Читать книгу Новые записки о Шерлоке Холмсе. Дедуктивный анализ рассказов о самом великом сыщике - Владимир Плетников - Страница 2

Звуки в спальне Элен Стоунер

Напомним содержание рассказа. Некий злобный доктор Гримсби Ройлот, чтобы получить наследство, избавлялся от своих падчериц – Джулии и Элен Стоунер. Он через специально сделанное вентиляционное отверстие отправлял к ним в комнату ядовитую змею. Змея ужалила Джулию, которая от этого умерла, а Элен обратилась за помощью к Холмсу. Он раскрыл злодеяния доктора, и Элен осталась жива.

В этом рассказе нас заинтересовали слова Холмса в комнате Элен Стоунер, куда пришли сыщики, чтобы осмотреть ее. Ватсон пишет: «Он (Холмс) приблизился ко мне и, сложив руки трубкой, прошептал так тихо, что я едва понял его:

– Малейший звук погубит нас. Я кивнул головой, показывая, что слышу.

– Нам придется сидеть без огня. Сквозь вентилятор он может заметить свет. Я кивнул еще раз».

Возникает вопрос: а почему даже малейший звук мог погубить сыщиков? Казалось бы, этот вопрос лишен смысла, – ведь очевидно, что доктор Ройлот может услышать разговор двух человек в соседней спальне (сама Элен Стоунер слышала даже легкий свист своего отчима, когда он звал змею), где спит его падчерица, и это приведет к тому, что Ройлот как-то отреагирует на шум, и вся операция сыщиков будет провалена.

Однако Холмс делает акцент не только на разговоре, а на любой звук вообще. Это следует как из самой фразы Холмса: «Малейший звук погубит нас», так и из описания Ватсоном их положения: «Ни один звук не доносился до меня. Я не слышал даже дыхания своего друга…». Т.е., сыщики соблюдали полнейшую тишину, старались не произвести никаких звуков вообще, считая, что он может быть услышан Ройлотом.

Так как даже малейший звук из комнаты Элен мог бы погубить сыщиков? Что случилось бы, если бы Холмс или Ватсон произвели какой-нибудь звук, кроме разговора: скрипнули кроватью, стулом и т.п.?

Допустим, что Ройлот услышал бы какой-нибудь, – за исключением разговора, – звук. Что бы он сделал? Как-то бы догадался, что в соседней комнате сидят в засаде два сыщика? На основании чего он мог бы сделать такой вывод? Только на основании какого-то звука? Почему Ройлот вообще должен был как-то реагировать на малейший звук в комнате падчерицы? Почему он стал бы для Ройлота подозрительным? Ну, раздаются в комнате падчерицы какие-то звуки, и что? Неужели падчерицы Ройлота, – сначала Джулия, а после Элен, – которые жили в этой комнате, никогда не производили никакого звука? Ведь они же ходили по комнате, что-то делали, готовились ко сну, переодевались, причесывались. Естественно, что все эти действия сопровождались звуками.

Да и когда они спали, то ворочались в постели; кровать могла скрипеть, как, например, и пол, и мебель, и пр. То есть, они производили все те бытовые шумы, которые свойственно производить человеку в своем жилище. Так почему же сейчас малейший звук мог погубить сыщиков? То, что Элен сослалась в тот вечер на головную боль, в принципе ничего не меняло – ну, пораньше бы легла спать, значит, определенные шумы произвела бы раньше. И к тому же, у человека болит голова. Для него естественно принимать лекарства, мучатся болью, усиленно ворочаться. Конечно, это не обязательно так, но и наличие головной боли не отрицает производство бытовых шумов с необходимостью.

Так что какой-нибудь легкий звук в комнате падчериц: скрип кровати, стула и т.п., был бы для Ройлота естественным и привычным. А вот принимая во внимание его хитрость и подозрительность, благодаря которым он выследил Элен, когда она посещала Холмса, можно не без оснований предположить, что Ройлота могло бы насторожить как раз отсутствие звуков.

Ведь почти со всей очевидностью можно утверждать, что Ройлот как раз и прислушивался к звукам из комнаты падчериц, ориентируясь по ним, когда они – падчерицы – уснут. Свет гаснет, звуки прекращаются, – значит, Джулия или Элен спят, можно пускать змею. И если бы в этот вечер, – тем более на следующий день после того, как Элен посетила Шерлока Холмса, – Ройлот не услышал бы привычных звуков из комнаты падчерицы, то именно это могло бы его насторожить. Так что вряд ли какой-то «малейший шум» мог бы погубить сыщиков.

Трость

Еще одним интересным для меня моментом является трость, которой Холмс бил змею. Откуда она взялась у него?

Когда Холмс с Ватсоном уже сидели ночью в спальне Элен, Ватсон пишет: «Я вытащил револьвер и положил его на угол стола. Холмс принес с собой длинную, тонкую трость и поместил ее возле себя на кровать вместе с коробкой спичек и огарком свечи».

Ватсон делает акцент на трости, ее длине и толщине. Это, по всей вероятности, должно свидетельствовать, что Холмс знал, с чем придется столкнуться, и подобрал для дела самый подходящий инструмент. Из рассказа мы знаем, с чем ожидал встретиться, – и встретился, – Холмс. Мы понимаем, что такая трость появилась там не случайно – Холмс специально взял именно такую трость, так как такой тростью в этом случае было пользоваться гораздо удобнее, чем например, короткой и толстой.

Более того, Холмс принес с собой спички и огарок свечи, что еще раз подтверждает, что Холмс, идя в дом к Ройлотту, знал, с чем встретится.

Так вот где Холмс взял именно такую, – специально выбранную для дела, – трость? Ведь он должен был бы ее приобрести только после того, как понял, с чем будет иметь дело. Но он это понял только после того, как осмотрел усадьбу Ройлота Сток-Морен, его комнату и комнату Элен. В Лондоне, у себя на Бейкер-стрит, он создал первоначальную версию, которая потом не подтвердилась обследованием Сток-Морена.

Холмс исследовал комнату Джулии и Элен, и отбросил эту свою первоначальную версию: «Холмс, предварительно осмотрев окно, употребил все усилия, чтобы открыть ставни снаружи, но безуспешно: не было ни одной щелки, сквозь которую можно было бы просунуть хоть лезвие ножа, чтобы поднять засов. При помощи лупы он осмотрел петли, но они были из твердого железа и крепко вделаны в массивную стену.

– Гм!-проговорил он, в раздумье почесывая подбородок. Моя первоначальная гипотеза не подтверждается фактами».

Ватсону в итоговом рассказе о своих выводах он говорит: «В начале я пришел к совершенно неправильным выводам, мой дорогой Ватсон… Присутствие цыган, восклицание несчастной девушки… – всего этого было достаточно, чтобы навести меня на ложный след».

Итак, Шерлок Холмс, отправляясь в Сток-Морен – усадьбу Ройлотта, – имел только одну гипотезу, в которой не было даже самой мысли о змее. И значит, ему не было нужды брать длинную и тонкую трость.

Конечно, можно предположить, что он вообще ходил именно с такой тростью постоянно. Ведь трость в то время была принадлежностью костюма. Ватсон не говорит об этом, но зато акцентирует внимание на трости, когда у Холмса родилась версия о змее. Длина и толщина трости специально акцентируются. Вряд ли Ватсон акцентировал бы так внимание на трости, если бы она оказалась у Холмса по необходимости – как принадлежность костюма. В рассказе Ватсона очевидна связь между версией Холмса о змее и наличием именно длинной и тонкой трости. Ведь она фигурировала еще в купе со спичками и огарком свечи.

Более того, Ватсон говорит, что они собирались взять с собой когда поехали в Сток-Морен: «Буду вам чрезвычайно признателен, если вы сунете в карман револьвер… Револьвер да зубная щетка – вот и все, что нам понадобиться».

Версия о змее у Холмса родилась только после того, как он внимательно обследовал комнаты Элен и доктора Ройлотта. В них обнаружились: поддельный звонок, шнур которого никуда не вел; вентиляционное отверстие, которое вело не в коридор или на улицу, а в соседнюю, – то есть доктора Ройлота, – комнату. Еще там были кровать, привинченная к полу, блюдце с молоком, плеть, конец которой был завязан петлей. Плюс ко всему этому индийские звери доктора: гиена, павиан. Все это и навело Холмса на новую версию. Эта версия родилась у него тогда, когда он изучал комнату мисс Элен. А изучение комнаты Ройлота полностью подтвердило новую версию Холмса.

Об этом он рассказывает не только в гостинице «Корона», где он и Ватсон ждали назначенного часа, чтобы пробраться в Сток-Морен, но и после окончания дела, когда сыщики возвращались в Лондон: «… когда мне стало ясно, что в комнату невозможно проникнуть ни через дверь, ни через окно, что не оттуда грозит опасность обитателю этой комнаты, я понял свою ошибку… Я уже говорил вам, внимание мое сразу привлекли вентилятор и шнур от звонка, висящий над кроватью. Когда обнаружилось, что звонок фальшивый, а кровать прикреплена к полу, у меня зародилось подозрение, что шнур служит лишь мостом, соединяющим вентилятор с кроватью.

Мне сразу же пришла мысль о змее, а зная, как доктор любит окружать себя всевозможными индийскими тварями, я понял, что, пожалуй, угадал. Потом я вспомнил о свисте. Свистом доктор звал змею обратно… Змею он пропускал через вентилятор в самый глухой час ночи… Я пришел к этим выводам еще до того, как посетил комнату доктора Ройлота.

Когда же я исследовал сиденье его стула, я понял, что у доктора была привычка становиться на стул, чтобы достать до вентилятора. А когда я увидел несгораемый шкаф, блюдце с молоком и плеть, мои последние сомнения окончательно рассеялись».

Итак, Холмс приехал в Сток-Морен с одной версией, в которой не было места змее. Во время обследования комнат мисс Стоунер и доктора Ройлота, у Холмса возникла такая версия, причем он был уверен в ней абсолютно.

C этой версией Холмс идет из Сток-Морена в местную гостиницу «Корона». Там они с Ватсоном коротают время до назначено часа, а потом, – когда видят сигнал мисс Элен, – снова идут в Сток-Морен, залазят в комнату мисс Элен и ждут известных событий.