Читать книгу Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941–1945 - Владимир Поляков - Страница 5

В 1936 году мой отец, Поляков Евгений Матвеевич (1911–1992), в ту пору только что окончив Оренбургское летное училище по специальности «летчик-наблюдатель» или, как стали называть в дальнейшем, летчик-бомбардир, а затем штурман, получил назначение в город Старый Быхов, в 59-ю авиационную бригаду.

В тот год ему уже было 25 лет, но его военная карьера, в силу совершенно не зависящих от него причин, вновь только начиналась. Дело в том, что в ту пору отец уже имел три кубика, что соответствовало званию старший техник, так как до этого он уже окончил 2-ю военную школу авиационных техников (2-я ВШАТ, Вольск, Саратовская область). Успел послужить младшим авиатехником 26-го авиапарка ОКДВА. Затем служил в Хабаровске авиатехником на ТБ-3, военным представителем на авиационном заводе. Работа у него спорилась. Он освоил и внедрил стенд для наземных испытаний авиационных двигателей и однажды даже демонстрировал его работу самому начальнику ПУ РККА Яну Гамарнику.

Все изменилось после того, как в связи с массовым формированием авиационных полков было принято решение отправить на ускоренные курсы авиационных летчиков-наблюдателей командиров самых различных воинских профессий. Так в 1936 году отец оказался в 3-й военной школе летчиков-наблюдателей (Оренбург).

С 1936 года он вновь начинает свою воинскую карьеру с самых низов: младший летчик-наблюдатель 59-й бригады скоростных бомбардировщиков.

Первоначально отец служил в 21-й эскадрилье, которой командовал Дмитрий Петрович Юханов. Эскадрилья была на хорошем счету, и уже в 1936 году Юханов был награжден орденом «Знак Почета».

В 1937 году на Дальнем Востоке, в месте первоначальной службы отца, после отъезда родителей был арестован практически весь командный состав. Их обвиняли в организации покушения на Климента Ворошилова, который якобы должен был приехать в их гарнизон. Моих родителей это событие, вероятно, не должно было бы коснуться, если бы не одна деталь. До замужества, еще в Симферополе, мама работала секретарем директора швейной фабрики и неплохо печатала на пишущей машинке. Об этом стало известно в штабе бригады. Ее стали привлекать для распечатывания каких-то особо срочных документов. Кроме этого, жена командира бригады тоже была родом из Крыма. Мама стала бывать у нее дома. Все это не понравилось моему отцу, человеку чрезвычайно гордому, который, однако, в тот период находился на низшей ступени в военной иерархии бригады. Отец категорически запретил маме работать в штабе и встречаться с женой комбрига.

Впоследствии все работники штаба, включая секретарш, а также жен командного состава, были арестованы. Возможно, что интуитивно отец отвел от семьи очень серьезную беду.

«На основании указаний Народного Комиссара Обороны СССР к 1 мая 1938 года в г. Быхове сформировать 39-й легко-бомбардировочный полк. На управление полка – кадры управления 59-й авиабригады».

Судя по приказу по полку, его формирование было закончено 20 мая 1938 года. Первым командиром полка стал майор Г.А. Георгиев.

Просматривая в военкомате личное дело отца, я обнаружил справку, в которой указывалось: «Освоил полеты на 7000 метров». Для сравнения: самая высокая вершина на территории бывшего СССР – пик Сталина, он же пик Победы – имеет высоту 7439 метров.

Вот на такую высоту они и летали без кислородных аппаратов. Однажды, уже на земле, у себя в квартире, отец почувствовал, что ослеп. Перепуганная мама позвонила в госпиталь. Вскоре выяснилось, что это же случилось со всеми экипажами, которые летали на 7000 метров. Ослепших летчиков и штурманов изолировали от семей. Гуськом водили в столовую, в туалет, давали какие-то напитки. Дня через два зрение вернулось, но больше без кислорода на такие высоты они уже не летали.

Впоследствии в одной из публикаций я обнаружил следующую запись: «Также запутал генерал-лейтенант Пумпур дело с высотной подготовкой, отменив существовавшие в ВВС КА формы отчетности, где требовались данные о числе летчиков, летающих на 6000, 7000, 8000, 9000 метров, и ввел форму отчетности, требовавшую указывать число летчиков, летающих на «6000 метров и выше», что запутывало и тормозило дело с обучением высотным полетам».

Чтобы стало понятно влияние такой высоты на организм человека, я хочу воспользоваться интервью с одним из покорителей Эвереста Федором Конюховым:

«В какой-то момент начинается то, что альпинисты называют «зоной смерти». На высоте восемь – восемь с половиной тысяч метров не знаешь, как поведет себя организм. Пойдешь раньше времени, не акклиматизировавшись, – плохо. Пересидишь – тоже плохо.

При недостатке кислорода клетки головного мозга отмирают. А на восьми тысячах метров и выше с кислородом беда. Голова немножечко «плывет», и проблемы с памятью после Эвереста – обычная история.

Постепенно все восстанавливается – но не до конца. Имена помнишь, а вот стишки какие-то забываются напрочь».

Как вспоминала мама, в один из дней в полку впервые проходили прыжки с парашютом. Происходило все буквально на глазах у жителей гарнизона.

Я попросил отца рассказать об этом событии. Прыжок с парашютом ему совершенно не понравился. Собственно говоря, самого прыжка, как такового, и не было. Довольно сложно было выбираться из кабины, затем надо было ползти по крылу, держась за различные предметы, и только потом, разжав пальцы, скатываться по крылу вниз.

Все участники прыжков получили значки. Примечательно, что в тот год они были еще номерные. У моего отца № 18754.

Началась война в Испании. Стало известно, что 39-й полк отправится на нее в полном составе. Попрощались с семьями и дня три проторчали на аэродроме в ожидании команды на перелет, но ее все не поступало. Наконец стало известно, что Польша отказалась пропустить наши самолеты через свою территорию и полк в Испанию не полетит. Только вернулись домой и уже успокоились, как сообщили, что в Испанию отправятся отдельные экипажи.

Впоследствии, читая мемуары Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь», я обнаружил упоминание о том, что летчик Юханов фактически спас ему жизнь, вывезя его на самолете из уже почти занятого франкистами города.

В книге воспоминаний участников испанских событий прочитал воспоминания бывшего штурмана 39-го сбап Николая Герасимовича Гуменного. Я показал его фотографию маме, и она вспомнила его как соседа по дому.

Моему другу Леониду Войнову удалось найти в архиве несколько любопытных документов.

«Боевая работа СБ в Испании.

Разведуправление РККА

Боевая работа скоростной бомбардировочной авиации 30 сентября 1937 г.

Доклад тов. З. (карандашом дописано Златоцветов. – Авт.)

2) Сколачивание группы СБ и эскадрилий шло параллельно сборке. Были выработаны примитивные штаты, определено имущество, необходимое для самостоятельной работы, намечен и утвержден боевой расчет каждой из трех эскадрилий группы.

3) Боевые действия группы СБ начались 26.10.36 г. на первых семи собранных самолетах, вошедших в состав 1-й эскадрильи. Объектами бомбометания были аэродромы Касерес и Севилья. По выполнении задачи эскадрилья совершила посадку на новом, назначенном для нее аэродроме Аргамасилья-де-Альбе, откуда в дальнейшем и продолжила свою боевую работу. По мере сборки самолетов были созданы еще две эскадрильи, последовательно, после небольшой тренировки, вступившие в боевую работу. Эти новые части были расположены в Сан-Клименте и Альбасете.

Основные трудности начального периода боевой работы заключались в отсутствии хороших карт, частом перегреве моторов рядом летчиков, имевших небольшой опыт полетов на СБ, и отсутствии переводчиков для технического состава. Постепенно все указанные трудности были изжиты.

Характер полетов СБ виден из следующей информации по состоянию на 01.03.37 г.:

– по войскам противника – 127 вылетов (45,3 %);

– по аэродромам – 74 вылета (26,6 %);

– по портам – 21 вылет (5,3 %);

– по ж/д станциям – 54 вылета (19 %);

– по крейсерам противника – 9 вылетов (2,9 %);

– по заводам и пр. – 1 вылет (0,9 %).

Это соотношение сохранилось почти без изменения все время и до настоящего дня.

Группам в девять самолетов удавалось дважды безнаказанно бомбить аэродром Севилья и ж/д узел Мерида, но только при условии предварительной демонстрации одиночными самолетами, отвлекавшими весь огонь зенитной артиллерии.

Встречи с истребителями противника, несмотря на частные случаи их, значительного ущерба для СБ не приносили. Самолет и в одиночку и группой прекрасно уходил от «Хейнкелей» и «Фиатов» на скорости 270 км и выше. «Фиат» догонял СБ только при большом преимуществе в высоте, на пикировании. При выходе на прямую СБ снова легко уходил от него. Это положение позволило СБ работать все время и во всех случаях без прикрытия истребителей.

4) Потери.

За полгода операций потери СБ выразились:

– погибло в бою – 6 самолетов, 4 экипажа;

– катастрофа (туман) – 2 самолета, 6 человек экипажа;

– бомбометанием при сборке – 2 самолета.

Итого: 10 самолетов, 10 человек.

По болезни за этот же срок выбыло из строя:

– летчиков – 7 человек;

– штурманов – 7 человек;

– стрелков-радистов – 5 человек.

Всего: 19 человек.

Эти цифры относятся только к летному составу и в процентном отношении составляют 25 % от общего количества летного состава.

Таким образом, налицо положение, при котором боевые потери равняются потерям по болезни, хотя последние носят временный характер:

– венерические – 30 %;

– злокачественные ангины – 40 %;

– аппендициты и пр. – 30 %.

5) Как правило, каждая эскадрилья имела свой аэродром, где располагалось в среднем по 10 самолетов» [2, с. 1–7].

Кроме этого, в архиве обнаружен доклад майора Юханова «О работе республиканской авиации в Испании 15.08–15.09.38 г.», но его не выдали из-за плохого состояния документа.

Все «испанцы» вернулись в полк с орденами. Как правило, награждали по следующему принципу: летчик – орден Ленина или Боевого Красного Знамени; штурман – «Боевик» или «Красная Звезда», техник – «Звездочка» или медали «За отвагу» или «За боевые заслуги».

«Боевик», «Звездочка», «За б.з.» – так в летных кругах сокращенно называли эти боевые награды.

Но что более всего поразило сослуживцев, так это тот факт, что каждый «испанец» привез новые французские велосипеды, которые вызывали истинную зависть. Впрочем, в полку многие из вернувшихся уже не задержались: кто-то уехал учиться в академию, кто-то сразу же ушел на повышение. Отцу запомнился стремительный карьерный взлет одного из его товарищей той поры. Штурман звена, вернувшись из Испании с орденом Ленина, он сразу же получил звание дивизионного комиссара (равноценно генерал-майору) и должность политработника крупного масштаба.

Мне довелось беседовать только с одним из друзей отца – участником испанских событий. Это был киевлянин Алексей Михайлович Шмаглий. В Испании он был авиатехником, награжден орденом Красной Звезды. Сразу же по возвращении он попросился на учебу в Академию имени Жуковского, по окончании которой служил в службе главного инженера 17-й ВА, а затем в должности главного инженера 39-го орап. Закончил службу главным инженером авиационной дивизии на Камчатке.

Жил он в Киеве на Бадаевой горе. Поскольку в те годы я учился в Киевском автодорожном институте, то часто бывал у него в гостях, ночевал. Он и его супруга Мария Максимовна с радостью меня встречали, на столе появлялся графин с яблочным вином, пирожки, и мы садились играть в преферанс, в ходе которого он обычно рассказывал что-нибудь интересное из своего прошлого. Как-то я задал дурацкий вопрос: «Доводилось ли вам в Испании видеть анархистов?»

Он расхохотался: «Ты что, думаешь, что анархисты выглядят как-то по-другому? У них растут рога, хвосты?»

Честно сказать, в те годы в моем сознании они рисовались, конечно, не так вульгарно, но тем не менее я представлял их исключительно в матросской форме, обвешанных пулеметными лентами…

О своем пребывании за границей он иронизировал. Рассказывал, что какой-то его товарищ постоянно к месту и не к месту любил говорить: «Когда я бывал в Париже…»

С 1 мая 1938 года полк принимал участие в воздушных парадах над Москвой. Отец рассказывал, что непосредственно перед полетом люди с весьма высокими воинскими званиями лично осматривали каждый самолет, проверяя бомболюки, пулеметы: нет ли в кабине чего-нибудь такого, что можно сбросить.

Вторая мировая война началась для 39-го сбап в сентябре 1939 года.

«Полк под командованием командира майора Георгиева в составе 60 боевых экипажей участвовал в боевых действиях против белополяков, за освобождение народов Западной Белоруссии с аэродрома Новая Серебрянка» [11].

«Полк под командованием командира полка майора Георгиева в составе 60 экипажей перебазировался на аэродром Улла, где поступил в распоряжение Военного Совета ЛВО» [12, с. 2].

Его первое боевое крещение состоялось на Барановичском рубеже.

Полк бомбил колонны отступавших польских войск, разбрасывал листовки, вел воздушную разведку. Боевых потерь не было.