Читать книгу Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года - Владимир Першанин - Страница 4

Ближе к вечеру все три уцелевших танка свернули в лес. Гнали бы и дальше в надежде найти свою отступавшую бригаду или присоединиться к какой-либо воинской части.

Но пришлось прятаться от налетавших два раза немецких самолетов. Пока везло, что день был пасмурный, авиация сильно не надоедала. Однако самолеты-разведчики изредка появлялись.

«Мессершмитт-109» пронесся на скорости, мелькнув серебристым, как у судака пузом в просветах между низкими сырыми тучами. Группу Серова он либо не заметил, либо не посчитал нужным связываться. Чего там три танка, когда на обочинах застыли десятки машин. Большинство разбитые, сгоревшие, но много вполне исправных на вид.

Второй раз налетела пара устаревших разведчиков «Хеншель-126». Эти машины с крылом над кабиной не гнали с такой скоростью и шли гораздо ниже, высматривая дорогу и лес. И пилоты в них сидели более опытные, знающие свое дело.

Но и Ерофеев был готов к такой встрече. Приказал заранее снять три пулемета для отражения возможных атак с воздуха. «Хеншели» кроме скорострельных пулеметов МГ-15 (тысяча выстрелов в минуту) несли по несколько бомб-«полусоток».

Пилоты решили, что удирающие без оглядки три русских танка, в том числе один тяжелый, как раз подходящая цель. Авиабомба весом пятьдесят килограммов не уступает по мощности тяжелому фугасному снаряду и при удачном попадании способна разнести и «тридцатьчетверку» и КВ.

Головной «Хеншель» не знал, что по обочине дороги уходят на восток машины, вышедшие из тяжелого жестокого боя. На броне сидят остатки пехотного взвода тоже воевавшего до последнего раненые и обожженные бойцы. Их уже не могла испугать пара самолетов с ярко-оранжевыми капотами и огромным черно-белым крестом через весь фюзеляж. Бойцы ждали этой атаки, приготовив пулеметы и винтовки.

– Ну, давай, не тяни! – держал наготове пулемет Петр Бережной, единственный уцелевший танкист из экипажа капитана Серова.

Щелкали затворами винтовок красноармейцы из взвода младшего лейтенанта Трифонова. Даже раненые и обожженные танкисты нашаривали в карманах пистолеты и «наганы».

Головной «Хеншель» пошел в атаку с пологого пикирования, снизившись до высоты пятисот метров. Танки продолжали свой ход, а навстречу «Хеншелю» блеснули вспышки пулеметных очередей и винтовочных выстрелов. Пули звенели о металл, пробивая фюзеляж и крылья. Пилот понял, что снижаться дальше опасно – надо срочно выходить из зоны обстрела. Чтобы облегчить вираж, он сбросил три бомбы сразу. Самолет встряхнуло, а скорость увеличилась.

Второй «Хеншель» тоже сбросил бомбы. Не следует представлять, что экипаж самолетов охватила паника, и они бросали бомбы куда попало. Легли «полусотки» довольно точно, хотя ни в одну из машин не попали. Однако крупный осколок пробил броню БТ-7 и смертельно ранил заряжающего.

Погиб один из бойцов взвода Трифонова. Взрывная волна сбросила с брони несколько человек, от удара умер обожженный танкист.

«Хеншели» улетели, не делая больше попыток атаковать русские танки, хотя имели на вооружении четыре пулемета. Один самолет был поврежден, двигался рывками, то теряя высоту, то густо дымя перегревшимся двигателем, с усилием удерживая курс.

– Крепко ему врезали, – сказал взводный Трифонов. – Вон, сосну едва крылом не задел. Шлепнется где-нибудь.

– Шлепнется или нет, неизвестно, – отозвался Ерофеев, – но «Юнкерсы» может по рации вызвать. Нам лучше с дороги убраться.

Остановились среди густых развесистых дубов. В первую очередь надо было заняться ранеными и обожженными. Двое танкистов, обгоревшие до костей, были обречены. Помочь им никто бы не смог.

Медсестра Сима Долгова смотрела на обреченных людей, не зная, что делать. Фельдшер Иван Лыков пытался влить им в рот разбавленного спирта, но это удалось сделать только молодому лейтенанту. Второй танкист с запекшимся ртом и горлом не мог глотнуть даже воды.

Лейтенант лет двадцати, с трудом выталкивая слова, хрипло спросил:

– Скоро до своих доберемся?

– Скоро, – кивнула Сима. – Постарайтесь поспать.

– Егором меня зовут, – так же медленно, с усилием продолжал лейтенант. – Если умру, документы…

На большее сил у него не хватило, и он похлопал ладонью по нагрудному карману, давая понять, что там находятся документы. Подошел Федор Ерофеев, тронул его за плечо:

– Ты брось насчет «умру». Тебе еще жить и воевать. Подумаешь, шкура обгорела. Заживет…

– За-жи-вет, – с трудом повторил Егор и закрыл глаза.

Фельдшер Лыков и медсестра Сима вытаскивали пинцетами мелкие осколки у раздетого до пояса сержанта-танкиста. Тот скрипел зубами от боли и напрягал крепкие мышцы. Не выдержав, попросил:

– Налейте еще спирта, а я передохну хоть пяток минут. Сколько железяк еще осталось?

– На, пей свой спирт… сколько осталось, столько и вытащим, – протянул ему кружку Иван Лыков.

Это был сержант-башнер из танка БТ-7, пробитого осколком авиабомбы. Заряжающий с накрытой окровавленной тряпкой головой лежал вместе с другими погибшими, среди которых был их командир роты капитан Серов.

– Повезло тебе, – сказал Лыков. – Осколок от авиабомбы размером с ладонь. Мог бы и танк поджечь, а удар парнишка-заряжающий на себя принял. Вас всех спас.

– Режьте дальше, – перебил его наводчик, – а то еще спирта просить буду.

– Больше не получишь. Терпи.

Через полчаса перебинтованный от пояса до плеч сержант, покачиваясь, дошел до навеса, где лежали остальные раненые, и опустился на бушлат.

Раненых и обожженных было семь человек. Из них трое, по словам фельдшера Лыкова, безнадежные. Остальным оказали помощь, перевязали, сменили старые повязки, промыли раны.

Сима Долгова, небольшого роста, со светло-русыми, коротко стриженными волосами, непроизвольно прижалась к Федору Ерофееву, который слушал доклад своего временного заместителя, лейтенанта Астахова Никиту.

Ни для кого не было секретом, что Федор и Сима встречаются. Поэтому медсестра настояла остаться с ротой прикрытия, мотивируя это тем, что там наверняка будет много раненых. Капитан Серов разрешил, хотя не преминул заметить:

– Не слишком удачное время выбрали любовь крутить. Смерть кругом, войне конца-края не видать.

– Мы не любовь крутим, – запальчиво ответила младший сержант Долгова, – а любим друг друга.

– Это не одно и то же?

– Нет!

Сима могла себе позволить так разговаривать с капитаном, а Федор помалкивал. Все, нет уже в живых добродушного капитана, а остатками роты командует Федор и слушает доклад.

Лейтенант Астахов, закончивший военное училище летом сорок первого года, привыкший к повседневной выправке, держа ладонь у виска, четко перечислял имеющиеся силы:

– Поврежденный БТ-7 приводят в порядок. Я направил туда двух танкистов с подбитых машин, в том числе Бережного Петра. Снарядов в наличии на обе машины тридцать шесть штук, из них с десяток бронебойных. К пулеметам по два диска осталось.

– Понятно. Трифонов, у тебя как?

– В строю двадцать четыре человека, считая меня и помкомвзвода Лазарева. Из прежнего состава остались четырнадцать бойцов. Десять человек подобрали из числа отступающих.

– Как они в бою себя показали?

– Нормально. Воевали смело.

– Что с оружием и боеприпасами?

– Три ручных пулемета и штук по семьдесят патронов к каждому.

– Хреново. На полчаса боя не хватит.

– Сколько есть. Трофейных автоматов четыре штуки, но к ним патронов тоже в обрез. Противотанковых гранат не осталось, «лимонки» и «РГД» тоже в немцев покидали.

– Хоть с толком?

– Думаю, всем взводом, десятка полтора гансов перебили. В плен никого не брали – ребята шибко обозленные. Противотанковой гранатой броневик подбили. Но у него крупнокалиберный пулемет, такую стрельбу открыл, ну и сумел уйти, хотя дымил, как паровоз. Может, сгорел где.

– Может, и сгорел. Но вряд ли. Добивать надо было.

– Что могли, то сделали, – засопел Матвей Трифонов, опытный расчетливый командир, хорошо показавший себя в бою и защищавший танки от немецких саперов. – Люди голодные, курево кончилось.

– Значит, добывать надо. Пошлем Астахова Никиту. На танке хоть что-то привезти можно. Пошарят на дороге, в деревню заедут. Ты им в помощь Лазарева Михаила и пару бойцов дашь. Оба ребята расторопные, что-нибудь найдут. Снаряды и патроны нужны, горючее на исходе. Ты, Михаил, постарайся в первую очередь солярки найти. У нас горючего для КВ всего ничего осталось.

Июль сорок первого года немецкие генералы назовут «месяцем успехов, которые не стали победой». В июле немецкие моторизованные колонны уверенно продвигались вперед, сумев занять за первые полтора месяца десятки городов и сотни населенных пунктов.

Порой, подходя к какому-то городу, немецкое командование, не скрывая своих планов, сбрасывало с самолетов листовки, в которых указывались даты взятия того или иного города. Предлагалось зря не жертвовать людьми, а сдаваться или отступать. И зачастую этот «график» выполнялся день в день.

Это оказывало сильное моральное воздействие и на бойцов Красной Армии, и на гражданское население. Неужели немецкие войска настолько сильные, что так уверены в себе!

Словно подтверждая это мнение, по дорогам двигались многотысячные колонны оборванных понурых пленных. А мимо них шли нескончаемым потоком немецкие машины, танки, бронетранспортеры. В небе также хозяйничала авиация врага.

Однако не так было все просто. Немецкая пропаганда старательно умалчивала упорное сопротивление, которое с первых дней оказывали наши части. Всего лишь день командование вермахта планировало на взятие Брестской крепости. Однако бои в цитадели окруженного со всех сторон гарнизона продолжались до середины июля.

В августе продвижение немецких войск замедлилось. Стремительного марша и запланированное взятие Москвы за 8-10 недель не получилось.

Ожесточенное сражение развернулось под Смоленском. 21 июля советское командование предприняло попытку организовать контрнаступление широким фронтом против самой мощной немецкой группы армий «Центр», нацеленной на Москву.

Заставить немцев отступить не удалось. Однако наши части сумели остановить продвижение врага на Москву. В Смоленском сражении в августе сорок первого года немецкие войска впервые были вынуждены остановить наступление и перейти к обороне. В течение двухмесячных боев группа армий «Центр» потеряла почти половину своей бронетехники и двадцать процентов личного состава.

Целью моей книги является не историческое исследование. Но эти факты наглядно показывают изменение обстановки на советско-германском фронте уже через месяц-полтора после начала войны.

Здесь с неожиданной для вермахта стороны проявили себя тяжелые русские танки КВ-1, производство которых спешно наращивалось.

Бóльшая часть потерь этих машин приходилась на неисправности и поломки. Экипажи КВ-1 зачастую не имели достаточного опыта вождения и устранения поломок.

И тем не менее «Клим Ворошилов» своим появлением на фронте преподнес немецким войскам достаточно неприятных сюрпризов.

Например, танковая рота из пяти машин под командованием лейтенанта Зиновия Колобанова в одном бою в августе сорок первого года подбила и уничтожила 22 танка противника, не потеряв ни одной своей машины. Этот факт был документально подтвержден.

Сохранились также воспоминания одного из немецких офицеров о том, как советский танк КВ-1 несколько дней, находясь в тылу германских войск, блокировал важную для военных перевозок дорогу.

Не подозревавшая о засаде грузовая автоколонна с боеприпасами и горючим была почти полностью уничтожена. Командир советского танка выбрал удачное место (вокруг была топь) и подойти к КВ с флангов или с тыла было невозможно.

Под прикрытием минометного огня, на дорогу была выдвинута батарея 50-миллиметровых противотанковых пушек, которые открыли огонь с расстояния пятисот метров. Немецкие артиллеристы применяли разные типы снарядов, в том числе подкалиберные, которые, согласно техническим данным, были способны пробить броню «Клима Ворошилова».

Танк не получил серьезных повреждений, несмотря на то что имел 14 прямых попаданий. Когда немцы подвезли свое самое грозное оружие, зенитную пушку калибра 88 миллиметров, оно было уничтожено точным выстрелом. Лишь спустя несколько дней другое орудие калибра 88 миллиметров, доставленное тягачами в тыл, уничтожило упрямый русский танк. Причем из 12 прямых попаданий лишь три пробили броню и подожгли КВ.

К сожалению, из-за своего технического несовершенства «Клим Ворошилов» не сыграл ту важную роль, которая была ему отведена. Большинство этих машин остались стоять на обочинах дорог, так и не вступив в бой, или после удачной схватки с врагом. Но вышли они из строя не из-за повреждений, нанесенных немецкими снарядами, а из-за технических поломок.

И тем не менее тяжелый танк «Клим Ворошилов» можно смело назвать «легендой сорок первого года». Немецкие танкисты уже после нескольких схваток с КВ-1 поняли, что связываться с ним смертельно опасно, уклонялись от поединков и подтягивали тяжелую артиллерию.

А брошенные, застрявшие в болотах КВ-1, они вытаскивали тягачами, меняли башни, орудия и вводили в строй «панцерваффе». Впрочем, выиграть какую-то крупную битву это Германии не помогло.

Легкий танк БТ-7 лейтенанта Астахова с тремя бойцами на броне осторожно двигался по дороге. Вскоре группа наткнулась на следы боя. Видимо, в этом месте немецкий танковый клин прорвал оборону.

Земля была перепахана гусеницами, воронками от снарядов и мин. В обрушенных капонирах виднелись разбитые трехдюймовые орудия Ф-22. Хоть и устаревшие, но достаточно мощные пушки были вполне способны уничтожить любой немецкий танк.

Какое-то время они держали оборону. На обочине дороги виднелись два сгоревших немецких танка. Затем немцы обошли орудийные позиции с флангов и под прикрытием минометов уничтожили батареи огнем из танковых орудий.

На пригорке среди сосен увидели немецкое кладбище. Три десятка аккуратных крестов с табличками, массивные пехотные и круглые, поменьше размером, черные каски танкистов.

В воздухе висел уже знакомый младшему лейтенанту запах разлагающейся плоти. Тела наших бойцов лежали возле разрушенных капониров и окопов. Немцы, торопясь продолжить свой путь, оставили красноармейцев там, где они приняли свой последний бой.

– Будем хоронить ребят? – спросил сержант Лазарев.

Лейтенант с минуту раздумывал. Погибших бойцов и командиров было не менее пятидесяти. Из рыхлой земли торчали подошвы ботинок, почерневшие пальцы, тела лежали в кустарнике и среди деревьев. Тут, пожалуй, не пятьдесят погибших, а куда больше будет.

Конечно, долг требовал похоронить товарищей, но это займет несколько часов. Двоих танкистов необходимо оставить в БТ, чтобы в случае нападения прикрыть остальных. Одного из бойцов придется поставить на пост за поворотом – остается три человека погибших хоронить.

Они и за день не справятся. А группу ждут остатки роты, почти без горючего и боеприпасов. Раненых как можно быстрее надо вывозить.

– Времени для похорон у нас нет, – ответил Астахов. – Сам понимаешь, какая ситуация. Михаил, осмотри со своими бойцами место боя. Собери у погибших документы, чтобы без вести пропавшими не числились. И, конечно, боеприпасы.

– Ясно, – козырнул сержант.

Винтовки уже кто-то забрал. У многих красноармейцев были вывернуты карманы. Неизвестно, что искали немцы, но документы, письма, фотокарточки валялись рядом с погибшими.

Их торопливо собирали в сумку из-под противогаза. Миша Лазарев на несколько секунд задержал взгляд на фотографии молоденького красноармейца и девушки, улыбающихся в объектив. Парень, наверное, недавно получив военную форму, сфотографировался с невестой.

На обратной стороне карточки старательным школьным почерком было написано: «Жди с победой! Твой Толя». Все, не дождется девушка своего Толю. А сам он лежит со смятыми гусеницами ногами, а на лицо лучше не смотреть.

– Винтовки брать? – спросил кто-то из бойцов у Астахова. – Тут пару штук в кустах обнаружили.

– Не надо. Пусть там остаются. Патроны и гранаты ищите.

За час с небольшим собрали штук триста патронов, десятка полтора гранат: «РГД-33» и «лимонки». Не густо, но хоть что-то. Затем двинулись дальше по лесной, малонаезженной дороге.

За речкой, которую осторожно миновали, выбрав галечную отмель, оказалась небольшая деревенька. Первыми сбежались мальчишки, затем неторопливо собралось население постарше.

Рассказали, что вчера появлялись немцы. На легком вездеходе и двух мотоциклах. Спрашивали, есть ли в деревне красноармейцы. Если есть, то пусть не прячутся. Война идет к концу и никто их не тронет. В ближайшие дни в райцентре будет создана военная комендатура, где им следует зарегистрироваться.

– Мы спросили, а вдруг в лагерь отправят? – оживленно рассказывал колхозный бригадир. – А они смеются. Лагеря под завязку забиты. Пусть регистрируются и выбирают себе работу. В каждом селе будет создана полиция, всяких бродяг отлавливать. Советская власть, мол, кончилась, но вы не бойтесь. Вас никто не тронет, продолжайте работать.

Чрезмерная оживленность не слишком понравилась лейтенанту. Хотя бригадира можно было понять. Увидел своих, даже единственному танку обрадовался.

– Вас зовут-то как? – спросил Астахов.

– Фадей Егорович. Кстати, меня немцы старостой временно назначили. – Увидев, что лицо танкиста изменилось, заверил его: – Я прислуживать им не собираюсь. Народ попросил, чтобы я согласился, а то пришлют какую-нибудь продажную морду.

«Неизвестно, как ты себя поведешь», – подумал лейтенант, но мысли свои оставил при себе. Чего зря болтать, если не сумели защитить свою землю и сейчас здесь хозяйничает враг.

– Слушай, Фадей Егорович, километрах в трех отсюда сильный бой был. Там погибшие красноармейцы на жаре лежат. Похорони их по-человечески. Часть фамилий я тебе дам, на обелиске укажешь.

– Сделаем, – кивнул бригадир. – Крепко те артиллеристы сражались, целый день пальба стояла. Штук шесть подбитых танков и броневиков мальчишки после боя видели.

– Сейчас два сгоревших танка остались.

– Остальные они на ремонт или на переплавку увезли.

– А чего же вы похоронить героев не догадались?

– Откровенно говоря, побоялись, – замялся бригадир. – Немцы потери и в людях, и в технике понесли, обозленные, как собаки. Мальчишек увидели и давай палить по ним. Едва убежали. А на следующий день двое наших мужиков на телеге туда поехали. Трофеями хотели разжиться.

– Это мародерством называется, – перебил его сержант Лазарев. – За такие вещи расстреливают.

– Ваша правда, – согласился Фадей. – Вот они и расплатились. Там ремонтная бригада на тягаче гусеницы у подбитого танка скрепляла. Наши с дальнего края подъехали, стали плащ-палатки, шинели собирать. Кто-то ботинки расшнуровывать стал. Германцы вначале улыбались, даже рукой махали, а потом пушку на подбитом танке развернули и шарахнули фугасом. Одного нашего мужика наповал, второго ранили. И задок у телеги вдребезги. Лошадь как сумасшедшая понеслась и в деревню тот тележный передок приволокла.