преступность.

Мировые тенденции формируются под влиянием глобальных изменений в таких областях, как демография, миграция, урбанизация, конфликты и экономика.

Эксперты ООН считают, что существует общий консенсус в вопросе о том, что в организованной преступности участвуют как высокоструктурированные, так и слабоструктурированные организации, причем, по мнению ряда специалистов, первые проигрывают последним. Согласно приводимым доводам, традиционные иерархически организованные преступные группы в условиях давления со стороны правоохранительных органов выработали «клеточную структуру», аналогичную той, которая наблюдается у террористических групп, и состоящую из небольших сетей, проводящих работу, которую ранее выполняли более жесткие структуры.

Представляется, что эти сети, состоящие из ориентирующихся на рынок отдельных преступников, были сформированы не как ответная реакция со стороны традиционных групп, а всегда существовали в сфере транснационального незаконного оборота, хотя и были менее заметными для правоохранительных органов, уделявших основное внимание проблеме преступности на местном уровне. Здесь, по всей вероятности, можно было бы с наибольшей уверенностью говорить о том, что сами традиционные группы потеряли свое значение по сравнению с рынками, на которых они осуществляют свои операции. По мнению экспертов ООН, в современном мире организованная преступность – это не столько феномен группы отдельных лиц, занимающихся различными видами незаконной деятельности, сколько вопрос группы незаконных видов деятельности, которыми практически занимаются определенные отдельные лица и группы. В случае ареста и изоляции этих отдельных лиц соответствующая деятельность продолжается, поскольку по-прежнему остаются незаконный рынок и создаваемые им стимулы.

Эксперты Совета Европы – авторы «Белой книги о транснациональной организованной преступности»[14] выделяют перечень ключевых характеристик современной организованной преступности:

• каждое преступное деяние ложится бременем на общество. Но когда дело доходит до организованной преступности, которая обладает способностью проникать в экономические и социальные ткани общества и представляет собой серьезную угрозу для прав и свобод личности, верховенства права, надежности финансовой системы и демократии, ущерб становится гораздо больше, чем от любых других видов преступлений;

• организованные преступные группы имеют как местное, так и трансграничное измерение, не только в отношении их состава и методов деятельности, но также в отношении деятельности, которую они осуществляют, и ее последствий. Кроме того, эти группы демонстрируют высокую способность к быстрой адаптации своих преступных схем и методов деятельности за счет их гибкости;

• технологические достижения не только способствуют организованной преступности, но также прокладывают путь новым видам преступлений. Например, противодействие в отношении онлайнового мошенничества с целью хищения личных данных (фишинга), банковского мошенничества и кибератак на информационные системы, базы данных и персональные компьютеры стали частью повседневной работы правоохранительных органов[15];

• хотя террористические группы и организованные преступные сообщества имеют разные цели в долгосрочной перспективе, непрерывность их преступных действий зависит от их финансовых возможностей. В частности, незаконный оборот наркотиков выделяется в категорию наркотерроризма из-за высокой финансовой выгоды, которую он приносит;

• организованные преступные группы, как правило, специализируются на предоставлении конкретных услуг, даже если они работают в составе сети. К ним относятся поставка, сокрытие и распространение наркотиков, операции с поддельными документами или вымогательство;

• некоторые организованные преступные группы напоминают преступные предприятия с высокой степенью профессионализма, сложной структурой и людскими ресурсами, тогда как другие очень гибкие и простые;

• с точки зрения преступников, вид товаров, с которым они имеют дело, не имеет столь важного значения. Что их мотивирует, так это способность осуществлять свою деятельность с минимальным риском обнаружения, извлекая при этом максимально возможные прибыли;

• доходы от преступлений, полученных в результате криминальной деятельности, являются основой прочности преступных организаций. Преступные группы проникают в легальную экономику с целью узаконить свои доходы и используют юридических лиц в качестве щита и посредника для осуществления незаконной деятельности. Среди секторов, уязвимых для проникновения организованных преступных групп, – это «ночная жизнь», недвижимость, торговля ювелирными изделиями, пункты обмена валюты, финансовый сектор, туризм, казино, закупки и строительство. Путем реинвестирования незаконной прибыли в законные экономические средства такие группы подрывают законную коммерческую деятельность, противодействуя развитию свободного рынка и справедливой конкуренции;

• преступные группы поддерживаются широким кругом специалистов, например юристов, бухгалтеров, финансовых консультантов, коррумпированных чиновников, судей, политиков и химиков. Без поддержки этих профессионалов организованная преступность оказалась бы несостоятельна;

• коррумпирование властей путем подкупа или покупки услуг государственных должностных лиц является общей чертой деятельности организованной преступности, которая позволяет добиться безнаказанности или проникновения в легальную экономику и общественные институты для осуществления общего незаконного бизнеса: политики, чиновники, сотрудники органов безопасности и разведки, армейские офицеры, менеджеры финансового сектора, юристы, адвокаты, промышленники, банковские работники, журналисты и владельцы средств массовой информации или члены их семей и близкие родственники являются лучшими целями для такой практики. Как правило, это процесс, в котором каждая сторона приглядывает за другой.

В настоящей книге публикуются основные положения рабочих документов XIII Конгресса ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию (апрель 2015 года, Доха), докладов Европола, резолюции ПАСЕ, исследований международных организаций о новых мировых тенденциях и формах проявления организованной преступности – мафии, подготовленные в 2014–2016 годах. Причем основное внимание уделено организованной преступности, связанной с новыми информационными технологиями; формированию мафиозно-террористических государств; влиянию мафии на миграционный кризис в Европе; экологической и фармацевтической мафии.

В. Овчинский, доктор юридических наук